Текст книги "Тайна авантюристки "

Тайна авантюристки

Константинополь.

Полупьяная циркачка Зося направляется в кабак, за ней следует тенью тайный агент (Слуга Дьявола). В кабаке все мертвецки пьяны.

Вошедшая Зося всем демонстрирует крестик на груди, рассказывает, что ей его в память о папеньке подарила мать. От САМОГО… Царский! Она снимает крест, бросает, топчет ногами. Ей наливают выпить.

Агент, слышит её монолог, истерику, подходит, представляется воздыхателем, предлагает выпить с ним. Зося говорит, что русскую речь плохо понимает, хотя в крови именно эта кровь. Она, уже с гордостью, показывает на пол, где валяется нательный православный крест. Утверждает, что крест – память об отце от матушки, умирая, та надела на неё. Агент делает изумление на лице, даже предлагает, ей открыть тайну – крестика.

Моложавая женщина, похожа, скорее на девушку, в отчаянии шумит на весь кабак, что, как носительница этого креста, несёт на себе – большую тайну и ей никто не поможет в тяготах его носки. Она на свете одна – одинешенька. Мать умерла. Отец тоже. Признается, что не бедствует, денег порой так много, что «куры» не клюют. А, этот крест – её карма, довлеет над ней, нагибается, поднимает с пола, дает в руки агенту. Агент немеет от удивления. Личное клеймо Романовых.

Он предлагает ей свою помощь, обещая ее связать с одним человеком, кто знает – чей это крест. Просит подождать пару дней. Нанимает экипаж, уезжает к графу А. Орлову.

Уже через два дня, в кабаке к ней подходит адъютант графа Алексея Орлова, предлагает удалиться на пару часов, та, как всегда в стельку пьяная. Он к ней обращается по– польски. Это её приводит в себя. Спрашивает его, что пан поляк? Тот отвечает, что всё возможно.

Он настаивает на своём предложение. Зося боится, что он – агент из «полиции нравов», но все, же идёт за ним.

В сопровождении агента и адъютанта выходит из кабака, понимает, что повышенный интерес к ее особе, вызван, скорее – всего, из-за крестика.

Адъютант заверяет, что ничего плохого с ней не случится. Возможно в её судьбе поворот в лучшую сторону. Она попала под опеку влиятельных людей.

Граф Орлов встречает её, расшаркиваясь в любезности. Намекает на допустимое родство, на что указывает крестик. Спрашивает разрешения – посмотреть. Держит в руках. Именно такой он видел на Екатерине Второй, правда, тот был копия, настоящий ей не был передан Елизаветой.

– Откуда он у Вас?

– Мать отдала, недавно, перед смертью. Та сказала, что он приведёт к семье. Скорее – всего, от отца. Настоящего не знала никогда. Воспитал циркач.

Орлов столбенеет. Неужели перед ним дочь Петра!?

Заверяет её, что она попала в хорошие руки. Зося пьяная полушепотом, вслух, признается графу Орлову, что знала всегда, что она – царская дочь.

Орлов вверяет её в руки своего адъютанта. И настаивает на смене имени, нарекая её – Анастасией, хотя та хотела бы быть Елизаветой, но две дочери с таким именем, будет попахивать ложью. А. Орлов ее тут, же осаживает, просит сделать из неё ДАМУ. Через неделю к нему на показ.

Тот заверяет Зосю в понимании и вере в искренность слов, обещает из неё сделать принцессу. Новое имя для звучности на русский манер, она принимает с легкостью. Не в первой…

Та смекает, что к чему и входит в игровую ситуацию, что предлагает ей судьба.

Адъютант Орлова в свою очередь просит рассказать ему о себе всё до мелочей, выложить всю подноготную, иначе он ей не сможет помочь в восстановлении справедливости. Она должна явиться скоро: чудом – царской дочерью.

Зося включает всё свое воображение, начинает рассказывать невероятное, свои «воспоминания» из детства. Что рождена сущим ангелом, мать растила, лелеяла, оберегала, хотя всё в жизни было наоборот.

