Текст книги "Шляпа императора"
Автор книги: Святослав Сахарнов
Жанр:
Юмористическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
У коня Буцефала был всадник по имени Александр Македонский.
Однажды Буцефал отправился в Индию. Он понес на спине Александра, а затем потянулось все греческое войско.
Буцефал дошел до Ганга.
Вода в Ганге оказалась мутной, в ней кишели крокодилы. Над водой роились мухи. Кроме того индийцы разбили в сражении авангард греков.
Буцефал повернул назад и возвратился в родную Македонию.
– Ну как, сын мой, завоевал Индию? – спросил Филипп Македонский Александра.
Мой конь пил из Ганга воду, – уклончиво ответил Александр.
15. АРХИМЕДУченый грек Архимед имел быстрый и проницательный ум. Женщины тоже не оставляли его равнодушным.
Однажды некая молодая особа пожаловалась Архимеду, что тайно будучи у него, потеряла в ванной комнате заколку для волос.
– Я обдумываю сейчас закон плавания тел, но заколку постараюсь отыскать, – ответил ей ученый.
Он забрался в ванну и на дне бассейна обнаружил потерянный предмет.
– Эврика! – закричал Архимед. – Нашел!
– Что ты там нашел? – спросила его жена.
Архимед не растерялся и бойко отбарабанил ей новый закон, мол так и так: "тело погруженное в воду..."
– Какой ты у меня умница! – сказала супруга. – А можно и я залезу к тебе в ванну?..
Но это все маленькие слабости гения. А вот когда на его родной город Сиракузы напали римляне, тут женолюб и шутник Архимед проявил себя во всей красе инженера и гражданина. Машины, построенные им, бросали в корабли римлян тяжелые камни, зеркала, направленные на триремы противника, зажигали их солнечными лучами, как свечи.
А когда суровые легионеры все же ворвались в город, на одной из улиц они наткнулись на человека, который сидел на корточках и палочкой рисовал на песке какой-то чертеж и делал вычисления.
– Отойди, солдат, ты мешаешь моей творческой мысли, – сказал он легионеру.
Но римлянин проткнул его мечом и побежал дальше – грабить дома.
Этот эпизод мы рассказали к тому, что между армией и гражданским населением всегда происходили недоразумения. Сколько великих открытий не дошло до нас оттого, что солдаты не умели читать чертежи и не прислушивались к тому, что бормочут ученые!
16. ГЕРОСТРАТЗнаменитый храм Артемиды в Эфесе считался одним из семи чудес света.
В городе часто случались пожары, а городской ареопаг никак не мог решить вопрос об организации пожарной команды.
– Чем бы их пронять? – подумал некто Герострат. Он был активным общественником и дела города были для него не безразличны. – Надо что-нибудь сжечь.
И он сжег храм.
Ареопаг забурлил:
– Забудьте безумца Герострата! – велено было выкрикивать на всех площадях города. Имелось в виду, что пожарную команду все равно никто создавать не будет и надеяться на это могут только сумасшедшие.
Докричались до того, что когда любого грека ночью будили и спрашивали:
– Кого надо забыть?
Он тут же отвечал:
– Безумца Герострата!
Создали прецедент. Все тщеславные и душевнобольные во всех странах кинулись подражать эфесцу. Они резали ножами знаменитые картины, обливали их кислотой, подкладывали под памятники динамит.
Рванув бомбу на итальянском вокзале, где под обломками кричит и корчится едва ли не сотня человек, террорист тут же лезет в газету:
– Написали обо мне или нет? Ага, написали! Ишь, как славно – целую полосу не пожалели... Где бы еще шарахнуть?
17. СИБАРИТЫЖители древнего города Сибариса – сибариты – были изнеженной публикой.
Началось все с белья.
– Жесткое, подмышки натерло, – пожаловался как-то один сибарит другому. – Прямо кольчуга! Из чего они, черти, его шьют? Из мешковины, коноплю что-ли пускают?
– Вот-вот. И жена жалуется и все знакомые, – подхватил сосед. – Хочешь даму незаметно так по коленке погладить, в пальце заноза... А вот я недавно видел покрывало, на корабле привезли, даже не из Индии, а откуда-то из дальше. Ну, доложу я вам – нежнейшая ткань! Так и струится, так и льется. Что если найти искусного раба-портного и заказать ему?
Так было изобретено шелковое белье.
Но сибариты на этом не остановились.
– Что это мы пьем все подряд, мешаем вина, не поймешь где какое-молодое, старое? В этом деле надо навести порядок. Будем выдавливать на пробке год урожая, составлять коллекции и вообще почитать Бахуса.
