Текст книги "Приглашение к греху"
Автор книги: Сюзанна Энок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
Глава 7
Кэролайн провела кончиком пальца по карандашной линии подбородка, чтобы немного смягчить ее. Сегодня она начала с того, что сделала несколько набросков его рук. Она умела рисовать пальцы – за исключением длины и ширины они не отличались у разных людей. А вот лица, и прежде всего глаза, уникальны. И интересны. Особенно у ее последней модели.
Она провела тонкую линию, намечая контур глаза, и рисунок сразу стал похожим на Закери.
– Вот так, – пробормотала она.
Это был он и вместе с тем не он. Ей удались овал лица, примерное расположение рта, носа и глаз, но, глядя на лист бумаги, она поняла, что на рисунке он совершенно на себя не похож. Она чувствовала, что чего-то не хватает – какого-то света не только в глазах, но и во всем лице. Раньше с ней такого не было. Обычно ей быстро удавалось добиться сходства. Сейчас все иначе. Конечно, ей, как и всегда, не терпелось увидеть, что же у нее получится, но сейчас примешивалось что-то другое. Возбуждение. Нечто…
Дверь мастерской распахнулась. Кэролайн чуть было не подскочила от неожиданности, увидев, как в комнату вбежала ее мать.
– Мама! Что случилось?
– Его здесь нет, – провозгласила Салли Уитфелд и снова исчезла, с шумом захлопнув за собой дверь.
Кэролайн отложила альбом и встала.
– Что происходит? – громко спросила она, выглянув в коридор.
Мимо нее пробежала Энн.
– Мама думает, что кто-то похитил лорда Закери.
– Похитил? – С кого же она будет писать портрет? Потом к ней вернулось логическое мышление. – Почему маме пришло это в голову?
– Он исчез из гостиной три часа назад, и с тех пор его никто не видел.
– Только бы он не надумал вернуться в Лондон. – Уж лучше бы его похитили. – А где его лошадь?
– О Господи! – вскрикнула Энн. – Неужели они похитили и бедняжку Саграмора?
У Кэролайн закралось сомнение.
– Ты что-то знаешь. В чем дело, дорогая?
– Поскольку папа тоже исчез, я думаю, что они с лордом Закери где-нибудь в полях, отправились осматривать коров. Или, скорее, одну корову.
– А ты поделилась с мамой своим предположением?
– Мама и слушать ничего не хочет. Она паникует и дает этим понять нам всем, что просто умрет, если с лордом Закери что-то случится. Леди Глэдис сидит в гостиной и спокойно вышивает.
– Паникой вряд ли чему-нибудь поможешь, но это любимое занятие мамы. – У Салли Уитфелд было семь незамужних дочерей. Она не только сама провоцировала хаос, она его всячески поощряла. – Может, пойдем на конюшню и посмотрим, не похитили ли папину лошадь тоже? Но Нельсона не так-то просто увести.
– А еще есть Гарольд, который наверняка ест в саду мамины герани.
– Хм. Давай сначала спасем брата герцога, а уж потом пошлем его спасать цветы.
– Великолепная идея. Мы с тобой, можем стать героинями, если найдем потерянного принца.
– Если это поможет избежать необходимости нести маму наверх в постель, я готова принять почести героини.
Пока все домашние и половина слуг бегали по дому, словно цыплята, которым отрубили головы, Кэролайн и Энн выскользнули из парадных дверей и, хохоча, помчались в конюшни. Кэролайн добежала первой и с ходу уперлась в широкую, твердую грудь.
– О! – Она бы упала навзничь, но лорд Закери успел схватить ее за плечи. – Извините.
Она постаралась не заметить, как его руки скользнули вниз по ее рукам. Его интерес к ней был таким обескураживающим, что она не могла не обратить на него внимания, если учесть, что это из-за ее предложения позировать они неизбежно оказались в такой близости друг от друга.
– Не беспокойтесь, – сказал он, посмотрев на нее так, словно понимал, какое производит впечатление. Да наверняка понимал, черт бы его побрал!
– Мы искали вас, лорд Закери, – тяжело дыша, заявила Энн и тем самым дала Кэролайн возможность восстановить равновесие – физическое и моральное.
