Текст книги "Космопорт, 2014 № 01 (2)"

Автор книги: Святослав Логинов

Соавторы: Владимир Венгловский,Дмитрий Федотов,Евгений Дрозд,Андрей Бударов,Сергей Легеза,Яцек Савашкевич,Оксана Дрябина,Анна Бжезинская,Педро Камачо,Клиффорд Болл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Оксана Дрябина и Святослав Логинов[11]11
  Оксана Дрябина родилась в 1976 году. Журналист, критик, литературовед. Член Совета по фантастической и приключенческой литературе и Союза писателей России, Секретарь международной Ассоциации исследователей фантастики. Живёт в Москве.


[Закрыть]
Фэнтезня против фэнтези, или Есть ли шанс выжить?

Для меня книги похожи на людей. Одни запоминаются как недолгий, случайный сосед по купе, с которым любопытно скоротать время под стук вагонных колёс. Впечатления от других – словно визит к плохому стоматологу, вызывают раздражение и желание побыстрее всё забыть. К каким-то после прочтения возвращаешься хотя бы раз в полгода. Это – старые друзья. Они всегда тебе рады и готовы к умной, интересной беседе. А есть ещё книги, встречи с которыми запоминаешь надолго. Мысли и ощущения, на которые они тебя натолкнули, врезаются в память на всю жизнь.

Такими для меня стали книги Святослава Логинова «Многорукий бог Далайна», «Свет в окошке» и многие, многие другие. Признаюсь, Святослава Владимировича интересно не только читать, но и слушать – он замечательно декламирует, великолепно поёт. Особое же удовольствие мне как филологу доставляют беседы на теоретико-литературные темы. У Святослава Владимировича неизменно есть собственный взгляд на многие явления, не всегда мне близкий, но неизменно – своеобразный.

Основная тема нашей сегодняшней беседы – фэнтези. Она (оно? он?) давно уже заняла в нашей фантастике почётное место, догнав и перегнав по тиражам многие другие направления и ответвления. Однако до сих пор среди критиков идут споры. Они пытаются определить максимально точно её границы, выверить законы, действующие на территории этой обширной и населённой самой разнообразной фауной страны.

ОД: Что Вы понимаете под «фэнтези»? Есть ли точные признаки, которые помогают понять, что перед нами именно фэнтези?

СЛ: Если договариваться о терминах, то начинать надо с фантастики как таковой. Лучшее определение фантастики дано Стругацкими и звучит оно приблизительно так: фантастическим называется художественное произведение, в котором сюжетообразующим является приём введения странного, очень маловероятного или вовсе невозможного. При этом обычно забывают, что определение это даётся для читателей с современной ментальностью. Для человека с мифологическим мышлением нет ничего невозможного и даже странного. Древние греки верили и в кентавров, и в циклопов, и в великое множество богов, которые непрерывно вмешивались в человеческие дела. Соответственно, какие бы чудеса ни живописал Гомер, фантастикой это не будет. Основы современного научного мышления заложены Френсисом Бэконом в его сочинении «Новый органон» в 1620 году. Замечательно, что первое научно-фантастическое произведение «Новая Атлантида» принадлежит также перу Бэкона, оно вышло в 1624 году, то есть фантастика и тогда отставала от жизни. Могут, правда, вспомнить «Утопию» Томаса Мора или некоторые другие сочинения, написанные ранее 1620 года и традиционно относящиеся к фантастике. Но если вдуматься, то ничего специфически-фантастического в «Утопии» нет. Неоткрытых земель в ту пору было полно, и социальное устройство у живущих там народов было самым разным. Так что я отношу появление научной фантастики к 1624 году.

Что касается фэнтези, то оно возникло как реакция на научно-естественное мировоззрение, становившееся всё более популярным. Соответственно фэнтези куда моложе фантастики научной. Конечно, некоторые относят к фэнтези Библию и мифы различных народов, но такой подход кажется мне в высшей степени некорректным. Точно также не стоит относить к фэнтези многочисленные рыцарские романы средневековой Европы. Антураж в них для того времени самый современный, а что касается великанов и драконов, то читатель искренне верил в их существование. Правда, и в наше время есть люди, истово верующие в эльфов и магические школы, но это уже пограничные состояния психики, а не литературы.