Родился разлив вин. В почет вошли коллекционные.
На очереди было изобретение совершенно революционное.
– Что это ты, Клавдий, фантазируешь? – спросил один сибарит-поэт своего друга-художника. – Сосуд, но какой-то странной формы.
– Сосуд, – согласился изобретатель. – Понимаешь, осенило. Что, если ночью по нужде не бегать в сад под кустик, а иметь эту штуковину рядом, под кроватью?
– Ручку пририсуй.
Родился ночной горшок.
Город жил в свое удовольствие. Закатывали пиры, столы ломились от рыбы и птиц. Кур подавали нанизанными на шампуры, как шашлыки. Всю ночь по улицам бродили танцоры и музыканты.
Время от времени вспыхивали скандалы. Их решали гласно, на форуме в присутствие всех горожан.
В летописях есть например такое. К одному сибариту пришел сосед и пожаловался:
– Твой петух мешает мне спать.
– А мне мешает твоя жена. К ней приходит очень много молодых музыкантов. Между прочим, они приходят по-одиночке и без инструментов.
– Врешь!
– Не вру.
– Ты враг республики!
– Сам дурак.
Они схлестнулись и даже побили друг другу морды. А ночью запылали сразу оба их дома. Сгорели и жена и петух.
– Ай, ай, ай, до чего докатились! Этак весь город можно спалить, – испугались сибариты. Они собрались на форуме и постановили: "Истребить всех петухов".
Жен не тронули – на форум пришло много музыкантов.
18. СЛОВО ЦЕЗАРЯУдивительно, как историки охочи собирать высказывания знаменитых людей! За каждым так и ходят табунком.
Гай Юлий Цезарь с младых ногтей запомнил две вещи: совесть и политика несовместимы и еще – прежде чем сказать, оглянись – записывает ли кто.
В древнем Риме был хороший демократический обычай. Каждый кандидат на выборную должность устанавливал на улицах столики, а на них клал пачки денег. Подходили, брали и бежали голосовать "За". Еще устраивали для избирателей пиры, выкладывали жареных быков, ставили блюда – рыбы набитые яблоками, птичьи языки в гранатовом соку. Мечта!
Но для всего этого нужны были деньги. Деньги проще всего было добывать в провинции. Цезарь добился назначения наместником в Испанию. Когда кто-то сказал:
– Как же так? Такая глушь!
Он ответил:
– Лучше быть первым в провинции, чем вторым в Риме.
Историки поняли: за этим человеком надо записывать.
После Испании были Галлия и Британия. Деньги – налоги и взятки – сами так и плыли в карман. Подсчитав свои деньги и легионы, Цезарь понял, что теперь перед ним не устоит и сам Рим. Перепуганный сенат провозгласил его пожизненным диктатором.
Теперь каждое его слово ценилось на вес золота.
– Ну, как там, он еще ничего не сказал? – волновались летописцы, с утра заглядывая в окна диктаторской опочивальни.
– Молчит, чешет ногу.
– Жаль.
Ждать пришлось недолго. Во время одного из походов победа досталась Цезарю так легко, что он, отвечая на вопросы корреспондентов, пожал плечами и сказал:
– Пришел, увидел, победил.
Сколько он за год всего положил народу, полководец умолчал. Не сказал и про то, что огромной армии надо платить, а платить уже нечем.
Тогда замыслился грандиозный поход: через Анатолию в Персию, оттуда кружным путем через Скифию и Германию домой. Через весь мир. Заодно захотелось объявить себя монархом. Корона на голове! Разве плохо?
– Ведь надо же, как мы его просмотрели! – удивлялись сенаторы. – С народом заигрывал, кричал – я демократ! Такой послушный был, столько вражеских племен вырезал и вот тебе на! Пол страны уведет в поход. Погубит, аспид, республику. Надо его убить!
Среди заговорщиков особенно активным был однокашник Юлия Брут. Когда Цезарь вошел в сенат, его быстренько окружили. Среди странно возбужденных народных избранников Цезарь заметил и своего друга.
– И ты, Брут? – начал было Гай Юлий. Может он хотел пошутить: "И ты со мной в поход? В Германии холодно, захвати шубу". Но он не договорил: заговорщики выхватили мечи, диктатор упал.
Политики до сих пор не устают повторять:
– И ты, Брут...
Это в том смысле, что они всегда готовы предать друг друга.
19. МУЦИЙ СЦЕВОЛАГоворят, что римский полководец Муций Сцевола очень страдал от того, что его полкам интенданты выдавали еду и оружие с большим опозданием.