Из-за спины Закери показался мистер Уитфелд.
– Закери попросил меня показать ему некоторые из моих изобретений.
Более вероятным было то, что отец предложил прогуляться по поместью, а гость проявил свойственную ему – но раздражающую – привычку быть благожелательным и согласился. Прекрасно. Теперь не только сестры, но и отец претендует на внимание ее модели.
Закери и глазом не моргнул, услышав объяснение мистера Уитфелда.
– Эдмунд проделал замечательную работу.
– Спасибо, мой мальчик.
– А мама решила, что лорда Закери похитили, – заявила Энн, не скрывая иронии.
– Черт, – проворчал Эдмунд. – Нам лучше вернуться, а то она меня запилит.
На самом деле, подумала Кэролайн, отец оказал брату герцога услугу, избавив его от общества Уитфелдов и Горманов.
– Может быть, лорд Закери мог бы объяснить свое отсутствие тем, что он устал после путешествия из Лондона и понял, что ему необходим глоток свежего воздуха.
– Устал? – Закери посмотрел на Кэролайн с удивлением.
– Да, ужасно устал. И у него страшно разболелась голова, и ему придется остаться в постели не меньше двух недель, и он не сможет присутствовать ни на каких светских мероприятиях.
– Похоже, я был на грани смерти. Слава Богу, что воздух Уилтшира такой…
– Целительный, – подхватила Кэролайн, усмехнувшись. Он должен понять, насколько приятным может быть вечер, если у него будет отговорка.
– Ты гений, – шепнула Энн и, обняв сестру за плечи, повела ее обратно в дом.
– Просто практична. Постарайся и отца как-то отвлечь.
– Не беспокойся, Каро. Я постараюсь, чтобы ты могла воспользоваться утренним освещением для работы.
– Спасибо. Между прочим, лорд Закери, ваш щенок ест цветы в нашем саду.
– Вот как? Проклятие! Я же велел Риду приглядывать за ним.
– О! А мне казалось, что Гарольд ваш щенок. Шедший впереди нее Закери обернулся. Как бы ей научиться держать язык за зубами?
– Это мой щенок. Я сегодня же отучу его есть цветы.
– За один день?
– Я объезжал лошадей, а справиться со щенком будет гораздо легче, поверьте мне.
Она в этом сомневалась, но не стала возражать. В конце концов, он делал ей и отцу одолжение.
– Намного легче, – согласилась она с невинным видом.
– Вот именно.
Барлинг как раз распахнул перед ними дверь, когда Салли Уитфелд с воплями сбежала с главной лестницы. Кэролайн передернуло: можно себе представить, что подумает Закери.
– Лорд Закери! Слава Всевышнему! Мы все думали, что вас, должно быть, убили! – Обессиленная миссис Уитфелд опустилась на нижнюю ступеньку и отключилась.
– Боже мой. Я буду у себя в кабинете, – пробормотал ее муж и исчез.
Какое-то мгновение казалось, что Закери последует за ним, но он, расправив плечи, отстранил набежавших в холл сестер.
– Позвольте, леди…
– Но, лорд Зак…
Не обращая внимания на возгласы протеста и восхищения, он поднял Салли Уитфелд на руки и понес вверх по лестнице. Когда он дошел до второго этажа, Кэролайн поймала себя на том, что не отрываясь смотрит на играющие под тугими лосинами мускулы его ног и широкие сильные плечи.
Она сглотнула. Для того чтобы у нее получился хороший портрет, ей, очевидно, придется узнать побольше о мужском торсе, который скрывается под камзолом и галстуком. Ведь это должна быть не просто картина. Надо было показать человека таким, какой он есть. А этот мужчина очень сильный, раз может с такой легкостью нести ее мать вверх по лестнице.
Тряхнув головой, Кэролайн присоединилась к процессии, направлявшейся в спальню матери. Никому и в голову не пришло сообщить Закери, что его действия были скорее всего излишними: Салли считала нужным падать в обморок регулярно. Но тогда они не насладились бы столь великолепным зрелищем.
Наверху их встретила леди Глэдис. Она взяла Кэролайн под руку.
– Каро…
– Надеюсь, что мама не напугала вас, леди Глэдис. С ней часто такое бывает.