Что касается признаков, помогающих понять, что перед нами фэнтези, то этот признак один. Попробуем определить его на простом примере. Вот перед нами две повести Николая Васильевича Гоголя – «Нос» и «Вий». События обеих повестей абсолютно невозможны, однако, никому не придёт в голову называть повесть «Нос» фэнтезийной. Фантастика – да, но не фэнтези! А вот «Вия» любители фэнтези охотно запишут по своему ведомству.

Дело в том, что события с носом майора Ковалёва происходят в реальном, материалистическом мире. Все, и персонажи повести, и читатели, и сам автор удивлены, шокированы и даже возмущены происходящим. Гоголь называет произошедшее делом несбыточным и ни с чем не сообразным. Фантастика вторгается в реальную жизнь и производит в ней возмущение.

Совсем иное дело повесть «Вий». Появление ведьмы и ожившие мертвецы – дело неприятное, но вполне ожидаемое: «Ведь у нас в Киеве все бабы, которые сидят на базаре, – все ведьмы». Повесть «Вий» при всём правдоподобии деталей, происходит в фантастическом, нереальном мире. Призвав на помощь терминологию минувших лет, можно сказать, что разница здесь в решении основного вопроса философии. Если действие фантастической повести происходит в мире, где первична материя, то повесть будет научно-фантастической, сколь бы ненаучным ни было фантастическое допущение. Если же действие происходит в мире объективного идеализма, то перед нами фэнтези, даже если явных чудес мы не видим.

Разумеется, классификация эта, как и всякая другая, страдает неполнотой. Непременно найдутся произведения, которые будет нельзя классифицировать, причём это будут книги неординарные.

Пример – «Мастер и Маргарита», которую одинаково сложно отнести как к фэнтези, так и просто к фантастике.

ОД: Что Вы сами больше всего цените в фэнтези как писатель, есть ли такая творческая задача, которая легко решается в фэнтези, а в НФ – сложнее?

СЛ: Фэнтези – это, прежде всего, красота, удивление, создание нового и необычного. К несчастью, большинство авторов в соответствии с законом Старджона, идут проторёнными дорожками и в результате вместо фэнтези пишут фэнтезню. Эльфы, драконы, магические академии, прочий антураж, созданный другими и давно поблекший, ныне стал признаком не фэнтези, а фэнтезни. Точно также в НФ – бластеры, звездолёты и прочий антураж давно уже никому не интересен и, если оказывается самоцелью, то характеризует ремесленную поделку, а не литературу.

ОД: В основе предложенной Вами классификации – различные мировоззрения, которые создают диаметрально противоположные картины мира – рациональную и иррациональную. Придерживаться одновременно обеих просто невозможно. Но в Вашей литературной практике есть, на мой взгляд, очень удачный опыт совмещения в одном произведении двух типов сознания – научного и иррационального: «Имперские ведьмы». С какими сложностями в отношении этой разницы столкнулись при написании?

СЛ: Это было очень трудно. Внутренний цензор вопил и кусался, приходилось непрерывно бороться с самим собой. А вот современная молодёжь, из тех, кто делает литературу, а не фэнтезню, не видит в таком подходе никакой трудности. Ребята пошли дальше меня, мне остаётся завидовать и радоваться за них.

ОД: Если посмотреть на типичный книжный прилавок отдела фантастики в книжном магазине или виртуальной библиотеки, сейчас явный перевес окажется на стороне фэнтезистов. Значит ли это, что людей с иррациональным мировоззрением сейчас больше, чем материалистов? Почему сейчас произведений фэнтези больше, чем НФ?

СЛ: Помните, у Ильфа: «Думали, будет электричество, будет и счастье. И вот, электричество есть, а счастья нет». В 1960-е годы от науки ждали решения всех проблем. Оказалось, что человеческие проблемы могут решать только люди. Вещь, кажется, самоочевидная, однако, в умах наступило разочарование в возможностях науки и, соответственно, упал интерес к НФ.

ОД: В Вашей собственной биографии можно найти, в какой-то степени, подобные сочетания таких несочетаемых, казалось бы, понятий – с одной стороны – химик, человек не просто строго научно, рационально смотрящий на мир, но точно знающий его на уровне процессов, происходящих с материей. С другой – Вы строите удивительные, философские, притчевые миры «Многорукий бог далайна», «Свет в окошке». Как это в Вас сочетается? Чего больше?

