Текст книги "Частный случай (СИ)"

Автор книги: Светлана Рассказова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Я засмотрелась... То мне казалось, что она похожа на родных мужа, то на моих родственников, то на свою маму. Но она мне определённо нравилась, и я её полюбила.

Женщины из лаборатории с удивлением смотрели на меня. Наверное, впервые столкнулись с такой реакцией и таким поведением родственницы умершего ребёнка. Привыкли к обвинению врачей, истерикам, плачу. А тут! Бывает по–всякому. Не приведи, Господи!

Медсестра предложила одеть ребёнка и сделала это без меня. Получился очень аккуратный и беленький свёрток, который опять положили в коробку.

Когда подъехал ПАЗик, меня позвали с моим «грузом» в салон. На переднем сиденье стоял маленький гроб, обитый розовой тканью. Водитель сказал, что я могу переложить туда ребёнка. Вынула девочку из коробки и почувствовала, как головка младенчика откинулась назад. Моментально подхватила её и услышала тихий стон, вырвавшийся у шофёра. Он отвернулся, нервы мужчины не выдержали...

Ни страха, ни отвращения не ощущала. В руках держала куколку. Аккуратно переложила девочку в её вечный домик, поправила свежую простынку и дверку домика закрыли навсегда.

На кладбище могилка была уже приготовлена...

Гробик опустили, засыпали землёй. А мне посоветовали сразу поставить оградку, иначе затопчут, холмик – то совсем маленький. Что тут же исполнили.

Стоял конец октября. На сердце было тоскливо, снаружи и внутри холодно, а в душе очень и очень одиноко…

До дома добралась почти под  вечер.

Всё успела, всё сделала, как хотела.

Никто мне в этот день не препятствовал, никто не качал права, не пришлось услышать ни одного нехорошего слова, видела только человеческое сочувствие и понимание.

Задумала–сделала. С сердца отлегло!

Семье рассказала не сразу. Но меня поняли и могилку посещали, а через несколько лет я решила поставить там  памятник или крест.

Вот тут–то я и дополучила то, чего не было тем осенним, холодным, сумрачным днём.

Да ещё от кого!

Опять стояла осень! Очень тёплая и приятная. Зачем–то ходила по центру города. Звонили церковные колокола, как будто зазывая.

Народу в храме почти не было, только несколько молящихся, да пара прислужниц. Одна торговала свечами и другими церковными причиндалами, другая намывала полы и не шибко радовалась вновь входящим. Впечатление, что она тут главная хозяйка, а мы незваные в гости зашли, типа «ходют тут всякие».

Но в этот день вёл приём верующих батюшка. Импозантный, крупный мужчина с окладистой бородой и красивой головой, если так можно описать священнослужителя. У меня, рождённой в СССР, нет особого трепета перед служителями культа. Только церковные каноны нужно соблюдать, ведь крещёная и православная, а потому обрадовалась – есть, кому вопрос свой задать, надеялась получить толковый ответ.

Батюшка восседал за небольшим столиком и пригласил присесть меня напротив.

И вот я, глядя в глаза моего визави, задаю очень простой вопрос, можно ли поставить крест на могилку моей, умершей в раннем младенчестве, внучке. Спокойно ждала ответ, но заметила, как в его глазах мелькнула лёгкая усмешка, а потом услышала по–деловому резко и доходчиво, что Бог наказывает за грехи….

Это он про что?

Такое начало нашей несветской беседы меня слегка ошарашило:

– Какие грехи? Она же ангел и не жила почти.

Поп напирает об ответе детей за поступки родителей. Почти заикаясь, конкретизирую вопрос о кресте. Он видимо не ожидал от меня такой настойчивости. Я – то говорила с ним на равных, а он, как с заблудшей овцой. Надо было хотя бы изобразить покорность и поклонение – потупить взор,  а эта пришла, не покрыв голову (хотя знаю точно, что церковь должна принимать любых).

Наконец, нехотя ответил, что поскольку ребёнок не крещён, крест ставить не положено. Так бы сразу и сказал!

Молча, встала. Слегка качнуло от пережитого шока. Вышла из храма.