При рассказе пьёт периодически ром, от этого рассказ, становится, ещё более хлёстким, интригующим. Прошла через лихолетья, выстояла…

Она признается, что жила с тёткой и матерью. Циркач (отчим), скорее был рабом матери, пытаясь прокормить их всех, от недоедания заболел и умер, хотя ушёл, в общем– то сбежал из их женского монастыря, так как мать Зоси не приносила денег в дом, уже старая была для проститутки, а ему не на что было пить. Зося, же работала на улице трюкачом и пела. Этих денег было мало. Все было правдоподобно. Она!? Возможно дочь ПЕТРА…

Так Зося со своим крестиком оказывается в новых апартаментах. Её, тоже выматывает вопрос, ведь, мать ей сказала, что крест от отца. А, вдруг солгала, украла?

Две недели работы над имиджем.

Адъютант графа Орлова прикладывает неимоверные усилия.

Анастасия предстает на балу перед Орловым в новом лице, с новым титулом «Княжна Тараканова».

Орлов столбенеет от незнакомки. Перед ним под маской БОГИНЯ. Он щебечет перед ней, чем пугает, не зная, кто перед ним. Ведь камердинер представил новым именем в миру «Княжна Тараканова».

Граф настаивает на том, чтобы та открылась ему: кто она? Гостья обескураженная признается, что ввёл её в этот дом его адъютант, а она – Зося. Орлов шокирован. Красавица! И это, та из кабака.

Входит счастливый адъютант, довольный, что произвел фурор. А. Орлов признается, что чуть инфаркт не получил от такого чуда. Предупреждать надо. И имя – то, какое звучное интригующее придумал…

Тот ему поверяет – откровения, услышанные от Зоси. И подытоживает, что она – дочь САМОГО.

Орлов решается представить Зосю – Анастасию собравшимся в зале на балу, открыть её тайну, но все-таки не пугать народ, не чернить имя Петра пред всеми правдой-ложью. Предлагает сказать вслух, что Зося – Анастасия – дочь Елизаветы. Корректировка, уже происходит на ходу. Все вступают в тройственный союз. Всем надо говорить, что Анастасия жила инкогнито, чтобы не навредить матери, что, мол, уважала родословную. И что немка – самозванка, а она – настоящая!

На ходу, шествуя с ней под руку, граф Орлов говорит: «Улыбайтесь, Мадам! Вы, теперь – Царская Дочь!»

Анастасия, Княжна Тараканова, вплывает гордо с достоинством своего происхождения, в зал. Ставка – жизнь! Она идёт ва– банк.

Он, граф Орлов, представляет гостью, как его находку, как дочь, самой Елизаветы. На лицах присутствующих читается восторг, испуг, шок.

Набравшись смелости, Анастасию ангажируют юнцы. Ей льстят, заискивают с любопытными взглядами.

Адъютант и Орлов перехватывает возгласы, взгляды.

Страх, что это авантюра, вмиг исчезает, ведь крест настоящий, самого Петра. Орлов ликует, смеётся в кураже.

Тет-а-тет, он шепчет Анастасии, что теперь она и его нареченная дочь, так, как знавал Елизавету близко. Хотя, для дочери, она слишком молода.

Он пристально присматривается, сердце охватывает пожар новых чувств, он ловит себя на этом, его бросает то в жар, то в холод.

Зося – Анастасия контролирует ситуацию, сознавая все последствия, предупреждает Орлова, раз и навсегда, что для него она, все, ж ДОЧЬ ПЕТРА.

Он принимает это во внимание, но настаивает на последней версии до тех пор, пока, он не скинет с трона Катьку – немку, что продала Русь немцам, и он, как русский, ей мстит за Русь.

Зося с любопытством всматривается в лицо Орлова: «Кто он? Благодетель или, же узурпатор?» Спрашивает в лоб: «Неужели, Вы так мстительны? Говорят, что Вы в неё, даже были влюблены. И, впредь! Не ставьте мне ультиматумы!»

Орлов ошарашен, понимая, что ему прийдётся уживаться длительное время с этой дамой. Не с простой, надо признать – Дамой!