Леди Глэдис улыбнулась:
– В школе Салли чаще всех падала в обморок и проделывала это так искусно, что мы с девочками сшили подушку и наградили ею твою маму как лучшую «падальщицу в обморок».
– Не может быть!
– Правда, правда. Как ты думаешь, надо сказать об этом моему племяннику?
– Мне кажется, что он горд собою.
– Думаю, ты права. Не следует отбивать у него охоту совершать героические поступки. – Какая-то тень промелькнула на лице леди Глэдис. – Хотя, наверное, и следовало бы, – добавила она тихо.
– Что вы хотите этим сказать? – удивленно спросила Кэролайн.
– О! Он вбил себе в голову, что должен поступить в армию Веллингтона на Пиренеях.
Так вот почему он хотел, чтобы на портрете он был в военном мундире.
– Ведь он третий брат, не так ли?
– Да, но… – Леди Глэдис запнулась. – Это очень длинная история, сейчас не время ее рассказывать. Лучше поищи для Салли нюхательную соль.
Значит, Закери хочет поступить в армию, и по крайней мере один член его семьи этого не желал. Судя по его рассказам, братья скорее всего были против того, чтобы он облачился в военный мундир.
То, что он хотел поступить вопреки желанию его семьи, вызывало у нее симпатию. Но это не делало их похожими. Ведь она предпринимает какие-то шаги, чтобы осуществить свою мечту, а лорд Закери не делает ничего. Просто сопровождает тетю на курорт и увеличивает хаос в их и без того неуправляемой семейке.
Тогда что же ее так в нем привлекает? Да, у него прекрасные глаза, красивое лицо и стройная, атлетическая фигура. И он умеет ее рассмешить, когда она намерена быть серьезной, и заставить болтать, когда ей следовало бы молчать. Она не могла контролировать его поступки, не знала, чего он хочет. Ей надо написать его портрет и в срок отослать в Вену. Все остальное не имело значения. Даже его поцелуи.
Закери отошел в сторону, чтобы не мешать сестрам, рвавшимся помочь своей матери. Вообще-то ему казалось, что все они переигрывают. По пути в спальню миссис Уитфелд дважды поправляла подол юбки.
Тетя Тремейн явно очень любила Салли Уитфелд, но, с точки зрения Закери, подобные выходки матроны вряд ли пойдут на пользу ее дочерям. Некоторым его знакомым джентльменам нравились хрупкие, падающие в обморок девушки, но он не мог себе представить, чтобы хотя бы один из них по доброй воле женился на девице, склонной к истерике.
Все дочери окружили кровать плотным кольцом и выражали – как могли – сочувствие своей матери, которая якобы была без сознания. Близнецы Джоанна и Джулия обмахивали ее веерами, младшая, Вайолет, держала мать за руку, в то время как Сьюзен и Грейс спорили о том, разрешить ли Мэри Горман танцевать на балу с Закери. Ближе к двери и дальше от хаоса стояла Энн, которую эта суматоха явно забавляла. Выражение лица Кэролайн было непроницаемым.
Она повернула голову и встретилась с ним взглядом. Сначала ему показалось, что она смущена, но потом понял, что это была отстраненность. Подобная сцена, видимо, повторялась сотни раз, она знала все реплики и переиграла все роли.
Осторожно, чтобы не привлечь внимания остальных, он придвинулся к ней и тихо сказал:
– Я смотрел на «Мону Лизу» почти час и наконец понял, что так к ней притягивает.
– И что же? – так же тихо спросила она.
– Она что-то знала. У нее была какая-то тайна. Я увидел это в ее глазах, и у меня было такое чувство, что, если я буду долго смотреть, я смогу ее узнать.
– И узнали?
– Нет. В этом-то все дело. Мы всегда будем смотреть и гадать, никто никогда не узнает.
Кэролайн посмотрела на него.
– Я всегда думала, что именно такими должны быть великие произведения искусства. Не сам портрет или скульптура имеют значение, а то, какие чувства они вызывают у тех, кто на них смотрит.
Если бы он завел такой разговор с кем-либо из своих братьев – или даже с Элинор, – они бы высмеяли его или пришли к заключению, что «Мона Лиза» напомнила ему одну из возлюбленных. А Кэролайн Уитфелд не только его выслушала, но и поняла. В этот момент ему страшно захотелось ее поцеловать.
