Текст книги "О людях, нелюдях, карме и электричестве"

Автор книги: Светлана Тулина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Фанни Альбертовна Тулина
О людях, нелюдях, карме и электричестве

– Я не расистка, но есть же какие-то нормы приличия! – леди Маргарет с крайним неодобрением пролорнировала затянутую в белый смокинг спину удаляющегося из кают-компании капитана. Взгляд ее упирался в середину верхней части этой спины, точно между лопаток, если бы строение тела капитана предусматривало их наличие. Леди Маргарет была истинной леди и не собиралась допускать в поле ограниченного цейсовской оптикой зрения то, при помощи чего бравый офицер передвигался, поскольку оно ни в коей мере не являлось добропорядочными британскими ногами.

Обед только что закончился, стюарды убирали посуду и скатерти, складывали дополнительные столы, путем нехитрых манипуляций превращая столовую в гостиную. Двое из них тоже были алиенами, геномодифицированными, конечно же, иных вряд ли взяли бы на работу в столь крупную кампанию. Однако леди Маргарет даже и не думала приглушать громкий сварливый голос.

– Да, кто спорит, пилоты и штурманы из них неплохи, обслуга тоже, но чтобы капитаном… Всякому овощу свое место! Знай я заранее об этой вопиющей безответственности, велела бы Бэтти поменять билет. Слава богу, у нас еще не перевелись корабли, на которых чтут традиции и уважают человечность!

Мисс Джейн, устроившая свои не слишком юные кости в теплом уютном кресле у обзорного иллюминатора, внутренне усмехнулась, продолжая вязать пинетку внучатой племяннице и краем уха слушая напыщенную тираду, не имеющую ничего общего с реальным положением дел. Конечно, между Луна-Сити и Девонширом курсирует немало кораблей, но «Лунный дракон» – пока еще единственный круизный лайнер класса ультра, предоставляющий своим пассажирам все мыслимые удобства по высшему разряду, а леди Маргарет не из тех, кто согласен довольствоваться просто хорошим, если есть возможность заполучить лучшее. Даже если взамен и приходится терпеть по три раза в день общество марсианского сухопутного спрута, которого в приличных лондонских домах не пустили бы дальше кухни.

Главное для истинных леди – громогласно объявить своё мнение и поскорее забыть о неприятном событии. И не вспоминать, хотя бы до следующего обеда. Тем более, что повод весьма уважительный – до вечернего чая кают-компания принадлежала «Британско-космическому клубу любителей научных загадок и курьезов», каковой был основан леди Маргарет в первый же день пребывания её на борту «Лунного дракона». Обсуждаемые за бокальчиком послеобеденного шерри темы полностью соответствовали названию клуба, леди Маргарет, будучи женщиной современной и просвещенной, следила за этим строго. Никаких дамских сплетен и будуарных анекдотов! Только научные или технические загадки, или, на самый крайний случай, философские проблемы, которыми члены клуба – четверо вполне приличных молодых мужчин и двенадцать в высшей степени изысканных дам разного возраста – по очереди делились друг с другом, после чего пытались совместными усилиями их разрешить.

– Чья сегодня очередь? Кто нас порадует чем-нибудь интересным и загадочным? – леди Маргарет придирчиво осмотрела общество поверх цейсовского лорнета и остановила взор безукоризненно подведенных и совершенно не нуждающихся в коррекционной оптике глаз на невзрачной пожилой даме, которая устроилась с вязаньем в дальнем углу кают-компании и была настолько увлечена своим занятием, что совершенно не обращала внимания на окружающих.

Глаза леди Маргарет хищно блеснули – её давно уже интересовало, что делает в столь блистательном обществе такая невзрачная серая моль, уместная скорее в кресле-качалке на веранде старенького домика в суссекской глуши, но никак не в салоне высшего класса на борту межпланетного круизёра, последнего слова науки и механики. Путем осторожных расспросов прислуги удалось разузнать до обидного мало – только то, что дама не замужем и никогда не была, бельё предпочитает шёлковое и очень качественное, платья же носит вызывающе простые, а косметикой и духами почти не пользуется. Больше горничную ничего не интересовало. Леди Маргарет была уверена, что во время даже самой непродолжительной беседы вытянула бы из пожилой дамы куда больше. Но таинственная мисс упорно игнорировала все попытки леди Маргарет завязать светскую беседу, да и на собрания клуба практически никогда не оставалась.