Тогда он пришел к Главному интенданту и сказал:
– Почему мои солдаты еще не получили хлеб и дротики?
Главный интендант читал роман Апулея "Золотой осел". Он посмотрел на Муция масляными глазами и улыбнулся. Не исключена возможность, что он еще и улыбался от мысли: "Сейчас я тебя помурыжу. Быстрый какой! Так я тебе и выдал. Нет, ты ко мне найди подход, пришли подарочек, а я посмотрю, что ты там прислал..."
Но полководец оказался с характером. Он положил руку на жаровню, где тлели угли. Из руки пошел дым.
– Батюшки, ну что за люди эти Сцеволы! – испугался интендант. – Выдайте ему хлеб и оружие. Пусть катится!
Так в далекие времена снабжались воинские части.
Впрочем, большинство историков этот приземленный вариант отвергают. Им подавай что-нибудь героическое. Они рассказывают, что Муций был всего лишь юношей, который пытался убить царя этрусков Парсену. Когда его схватили, он чтобы показать, с каким народом те имеют дело, положил руку на огонь.
– Это же надо, что за люди – римляне. С такими лучше не воевать! – решили этруски.
Во всяком случае этот поступок произвел сильное впечатление на потомков. Появились люди, которые стали говорить:
– Да я лучше сожгу себе руку, чем соглашусь!
В наши дни желающих жечь себе руки поубавилось. Больше пишут доносы или записки: "Находясь в стесненных обстоятельствах прошу выделить мне четырехкомнатную квартиру... Или – машину".
Врет. Квартира есть. Машина – тоже.
20. КАЛИГУЛА И ЕГО КОНЬИмператор Калигула был человеком молодым и вздорным. Больше всего его взволновали возможности, которые открылись, когда он получил власть над Римом.
– Ну что это за короткие вечерние представления? – возмутился он, побывав в цирке. – Что мы нищие? Государство не обеднеет! – И он приказал давать представления в цирках с утра до вечера, а потом и круглую ночь.
– Так темно ночью, ваше императорское... – пытались урезонить его приближенные. – Народ расходиться будет, неровен час ноги поломают, у нас на улицах канав сами знаете сколько.
– Зажечь факелы и чтобы освещали весь город до утра. Да расставить в цирке людей, швырять в народ монеты. Мешки на каждом углу с мукой... Кстати, что это некоторые сенаторы не очень радостно кричат при моем появлении?
– Они-с из знатных родов-с, их бабушки и дедушки еще во время Помпея и Цезаря...
– Наплевать мне на Цезаря. Как там на восточных границах, что делают даки?
– Лютуют. Каждый год нападают на наши крепости. Пленных убивают.
– Вот и хорошо.
Гордых сенаторов стали посылать на службу в Дакию. Многие не избежали смерти. В сенате крики при появлении императора сделались радостнее.
Но императору этого показалось мало.
– Ваше императорское, – докладывали советники. – Может хватит представлений? Может выделим малость на обустройство города? Ишь как водопровод прохудился. Опять же канализация... того. Сами чувствуете, когда на носилках несут – приходится зажимать нос.
– И зажму. Суетесь куда не следует... Вот скажите лучше, как разговорчики среди патрициев, продолжаются?
– Увы!
– И про что они гутарят?
– Не нравится им почести, которые приказано вам отдавать.
– Ах, не нравятся!
И Калигула приказал ввести в состав сената лошадь. Так сказать кооптировал собственного жеребца, на котором изредка гарцевал по лужайке в загородном имении.
"Лошади оказывать такие же почести, как и мне" – гласил указ. Вероятно это значило, что когда жеребца введут, сенаторы должны вскочить, а самые горластые еще и кричать "Салютантум!" Мол, привет, бурные продолжительные аплодисменты...
Узнав это, возмутилась преторианская гвардия. Суровые воины, поднаторевшие в дворцовых переворотах, посовещались и решили, что лошадь – это чересчур. Они убили и Калигулу и его жену и дочь.
Что касается жеребца, то история умалчивает – пострадал ли он? Могли выгнать из дворца. Так сказать, сослать без права переписки.
Страдают всегда безвинные.
21. НЕРОНУчителем будущего императора Нерона был мудрец Сенека. Его наставления были глубоки по мысли и совершенны по форме. Юношу обучили философии, живописи, музыке, пению и умению управлять колесницей, в которую запряжена лошадь.
Вступив на престол он быстро нашел применение своим знаниям.
