Текст книги "Проигранное пари (СИ)"

Автор книги: Светлана Новокрещенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Наташа обожала свою работу, но в этот момент была готова променять и яблоки, и сухие цветы на сцену, скрипку и десяток случайных зрителей. Она видела себя одухотворенной, прижимающейся щекой к великой музыке.

– Разочарован?

– Напротив. Просто трудно представить тебя с лопатой и секатором. Натруженные руки ребенка, – улыбнулся он и накрыл своей широкой дланью, оказавшейся на удивление легкой и деликатной, ее тонкую, прозрачную до косточек руку.

– Глядите, у меня кожа уже на пятьдесят процентов из французского крема, – негодовала Мила. – Я раздеваюсь догола и сверкаю телесами у него под носом весь отпуск, а он и бровью не ведет. Не говоря уж об остальном. А эта, – Мила ткнула пальцем в Наташину сторону, – только шляпку сняла – и вот-те нате, он жмется к ней.

– Да, Милка, отпуск не в кайф получился. Ты писала меньше, чем плакала.

Мила скривилась. Она терпеть не могла, когда ее называли «Милкой». Тем более Галя. А та продолжала:

– Зачем он два шезлонга принес? Им и на одном было бы не тесно.

Чувствовалось, что Галя далека от желания забросать Марка камнями.

– Заткнись! Мне и так тошно, – огрызнулась Мила.

– Не ной. Для серьезных опасений повода нет, – успокоила ее Анна. – Он вернется. Не сейчас, так завтра утром.

И в подтверждение ее слов Марк поднялся и направился к подружкам. С преувеличенно независимым видом Мила принялась облагораживаться кремом.

– О! То, что мне нужно, – обрадовался Марк, забрал у нее тюбик, развернулся… и снова ушел к Наташе.

Мила посмотрела на колпачок от тюбика, оставшийся в руке, с силой швырнула его под ноги и зашагала к воде.

– Куда это она? Уж не топиться ли? – то ли в шутку, то ли всерьез встревожилась Галя.

– Пополнять запасы соленой воды, – ответила Анна и легла, подставив лицо солнцу.

Умащивание женского тела кремом для Марка – дело не новое. Сколько квадратных метров спин покрыл он килограммами снадобий для загара и от загара! Эта спинка узкая, с подробностями: позвоночки, ребрышки. Тонкую шейку не видно под густой косой. Внимательно, словно четки, Марк перебирал тугие сплетения русых волос. Наташа улыбнулась украдкой. Он гладил ее плечи медленно, вдумчиво. Так ваятель прикасается к своему творению, не веря, что это – дело его рук.

– Повернись ко мне, – попросил Марк.

Они сидели друг перед другом, и Марк легко притрагивался к доверчивому лицу. Лоб, подбородок, правая щека, левая щека. «Словно перекрестил», – подумала Наташа.

– Чума!.. – восторженно протянула Галя. – Сейчас что-то будет, – и она удобнее устроилась на своем посту наблюдения.

– Ничего не будет, – не оборачиваясь, сказала Анна.

– Почему?

– Снегурочка не сможет подойти к огню слишком близко. Растаять побоится.

– Э-эх! – вырвалось у Гали с досады. Ее уставшая от праздности душа жаждала зрелища.

– Спасибо, – проговорила Наташа.

– На здоровье, – пожелал Марк и вздохнул: – Жаль, что мне завтра уезжать. Мы бы могли познакомиться поближе.

В его тоне не было и намека на обольщение. Но все же Наташа не преминула уточнить:

– Для чего?

– Да хотя бы для того, чтобы имя твое узнать.

– Для этого не надо ждать завтра. Меня зовут Наталией. Обычное имя.

– Старинное. Мне с именем повезло меньше. Уж не знаю, по каким соображениям, родители нарекли меня Марксом.

– Ты – Маркс?!

Кинозвездная внешность никак не вязалась с идейным именем.

– То-то и оно. Благо, об этом знают немногие. Я не всем паспорт показываю.

– Знаешь, однажды на ярмарке самоцветов я увидела негра, торгующего малахитом. Выглядело очень экзотично. Ты со своим именем сочетаешься примерно так же.

– Будем считать знакомство состоявшимся. За это стоит выпить. Поскольку в настоящий момент достойной жидкости нет, то мероприятие откладывается до вечера. А сейчас отрабатываем дневную программу. Идем купаться!