Вслух говорит, что не стоит становиться в позу. Крест Петра! Елизавета, возможно, как дочь, носила точно такой, же крестик…

Так, что удобнее, все, же соотнести, что она – дочь Елизаветы.

Зося подавляя уничтожающим взглядом, настаивает, что при личных беседах, для него, она – Дочь Петра. На что тот соглашается.

Слухи доходят до Екатерины. Она призывает Кирилла Разумовского и Отца Петра к себе, ведь, те ведут записи, кто с кем, от кого и когда, должны, как никто знать всё. Требует отчёт на этот счёт. Те в один голос твердят: «Крест настоящий». Орлов лично видел, держал в руках. Но, то, что от Елизаветы? Хотя, та бегала до последнего за сосунками…

Однако, Екатерина в родство с ней, той девицы, не верит.

Граф, тоже появляется в царских апартаментах, тем – гарантом: правдивости слов Княжны Таракановой. Пересказывает то, что узнал лично от дамы из Константинополя.

Поверяя, что мать той, скорее и вправду, некогда жила в «грелках».

Когда Петр болел, практиковалось, что девки с ним ложились спать, грели его, пиявки не помогали. Еврей, эскулап, посоветовал – «женское тепло», желательно польских баб. Мол, те – горячие в постели.

Выписали, видно, и впрямь, «грелку» из Польши. Многие через него прошли в череде «грелок». Но крест не давался не одной. Беременели одна за другой. Петр каждой вслух говорил: «Это тебе царский подарок!..»

А, этой, ишь, ты крестик! Может, любил!? Екатерина съязвила: «Дать Волю! Наследников будет с пол Европы…»

Разумовский, верный Родине и Царице, вызывается – высказаться перед Екатериной.

Спрашивает в лоб графа Орлова:

– Ты, Батюшка, говоришь, что Дочь Петра, на людях – дочь Елизаветы. Где ложь, а где – правда? Может, она, все же – новая твоя бабёнка? И не ты, ли подкинул ей крест Романовых? Не украл, ли, часом, его в прошлом у Елизаветы? Признайся! Всё простим! А, если нет!? Начнем расследование. Сам знаешь – несдобровать! При Царице говорю! Сгноят в темнице!

– Есть, ли в записях упоминание «лихачества», – вопросом на вопрос спрашивает граф присутствующего Отца Петра.

Тот, оторопев, отвечает, что за всем уследить было просто невозможно. Снимали на ночь с себя кресты, но не все же писали о царствующих особах. Боялись.

Екатерина решается посмотреть на Анастасию. Примет, возьмет обет, пусть живёт рядом, не дай, Бог…

Ан – нет!? То, сгноит в темнице. Обращается к вошедшему Князю Голицыну: «Не убьешь, же её, ты? Ну, в крайнем случае, в Сибирь сошлёшь».

Граф заверяет Екатерину в благих намерениях, суетливо говоря, что он ей не враг. Вскользь бросает вслух, что по возрасту, та – новоявленная, может быть, даже и дочерью Елизаветы. А уж, как хороша! Влюбился бы….

Видя, как чернеет в лице царица, решается расстаться, пока гром не грянул.

Екатерина, напоследок спрашивает Орлова:

– На кого, хоть похожа – твоя пассия, Княжна Тараканова? Ты, же у нас ходок, ходил частенько по лавкам царским. Отличительные факторы, чай знакомы с близка. Ерничая вслух: «Герой-Любовник! Может и сам согрешил дитя? Хотя?! Слишком, уж молод для отца. Выбирай – деньги, свобода или каземат?»

Эта шутка выбила из равновесия Орлова.

Однако взяв себя в руки, отпарировал ей, что лазал, но детей не оставлял никому, кому хотел оставить, та отправила в ссылку на 8 лет. Екатерина улыбается, ответ ей явно нравится. Быть сегодня ему в её постели.

Последовал приказ царицы – показать девицу ей на глаза. Кажется, что трон под ней пошатнулся.

Княжна Тараканова скрывается от ищеек в подмосковных лесах.

Екатерина в тревоге, все может в одночасье рухнуть. О ней пишут, что она узурпатор и распутница. Но то во многом ложь. Пишут, именно так о ней, лишь бездарные людишки, отвергнутые, с грязными руками.