– О! А! – Салли Уитфелд попыталась сесть, а дочери начали поспешно подсовывать ей под спину подушки. – Я видела… У меня было видение… что лорд Закери жив.
– Да, он жив, мама. – Вайолет похлопала мать по руке. – Он отнес тебя наверх.
– Какая галантность! Девочки, как он галантен, не правда ли? И такой сильный!
И он чуть было не сломал себе спину. Закери выступил вперед. Пришло время и ему сыграть роль в семейном спектакле.
– Я рад, что вы пришли в себя, и прошу прощения за то, что заставил вас волноваться. – Он искоса глянул на Кэролайн. – Меня так утомил путь из Лондона, что мне необходимо было глотнуть свежего воздуха.
– Бедный мальчик, – пробормотала за его спиной тетя Тремейн, но он проигнорировал это замечание. Никто, кроме Кэролайн и Энн, не мог его услышать, тем более что в спальне все еще стоял невообразимый шум.
Закери поклонился.
– Прошу меня извинить, но мне надо заняться своей собакой.
Это было лишь одной задачей на сегодня. Ему надо было продумать кампанию по превращению семи – нет, шести – сестер в невест.
Гарольд все еще носился по саду. Его путь было легко проследить: повсюду валялись кучки вырванных с корнем цветов. В дальнем конце сада его камердинер и щенок перетягивали палку.
– Рид!
– Милорд! Этот… Извините, милорд, но если вы настаиваете на том, чтобы я и дальше следил за этим животным, я должен, к моему великому сожалению, просить об увольнении.
– Что? Ерунда. Ты служишь у меня уже давно. А собака – это…
– Милорд, со всем к вам уважением… мне кажется, что это не собака, а демон. И я…
Закери положил руку на костлявое плечо камердинера.
– Не беспокойся, Рид. Иди в дом и выпей чашку чая. Я займусь Гарольдом.
– Я пойму, сэр, если вы не захотите, чтобы я служил у вас и дальше.
– Я не собираюсь больше это обсуждать. Гарольда надо кое-чему научить. Я его научу, а до этого все, что он наделает, – это моя вина, а не твоя. Тебе понятно?
– Да, милорд. Спасибо.
Когда камердинер ушел, Закери посмотрел на Гарольда.
– Из-за тебя я чуть было не лишился прекрасного камердинера.
Гарольд завилял хвостом и тявкнул.
– Все это очень хорошо, но мы кое-что должны исправить. Пошли.
Закери похлопал себя по бедру и пошел по дорожке. Однако когда он обернулся, то увидел, что Гарольд засунул морду в куст анютиных глазок.
– Гарольд, фу!
Щенок поднял морду и снова вильнул хвостом.
Закери приходилось дрессировать лошадей для участия в скачках, и он всех приучил к седлу. Лошади знали, где лево, где право, умели по команде идти рысью или скакать галопом. А Гарольд, очевидно, ничего не знал о том, какой должна быть приличная собака.
– Иди сюда, Гарольд. Иди. – Он снова похлопал себя по бедру.
На сей раз Закери даже не удивился, когда Гарольд лег на спину и начал болтать лапами. Черт бы его побрал. Когда Мельбурн посоветовал ему завести собаку, он был так зол и разочарован, что пошел в первое же место, какое ему пришло в голову: к лорду Ротари – владельцу охотничьей собаки, которая дала приплод от соседского беспородного кобеля. Как он мог знать, что незапланированный щенок будет совершенно ни к чему не приученным. Так что теперь перед ним оказались две проблемы – необученный щенок и растущее подозрение, что брат знал его гораздо лучше, чем он сам.
– Пойдем в дом, Гарольд. Завтра, когда у меня будет время обдумать стратегию, мы начнем все сначала.
Ему только оставалось надеяться, что сестры Уитфелд будут более обучаемы, чем этот щенок-полукровка.