Марк легко подхватывает Наташу на руки и несет к морю. Он бережно прижимает ее к себе. Его лицо настолько близко, что Наташа чувствует его дыхание на своей шее. Голова кружится и сознание меркнет. «Кажется, у меня солнечный удар…» Ее взгляд останавливается на собственной руке, которая покоится на загорелом плече. Чтобы увидеть такую картину, стоило пережить и дурацкую (теперь уже дурацкую) драму с Сашей, и поваляться неделями, уткнувшись носом в ковер, и преодолеть две тысячи километров в одуряюще душном вагоне на второй полке. Мама, бабушка, простите! Я очень люблю вас и мне с вами хорошо. Но мне не хватало этих рук. Не знаю, как жила я без их силы? И как я буду жить без них? Вот плечи. Они – моя земля обетованная. Вот глаза – они небо святого града.

Наташа будто парит над землей. Марк осторожно и медленно ступает по пляжной гальке.

– Я боюсь холода, – сказала ему Наташа, когда ее пятки лизнуло море.

– Напрасно. Жары бояться надо. А холод – он закаляет. И сохраняет.

– Я плохо плаваю, – предупредила Наташа.

– А я на что?

«Утону», – подумала Наташа, но бесстрашно легла на воду.

Они поплыли рядом. Марк мог бы сейчас покрасоваться на публике и показать экстракласс. Он затылком чувствует на себе десятки пристальных взглядов. Но он боится потерять Наташу из поля зрения. Как она держится на воде – непостижимо. Едва перебирает тонкими ручками-веточками. «Вытащу, если что», – в своей силе Марк не сомневается.

– Отдохни, – предлагает он.

– Прямо здесь? Мы же не в Мертвом море. Я вообще глубины боюсь.

От мысли, что под ней толща воды, у Наташи немели руки-ноги. Разница – три или триста метров – не существенна. Марк настороженно посмотрел на спутницу. Чтобы не захлебнуться, ей приходилось запрокидывать голову назад. Он лег на спину и подтянул на себя Наташу. Как на плакате «Помощь на воде».

Они качались на волнах, глядя в небо с могучими кучевыми облаками. Солнце иногда скрывалось за белоснежными вершинами проплывающих мимо небесных гор. Тихо, как в день рождения Земли. Море прозрачно-зеленое, небо синее. Такая синева бывает только на юге. Чувствуется близость космоса. Он рядом и просвечивает сквозь атмосферу. Тело в невесомости. А во вселенной души начала образовываться некая твердь. Вырисовываться из хаоса, уплотняться. Получила импульс к вращению галактика Большой Любви. Обороты становятся динамичнее, увереннее. Звездная пыль формирует ядро. Когда центробежная и центростремительная силы уравняются, придет гармония и звезда засияет. Она подарит свет, который поведет Наташу дальше, выше. Этот свет Наташа будет оберегать, прикрывать ладонями от холодного ветра, грубого взгляда, скверного слова. И больше не даст ему угаснуть.

Покой. Уверенные руки держат надежно. Так хорошо Наташе не было давно. Наверно, даже никогда так хорошо не было. Светло и легко. Нега разливается над морем. Наташа с наслаждением вдохнула жизнь.

Марк что-то сказал. Она не услышала, а скорее почувствовала. По вибрации голоса. Она разобрала только два слова – «Господи» и «остановить».

– Что? – переспросила она.

– Потом, – ответил Марк и прижал ее крепче.

Когда выходишь из воды, кажется, что на ногах висят путы. «Оставленные в воде килограммы», – уверяла мама, свято верившая в пользу плавания. Приходится прилагать некоторые усилия, чтобы вытянуть себя на берег. Наташа с трудом сменила стихию воды на земную твердь. В ушах звенело, как в телевизоре, работающем без звука и изображения. Покачиваясь и загребая обессилевшими ногами, она поплелась к скале. Поскользнувшись на гальке, Наташа чуть на упала. И упала бы, если бы не Марк. На место Наташу доставили тем же способом, что и в море: на руках.

– Или я сплю, или это – не наш Марк, – восхищенно покрутила головой Галя.

– Просто он хочет меня разозлить, – фыркнула Мила, которая делала вид, что с интересом читает журнал.

– Ты уверена? – глядя на пару из-под очков, спросила Анна.