Екатерина прибывает в любопытстве и тревоге. Сознает, что, ведь уговорят ту приехать к ней на глаза, скажут, что не в гневе.

Зося – Анастасия, тоже в тревоге, ей нравится новое положение, но всё так шатко – валко. Вот-вот и рухнет замок из песка…. Как быть? Как рассказать при встрече ей, Самой Царице. Может рассказать и признаться? Католичка католичку поймёт! Тут, же осекает мысль: «Нет, говорить вслух этого не надо. Она православная! Даже Орлову не признается, тот мстит женщине, значит, сгноит в темнице, узнав её правду – крестика…»

…А, ведь попал случайно. Мать стирала на дому, ей, дама полячка, дала вещи в стирку, в вещах был или обронила!? Этот роковой крестик. Так с тех пор тот и был в их доме, у матери.

В детстве, помнится, она, Зося с ним играла. Как-то, около 2 лет, мать дала, вслух сказав, – На – ка, поиграй с крестом, только не пищи!

Соседям мать говорила, что крест от отца. Опричником при Петре служил. И имя девочке дали при крещении в честь Софии, сестры Петра. В это верили! На крестике, действительно, клеймо Романовых.

Со временем привыкла и она к легенде, но хотелось, считать себя, именно Петровой Дочерью, а не какой-то дочерью опричника.

Ксендз, как– то раз после исповеди увидел крест, спросил: «Откуда?» Мать сказала, что от отца дочери. Так, тот после этого приходил к ним в дом с подарками.

Теперь настает – плата или расплата за хранение крестика.

Зося сидя на кровати вышла из оцепенения, утерла слезу, она не заметила, как кто-то вошёл. Это Алексей Орлов. Войдя, тот потирая руки, торжественно произнёс, что всё, они, завтра выезжают в Петербург.

Молодая женщина, говорит, что она – своей правды не изменит, не боится предстать Петровой Дочерью, что трон занимает не Романова. И не надо её ничем пугать.

Орлов радуется, перед ним настоящая царская кровь. Так держится, так говорит. Он присягнет ей в верности, как царице по – крови. Заверяет, что разделит меч или булаву, что идёт за ней до конца.

Она благословляет Орлова. Констатируя, что Господь любит сирот. И раз она – дочь Петра, будет бороться за имя в миру. Целует того трижды в лоб, так чувственно и гордо, что Орлов обмяк. Надеясь, что завтра станет НОВЫМ ФАВОРИТОМ у НОВОЙ ЦАРИЦЫ.

Орлов бросает к её ногам свое богатство. Одевает, украшает всеми изысками из своего сундука. Анастасия-ЦАРИЦА. В душе она надеется, что Великая Мадам её поймёт, и она ей понравится. Они вдвоем с ней оказываются… По-иронии судьбы в западне.

Адъютант, сблизившись с Зосей, признаётся, что видит в ней НОВУЮ РУСЬ и будет рад ей помочь. Анастасия, с тревогой улыбается, говорит, что будет рада принять его участие, как долг – Дому Романовых.

Обещая вознаградить по-царски, уже за помощь и внимание.

Тот от неё в восторге.

Анастасия видит, что воздействует на умы. Она повергает сердца. А, это допускает – одно, что она не лгунья.

Лжи – Принцесса поедет с намерением «БЫТЬ!» Значит! Назад дороги нет…

…Екатерина ждёт… Ночи прошли в тревогах. Перед глазами прошли годы. Орлов один – другой. Потёмкин! Настоящая любовь! Любила так, как умеет любить, только она. Даже сейчас, она не может сказать, – Он, Потёмкин – подлец! Безумная страсть! Она хотела и родила от него, после своего первенца Павла.

… Как вчера… Рожает, отрекается, отдает сына его отцу, стоящему за дверью. Потёмкин забирает, повитухе приказывает всем говорить, что мальчик умер при родах. Угрожает всем. Не дай, Бог, ей кому сказать, – Убьет! Никто не должен при жизни Екатерины узнать об этом. Тайна под семью замками! Екатерина, тоже верит, что сын мёртв.