Глава 8
На следующее утро Кэролайн спустилась вниз и застала страшный беспорядок. На минуту ей показалось, что их дом разграблен. Это означало, что сестры засиделись до полуночи: они обсуждали график, в соответствии с которым между ними было распределено время, когда они могут претендовать на внимание Закери. Кэролайн удалось заполучить его на два часа сегодня утром, однако некие новые обстоятельства лишили ее и этого времени. Она спустилась вниз, чтобы выяснить, какие именно.
В гостиной она застала полностью оправившуюся после вчерашнего обморока Салли Уитфелд, которая самозабвенно что-то обсуждала с местным флористом.
– Что происходит? Почему такой шум? – услышала она низкий мужской голос.
У Кэролайн по спине пробежали мурашки.
– Полагаю, идет подготовка к приему в вашу честь.
– Но до него еще целых восемь дней!
Белый накрахмаленный шейный платок, идеально завязанный, контрастировал с коричневым камзолом и темно-желтым жилетом. Закери выглядел так, словно только что покинул самую элегантную гостиную Лондона. Может быть, они пожертвуют завтраком и ей удастся поработать еще полчаса? Погружаясь в работу, она частенько забывала о еде.
– Да, но прошло всего четыре дня после приема в Троубридже. Маме придется превзойти все другие приемы в Уилтшире в этом сезоне.
– В этом вряд ли есть необходимость. Я постараюсь ее переубедить.
– Вы только ее обидите.
Кэролайн любила свою семью, но считала предстоящий прием безумием. Ей был предъявлен ультиматум: после нынешнего лета семья больше не сможет ее содержать. А теперь тратится куча денег ради того, чтобы устроить прием в честь лорда Закери и этим произвести впечатление на местную знать. А ее тем самым почти лишают возможности достичь своей цели.
Ее мать, конечно, рассчитывала на то, что одна из дочерей непременно выйдет замуж за лорда Закери Гриффина, а это окупало все усилия и расходы. Однако Кэролайн была твердо уверена, что Салли Уитфелд не учла, что гораздо более богатые, знатные и искушенные женщины уже не один год – и безуспешно – добивались той же цели.
– Мисс Уитфелд?
– Извините, милорд, я задумалась.
Он спустился на несколько ступенек ниже.
– О чем-то конкретном? О крушении своих надежд.
– О вашем портрете, конечно.
– Естественно. Вы так сосредоточены на своей работе.
Она могла посчитать это комплиментом, если бы не была уверена, что он имел в виду совсем другое.
– Я думаю, что сделаю ваш портрет в полный рост.
– Я надеялся, что вы не напрасно так внимательно изучали мои руки.
Его руки, его плечи, его рот…
– Вы будете мне позировать сегодня утром?
– Конечно. А ваши сестры не будут возражать?
Еще как будут. Они начнут следить за графиком с первого же дня.
– Я уверена, что не будут.
– После завтрака я весь ваш.
– После зав…
–Доброе утро, лорд Закери, Каро, – вмешалась Салли Уитфелд. – Как выдумаете? Мистер Хеннекер предлагает для украшения зала желтые лилии.
Закери выпрямился и вежливо поклонился.
– Желтые лилии – это чудесно.
– Я тоже так подумала. Но к ним нам понадобятся желтые ленты. Или белые будут выглядеть более элегантно?
С белыми лентами это будет похоже на свадьбу.
– Только желтые, мама.
– Я спросила лорда Закери, дорогая. Закери откашлялся.
– Желтые будут выглядеть более празднично.
– Хорошо. Мистер Хеннекер…
– По-моему, он уходит, мама. – Если мама втянет Закери в обсуждение украшений для зала, Кэролайн потеряет утренний свет еще до того, как сможет заманить его в мастерскую. Она быстро схватила его за рукав. – Мы как раз шли завтракать.
Она потянула его, и он тут же пошел рядом с ней, а Салли побежала догонять флориста. Слава Богу, что Закери быстро все схватывает – впрочем, возможно, он просто любит поесть.
На пороге столовой он остановился. Комната была пуста. Не было даже слуги, расставляющего блюда на буфете.
– Где все? Пошли искать украшения?
– Мама еще не сказала им, какие она выбрала цвета. Однако судя по пустым тарелкам, большинство сестер, видимо, уже позавтракали. Прекрасно. Никто не обратится к лорду Закери с просьбой и не отвлечет его от позирования.