Опустив на землю, Марк заботливо укутал Наташу в полотенце. «Вот повод стянуть с меня купальник. И выиграть пятьдесят зеленых», – заметила Наташа. Но он плотнее обернул полотенце вокруг ее плеч. Воображение мгновенно превратило изрядно помятую махровую ткань в роскошные меха. «Он счастлив, если ей накинет боя пушистый на плечо…»

Длинная густая коса отяжелела от воды, и с нее текло на полотенце. Марк расплел ее, чтобы лучше просушить волосы. Наташа покорно склонила голову.

У Анны от долгой работы с компьютером притупилось зрение. И когда требовалось что-нибудь рассмотреть, ей приходилось прибегать к следующему приему: указательными пальцами подтягивать внешние уголки глаз к вискам. Со стороны можно подумать, что она изображает японку.

– Что, что там? – встрепенулась Галя. В полуденной истоме она утратила бдительность. – Что ты видишь?

– То, чего раньше в нем не замечала.

– Хочешь сказать, если бы заметила вовремя, то сейчас он тебя бы на руках носил? – не скрывая сарказма, съязвила Мила.

– Я сказала лишь то, что хотела сказать. Не больше.

– И что же нового ты открыла в нем? – допытывалась Мила.

Но Анна не ответила ей. Сделала вид, что не расслышала вопроса.

– Ма-арк! И-ди-те к нам! Идите к нам! – раздельно скандировали коллеги Марка. По авторитетному мнению Анны, вернуть Марка в стан можно было только вкупе с его девчонкой. Марк потянул Наташу в направлении компании. Ну что здесь поделаешь! Наташа надела шляпу и отправилась вместе с ним. Они шли, держась за руки, как обитатели рая.

Перезнакомившись, завели разговор по схеме «а что у вас». Наташа и ее новые знакомые были из разных городов и интересовали их разные вещи. Наташу – климат, почва, урожайность. Их – курс доллара, цены, моды, криминал. Обе стороны оказались несведущими в заданных вопросах. Тогда решили перейти к трапезе. Оттого, что сильно проголодалась, Наташа не нашла в себе силы отказаться. Крупные сизые сливы лежали в полиэтиленовом пакете. Мякоть желтая, прозрачно-мармеладная, с густым ароматом. Наташа с наслаждением надкусила сочную ягоду.

– Ты эту сливу уже полчаса ешь! Не нравится? – поинтересовалась Галя, которая не стеснялась демонстрировать здоровый аппетит.

– Нет, удовольствие растягиваю, – улыбнулась ей Наташа. Улыбка вообще не сходила с ее лица. Она обращала свое освещенное лицо то к одному, то к другому собеседнику.

– Тут вон сколько этого удовольствия, – Галя кивнула не полный пакет.

– Там другие. А эта одна, единственная, – Наташа взглядом пригласила всех полюбоваться своей сливой.

– Так сорт же один, – пожала плечами Мила.

– Сорт один. «Ренклод» называется. Но у каждой сливы свой вкус. Ягоды одинаковы только в варенье. Варенье для ягод – как для людей геноцид. Массовая гибель.

Анна что-то отметила про себя. Бровь ее приподнялась над прямоугольным стеклом солнечных очков.

Наташа ждала, что Марк сейчас скажет, что она, Наташа, в этом вопросе – специалист, но он был задумчив и молчал. Сидел с отсутствующим видом и глядел в одну точку. Как наркоман, то ли вспоминающий фантастические видения, то ли прикидывающий, где взять денег. Проблема универсальная и для наркоманов, и для азартных игроков.

Уловив момент, когда девчонки увлеклись беседой, Вова подмигнул Марку и показал растопыренную пятерню.

– В отечественном эквиваленте тоже приму. По текущему курсу, – стараясь быть не услышанным, сказал он.

Марк кивнул, мол, помню, не забыл.

Не имеющая привычки вмешиваться в то, что ее лично не касается, Анна не выдержала и укоризненно шепнула Вове:

– Не слишком ли круто закладываешь?

Марк глянул через плечо:

– Как договорились, пятьдесят баксов, – и снова отвернулся к морю.

Анна посмотрела на него, обхватившего руками колени и уткнувшегося в них подбородком. «Демон сидящий» Врубеля.