СЛ: Представления не имею, чего больше. И как это сочетается – не знаю. Не дело автору анализировать самого себя. Пускай, если интересно, этим занимаются литературоведы. Моё дело писать, стараясь идти вперёд, а не кружить по истоптанной площадке. И уж тем более, не ковыряться в себе самом.

^{Святослав Логинов и Оксана Дрябина во время работы над интервью}

ОД: Узнать Ваше представление о фэнтези было особенно интересно в связи с тем, что иногда Вас в публикациях называют «отцом русской фэнтези». Как Вы к этому относитесь и как в целом оцениваете современное состояние «литературной дочери»?

СЛ: К своему «отцовству» отношусь с юмором, а современное состояние оцениваю с некоторым скепсисом. Фэнтези стало очень популярным направлением, а всякая мода непременно притягивает прорву мусора. Так было всегда, и в обозримом будущем так и будет. Остаётся вздохнуть и смириться. И конечно, самому писать так, чтобы твои произведения мусором не были. Потом, когда мутная волна схлынет, она унесёт с собой и мусор, а настоящее – останется.

ОД: Много ли, на Ваш взгляд, такого мусора в фэнтези сегодня?

СЛ: Произведение, формально относящееся к фэнтези, но не исполняющее его главную функцию – удивлять, я называю фэнтезнёй. Чуть-чуть фэнтезийного антуража, порой и вовсе позаимствованного у классиков и основоположников, размазывается на толстенный роман, так что под конец становится неясно, что мы читаем. Из этих двух слов: фэнтези и размазня и родился термин фэнтезня. Соотношение фэнтезни к настоящему фэнтези, как всегда, 9:1. Но даже среди 10 % книг, относящихся к литературе, лишь единицы могут считаться полноценным фэнтези. Невозможно удивляться пятьсот страниц подряд. В результате мы имеем бытовой, приключенческий, любовный даже этнографический роман с небольшой фэнтезийной добавкой. Можно ли это называть романом-фэнтези? Сомневаюсь. Причём, сейчас речь идёт о хороших книгах. А если фэнтези в толстом романе или, тем паче, сериале – самоцель, то тут мы и получаем фэнтезню. Настоящее фэнтези не просто способно, оно обязано создавать новые сущности, а значит, способно на всё. Фэнтезня, будучи разновидностью поп-арта, ходит проторёнными дорожками и может лишь перепевать созданное некогда основоположниками.

ОД: Позволю себе не согласиться в отношении сериалов. Например, циклы романов, на мой взгляд, могут вполне отвечать высоким литературным запросам. Не будем обращаться к классикам, которые тоже писали многотомные романы-фэнтези, упомянем нашего современника – Анджея Сапковского…

СЛ: Сапковский может написать лучше или хуже, но он пишет сам по себе, никому не подражая. А если стараться написать как Сапковский, то непременно напишешь хуже Сапковского и вылетишь куда-то на обочину. Если уж ставить перед собой образец, то пусть это будет Гоголь или Рабле. «Замахивайся на большое», – как сказал некогда Роман Подольный.

ОД: Фантастика в целом, и фэнтези в частности, объединяет вокруг себя довольно много разных социальных явлений: клубы любителей литературы, конвенты, специализированная пресса – журнал «Космопорт» в том числе. Одной из самых активных групп читателей остаются ролевики – читатели, которым недостаточно лишь воспринимать прочитанное, но интересно воссоздать, реконструировать художественный мир наяву. Среди них больше поклонников фэнтези, нежели НФ. Об этом существуют различные мнения – от восторженных, до резко негативных. Порой настороженно к этому относятся, например, родители молодых людей. Как постоянный участник конвентов такого рода, как писатель и одновременно как папа и дедушка, расскажите об этом подробнее. Если ли основания опасаться взрослым и родственникам?

СЛ: Основания опасаться за детей и внуков есть всегда. Но в среде ролевиков опасность для неокрепших душ – минимальна. Ролевики – люди увлечённые, а такие не станут причинять вред неофитам. Гораздо больше вероятность нарваться на неприятности на дискотеке, в уличной компании да и вообще, где угодно. Часто говорят, что ролевое движение с его любовью к фэнтези – это форма эскапизма, отвлекающая молодых людей от проблем реальной жизни. На это можно ответить одно: формой эскапизма может стать что угодно, но среди игровиков на редкость большой процент людей состоявшихся, тех, кто и в реальной жизни добился немалых успехов.

ОД: На конвентах и вне их Вы много работаете с молодыми авторами, ведёте мастер-классы. Какие советы даёте авторам наиболее часто? Есть ли такие общие рекомендации?