– Я уверена, что они поехали в город за новыми шляпками или еще за чем-нибудь.
Ее слова прозвучали довольно ехидно, но она знала наверняка, что каждая из сестер строит планы, как бы получше использовать отведенное ей время для общения с Закери.
– Всем понадобились шляпки? Опять? Кэролайн положила себе на тарелку тост, кусочек сыра и апельсин.
– Кажется, вы скучаете по тому вниманию, которое они вам оказывают.
Закери перестал накладывать себе куски ветчины на уже имевшуюся гору еды.
– На это замечание я не могу ответить, не так ли?
– Что вы имеете в виду?
Он сел рядом с ней, хотя вокруг стола было много свободных стульев.
– Если я скажу, что мне не хватает их внимания, значит, я самонадеянный хам. Если начну говорить, что рад отсутствию ваших сестер, я хам неблагодарный. – Он отпил глоток чая. – Черт, я забыл положить сахар.
– Я принесу. Он остановил ее.
– Так какой же я?
– Простите?
– Самонадеянный или неблагодарный? Кэролайн фыркнула:
– Боюсь, на этот вопрос я не смогу ответить.
– И правильно.
Он встал и, взяв с буфета сахарницу, поставил ее между ними.
– Сахар?
Она уже положила в свою чашку кусок, но почему-то кивнула.
– Один, пожалуйста.
Он положил ей кусок сахара, чуть было не пролив чай через край чашки. Себе он положил три куска, попробовал чай и положил еще кусок.
– Можно задать вам вопрос? – спросил он, отодвигая сахарницу.
– Конечно.
Кэролайн начала намазывать на тост масло. Она чувствовала себя странно, как будто что-то ее все время отвлекало. Но это не был ни предстоящий прием, ни погода, ни маячивший впереди срок отправки портрета в Вену. Ее мысли все время занимал сидевший рядом высокий, темноволосый мужчина, который сейчас уминал один кусок ветчины за другим, словно это была его последняя еда. Как отразить на портрете его жажду жизни?
– О вашем увлечении живописью. Вы недавно поняли, что хотите стать портретистом, или всегда это знали?
Она не уловила в тоне его голоса ни обычной снисходительности, ни язвительности. Интерес Закери Гриффина был неподдельным и искренним.
– Мне всегда нравилось рисовать и писать красками. Папа нанял мне преподавателя, но это произошло после того, как я уже сама многому научилась. Боюсь, что стены детской уже никогда не будут прежними.
– А когда вы решили, что живопись будет вашей профессией, а не просто развлечением в часы досуга?
Кэролайн глянула на свои руки.
– Вы из тех людей, которые верят, что единственное призвание женщины – это выйти замуж и иметь детей?
– Разве я сказал что-либо подобное? Похоже, что только тот будет иметь у вас успех, кто терпелив и обращает внимание на детали.
Он явно ее провоцировал, а потому вряд ли оценит ее мнение. Она видела, как он вчера пытался приручить своего щенка. Терпения ему явно не хватало.
– Вы, право, несносны.
– Это так. – Он откашлялся. – Признаюсь, что мне на самом деле интересно – вы все еще хотели бы стать живописцем, если бы состоялся ваш первый сезон в Лондоне?
– А вы задали бы этот вопрос стряпчему или бочару?
– Если бы мне было любопытно услышать ответ, то задал бы.
– Хм. Тогда скажем так: это еще один вопрос, на который у меня нет ответа, поскольку сейчас я хочу запечатлеть ваш образ на холсте.
Он непринужденно рассмеялся:
– Ясно. Такое же выражение лица я видел у своей сестры, хотя, как правило, за этим следовала попытка надрать мне уши.
Кэролайн впервые подумала, что иметь в семье брата было бы не так уж плохо, хотя, что касалось Закери Гриффина, она не могла представить его в качестве своего брата.
Шарлемань Гриффин определенно назвал бы мисс Уитфелд синим чулком. Вообще-то Шею нравились образованные женщины, но упорство Кэролайн в достижении своей цели даже его могло бы озадачить.