Внезапно, как это часто бывает на взморье, кучевые облака выстроились в грозовую армаду и двинулись на солнце. Их поддержал ветер. Этот альянс принес резкую перемену погоды. Море потемнело, вспенилось. Камушки звучно постукивали в водовороте прибоя. Анна сняла очки и оценила обстановку:

– Если сейчас же не эвакуируемся, то нас накроет.

На нижнем веке левого глаза Анны Наташа заметила довольно крупную родинку. Точно нарисованная слеза на лице Пьеро. Спорить с Анной никто не собирался. Быстро запрыгнув в купальники и плавки, побросав вещи в сумки, пляжный народ подхватился и устремился в сторону двухэтажного павильона. С моря послышался глухой рокот.

Марк с Милой поотстали. Марк – из-за двух тяжелых шезлонгов, которые ему пришлось тащить обратно в прокатный пункт. А у Милы глубоко утопали в гальке острые каблуки туфель. Марк по-прежнему был не расположен к общению. Мила молчанием хотела подчеркнуть их общность.

Галя висла на локте Вовы. Не сговариваясь, Анна с Наташей образовали пару. Непогоде не удалось выдуть из Наташи радостное возбуждение. Она шла быстро, не оглядываясь на Марка. Знала, что он здесь, рядом.

Будучи человеком деловым, умеющим извлекать пользу из всего, что попадается под руку, Анна решила расспросить Наташу о том, как правильно ухаживать за комнатными фиалками, к которым она питала слабость и которые безуспешно пыталась развести. Если бы Наташа была врачом, то Анна завела бы разговор о вегето-сосудистой дистонии, досаждавшей ей несколько месяцев. Физически она от нее не страдала, а вот морально… Анна привыкла к стабильности. Поэтому неопределенному давлению не место в ее упорядоченной жизни.

– А вы переставьте фиалки в детскую. Эти цветы любят детей. А дети – их. Им будет хорошо вместе.

Небо громыхнуло у них над головами.

– У меня нет детей.

Свой ответ Анна произнесла так, будто ей пришлось признаться в отсутствии алиби на допросе у прокурора.

– Тогда отдайте их в семью с детьми. Или в детский сад, – громко сказала Наташа, ускоряя шаг.

Дождь посыпал им на макушки ворох холодных иголочек.

– Как отдайте? – удивилась Анна. – А я останусь без цветка?

– Но ведь там им будет хорошо!.. Догоняйте! – И, оглянувшись, добавила: – Но можно попробовать и разные стимуляторы: химические, например.

– Нет, лучше отдать. Зачем мучить?

Едва они добежали до павильона, как стихия дала волю чувствам. Дождь, сопровождаемый ветром, скакал и бесновался. Вокруг – все оттенки серого: свинцовое небо слилось с мутным морем, галька почти почернела. Марк удалился в глубь помещения сдавать шезлонги. Следом процокала Мила. Вова и Галя притихли, обнявшись. Наташа поежилась.

– Здесь на первом этаже есть душевая. Иди, погрейся, – сочувственно глядя на нее, посоветовала Анна.

Наташа обрадовалась. Душ сейчас очень кстати: с волос надо смыть морскую соль.

– А ты? – Наташе хотелось, чтобы Анна составила ей компанию.

– Вообще-то я не очень люблю эти помывочные пункты, – неуверенно проговорила Анна. Но поглядев на низкие тучи, сулившие долгий и сильный дождь, на ожидающую ответа Наташу, кивнула:

– Ладно, идем.

Их встретила доброжелательная бабуся. Продала по одноразовому пакетику шампуня, проводила в кабинки. Волосы здесь вымыть можно, а насчет согрева – проблемно. Водоснабжение на берегу неважное. Две цистерны наполняются пресной водой и греются под солнцем. Как жарко ни калило светило, все же ему не удавалось довести до нужной температуры воду в таких емкостях. «Немного солнца в холодной воде. Русский вариант», – подумала Наташа. Своими размышлениями она поделилась с Анной.

– Да, совсем немного солнца, – послышалось из соседней кабинки.

С неудовольствием Анны по поводу прохладной воды Наташа не согласна. Какие мелочи! Она с наслаждением втирала в отяжелевшие волосы душистую пену, касалась лица, шеи, плеч. Она трогала их, будто знакомилась с ними заново. Какими бы несовершенными они ни были, все равно они – самые лучшие. Иначе не прикасался бы к ним с трепетной лаской этот потрясающий мужчина.