СЛ: Прежде всего, автор должен решить для себя, что он хочет: написать настоящую книгу или добиться финансового успеха. А далее, поступать в соответствии с принятым решением. Выбравшие второй путь должны писать много, выбирать модные, беспроигрышные сюжеты, непрерывно напоминать о себе и читателям, и критике. В результате у них будут большие тиражи и жирные гонорары. Правда, и забудут их книги ещё при жизни автора. Писатель, идущий по первому пути, должен искать свою тему, но и в рамках найденного не повторяться, а главное – мучительно работать над словом, осваивая весь инструментарий классики и добавляя к нему своё. И никто при этом не может гарантировать ему успеха. А уж примеры того, как скрупулезно можно работать со словом, насколько важно при этом владение инструментарием классиков и как можно найти собственный способ – ищите в произведениях Святослава Логинова. Особенно если для Вас, как и для меня, люди – как книги…

Фото Сергея Калугина и Виталия Пищенко

Педро Камачо[12]12
  Педро Камачо родился в 1968 году в самолёте, летевшем из Боливии в Египет. Журналист и астроорнитолог. Живёт и работаетв Минске, Беларусь.


[Закрыть]
400 лет первому полёту на Луну

Хотя правильнее было бы сказать, что не собственно полёту, а лишь его первому научно-мотивированному описанию. Но даже и в этом случае следует признать, что в названии присутствует ещё одна натяжка, ибо никто точно не знает, в каком именно году достопочтенный Фрэнсис Годвин написал свою замечательную книгу «Человек на Луне, или Необыкновенное путешествие, совершённое Домиником Гонсалесом, испанским искателем приключений, или Воздушный посол». В тексте вышеозначенной книги сказано, что это путешествие происходило в период с 1599 по 1602 год, книга вышла в 1638-м, сам Годвин умер в 1633-м… Так что ничего не мешает утверждать, что интересующее всех нас событие было описано ровно 400 лет тому назад, то есть в январе 1614-го года.

Теперь приступим к самому событию. Первое впечатление, что всё это очень несерьёзно. Ещё бы! Солидный господин сидит на жёрдочке и его несут по небу десять запряжённых непонятно во что голубей. И так он собирается долететь до Луны? Кого он думал этим убедить?!

Но перед нами, оказывается, вовсе не инженерный чертёж, а художественный фронтиспис первого издания книги, а в самом тексте сказано, что это вовсе не худосочные голуби, а дикие лебеди – крупные сильные птицы, и их в упряжке не десять, а двадцать четыре. Гм! Тут сразу начинаешь невольно прикидывать. Господин весом килограмм примерно в 60, тогда ведь люди были мельче по комплекции, делим это на заданное число лебедей, то есть всем груза поровну, и получаем:

60: 24 = 2,5 кг.

Ну, может быть, думаем мы, нагрузка допустимая, особенно если учесть, что путешественник, как было сказано, их долго дрессировал и при этом кормил мясом. И тут же наш услужливый ум напоминает, что лебеди могут летать на очень большой высоте, их зарегистрированный в книге Гиннеса рекорд равен 8200 метрам. Так же не боятся лебеди и морозов, лебяжьи пуховики – всем известный бренд. То есть, рассуждаем мы дальше, теоретически можно было, как и описано в книге, набрать стаю лебедей подросткового возраста и в дальнейшем (а лебеди живут долго) выдрессировать их так, чтобы они, двигаясь в одном направлении, развивали достаточно большую подъёмную тягу и поднимали одного человека на высоту до 8–9 километров.

И что дальше? На что надеялся этот безумец, предусмотрительно выбранный Годвином из тогдашних злейших англичанам недругов – испанцев? Неужели он верил в то, что лебеди помчат его и дальше, в космос, а там и до Луны? Да и кто б из читателей в это поверил?

Но ведь наш отважный путешественник, согласно книге, на Луну и не собирался. Да, он вначале сконструировал, а затем и создал действующий образец самолётной коляски типа велодельтаплана на лебединой, скажем так, тяге и собирался использовать её в транспортных целях на малой высоте на небольшие расстояния. Но случилось так, что однажды, при весьма и весьма форс-мажорных обстоятельствах, лебеди понесли!..