Но теперь выпал редкий шанс, и упускать его леди Маргарет не собиралась. Старые дамы любят загадочные истории, надо только выбрать рассказчика попрезентабельнее, не такого, как мистер Пэтт, что практически усыпил вчера всех занудным повествованием о какой-то невыносимо скучной теории то ли квартов, то ли кванков, чего-то настолько мизерного и неинтересного, что и рассказывать-то о нём со стороны мистера Пэтта было сущей нелепостью. Нет, только не мистер Пэтт. Бэтти Стоун – вот кто был бы идеальной кандидатурой, но эта дрянная девчонка опять куда-то запропастилась именно в тот момент, когда так нужна! Если сегодняшняя история понравится бледной поганке с вязаньем, то она останется на заседание Клуба и завтра, и послезавтра, а там уж леди Маргарет найдет способ утолить своё любопытство…

– Ой, а можно я, а можно я?! – захлопала в ладошки прелестная леди Агнесс. – Вчера мистер Пэтт рассказывал, значит, сегодня я! Если по кругу… мы ведь по кругу, да?

Леди Маргарет подавила рычание и, растянув губы в любезной улыбке, согласилась, что, конечно же, раз вчера был мистер Пэтт, то сегодня очередь Агнесс. Огорчать очаровательную леди чревато – она может заплакать. А уж плакать она умеет как никто, часами испуская жалостливые вздохи и роняя огромные хрустальные слёзы, считай, весь вечер будет испорчен.

– Я хочу рассказать одну удивительную историю! О первопоселенцах. На Луне!

Леди Маргарет опять пришлось заниматься подавлением и сокрытием за любезно-поощряющей улыбкой – на сей раз чувства, близкого к панике. О первопоселенцах! Конечно. О чем же еще? Экскурсия в Купол Армстронга, основанный более тридцати лет назад и ныне превращенный в музей, была как раз вчера. И леди Агнесс на ней, конечно же, присутствовала. И наслушалась множества интереснейших научных загадок и курьезов, которыми так и сыпал гид-автоматон – прелестная серебристая штуковина на гусеничном ходу, обладающая чарующим бархатным баритоном и манерами куда приличнее, чем всё шире входящие в употребление на улицах Лондона «робби-бобби», как с легкой руки какого-то газетного писаки окрестили механистических полицейских. Те только и умеют, что скрежетать: «Сохраняйте спокойствие!» и «Всё, сказанное вами, может быть использовано против вас в суде!» Лунный же гид-автоматон отличался великолепным произношением, хорошим слогом и неистощимым запасом историй, леди Агнесс внимала ему с раскрытым ртом и наверняка что-то даже запомнила.

Беда была лишь в том, что кроме леди Агнесс гида слушали и все прочие пассажиры салона люкс, для которых, собственно, и была организована та экскурсия. Леди же Агнесс обладала специфической особенностью памяти, позволяющей ей полностью игнорировать подобные мелочи, и сейчас как раз собиралась осчастливить слушателей одним из наиболее запомнившихся ей вчерашних анекдотов.

Положение следовало спасать, и срочно.

Стремительным генеральским взором леди Маргарет окинула кают-компанию, уясняя диспозицию. Нет, мужчины точно не помощники – их мало и все они смотрят на леди Агнесс с телячьим восторгом. Они еще ничего не поняли, а если и поймут, то промолчат. Где же эта несносная Бэтти, когда она так нужна! А, вот и она. Короткий указующий взгляд в сторону леди Агнесс, как раз набирающей в грудь воздуха и радостно порозовевшей в предвкушении всеобщего внимания. Чуть сдвинутая бровь: «Прекрати это. Немедленно!». Бэтти слегка опускает ресницы: «Все поняла. Не беспокойтесь» – и аккуратным движением острого локотка смахивает с соседнего столика высокий хрустальный бокал.

Золотистые брызги шампанского очень красивы – пока летят веером. На вечернем платье они выглядят куда менее привлекательно. Удачно, что на «Лунном драконе» есть гравитация, а то пришлось бы ловить золотистые шарики по всей кают-компании, как в той потешной фильме, что демонстрировали пассажирам перед началом полета. Еще более удачно, что миссис Кински носит черное – в память о мистере Кински, безвременно почившем двадцать девять лет назад. Или – как утверждают злые языки – в память о своей приблизительно тогда же почившей стройности, но не будем придавать значения сплетням!