…Царица Всея Руси допускает, как таковое царское родство с «новенькой». Всем поступится, но не троном. Русь – Её РОДИНА! И она русская по – духу! Не дай, Бог идти против войной! Сама себе признается вслух, что за Русь не пощадит никого, даже тех, кто был с ней в постели.

Если, девчонка – царских кровей и не будет посягать на трон, то озолочу. Русь! Меня попросила стать Царицей! Русь не предам! С этим она согласилась. Ей стало легко.

На этих мыслях, в дверь бочком входит и пугает Князь Голицын. Не дай, Бог слышал её монолог с самой собой: «Поперчит, подсолит, перемелет, каждый делает соскоб с нижнего белья. И куда, девчонка лезет, глупышка? Царская жизнь – не мёд! Скорее горчица! Жить, как в стеклянной банке»… Екатерина решается выстоять до конца.

Она сидит, отмачивает ноги в соли, снимает отёк. Голицын топчется у порога, за ним в дверях, уже и Разумовский…

Разумовский услужливо советует – принимать молоко с солью от отёков. На что, Екатерина язвит, ничего не помогает, вся на нервах. Указывает на Голицына, что тот обязан вывести на чистую воду, ту девку, что притащил с улицы Орлов, да, ещё нагло сказывает, что та царская кровь. Входит Орлов, Екатерина, заставляет того признаться в том, что девка – подставная. На всякий случай грозит наперед, если что…

Орлов признается с неким испугом, испуганно глядя на Голицына, что ему представил ее адъютант, нашёл в Константинополе. Крест нательный её! Более ничего не может сказать – отнять или прибавить. Правда – свята!

Екатерина принимает ответ, значит – ОНА – СУДЬЯ! В шутку бросает беглый взгляд, обводя всех присутствующих, прожигая насквозь Орлова, выдавливая вслух: «Не дай, Бог на тебя будет похожа!?»

Допустимая правда бьет её по щеке, что какая-то баба была в сношении с Романовым и понесла…

Она обязана вопреки всему, найти ответ: «Как быть с той девчонкой? Ей не хочется – прослыть «Убийцей»…»

Она в терзаниях. Разумовский видит её душевные муки, приходит на помощь. Сказав, что сначала надо принять, рассмотреть. А, потом…

Екатерина вслух говорит, что общалась со старой нянькой Елизаветы, спрашивала намеками о кресте, та призналась, что пропал крест за полгода до смерти Петра. Искали везде, не нашли. Боялись, что девки огласке придадут, у какой – ни будь, потом объявится. Он должен был Елизавете остаться. От дедов и прадедов переходил. Потом, мол, судиться, рядиться с ними.

Крест – прямое доказательство признания. Елизавета стерегла род, как зеницу ока, если кто когда упоминал о детях царских, то тут, же – мать и дитя сажала в темницу. Нянька сказала, что эту, видно, просмотрела.

Царица решает, что надо крест Романовых в руках подержать, а там!?

Быть, той девке – Романовой!? Или, ж!? Вслух добавляет: «Я правду люблю в людях! Это самое главное для меня! Судить буду, как ЦАРИЦА!» Женщиной перед ней не предстану! Кивает Голицыну, говоря, чтобы тот на дыбы поднял, но правду дознался. Тот удаляется, говоря, что все будет так, как хочет его царица.

Та, тут, же обращается к Орлову, подводя выше сказанное, что верность он обязан хранить ей, а не девчонке, что посмотрит, что и как!? Объявляет, что завтра будет смотреть родню!

Орлов выходит от нее весь в мыле. В голове: «Зачем ввязался в игру? Ведь, сгноит, не простит».

Его адъютант пребывает в муках. Зачем обратил, тогда в кабаке, на Зосю внимание, втянул и её и себя в игру. Сидела бы сейчас в Константинополе, ведь совсем девчонка.

Не спится спокойно всем, кому вверена тайна о царской особе. Не спится и няньке – старухе.

Наступает завтра! Анастасия встаёт с тяжестью, грудь давит нательный крест. Он, как, бы укоряет, что он – не её. Идет отчуждение. Дело заходит слишком далеко! Назад дороги нет!..