– Я ушла, – предупредила Анна.

Головомойка у Наташи всегда занимала много времени. И сейчас больше получаса ушло на гигиенические процедуры. Потом она просто стояла под слабыми тепловатыми струйками благословенной воды, обняв себя руками и поворачиваясь то в одну, то в другую сторону.

– Дочка, вода на исходе, – просигналила бабуся.

Наташа послушно покинула кабинку. Дабы предстать перед Марком в привлекательном виде, Наташа попользовалась феном, заплатив за него дополнительную сумму. Она сидела на красном клеенчатом стуле, а сверху ее обдували воздушные потоки, пахнущие нагретой пластмассой. Затем Наташа долго и тщательно расчесывалась перед зеркалом.

– Не стриги, – наказала ей сердобольная банщица. – А то сейчас все – как после тифа. Деловые. Времени им на прическу не хватает.

Видимо, она имела в виду коротко стриженую Анну.

На первом этаже, разумеется, уже никого не было. Солярий тоже пуст. Бетонные полы веранды залиты так, что вода стоит по щиколотку. На второй этаж ведет узкая винтовая лестница. Цепляясь обеими руками за перила, Наташа поднялась и оказалась в кафе под открытым небом. Капли звонко отплясывали чечетку на белых столиках и стульях. По случаю непогоды посетители кафе переместились в бар. Подгоняемая дождем и поисками, Наташа последовала их примеру. Она нерешительно шагнула в темное, как нора, помещение.

Сначала она ничего не видела и не слышала. Ей мешали темнота и громкая музыка. Освещение присутствовало в виде редких и резких всполохов. Четкий драйв напоминал производственный процесс в каком-нибудь металлопрокатном цехе: «тув-ба-ту-тув». Подчиняясь такту, несколько человек потряхивались в центре зала. Наташа неуверенно остановилась у порога.

– Салют, детка, – прокричал в ухо некто. Чья-то цепкая рука обняла ее и подтолкнула в глубь помещения. Она заметила мушкетерскую бородку и иностранные буквы на майке гида-добровольца. По стойкому загару и дробному южному выговору Наташа узнала в нем аборигена. Он подвел ее к стойке, довольно высокой, чуть ли не под подбородок Наташе. Она водрузила на нее свою шляпу, а сама взобралась на высокий стул, причем ощутила себя курицей на насесте.

Привыкнув к темноте и к музыке, настырно забивающейся в уши, Наташа стала вникать в обстановку.

– Что будем пить? – спросил возникший бармен.

– Чай, – без раздумий сказала Наташа.

Бармен хмыкнул:

– Здесь вам не баня.

Он правильно оценил и помытые волосы, и слегка зарумянившееся лицо клиентки. И не смог не подчеркнуть, что с прозаичным заведением, из которого только что вышла Наташа, его очаг культуры не имеет ничего общего.

– Толик! – строго одернул его худощавый бородач, видимо, хозяин бара. Обратился к Наташе:

– Подожди. Пока водичкой разомнись.

И поставил перед ней тяжелый высокий бокал с темной жидкостью и соломинкой.

Наташа запротестовала, но Мушкетер махнул рукой:

– За счет заведения.

«Американский квасок», – определила Наташа с первого глотка. Пепси-колу и кока-колу она не очень любила из-за их сильной газированности. Боялась, что, выпив, будет икать, совсем не эстетично. Кроме того, сами названия «пепси», «кока» не вызывали у нее аппетита. Наташа помешала в стакане соломинкой, ожидая, когда газ покинет жидкость. Кубики льда зазвенели, задевая стенки стакана.

Наташа вообразила себя героиней романов Ирвина Шоу, частой посетительницей баров, многое познавшей в этой жизни женщиной. Бармен знает ее имя, пристрастия в вине и музыке. Он тайно влюблен в нее. Завидев с порога, кричит из-за стойки: «Хэлло!» и машет рукой. Потом ставит перед ней идеально прозрачный стакан: «Ваш дайкири, мэм!» Она неспешно потягивает коктейль.