И за несколько часов занесли нашего героя в ионосферу. Ну что ж, ситуация вполне реальная, так как лебеди могут развивать скорость до 80 км в час, высота в 8–9 км, как мы уже говорили, для них не предел, и мы должны признать, что всё, описываемое в книге, пока что вполне укладывается в рамки реально допустимого. А вот как быть дальше? Лебеди, как всем известно, в космосе летать не смогут!

Но там, как утверждает автор, нет никакого космоса. В воздухе тихо, нет ни малейшего дуновения ветра, и нет ни дня, ни ночи, а царят постоянные сумерки. Про сумерки автор упоминает потому, что лебеди, в отличие от гусей, летать в темноте не умеют.

Да им и не нужно было лететь, тут же прибавляет автор, лебеди уже не машут крыльями, а парят, как орлы. И во время парении спят. Это автор упреждает наш вопрос о том, как лебеди будут восстанавливать свои силы. И тут же добавляет, что и сам путешественник, к своему удивлению, за весь полёт ничуть не проголодался и совсем не хотел спать. Автор продумал все детали, предугадал любой наш вопрос. И мы соглашаемся: да, при таких условиях и путешественник, и его птицы ни в чем не испытывали нужды.

– Ну, а как сам полёт к Луне? – злорадно спрашиваем мы. – Он что, тоже прекратился?

– Нет, зачем же, – отвечает автор. – Путешественника подхватила неведомая сила и повлекла к Луне. И эта сила – сила притяжения.

Вот так! За семьдесят три года до того, как Ньютон откроет закон всемирного тяготения. А сеньор Гонсалес им уже воспользовался. И ещё как! По словам автора, самолётная повозка бесшабашного испанца неслась со скоростью никак не меньше 50 льё в час! То есть за 200 км!

– И так продолжалось, – прибавляет автор, – 12 суток подряд.

– Как, – удивляемся, – 12 суток? Ведь же было сказано, что там нет ни дня, ни ночи, всё время сумерки! Как же ваш герой вёл счёт времени?

– Очень просто, – отвечает автор. – Земной шар издалека очень напоминает глобус, и вот, наблюдая за вращением этого гигантского глобуса, и можно вести счёт прошедшим дням.

Крыть, что называется, нечем, поэтому просто умножаем 200 км в час на 24, а затем на 12 и получаем минимальное, по словам Годвина, расстояние от Земли до Луны. Это составляет 57 600 км. На самом деле это 384 000, но всё равно надо признать, что Годвин представлял примерные масштабы путешествия и, тем не менее, не тушевался, отправляя в небо слабосильную лебединую упряжку. Ведь, по расчётам Годвина, лебеди нужны были только на первоначальном этапе полёта, для выведения самолётной коляски на околоземную орбиту, а всё остальное, то есть основную часть пути, коляска должна была преодолеть за счёт силы лунного притяжения. Также, по правилам, оговоренным Годвином, в силу того, что воздух на очень больших высотах необыкновенно чист, человеку для поддержания нормальной жизнедеятельности достаточно лишь глубоко дышать, а лебеди, которые ещё пригодятся для выполнения посадочных манёвров при прилунении, кормились пролетавшими мимо мошками и мелким пташками, которых они предварительно разрывали на клочья…

– Да что вы такое утверждаете, милейший! – восклицаем мы, не выдержав. – Где вы видели таких ужасных лебедей?!

– На острове святой Елены, – отвечает автор, – на самой вершине тамошней высочайшей горы, где круглый год лежит снег. Тамошние лебеди очень необычны на вид. Начнём с того, что одна нога у них, правая, точно такая же, как и у обычного лебедя, а вот зато на второй ноге, левой, у них когти, подобные орлиным, и вот как раз этими когтями они и разрывают доставшуюся им добычу. А ещё эти удивительные птицы…

И автор продолжает перечислять диковины, которым, как раньше выражались, несть сила. А мы, слушая достопочтенного Годвина понимаем, что у него на всё есть готовый ответ, и все эти ответы звучали вполне логично в системе мировоззрения 17-го века. Да и сейчас, если согласиться с заданными Годвином параметрами, с ним не очень-то поспоришь. То есть это только на первый взгляд кажется, что смешной господин в старинном испанском костюме сидит на не менее смешном насесте и правит смешными облезлыми птицами. А на самом деле, чтобы не было смешно, давайте представим, с какими снисходительными улыбками наши потомки будут через 400 лет знакомиться с нашими представлениями о тех же межпланетных перелётах.