…Умывается, падает духом, одежды оттеняют бледное лицо, подчеркивая – благородство. Она – ЦАРИЦА, КРАСАВИЦА! Страх, же не даёт покоя.

Выкрикивая, зовёт адъютанта Орлова, объявляет, что готова к поездке. Сам Орлов отказывается ехать с ней в одной карете. Въезд в царский двор происходит по – утру. Орлов, уже на месте в апартаментах Екатерины. Но не выходит встречать, посылает встретить слугу.

Екатерина в тревоге и волнении ожидает появления своей конкурентки.

Стук в дверь. Крик Екатерины всех останавливает буквально у двери.

– Попрошу зайти, только Её одну! Остальные!.. Переходит на фальцет, – все пошли ВОН!..

Княжна входит робкой походкой. Екатерине, она кажется грациозной. Про себя отмечает, что похожа на Лизку…

Боясь напугать, не услышать правды, проникается к ней материнскими чувствами, спрашивает:

– Вы, Милочка, Мы наслышаны – царских кровей?

Подходит ближе в упор глядит на крестик, спрашивает в лоб:

– Откуда сие? Кто-то обронил, Вы подобрали? резко добавила, – правду на стол мне! Крестик покажите для начала! Будем знакомиться: «ЦАРИЦА – ЕКАТЕРИНА!»

Княжна Тараканова не испытывает страха, соизмеряет с ног до головы Екатерину – пред ней стоит полная женщина, по виду годится, разве, что ей в матери, хотя по возрасту они, скорее – всего, сверстницы.

Это придает силы. Екатерине от взгляда становится не по себе. По спине пробегает предательский холодок. Понимает, что разговор будет не простым, что перед ней БОЕЦ.

Княжна снимает крестик и отдает в руки Екатерины. Та убеждается в истинном происхождении крестика. Клеймо есть.

Княжна Тараканова входит в роль, вслух говорит, что благодарна Господу Отцу, её отцу с матерью за их любовь, за дарованную ей жизнь! И за царскую кровь! Всё, что пережито плохое ею в прошлом, и сейчас, она получала, как испытание, теперь она получает прощение и вознаграждение – благодать.

Екатерине становится плохо от сказанного, подкашиваясь, приседает, говоря, что кого-то подводят мозги, её, же ноги.

Интересуется, что так хороша была маменька? Петр с какой-нибудь, корявой, не лёг бы в постель. Разборчив был.

Княжна описывает все прелести своей маменьки. Уверяя, что, та любила Петра, даже на расстоянии молилась за него любя.

Сказав, отметив реакцию Екатерины, сознает, что, уже не на допросе. Екатерина, штопая душу, спрашивает себя: «Неужели, перед моими глазами стоит дочь Петра? Глаза и уши не лгут. Абсурд!» Она спрашивает в лоб. Почему, та не согласилась пред ней предстать дочерью Елизаветы, было бы реалистичней? Алексей Орлов именно так, представлял ей ее. Испугались солгать?

На что, Княжна отвечает просто: «Чужое имя!? Стыдно на себя брать! Да и корысти нет!»

Констатируя опять, же, что ДОЧЬ ПЕТРА! И ей в этом не стыдно признаваться. Екатерина принимает плевок в свою сторону, подытоживает, принимает, как факт для себя, что крест, действительно, имеет место быть – царский! Вопрос самой себе, на который нет ответа. Да – настоящий!.. Только, как попал к ней, к этой девке? Не верит не единому слову, доверяет своему внутреннему гласу, который до сих пор не подводил её.

Берёт тайм-аут. Говоря, что отпускает, но ненадолго. Вслух жестко произносит: «Прощайте! Вас проводят!»

Входят Орлов и Разумовский, каждый в ожидании, чего не знает никто.

Екатерина просит Орлова отправить даму в ссылку под домашний арест, пока Разумовский будет шерудить в бумагах, искать царский след, Князь Голицын займется дознанием.

Анастасия не может перенести домашней ссылки, выезжая из дворца, выходит из себя, кричит на всю округу, что она – РОМАНОВА! Привлекает внимание мужиков из народа, кричит им, просит спасти – настоящую царицу.