И началась тихая истерика. Это когда слёзы сами из глаз бегут, а лицо остаётся неподвижным. Сходила в святое место! Облегчила душу!

Шла домой, а слёзы всё текли и текли.

Ни слова сочувствия, ни слова о любви к ближнему, ни слова поддержки. Сидит такой безгрешный, наделённый полномочиями судить всех нас. Уж не знаю, что он там обо мне решил, а я его разгадала. Встретила обычного чиновника, для которого церковь это та же администрация города, но с золотыми куполами.

И я не на Бога обиделась, а перестала вчистую верить этим людям, якобы от Храма Божьего.

Молиться предпочитаю в уголке своего дома.

А уж помогать мне или нет – решать только ЕМУ…

Хитроумная жиличка

– Ксюня, это ты мой «Симбикорт»* раскурочила? –  вне себя от злости, Нина Петровна ворвалась в комнату своей жилички.

– Я нечаянно, – деланно скуксилась девушка, расчёсывая свои длиннющие волосы перед хозяйским трюмо.

– Зачем ты его трогала? Или тебе мама никогда не говорила, что трогать чужое нехорошо, – у хозяйки дорогого, но теперь непригодного к употреблению лекарства, на нервной почве задёргалось веко.

– Мне стало интересно, что это за препарат! Отвернула крышечку да немного пережала –  она возьми и сломайся, – с наивным видом пятилетнего ребёнка продолжала оправдываться Ксения.

– Милочка, я молчала, когда ты пользовалась моим шампунем и мылом, когда без разрешения брала мой чай и сахар, но твоя нынешняя любознательность обошлась мне в полторы тысячи рублей.

– Я больше не  буду, Нина Петровна. Простите меня, – опять притворно заныла Ксюня.

– Простить-то я прощу, но лекарство – пойдёшь и купишь.  Пенсия моя маленькая, а за глупость надо отвечать. Чтобы к вечеру «Симбикорт» был, –  немного успокоившись, квартирная хозяйка  зашла в ванную комнату. – «Волосы – это наша гордость! Да, мам?»… Вот и догордились! Не поколение, а черепашки Ниндзя, – громко и с выражением продекламировала Нина Петровна и открыла кран с горячей водой.

За утренним туалетом она не услышала, как тихонько хлопнула входная дверь, и её молоденькая жиличка, предварительно собрав пакет со своими вещичками, смылась из её квартиры навсегда.

Целый день Нина Петровна находилась в нервозном состоянии, но к вечеру успокоилась и приготовила несколько новых объявлений с предложением комнаты одинокой девушке.

Через пару месяцев после этого случая она зашла в парикмахерский салон, где была постоянной клиенткой. Каково же было удивление Нины Петровны, увидевшей в роли новой парикмахерши свою бывшую жиличку.  Обе сделали вид, что друг друга не узнали. Нина Петровна молча уселась в кресло перед зеркалом, и позволила парикмахерше поработать над её имиджем к летнему сезону. После поблагодарила, заплатила причитающиеся деньги и открыла дверь в кабинет к хозяйке заведения.

– Привет, Маришенька, –  умильно улыбнулась Нина Петровна.

– Здравствуйте, Нина Петровна! Как здоровьице, как поживаете?

– Слава Богу, Маришенька! Смотрю, в вашем салоне новая девушка работает. По знакомству устроилась или как?

– Так Полинка в декрет ушла, вот и взяли эту. А хорошо она вас постригла!  Кстати, её Ксенией зовут, не познакомились ещё?

– Знакома я с ней, Маришенька, давно знакома… Жиличка моя бывшая. Некрасиво поступила она со мной: лекарство дорогое испортила и ушла, а за квартиру не заплатила.

– Да вы что? Огорошили! Такая милая девушка, всем улыбается и работает неплохо.

– Так она и мне улыбалась. Смотри, Маришенька! Аккуратно с ней, и посматривай. Шампуни ещё не пропадали?

– Кому они нужны! Такая мелочь…

– Тебе виднее, что мелочь, а что нет… Ладно, пойду я. Звони, ежели чего.