– Ах, простите меня! Я такая неловкая! – Бэтти кидается промокать ткань салфетками, не обращая внимания на слабые попытки миссис Кински воспользоваться испорченным платьем как предлогом к бегству из кают-компании. Усаживает бедную богатую вдову поближе к камину, укутывает ей ноги пледом:

– Тут вам будет уютнее!

Леди Маргарет расслабляется, облегченно откинувшись на спинку кресла. Бэтти Стоун выше всяких похвал, в агентстве были правы.

Бэтти же, подтверждая свою репутацию, оборачивается к леди Агнесс, обиженной тем, что вот уже несколько минут всеобщее внимание обращено не на нее, и уже готовой сделать что-то для исправления подобной несправедливости – например, заплакать:

– Дорогая! Я знаю, ты хочешь рассказать про того монаха, правда? – Бэтти широко раскрывает глаза и добавляет театральным шёпотом, хорошо слышным в самых отдаленных уголках кают-компании: – Но ты уверена, что это будет прилично? Ведь он был почти что голый!

Леди Агнесс розовеет еще сильнее, забывая на какое-то время о намерении красиво поплакать. Ей ужасно хочется услышать не совсем приличную историю про почти голого монаха. Но тогда всеобщее внимание так и будет привлечено к Бэтти! Весь вечер! А Бэтти так далеко, в другом конце комнаты, значит, к леди Агнесс все будут повернуты спиной, что просто невыносимо! Неразрешимость подобной дилеммы печатными буквами написана на фарфоровом лобике, обрамленном золотистыми кудряшками, огромные голубые глаза начинают предательски блестеть, обещая в скором времени разразиться слезами, ибо такова естественная реакция леди Агнесс на неразрешимую проблему, вернее, на любую проблему, потому что для леди Агнесс любая проблема – неразрешима.

Леди Маргарет с еле заметной улыбкой наблюдает, как великолепная Бэтти с легкостью Александра из Македонии решает неразрешимое, пройдя через всю кают-компанию и устроившись рядом с креслом леди Агнесс на диванчике. Леди Агнесс довольна и более не собирается плакать – теперь не важно, кто из них будет рассказывать, всё равно мужчины смотреть предпочтут именно на леди Агнесс, ведь она намного красивее.

Бэтти улыбается, спрашивает взглядом леди Маргарет: «Мне продолжать?» Леди Маргарет согласно прикрывает глаза: «Конечно, моя дорогая».

– Агнесса, милая, я полностью полагаюсь на ваше мнение! Ведь тот монах… впрочем, даже и не монах, он, в сущности, был священником… Хотя и не христианином. Думаете – будет уместно?..

– Ну, я не знаю… – Леди Агнесс, на мнение которой до сих пор еще никто не полагался, беспомощно улыбается и обращает жалобный взгляд на расположившегося рядом мистера Пэтта, который, разумеется, тут же уверяет её, что не усматривает ничего непристойного в истории про монаха или даже священника, пусть и одетого не в соответствии с требованиями моды и нормами приличий. Тем более, что монах этот не был христианином. Бэтти делает вид, что сомневается. И тогда уговаривать её рассказать столь занимательную историю начинают и прочие члены клуба, в том числе и леди Агнесс, которая окончательно передумала плакать и глазами блестит теперь исключительно от любопытства.

Леди Маргарет с удовлетворением наблюдает за несомненной победой своей компаньонки, после непродолжительных уговоров таки согласившейся поведать собравшимся загадочную и почти мистическую историю, в которой принял самое непосредственное, хотя и не слишком одобренное обществом участие тот странный монах.

– Это произошло четверть века назад, на том месте, где сейчас находится Третий Лунный Купол, кстати, в него запланирована экскурсия на той неделе, вы сможете своими глазами увидеть. Но тогда, конечно же, еще никакого купола не было и в помине, к его возведению только-только приступили. Купол Армстронга к тому времени был уже почти закончен, и в нем даже наладили кое-какое производство, но все равно большую часть всего необходимого приходилось доставлять с Земли. Но представления лунных колонистов о самом необходимом почему-то очень редко совпадали с представлениями о том же самом Лунного Департамента, находящегося, как вы понимаете, в Лондоне. Потому и присылали первопоселенцам порою довольно странное, вот как и с тем монахом-священником, вряд ли он был так уж необходим еще неокрепшей колонии, но его доставили вместе с десятком контейнеров консервированных бобов и чесночного порошка.