Распространяются слухи, её начинают жалеть. По приказу Голицына незамедлительно отправляют в каземат.

Екатерина приказывает поместить ту в БАСТИЛИЮ. Она не верит той. Но страх растёт, как «грибок» на глазах, что, если та – Романова!? Тогда, не покажется, и ей – мало. Народ в тревоге. Надо прийти к какому-то концу.

Прошло время. Каземат с крысами, сыростью, темнотой не пошёл на пользу Анастасии.

Екатерина удовлетворена падением духа в Княжне. Разумовский роется в бумагах, ничего не находит. Голицын ведет дознание. Граф А. Орлов проникается чувствами сострадания к своей подопечной, если не сказать более любовью.

Всех мучит – факт возможного родства, вот – так, возможно по – иронии судьбы, пострадает сама невинность. Орлов не спит, втайне себе признаётся: «Привез бабенку на погибель…»

…Анастасия в страхе. Неужели погибель найдет ее здесь?

Голицын на грани срыва, он считает, что Княжна, дочь Петра. Ему искренне жалко, Анастасию, полячку Зосю…

Остаётся два последних дня.

…Екатерина входит в коморку, где находится Княжна, вокруг неё бегают крысы, к которым, та кажется – привязалась. Она сидит растрепанная, грязная, в руке крыса.

Екатерина ерничает, укоряет вслух:

– Недостойно выглядите! Вспомните об Отце! Он бы, Вас за это наказал!

Княжна соизмеряет – ту, ей придает силы духа, то, что Екатерина сама – самозванка!..

С покорностью произносит, что помнит чья она дочь, что не отрекается от СВОЕГО ОТЦА! И, что – пусть, Ей, Екатерине! нательный крест будет укором!

Что, она прощает сарказм МАДАМ, но там, показывает вверх, ей этого не простят, Господь не простит её…

Перед Екатериной всплывает образ ПЕТРА. Это, он ей сейчас грозит кулаком. И от него она слышит угрозу. Кричит: «НЕ ТРОГАЙ МОЮ ДОЧКУ!»

Ей становится плохо. Сама себе в сердцах, испуганно шепчет: «Боже, стоит, ли её наказывать!? Приняв решение, в решимости, само утвердительно, с уверенностью произносит, – стоит! Я её казню!»

Княжна с легкостью, освобождённая от внутреннего страха, тихо произносит:

– Я сегодня видела в ночи сон. Вы убьёте меня. Заранее прощаю Вам грех! Теперь, Вы будете нести тяжкий крест! Я лягу на него кровавым пятном. Буду по ночам тревожить Вас, обвинять во всех смертных грехах. Глас свыше мне сказал, что вы, Матушка – большая грешница! Жизни стоят за спиной у Вас, могу перечислить… Елизавета, два выношенных Вами дитя, нагулянных, убиенные Вами. Ваш СУД будет позже! Вы сейчас разжигаете костер…

Екатерина, чуть не упала в обморок, усилием воли, устояла на ногах.

Просит дать крест в руки. Ставя себе условие, что если тот будет – холодный, то тут, же отпустит эту наглую девку.

Костер в душе она действительно ощущает, он ее обжигал с ног до головы.

Княжна нехотя отдаёт крест. Он теплый. Екатерина облегченно вздыхает. Про себя думает: «Всё, девка подписан тебе смертный приговор! Не помог тебе крест!»

Молча отдает крест, выходит из коморки с некой тяжестью, усталостью, как – будто после битвы, сдержанно, роняя скупую слезу.

В коридоре с упреком к Разумовскому, Орлову, Голицыну, да и к себе, обессилено выдавливает:

– Привезли на погибель, теперь, вот казнить…Конец!.. Жестоко с вашей стороны!.. Не надо было затевать интрижку с царицей! Я чиста! Девка призналась мне, что крест не её. Через 48 часов, чтобы духу не было на Русской земле! Осквернила, паршивка! Смердит от неё и здесь! Затыкает рукой нос, отворачиваясь, на ходу безразлично, – решайте, что и как – сами… Узел разрубила: она – авантюристка! Впредь! Слышать более о ней ничего не хочу!..