И Нина Петровна совершенно не удивилась, когда вскоре в её квартире прозвенел звонок домашнего телефона, и она услыхала в трубке расстроенный голос хозяйки парикмахерского салона.

– Нина Петровна! Что же я тогда не прислушалась к словам вашим…

– Маришенька, ты мне насчёт Ксении звонишь? А что я тебе говорила! Обобрала?

– Не то слово! Весь новый товар умыкнула. Там тысяч на пятнадцать было! Крема, краски для волос, муссы, лаки разные – всё, что я для работы к лету приобрела! Вы представляете?

– Представляю, Маришенька. В милицию не хочешь заявить?

– А вы? Почему тогда не заявили? Комнату неофициально сдаёте?

– Втихую сдаю... Пенсия крошечная, а жить надо.

– Всем надо! Товар, который она украла был нелицензионный, без необходимых документов. Она и пронюхала… Всё в глазки заглядывала, да улыбалась: «Ах, Марина Николаевна, какая вы умница! Настоящая бизнесвумен!» Я и доверилась – дура наивная. Поняла она, что если налоговая или санитарная инспекции о таком товаре узнают, то у меня возникнут неприятности… От того, негодяйка, и милиции не испугалась.

– Смотри, какой крутой наша общая знакомая оказалась!

– Да, уж, круче не бывает.

– И где она теперь?

– А никто не знает.

Долго ещё удивлялась Нина Петровна жизнеспособности нынешней молодёжи, но самым большим удивлением для неё было, когда осенью на автобусной остановке она увидела свою бывшую жиличку в новенькой форме курсанта школы милиции.

Ксения тоже узнала  Нину Петровну, подмигнула ей, весело улыбнулась, козырнула и ловко запрыгнула в подошедшую маршрутку.

Бедная Нина Петровна, оцепенев, всё смотрела и смотрела вслед той маршрутке, сокрушаясь о будущем страны и поражаясь креативности молодого поколения… Потом достала из кармана мобильник, решив сообщить Маришеньке о новом явлении Ксении на район, но передумала и зашагала в сторону дома, соображая на ходу, какие документы могут понадобиться для предоставления в налоговую о сдаче частного жилья внаём.

* – «Симбикорт» – препарат для астматиков.

Всё у нас будет...

– Дамочка! Ваша мама затихла и даже уже не хрипит, – обратилась к женщине, сидящей на стуле у постели больной матери, пожилая пациентка, лежащая в этой же палате. Она видела, как взрослая дочь спокойно беседовала с другой больной и не замечала, что своя собственная  мама в это время умирала.

– Ой, ой! Сестра! Помогите! Что же это? – стала звать на помощь медперсонал Тая – та самая дочь умирающей.

Но было поздно…

… Её восьмидесятилетнюю маму, давно страдающую бронхиальной  астмой, привезли в больницу всего пару дней назад. Почувствовав утром, что ей тяжело дышать, а препараты плохо помогают, она сама себе вызвала скорую помощь, захватила в больницу пару огурцов, маленький кипятильник и пакетики с чаем.

Тая не растерялась. И похороны матери её не пугали. Почти сто тысяч рублей на собственное погребение та держала дома в прикроватной тумбочке, и дочка о них прекрасно знала.

… Пять лет назад она смогла уговорить мать, объединить её однокомнатную квартиру в новом доме со своей комнатой, обещая достойный уход на старости лет. В результате получилась неплохая трёхкомнатная, и ничего, что на первом этаже. Теперь и у мамы, и у неё, и даже у её дочки – Инночки было по комнате. Это ли не счастье!!

Целый год три женщины прожили в согласии. Стирая своё белье, Тая забрасывала в машину и материнское: какие могут быть хлопоты, не вручную же! Покупала по её просьбе продукты, потому как питались раздельно: каждая из своего холодильника, решив, что так будет лучше для всех, а убираясь в квартире, не забывала и комнату матери.

Особого ухода старушка пока не требовала. При приступах астмы сама себе вызывала скорую помощь и ложилась на пару недель в больницу подлечиться и отдохнуть.