«Все это забавно. Но где же мой ковбой?» К этому времени глаза ее привыкли к темноте. Танцующие пары переплелись и покачивались в медленно плывущей мелодии, как прибрежные водоросли. Оранжевые огни выхватывали из темноты то одно лицо, то другое. В дальнем углу этого совершенно глухого, без окон, помещения она обнаружила друзей Марка. Компания заседала в расширенном составе. По обе стороны от Вовы разместились два парня, похожие друг на друга, как близнецы. С одинаковыми спортивными стрижками, золотыми цепями на шеях. На черных майках у обоих значилось «БОСС». Кто кому босс – непонятно. Галя поглощена беседой с ними. Вова – полноценным обедом. У Анны вид отсутствующий. Она задумчиво курит ментоловую сигарету. А Марка нет. Но возле стола – два пустых стула. Вероятно, для них с Марком. Она уже спустила одну ногу на пол, чтобы подойти и занять полагающееся ей место, но тут обратила внимание на немигающий взгляд Милы. Проследив его направление, Наташа увидела того, кого искала. Высшую пробу серебра его волос не могут затмить ни сизая пелена табачного дыма, ни скачущие огни цветомузыки.

Они, оказывается, сидят за одной стойкой. На одной параллели. Их разделяют колонна, добрых пять метров и полдюжины любителей горячительных напитков. Он с блондинкой, ослепительной и величественной, как гора Джомолунгма. Ее образцово-показательная фигура причудливо опутана лазоревым парео. Про фигуру Саша выразился бы так: «Где надо выпукло, где не надо – впукло». Блондинка одаривала собеседника такой щедрой улыбкой, что можно было без труда рассмотреть изнанку ее щек.

«Так вот для кого второй стул!» – дошло до Наташи. Она резко отдернула ногу от пола, словно ожегшись о раскаленный лист железа.

Мила заметила Наташу, но никак не прореагировала на ее появление. Никак. Даже не потрудилась отвернуться или сделать вид, что они не знакомы. Наташа – пройденный этап. Сейчас в фокусе ее внимания блондинка у стойки бара.

А что он? Он и думать о ней забыл. А чего тут думать, когда перед тобой такое?

«Смена декораций и действующих лиц, – поняла Наташа. – Хорошо, что я не подошла к ним с расспросами о Марке, рассевшись по-свойски на чужом стуле». Она жадно хлебнула из стакана и закрыла глаза.

А когда открыла, ей вдруг показалось, что ее действительно занесло в какую-то неведомую страну. Все странно, непонятно. Вокруг незнакомые люди. Она – чужая для них. Иная. Они – представители разных рас. Они – happy nation. И у них разная жизнь. Для них – машины, несущиеся в ночи мимо неоновых витрин, мимо таких Наташ. Для них поют и танцуют звезды. Горные лыжи, круизы, дефиле… а у нее какие радости жизни? Мама из командировки вернулась? Яблони сорта «Рахат Лукум» в срок зацвели? Это их жизнь рахат-лукум. Дольче вита. Это их бармены знают в лицо и по именам. А она сидит одна на этом нелепом стуле, дует дармовой лимонад. И как святая Инесса наготу, прикрывает распущенными волосами затрапезный сарафан. Наташа взглянула на себя их глазами. Что за недоразумение? Откуда она взялась? Кто приглашал? Чего ей здесь надо? Выглядит как муха на фарфоре, волос в супе…

Несмотря на жару и духоту, Наташа озябла. Внутри кто-то передернул рычаги. Галактика Большой Любви дрогнула и замедлила вращение. Как карусель в детстве. Будто задумалась: а стоит ли крутиться дальше? Наташа испугалась. Надо спасать свой свет. Быстрее отсюда, на воздух! На свежий воздух!

Мила отвлекла Анну от ее мыслей и указала подбородком в сторону Марка. Он отрешенно цедит пиво. Иногда подносит стакан к глазам и смотрит на убывающую жидкость. Блондинка усердно очаровывает, развлекательно-завлекательно щебечет, часто касаясь его плеча. Он почему-то не старается быть любезным. Но ее, кажется, это нисколько не волнует. Главное – он здесь, настоящий, из плоти и крови. До него можно дотронуться.

Всего минут сорок назад их четверка (Марк с Милой, Вова с Галей) вошли в бар. К Марку тут же подскочила Эля, та самая блондинка, причем спровадила сопровождавших ее крепких молодцов. Ведь они с Марком из одного города, знакомы. И Марк даже припоминает, что она когда-то имела на него виды.

– Вот бы не подумала, где встретимся!