Закери наблюдал, как она, склонив голову, рисует в альбоме. Прядь каштановых волос упала ей на глаза, и она все время пыталась ее сдуть. Ему хотелось взять эту прядь пальцами и заправить ей за ухо. Нет, она совсем не была похожа на синий чулок. Высокая, стройная, с живыми зелеными глазами и острым умом, заставлявшим его все время быть начеку.
Однако во многом другом черты старой девы угадывались безошибочно. Она отвергала идею замужества и с презрением относилась к необходимости дебюта во время сезона в Лондоне. Но самым типичным было ее стремление сделать карьеру, чтобы стать финансово независимой.
Почувствовав его взгляд, она подняла голову, но тут же опустила. Однако он заметил, что в ее глазах промелькнула насмешливая искорка.
– Сегодня вам не обязательно сидеть неподвижно, – сказала она, стирая кончиком пальца какую-то линию. – Если вы будете смотреть так пристально, у вас заболят глаза.
– Хорошо. – Облегченно вздохнув, он сел поудобнее на широком подоконнике. – Но я пытаюсь помочь.
– Вы никогда не позировали для портрета? Лоуренсу или Бичи?
– Когда мне было два года, я, очевидно, позировал Джошуа Рейнолдсу. Себастьян сказал, что я опис… – Он прочистил горло. – Легенда повествует, что я вел себя не очень хорошо.
– Понятно. Ну, теперь вы чуть старше и можете двигаться. Я хочу увидеть вас в движении. Ваши мускулы и кости.
Он согнул руку в локте.
– Пока я вижу только, что моя одежда помята.
– А я могу указать места, где она не помята. Закери хотел отшутиться, но вдруг умолк. Все же можно попробовать пойти чуть дальше, подумал он.
– Полагаю, вы видели собственные голые руки. Это помогает вам, когда вы пишете портреты дам?
– Да, разумеется, но…
Он встал, стянул с плеч плотно облегающий камзол и бросил на подоконник.
– Я не могу… Сейчас же наденьте его!
Сохраняя серьезное выражение лица, Закери расстегнул пуговицы на манжетах рубашки и начал закатывать рукава. Он не мог отказать себе в удовольствии подразнить ее, тем более что это было так легко: уж слишком она серьезна.
– Не беспокойтесь. Я не собираюсь раздеваться совсем. – Он усмехнулся. – Если только вы меня об этом не попросите.
Она встала и попятилась.
– Я настаиваю, лорд Закери. Это неприлич…
Он притворился, что не понимает, хотя слышал каждый звук ее голоса и то, как изменился тон. Он вдруг понял, что ступил на зыбкую почву. Он закатал рукава до локтя и снова сел, а она отложила альбом и подошла к нему.
Он хотел, чтобы она взглянула на него как на образец мужского совершенства. Он, естественно, не считал себя тщедушным или нескладным, а знакомые женщины всегда им восхищались, но Кэролайн Уитфелд была художником. Притом талантливым. Она изучала человеческие фигуры более критически, чем обычные женщины.
Помимо этого, он вдруг почувствовал к ней странное, доселе ему незнакомое влечение, а он обещал своей тете вести себя прилично. Это, по его мнению, означало, что Кэролайн придется сделать первый шаг.
– Меня всегда удивляло, – она остановилась перед ним, глядя не на лицо, а на руки, – почему для женщин считается нормальным показывать свои руки и шею, а мужчины должны покрывать материей каждый клочок своего тела.
– Честно? Потому что женщины как бы на витрине, а покупки делают мужчины.
Она медленно провела пальцем по внешней стороне его запястья и вверх до локтя.
– Думаю, вы правы. Но слишком открытый участок кожи лишен загадочности.
Он не был так уж в этом уверен, но не стал спорить. Тем более что легкое прикосновение к его коже вызвало бурную реакцию крови. Он вдруг подумал: кто кого соблазняет? Но одного взгляда на ее сосредоточенное лицо было достаточно для ответа. В данный момент он был просто рукой – из кожи, костей и мышц.
– Ну, что вы думаете? – наконец спросил он.
– У вас… хорошая рука. – Она запнулась и отступила.
– Хорошая? – Он подвигал рукой. – А почему не «красивая» или не «мускулистая»?
Она фыркнула. Это был тихий звук плохо скрываемого смеха, к которому он в последние несколько дней уже привык и который ему нравился.