После того, как вышла Екатерина, Разумовский, стал в глаза укорять Орлова, говоря, что готов плюнуть в того…

Орлов вне себя:

– Вы, же слышали, что, та призналась. Таких, как она, надо вешать или, ж в костер!..

Разумовский ошеломлен, потрясен ханжеством, в сердцах вслух подытоживает:

– Неужели, Вы верите, ведь крест Петра на ней с детства!

Орлов в истерике:

– Не травите душу! Знаю! Может и Дочь Петра!? – Не надо было ей кричать, так громко, подползла бы к Екатерине, как змея. Сама подписала себе – смертный приговор.

Разумовский в шоке:

– Вам, что в лоб, что по лбу. Прощайте! Отныне Вам руки не подам.

Голицын, как тень, исчезает.

В ночи, Екатерина тайно, без свидетелей, посещает Княжну.

Ночь проходит в мятежном сне.

ВЕЩИЙ СОН ЕКАТЕРИНЫ…

Она признается Господу в том, что содеяла и последние слова к Анастасии, произнесенные с надменностью:

– Вы бы согласились стать моей приемной дочерью?

Ответ, же привёл Екатерину в бешенство:

– Нет, Мадам! Вы для меня в моих глазах – САМОЗВАНКА! Я – Дочь Петра, а Вы меня гноите в каземате. Этого Вам не простят ни Петр, ни Елизавета! НИКОГДА! Жизнь не заканчивается после смерти. Увидимся с Вами на том свете. Я, же останусь при любом решении… Вашем! Мученицей на Руси! Вы, же останетесь ТИРАНКОЙ! Самозванкой! Русь!.. Смерть дочери Петра Вам не простят!..

Екатерина удаляется в слезах, думая, что там она, точно будет наказана. Слезы льются градом. Она верующая и верит в иную жизнь.

Наутро призывает Отца Наставника, кается, что она ГРЕШНА! Может быть, что Анастасия – дочь Петра, клеймо настоящее, но она не может допустить хаоса на Руси. Русь, еще слабо стоит на ногах.

Просит отпустить грех, сознавая свои грехи, и то, что Анастасия, всего, лишь отмытая девка, а она ЦАРИЦА Русских земель! И пришла – та, не вовремя, на эти земли. Она кается в слезах, падает на пол, рыдает из-за всех сил, кажется, плачет ни только ее душа, но и тело.

Отец Петр приближается к ней, вид Царицы разит, она выглядит – жалкой старухой, лица на ней нет, оно смыто слезами. Слова застывают от увиденного им. Тихо выдавливает вслух:

– Отпускаю! Да простит тебя Господь, Дитя!..

Екатерина встаёт, просит завтра принять покаяние Княжны и не жалеть. Она, как самозванку, ту, уже вычеркнула из списка живых.

Отец Петр удаляется еле живой, он потрясен. По его лицу градом катится пот.

На следующее утро тот идёт принимать покаяние. Княжна его ждёт.

Она лежит на сене, как распятая. В каскаде рыжих волос.

Он смотрит на неё со страхом. Та встает, падает на колени, не плача, не рыдая, даёт покаяние по – православному. Грех на ней! Но жизнь втоптала ее в грязь. Выбора нет! Отмечая про себя, что Господь поймёт.

Она исповедуется, заостряет внимание на том, что Она – ДОЧЬ ПЕТРА! И, что придёт время, когда Екатерина помирится с собой и признается в содеянном грехе. Скажет, что убила Дочь Петра. Просит простить Екатерину и себя! Вверяет в руки Господа, ждёт Новую Жизнь!

Сказав, падает в обморок. Отец Петр стоит мокрый, с него пот льется в три ручья.

Он слаб, чтобы принять покаяние, окуривает ладаном, крестит три раза, на выходе, произносит сухими губами, еле-еле вслух:

– Ты прощена! Да, сжалятся над тобой НЕБЕСА!

…Это только одна из легенд. Сколько, же ещё их будет – Княгинь Таракановых…