Но постепенно отношения в семейке стали портиться. Характеры у всех женщин были непростые, долго не прощающие размолвок. Яблоко от яблоньки падает рядышком, и это мешало мирно договориться о внезапно возникающих проблемах. Дошло до того, что две, которые младше, вообще перестали разговаривать со старшей. Тая по-прежнему стирала материнское бельё и вытирала в её комнате пыль, но делала это молча, как бы демонстрируя исполнение договора. Ведь на общение с родной матерью и её развлечение она не подписывалась.

В последний год мать стала чувствовать себя хуже и винила в этом Инночку. Дескать, внучка зимой открывала часто окно на кухне, и в комнату бабушки тянуло сквознячком. Так ли это было, или просто болезнь прогрессировала из-за возраста, но приступы становились более мучительными и частыми, да и вызовы скорой тоже…

… Похороны Таю не пугали. Пугало другое. У неё была родная сестра!

Вдруг та претензии на родительскую комнату заявит. Не делиться же!! Хватит с Таи бывшего муженька, которому пришлось по суду отдать меньшую комнату из их двушечки. Попробуй не отдай! Мент. Ему эту двушечку и выделили в своё время.

Нет и нет! Делиться она больше ни с кем не будет! Никому и ничем не обязана!

Но сообщить сестре о смерти матери надо.

Придя из больницы домой, Тая набрала номер домашнего телефона сестры, живущей за пару тысяч километров от её города, и очень обрадовалась, услышав мужской голос.

– Привет, Костик! Как поживаете?

– Привет! Нормально живём. Сама как?

– Я с плохой новостью…  Твоя тёща умерла.

– Да ты что!! – мужчина несколько секунд помолчал. – А ведь Сони дома нет. Она с внуком в Турции.

– Пусть отдыхает, не расстраивай её пока, – тут же нашлась Тая. – Всё равно на похороны не успеет! Может и позже приехать, а мы тут сами управимся. Не переживай!

– Не успеет это точно, – Костя был явно растерян. – Соболезную!

После нескольких, ничего незначащих фраз, Тая попрощалась с зятем, внутренне успокоилась, а, положив трубку, усмехнулась и вдруг заговорила вслух, как бы в чём-то себя убеждая:

– У вас итак всё хорошо! Обойдётесь без мамкиного наследства. Выучились, красными дипломами в своё время хвастались, работу приличную всегда имели. Это у меня в трудовой книжке одна запись – «уборщица». Ну и что? Зато мозги не сушила всякими премудростями, а пенсия не меньше, чем у образованной сестрёнки. И самое главное, что после обеда дома обычно бывала и время на воспитание Инночки оставалось. Она у меня выросла послушная и понимающая свою маму с полуслова… Ещё дачу достроить нужно: хочется доченьке что-нибудь оставить после себя. Глядишь, и жених хороший на богатую невесту клюнет – пора бы! Ведь Инночка совсем взрослая стала, вот-вот тридцать стукнет, а там и внуки пойдут, и из материной комнаты можно детскую устроить… И на похороны шибко тратиться не стоит. Скромно жила, скромно и похороним… Лучше с остатка тех денег окна на даче вставлю. Сонька же не знает, сколько их у матери в той тумбочке… Может и сама с деньгами приедет, вроде как для поддержки. Так и вовсе ладненько получится.

Ох, Господи, прости! Царствия Небесного тебе, моя мамочка!

Пойду-ка, панихидку закажу и свечечку за упокой твоей души поставлю. Дел невпроворот!

Всё будет хорошо у нас с Инночкой! Всё будет…

На прогулке

 – Дедушка, смотри, какое деревце кривое!

 – Да, Машенька, вижу. В лесу деревьев много. Обрати внимание!

   Сосны выросли высокими, стройными, с пышными густыми кронами.

   Но абсолютно одинаковых среди них нет. Они все разные.

 – Как люди, – тяжело вздохнула девочка.

 – Как люди, – тихо повторил дедушка.

   Наклонился и убрал камушек, застрявший  в ободе,

   инвалидной коляски своей внучечки.