– Это красивая рука, – поправилась она. – И мускулистая, хотя слишком явные мускулы предплечья будут выглядеть глупо. Мускулистыми у мужчин должны быть плечи, вы так не считаете? И бедра… какими они должны быть для верховой езды.
Закери поднял брови.
– Значит, по вашему мнению, мои предплечья хилые?
– Нет! Я…
– Я не позволю вам недооценить и остальное. – Он прервал ее и начал расстегивать жилет. Надо было защищать свою мужскую зрелость и силу.
– Господи! Что вы…
– Разве вы не желаете, чтобы ваши предположения подтвердились? Что, если мои плечи не в таком хорошем состоянии, как руки? Не сомневаюсь, тогда вы найдете кого-либо другого для вашего портрета.
– Вы меня дразните, Закери. – Ее щеки пылали. – Сядьте и позвольте мне продолжить работу.
– Но вы же сказали, что мне не надо сидеть спокойно. Я только пытаюсь помочь.
Он бросил жилет на камзол и начал развязывать сложный узел галстука.
Кэролайн глянула на каминные часы.
– Хорошо. Во имя искусства. Он остановился, пораженный.
– Правда?
– Если только вы верите в то, что ваши плечи не хилые.
О, с него довольно. Это он должен был ее дразнить. Но отступать было поздно.
– Мне говорили, что я в приличной форме. Я занимаюсь боксом и фехтованием. И разумеется, верховой ездой.
Он снова потянул узел галстука. Черт бы побрал Рида! Этот человек мог бы получить место палача, завязывающего узлы на шее висельников.
– Вам не нужна помощь? – спросила она, скрестив руки.
Видимо, он несколько ошибался насчет Кэролайн Уитфелд. Она точно не была кисейной барышней, а если была синим чулком, то он о таких никогда не слышал. Большинство не умели разговаривать с мужчиной, а лишь спорить, а уж если мужчина начал бы перед ними раздеваться, они и вовсе упали бы в обморок. Кэролайн явно не собиралась падать в обморок. Наоборот, она взяла альбом и стала рисовать, пока он боролся с узлом галстука.
Где-то в коридоре хлопнула дверь, и он замер.
– Нам ведь не помешают?
Не хватало еще, чтобы кто-нибудь из семьи вошел и увидел его у окна без рубашки. К заходу солнца он был бы уже женат.
Она снова глянула на часы.
– Нет. У нас еще двадцать минут.
– Откуда вы знаете?
– Вы что, нервничаете? Вы это предложили, лорд Закери, не я.
Так. Теперь настала ее очередь развлечься. А он был раздражен. Наконец он развязал галстук и швырнул его на гору своей одежды. Потом вытащил из брюк рубашку и стянул через голову.
– Нет, не нервничаю. А вы?
– Пег.
Она посмотрела на пего долгим взглядом. Боже милостивый. Она видела изображения знаменитых скульптур: «Давида» Микеланджело, некоторые обнаженные фигуры греческих богов. Теоретически она знала, как устроен мужчина, но увидеть одного во плоти – как играли мускулы, когда он снимал рубашку, как сократились мышцы живота над брюками… У нее перехватило дыхание.
Темно-серые глаза наблюдали за ней, они смотрели насмешливо и даже вызывающе. Наверное, думает, упадет она в обморок или нет? Она и не собиралась. Она, в конце концов, художник, какой бы сложной ни была ситуация, и не упустит случая – возможно, лучшего в ее жизни – увидеть, как сложен мужчина.
– Так я хилый?
– Нет. Вы прекрасны. Или, скорее, красивы, как сказали бы мои сестры.
– Поскольку это комплимент, я не стану жеманничать, – со смешком ответил он.
Кэролайн, затаив дыхание, сделала несколько набросков груди и плеч, твердых мускулов. Ее пальцы слегка дрожали, не потому, что она нервничала, а потому, что ей хотелось к нему прикоснуться.
– Вы не сделаете один оборот вокруг себя? Немного растопырив руки и улыбаясь, он начал медленно поворачиваться. Она сжала пальцами карандаш и постаралась сконцентрироваться на форме и движении, а не на самом человеке. Рисуй, Кэролайн, рисуй.