Никто из поселенцев не просил присылать им этого странного типа, никогда не расстававшегося с молитвенным барабанчиком, лишенного волос и одетого лишь в оранжевые штаны бесформенного покроя, более похожие на мешок. Но ведь и чесночного порошка тоже никто не просил, а его все равно присылали в больших количествах, очевидно, опасаясь цинги и в целях укрепления морального духа. Не знаю уж, как с моральным, но рискну предположить, что прочий дух в переоборудованном под временное жилье «Копернике» действительно стоял тогда довольно крепкий, чему немало способствовала и специфика доставляемого провианта.

Вообще-то, священники к тому времени на Луне уже были – четверо, по одному на каждую из отдельно развивающихся колоний, как вы помните, поначалу их пытались сделать полностью автономными и самодостаточными. Был даже один епископ. Но Его Величество Георг тогда как раз пробил через сенат закон о веротерпимости, и было признано нецелесообразным оставлять Лунную колонию без представителей иных конфессий. Поистине, судьбоносный законопроект, без которого был бы немыслим сегодняшний взлет Империи, но в те беспокойные времена он вызвал немало шумихи и скандалов, как в самой Британии, так и за ее пределами, да вы и без меня это прекрасно знаете. Но мало кто знает, что на Луне столь своевременный и прогрессивный закон чуть было не стал причиной первой религиозной войны и возвращения к средневековой дикости судов Линча…

Правда, конфликт произошёл не сразу, первопоселенцы – народ терпеливый, их специально отбирают, отбраковывая излишне скандальных или склонных к агрессии. Это сейчас завербоваться на ту или иную работу в одном из Куполов может практически любой гражданин Империи, некоторые не слишком презентабельные кампании не брезгают даже и бывшими заключенными или представителями слаборазвитых колоний. А тогда отбор был строгий – только семейные, только благонадежные, спокойные и выдержанные. Ведь они были не просто строителями купола, рабочими, которые по окончанию контракта вернутся домой – они должны были стать отцами-основателями будущего города, родоначальниками колонии.

Восстановительных технологий доктора Крейцера тогда еще не существовало, и билет на Луну был билетом в один конец.

Как и для кораблей, доставлявших колонистов и необходимые им припасы – их специально делали с учетом предстоящей разборки и использования в строительстве купола. «Коперник» оставался в более ли менее сохранном виде лишь потому, что изначально был предназначен под временное жилье, да и то не трогали только корпус, а многие внутренние переборки и почти вся машинерия уже давно были разобраны и пущены в дело. Но все равно жилого пространства не хватало – ведь вместо пятидесяти пассажиров, для которых корабль был изначально предназначен и которые могли разместиться в нем с достаточным комфортом, ныне в бывшем «Копернике» ютилось семьдесят три. В таких обстоятельствах прибытие еще одного претендента на жизненное пространство не могло вызвать у старожилов особой радости. Тем более, что новичок оказался вовсе не добрым христианином, к тому же весьма неприятным на вид и одетым до неприличия скудно.

Местный священник был молод, а потому и излишне ретив. Будучи заранее извещен епископом о скором прибытии конкурента и опасаясь за сохранность душ вверенной его попечению паствы, он прочел несколько довольно эмоциональных проповедей об искоренении ереси и многочисленных карах, грозящих еретикам и язычникам, чем только подлил масла в огонь. Внешность новичка, его одеяние и манеры, столь отличные от того, к чему привыкли поселенцы, тоже сработали на усиление неприязни.

Терпеть его рядом с собою никто, разумеется, не хотел, и потому для проживания ему определили помещение, раньше используемое для всяких мелких технических нужд и расположенное на отшибе, рядом с большим вентилятором системы жизнеобеспечения и бывшей рубкой.

Помещение было тесным из-за разнообразных технических штуковин, там и сям выпирающих из стен и пола, а также достаточно шумным из-за круглосуточно работающего вентилятора палубой ниже. Но странного монаха, кажется, не смущала теснота и шум, как, впрочем, и полное отсутствие мебели – сам он не догадался захватить с собою ничего, кроме циновки, миски и барабанчика, а делиться своим и без того скудным добром с каким-то еретиком, конечно же, никто не спешил. Тем более – после многократных утверждений пастора, что столь закоренелое в своей ереси существо в самом скором времени непременно ожидают кары небесные, ну вот пусть заранее и привыкает.