Сперва пригодилась философия. "Все что ни делается, все к лучшему". Он приказал убить мать, которая мешала ему править и, как утверждали слухи – велел поджечь Рим, чтобы расчистить место для новых дворцов.
Потом – настала очередь музыке и пению. Сперва император играл на кифаре и пел в собственном саду перед друзьями.
– Какой талант пропадает! – восхищались друзья. Некоторые из них не могли отличить кифару от флейты. – Нет уж вы, ваше императорское, не забывайте и народ. Порадуйте подданных!
Нерон для виду покочевряжился, а потом стал петь на сцене. Амфитеатр заполняли наемными хлопальщиками и те не жалея ладоней отрабатывали аванс.
Между выступлениями Нерон не забывал и о семье и о государстве. Жену Октавию приказал сослать на уединенный остров и там убить.
В государстве тоже не все ладилось: из Иудеи в Рим проникло вредное учение. В основном христианство нравилось простым необразованным людям.
– Так что они там говорят? – спрашивал император у доносчиков, которые рыскали по базарам и площадям. – Любовь к ближнему? Не укради? Время жить и время умирать?.. Вот пуская сами и умирают.
Он приказал христиан ловить и одних бросать в цирке на растерзание хищным зверям, а других, если представление было ночным, обмазывать смолой и поджигать. Подхалимы называли это веселенько: "факелы Нерона".
Стали возникать заговоры. Первый был неудачным. В нем участвовал и погиб Сенека. Философ видно понял, что обучая будущего императора малость перемудрил. Последний заговор удался. Спасаясь от заговорщиков император спрятался на вилле у одного знакомого.
– Мда, по всему видно вам конец, – не стесняясь, рассуждали те, кто пришел с ним. – Давайте мы вам могилку выроем... Вот так, готово. Теперь очередь за вами. Вот кинжальчик. Извольте сами, под ребрышко.
– Какой артист погибает! Может не стоит? – ныл император.
– Нет, нет, нет... Что, не хотите сами?
История не любит уточнять: чья рука подняла нож? Какая разница, как умер комедиант.
22. МЕССАЛИНАТретья жена императора Клавдия Мессалина была младше своего супруга.
– Ну, конечно, мне пятьдесят, а девочке пятнадцать, – рассуждал император решаясь на брак. – Зато стройна, молчалива, улыбка загадочная. Это именно то, что нужно римскому народу.
Загадочная улыбка вышла Риму боком – сплошными скандалами и потрясениями. Юная императрица меняла любовников, как перчатки. Соперниц не терпела.
– Даже не убеждайте меня, – говорила она. – Зачем в Риме еще одна красивая женщина? Одной меня недостаточно? Подумаешь, какая-то Поппея Сабина! Да у меня линия спины не хуже.
Оставшись наедине мучалась: "а вдруг хуже?"
Кроме того, ненавистная Поппея положила глаз на актера Мнестера.
– Мне он самой нужен, – рассуждала императрица. – Как великолепно на сцене он читает стихи:
– Здесь погребен Фаэтон, колесницы отцовский возница.
Пусть он ее не сдержал, но, дерзнув на великое, пал!..
Надо и мне дерзать!
У Сабины был нежный друг, сенатор по прозвищу Азиатик. Нашли доносчиков, которые рассказали Клавдию, что Азиатик будто бы собирается его убить.
– Не могут же они все врать, – убеждала Мессалина мужа. – Ну и что же что он честный и гордый. Под суд этого гордеца!
Суд приговорил Азиатика к смертной казни, но добродушный Клавдий позволил приговоренному самому выбрать себе смерть.
– Свой последний день проведу так, – сказал сенатор. – Утром гимнастика, потом плавание. На обед жареный кабан с персиками. И тогда – ванна, теплая вода, два врача. Только чтобы вены мне они вскрывали поаккуратнее. Тело сжечь на костре.
Так умер Азиатик.
К безутешной Сабине были посланы надежные люди. Они ясно объяснили, что завтра ее поволокут в тюрьму и посадят в камеру с уголовниками. Гордая красавица приняла яд.
Кстати, у нее был муж. Когда не следующий день Клавдий спросил его во время трапезы:
– Что же ты один? А где же наша Сабиночка?
Тот ответил, как истинный римлянин:
– Скончалась по велению судьбы, – и положил себе на тарелку отварных устриц.
Между тем, эти мелкие успехи совсем вскружили голову Мессалине.
"Дворец она превратила в публичный дом, – свидетельствует историк. – При живом муже решила сыграть еще одну свадьбу."
– Что-то месяц не вижу собственной жены, – пожаловался как-то Клавдий доверенному лицу, бывшему рабу с нежным именем Нарцисс.
– Именно месяц. Медовый он у них с любовником – Гаем Силием. Совсем обнаглели. Прикажите действовать?
– Валяй! Или нет: он, Силий, что у нее первый? Неужели были еще?
– Как собак нерезаных.
– Ай, ай, ай! Сейчас же иду в казарму преторианцев, – возмутился император. – Любовников переловить и доставить туда.
Тут шум, крик, составляют по памяти списки, ловят, пересчитывают. Проверив, всем отрубили головы.
"Надо торопиться, пока император не остыл", – понял Нарцисс и, захватив с собой кучку верных людей, бросился к Мессалине. Молодая императрица сидела у себя в саду под кипарисами и ревела в три ручья.
– Убить немедленно, – сказал Нарцисс офицеру. – Что стоишь, дурак? Приказ императора.
Офицер был человек опытный:
– А вдруг император отметит свое решение? Где документ?
Помогла мать Мессалины, которая тоже ненавидела дочку. Зная местные порядки, она вбежала в сад с криком:
– Что сидишь? Ждешь, когда поволокут за волосы на плаху? Кинжал-то у тебя хоть есть? Боги, ну что за хозяйка – кинжала в доме нет. Господин офицер, одолжите ваш меч.
Втроем кое-как закололи императрицу. Особенно, говорят, старался Нарцисс, подпрыгивал и нажимал коленкой на рукоять меча.
Он знал, что надо торопиться. Когда Клавдию доложили о смерти супруги, тот долго молчал, а потом приказал впредь ставить на стол рядом со своей тарелкой ее. И часто вздыхал.
Видно, было что-то такое в этой чертовой бабе... Но с точки зрения хода мировой истории и процветания государства, все действующие лица поступали тут правильно. Даже этот подлый Нарцисс.
23. АПУЛЕЙАпулей был древнеримским писателем, а заодно и жрецом. Как жрец, он должен был сеять разумное, доброе, вечное, а как писатель откликаться на злобу дня.
Однажды его пригласили к чиновнику, который занимался древнеримской литературой, а значит и журналами. Журналы были рукописные, но тем не менее проблемы тиража и распространения у них были те же, что сегодня.
– Над чем работаете? – спросил чиновник. – Да вы не стойте, присаживайтесь.
– Благодарю покорно. Вот принялся за "Метаморфозы". Размышляю о борьбе двух начал в человеке: доброго и злого. О великом, о вечном.
– Гм-м... Любопытно. Понимаете, у нас просьба. Горит один популярный журнальчик. Не раскупают, хоть тресни. Написали бы для него новеллку, или дали бы главку из ваших "Метаморфоз". Для примера, хотя бы один эпизодик, о чем он?
– Ну, как вам сказать... Есть, например, такая поучительная история.
Не подумав о последствиях, жена впустила в дом, в отсутствие мужа, юношу. Но муж возвратился, чтобы во время предотвратить грехопаде...
– Стоп, стоп, стоп! Ну, зачем же предупреждать? Предупреждать не надо. Читатель любит этакое, с перчиком... Пожалуй, ваша новеллка может спасти журнал... Только давайте так: муж приходит, жена прячет юношу, а мужа уговаривает забраться в огромный узкогорлый сосуд...
– У меня в новелле есть бочка.
– Можно – в бочку. И в то время, пока муж сидит в бочке, жена наклоняется, а юноша... Отлично! Ну, не упирайтесь, всего одна новеллка. Ждем.
Когда журнал вышел, Апулей, купив его, прочитал под рассказом "Продолжение следует". Друзья, которые стояли рядом и успели прочитать журнал, хихикали.
– А еще жрец! – сказала, проходя мимо, знакомая весталка.
Апулей побежал к чиновнику.
– Ничем не могу помочь! – развел руками тот. – За журналом теперь в киосках очереди. Надо продолжать. Кстати, кто у вас там главный герой?
– Юноша, которого злая сила превратила в осла.
– Великолепно! Лучшего сюжетика не придумаешь. В облике животного он... Как вашего героя зовут?
– Луций.
– Ваш осел – Луций, дай ему волю, такого натворить может. Хи-хи-хи... Нет, вы просто для нас находка. Придется писать продолжение. И не стесняйтесь. Нравы теперь, сами знаете, какие. Сейчас про все можно.
Так был написан "Золотой осел".
Между прочим, чиновник своим детям (а у него была большая семья) роман не показал. Читал по вечерам под одеялом, повизгивая от удовольствия.