Монах поблагодарил за предоставленное жилище с неизменной улыбкой, укрепил барабанчик на каком-то штыре, сел на расстеленную рядом циновку и приступил к молитве. Молитва же эта заключалась в том, что он крутил барабанчик, насвистывая или напевая при этом какую-то песенку.

На поверку он оказался существом довольно мирным. Никого не пытался обратить в свою веру в странного многорукого и улыбчивого бога, просто целыми днями сидел на циновке, улыбался и крутил свой барабанчик. В общие помещения выходил редко, ел мало. Если его не трогали – никого не трогал и он, если же пытались задеть, обидеть или спровоцировать на драку – просто уходил. Даже самым завзятым грубиянам не удавалось его рассердить, отчего среди колонистов за монахом утвердилась репутация убогого разумом, и трогать его перестали. Даже пастор, первое время с подозрением отслеживающий любые действия еретика и во всём подозревавший подвох, наконец успокоился и перестал обличать всевозможные ереси в каждой своей проповеди, перейдя к бичеванию других более насущных грехов.

Так жизнь и шла своим чередом, пока не кончилось электричество…

Что-то там сломалось, я в этом слабо разбираюсь, надеюсь, джентльмены и дамы простят мне мою необразованность, из-за которой я оставлю их в неведении о технических деталях случившейся катастрофы? Или, может быть, более компетентные мужчины объяснят, что там могло сломаться? – беспомощный взгляд на мистера Пэтта (копия взгляда леди Агнесс), и вот уже все дамы испуганным хором спешат уверить рассказчицу, что технические детали никому не интересны, в них все равно разбирается только сам мистер Пэтт, вы лучше рассказывайте, Бэтти, рассказывайте!

– Ну так вот, это действительно была катастрофа. Водоросли еще продолжали вырабатывать кислород, но температура уже начала падать, пусть пока еще и совсем незаметно, и все понимали, что вместе с температурой падают и шансы на спасение. Надо было срочно починить какую-то электрическую штучку, но проблема заключалась в том, что поломка располагалась в рубке, то есть в самом верхнем отсеке «Коперника». Емкости же с водорослями ради безопасности давно уже зарыли в лунный грунт. И теперь, когда вентилятор не работал, пригодный для дыхания воздух собирался внизу, наверху же скапливался углекислый газ, которым дышать совершенно нельзя. Конечно, были еще баллоны, но их содержимого могло хватить на несколько часов – никто ведь не предполагал подобного, люди работали на поверхности, и баллоны оказались наполовину разряженными, а при отсутствии электричества их невозможно было зарядить снова. Конечно, внизу, рядом с баком, можно было жить довольно долго – но это означало конец колонии. А, значит, и неминуемую гибель поселенцев – пусть не сейчас, а через месяц или полтора. Положение осложнялось еще и тем, что сеанс связи с Землей был только что, а следующий ожидался не ранее, чем через две, а то и три недели; значит, всерьез беспокоиться о них начнут, когда всё уже будет кончено – так или иначе.

Надеяться на спасение со стороны смысла не было, предстояло самим что-то предпринять или умереть.

Главный инженер вызвался устранить поломку, забрал все имевшиеся баллоны и ушёл наверх. Те, кто хоть чуть-чуть разбирались в технике, понимали, что шансов у него немного. Остальные же – а таких было большинство – догадывались обо всём по слишком спокойному выражению лиц тех, кто разбирался. Наверное, поэтому, когда пастор собрал прихожан на молитву и призвал молить Господа о чуде, к верующим присоединились и те, кто никогда ранее не посещал проповедей. Все молились искренне и страстно, все умоляли простить прегрешения и даровать чудо жизни вторично.

Все – кроме монаха-еретика.

Он тоже ушёл наверх.

Сначала поселенцы восхитились его героическим самопожертвованием, а один из инженеров даже попытался остановить и объяснить, что это бесполезно, ведь монах не разбирается в электричестве и ничем не сможет помочь. На что монах лишь улыбнулся и ответил, что не собирается лезть туда, где ничего не понимает, а просто будет помогать тем, чем может. Умиленный пастор даже перекрестил его вслед, чего сам от себя не ожидал.

И только потом, когда окончилось беспримерное недельное бдение, во время которого люди молились до тех пор, пока не падали без сил, а, лишь очнувшись от беспамятства, снова вставали на колени и возносили молитвы нетвердыми еще голосами, все узнали, в чем именно заключалась обещанная монахом помощь.

Он просто крутил свой барабанчик.

Тогда, когда рядом с ним, буквально за переборкой, главный инженер, задыхаясь, совершал подвиг, спасший семьдесят четыре жизни, когда внизу осунувшийся и поседевший пастор, почти не спавший эту неделю, держался только силою веры – монах сидел на своей циновке, улыбался, насвистывал песенку и крутил барабанчик.

Поселенцы – люди простые. Когда случилось долгожданное чудо и заработало электричество, самые крепкие, кто ещё мог держаться на ногах, поднялись в рубку. И обнаружили главного инженера, спящего прямо на полу, он тоже вымотался за эту неделю, хотя и трудно сказать, какая работа тяжелее – физическая или духовная.

А рядом, в бывшем техническом отсеке, они обнаружили монаха, который сидел на своей циновке, улыбался и крутил барабанчик.

Они не убили его на месте только потому, что сил не хватило. Да и пастор возражал – он тоже был среди поднявшихся, хотя и непонятно как держался. Но против справедливого суда не возражал и пастор – а самым справедливым им тогда показался суд мистера Линча.

Они ушли вниз, плотно заперев дверь в бывший технический отсек, с намерением как следует отдохнуть и вернуться уже с веревкой, потому что в исходе суда над мерзавцем и эгоистом, ради своей ереси воровавшим воздух, дарованный господним чудом главному инженеру на исправление поломки и спасение жизни колонии, не сомневался никто…

Инженеры потом были просто потрясены, по всем расчетам выходило, что воздуха в рубке и баллонах не могло хватить более чем на сутки. Пастор уверял, что пути господни неисповедимы и научным подсчетам не поддаются. Инженеры же возражали, что пути путями, а воздух – воздухом и склонялись к мысли, что главный инженер, отличавшийся исключительной изобретательностью, и в этот раз придумал какую-то хитрую механистическую штучку, которая и помогла ему продержаться. Конечно, главный инженер мог бы внести ясность и навсегда разрешить этот спор, но он был слишком измучен, и никто из поселенцев не осмеливался его будить. Тем более, что все были заняты подготовкой казни еретика, которую решили не откладывать…

Конечно, потом, когда главный инженер проснулся, то всё объяснил, но какое-то время люди пребывали в полном неведении – ну вот прямо как мы сейчас! Такая вот загадочная история случилась двадцать пять лет назад с основателями Третьего Купола. У кого-нибудь есть догадки, что же там на самом деле произошло?

– Чудо! – леди Агнесс в крайней экзальтации прижала стиснутые кулачки к пухлой груди. – Конечно же, их спас Господь! Он всегда отвечает на искреннюю молитву!

– Полагаю, что это было, мнэ, торжеством, скорее, мнэ, науки… – промямлил мистер Пэтт, но леди Маргарет поспешила его прервать, тем более, что наконец-то вспомнила фамилию таинственной любительницы вязания и решила, что самое время вовлечь её в беседу:

– А вы, мисс Марпл, как полагаете? Было ли это чудо, ниспосланное нам Господом, или же какой-то пока неизвестный науке феномЭн?

Пожилая дама моргнула, опуская вязание на сухонькие коленки:

– Ой, голубушка, я так разволновалась, что даже упустила петлю… Какая страшная история, право слово… Люди так жестоки и непонятливы… Надеюсь, главный инженер успел прийти в себя и милого марсианского мальчика не казнили? Это ведь была бы ужасающая несправедливость, после того, как он всех их спас…

Старая леди повертела головой, подслеповато помаргивая – очевидно, воцарившаяся в кают-компании ошеломлённая тишина изрядно её удивила.

– А почему вы так уверены, что монах был именно марсианином? – спросила Бэтти нейтрально, но леди Маргарет уже достаточно изучила свою компаньонку, чтобы пропустить смеющиеся искры в серебристых глазах.

– Ну как же, деточка, ведь не будь он марсианином, они бы все погибли, человек не может не спать неделю подряд, а у сухопутных спрутов, как и у земных дельфинов, полушария разделены и отдыхают по очереди, так что спать им вовсе не обязательно…

– Да причем тут дельфины?! – воскликнула леди Агнесс, чуть не плача. – Это пастор всех спас! И его вера! Он тоже не спал! И молился! Они все не спали!

– Они, конечно же, спали, милочка, хотя и не подолгу. Иначе бы просто умерли или сошли с ума, как и моя бедная тетушка Бесс, которая вдруг вообразила, что во сне за ней непременно явится враг рода человеческого. Бедняжка не спала шесть ночей, а потом ей и наяву начало мерещиться всякое, и ее мужу пришлось найти подходящее заведение… Но, Бэтти, ведь все закончилось хорошо? Бедного мальчика не линчевали?

– Нет, конечно, – Бэтти ободряюще улыбнулась. – Я бы не стала рассказывать столь печальную историю. Главный инженер проснулся и всё всем объяснил, хотя первое время ему и не хотели верить. Пришлось даже специально отключать электричество и демонстрировать… А потом всем, конечно же, было ужасно стыдно, и они постарались замять эту историю. И если бы главный инженер впоследствии не издал автобиографические мемуары, этот удивительный случай взаимопомощи механики и религии так бы и не стал достоянием общественности.

– Я ничего не понимаю! – леди Агнесс жалобно посмотрела на мистера Пэтта, но тот изрёк лишь задумчивое и многозначительное «мнэ», не собираясь подтверждать, что и сам находится в абсолютном неведении.

– Все дело в карме, милочка! – доброжелательно пояснила мисс Джейн Марпл. Наивная девушка была так похожа на одну из молоденьких племянниц, имя которой всегда вылетало у Джейн из памяти. Бледненькая такая, с золотыми кудряшками и таким же овечьим выражением кукольного личика. – Ну и в барабанчике, конечно же. Видела я эти барабанчики, они довольно массивные и прочные, на совесть сделанные. Наверное, бедному мальчику потому и не дали взять других вещей, что весь лимит этот барабанчик и выбрал. Хитрый мальчик. И ленивый, как и все мальчики, не важно, марсианские или земные. Вы, голубушка, – доброжелательный кивок в сторону Бэтти, – так усиленно старались не назвать его человеком, что только глухой бы не догадался. Ленивый мальчик насадил барабан на рабочую ось вентилятора, я видела этот отсек на «Галилее», помните, нас водили на экскурсию? Они же одинаковые, эти корабли, и в том отсеке единственный подходящий штырь как раз от вентилятора… мальчик думал, что всех обхитрил, и барабан за него будет вращать электричество. А потом вентилятор перестал вращаться. И мальчик вспомнил о карме. Посчитал своим долгом ее отрабатывать, теперь уже сам вращая не только барабанчик, но и присоединенный к нему вентилятор. И тем самым дал главному инженеру столь необходимое тому время… Главный инженер умница, он все понял, но прочие поселенцы были люди простые… Хорошо, что он успел проснуться, правда?

* * *

– Что ты знаешь об этой старой любительнице всяких уродов? – неодобрительно поинтересовалась леди Маргарет, когда они с компаньонкой остались одни. Бэтти 100 УН выгодно отличалась от прочих моделей механистических секретарей еще и наличием эмпатических способностей – она никогда не переспрашивала. Вот и сейчас, нахмуренными бровками изобразив сосредоточенность на идеально гибком лице (возможность отображения восьмидесяти пяти эмоций – настоящее чудо каучуковой пластики!), она выдала только самую важную из необходимой хозяйке информации:

– Мисс Джейн Марпл, по неподтвержденным данным – секретный агент на службе Её Величества. По ещё менее достоверным данным – ученица самого сэра Шерлока.

– Эта старая бледная поганка?!

Еще одним существенным преимуществом модели Бэтти было умение отличать простые вопросы от риторических.

* * *

Джейн стояла у обзорного иллюминатора и смотрела на постепенно вырастающий над горизонтом Луна-Сити, когда сзади послышался знакомо-сварливый голос леди Маргарет, что-то втолковывающей то ли своей секретарше, то ли другой какой безответной жертве:

– …Эти дикари везде чувствуют себя как дома! Её Величество слишком добросердечна. Назначить Лунным епископом одного из этих?! Какая ужасная и совершенно безответственная идея! Должны же быть какие-то нормы, а то дождемся архиепископа Кентерберийского о восьми ногах, или что там у них…

Джейн, глядя в иллюминатор на приближающийся величественное скопление куполов Луна-Сити, столь похожее на хрустальную сферу Лондонской Кровли и краем уха прислушиваясь к разговорам за спиной, позволила себе улыбнуться.

Люди не меняются.