И полезла обниматься-целоваться. Марк терпеть не может этих дружеских поцелуев, когда надо прижиматься щеками и чмокать губами в воздух. Пропустив компаньонов вперед, Марк, не глядя на Элю, спросил:

– Слушай, у тебя нет полтинника? Я отдам. Дома, когда вернемся.

– Какие могут быть счеты между своими? – воскликнула Эля. Она обрадовалась оттого, что появился повод для встречи с этим кентавром. И, чем черт не шутит, может, удастся войти в одну воду дважды…

– Могут. Еще как могут.

Эля щелкнула пальцами, и один из ее спутников, ожидавших поодаль, выдал купюру нужного достоинства.

– Но, надеюсь, ты выпьешь со мной? В честь неожиданной встречи… – и грудным голосом добавила: – Приятно неожиданной.

– Само собой. Только мне нужно кое-что уладить.

Да, у Марка есть кое-какие дела. Во-первых, отдать деньги Володе. Отдал. Тот, сквозь гвалт и музыку, прокричал:

– Ой-е! Оттянемся! Я угощаю! – и, словно флажком на демонстрации, помахал зеленой бумажкой. – Хэй!

К нему, усердно перетирая жерновами ягодиц шов джинсов, уже поспешал толстый бармен.

Во-вторых, надо найти Наташу.

– Она ушла, – поспешно сообщила Мила, прекрасно видевшая, как Наташа и Анна отправились в душевую.

– Как ушла? Куда? Под дождем?

– Не сахарная, не растает. У нее шляпа вместо зонта, – ответила Мила.

Марк выскочил на балкон. С высоты второго этажа набережная просматривалась до самой базы. Вдоль всего побережья – пусто. Только рыбаки, не испугавшиеся ливня, сгорбились на пирсах с удилищами. С досады Марк стукнул кулаком по перилам. Потом перегнулся через них, пытаясь заглянуть на первый этаж павильона. Должно быть, она направилась в свой лагерь, потом промокла, вернулась и теперь стоит внизу и ждет, когда кончится дождь. Грохоча по металлическим ступенькам, Марк сбежал на первый этаж. Никого.

– Анна где? – обратился он к Миле, вернувшись в бар.

– В душевой, – ответила та.

Эля призывно махала ему и что-то кричала. Наверное, напоминала, что он должен исполнить обещание и выпить с ней. Он вернулся к стойке. Дышит тяжело, как лев после охоты. С мокрыми волосами и резко обозначившимися скулами он великолепен. Он похож на хоккеиста, удаленного на скамью штрафников. Или на боксера, проигравшего бой и втиснутого в угол ринга. «Ничего, утешу, ублажу», – подумала Эля и сделала знак бармену, чтобы он повторил заказ.

– Напрасно ты сказала, что она ушла, – наклонилась Анна к Миле.

К этому моменту Наташа действительно уже покинула бар.

Мила придвинулась к ней вплотную и прокричала в ухо:

– А надо было послать спинку ей потереть? За кого ты меня принимаешь?

– За ту, кто его любит.

Мила недоуменно уставилась на подругу. Та продолжала:

– Им было бы хорошо вместе.

– Ты наведи резкость и посмотри: ему и сейчас неплохо, – Мила кивнула в сторону Марка и его новой пассии. Потом закурила, зажав по-шоферски сигарету в углу рта.

Эля увлекала Марка в круг танцующих. Обвивала прелестными руками, льнула к нему. Анна не стала изображать японку. Наводить резкость, как сказала Мила. Она даже не повернула головы в указанном Милой направлении. Только медленно проговорил:

– Все равно он ее будет помнить. А не этих морских коров с их брачными играми.

– С чего ты взяла?

– Она – его несбыточная мечта.

– Какого черта? – Мила сердилась оттого, что никак не могла взять в толк, о чем говорит подруга – она уже изрядно выпила.

– У тебя есть несбыточная мечта? – спросила Анна.

– Есть. Хочу за него замуж.

Анна возвела глаза к потолку. «Это не мечта, а навязчивая идея», – подумала она, но продолжила:

– А почему она несбыточная?

– Потому что этого никогда не будет, – выдохнула Мила, с отвращением свернув голову недокуренной сигарете о дно пепельницы. Тупо уставилась в темноту.

– Вот и у него такой тоже никогда не будет.

Мила размышляла аж три затяжки. Потом воскликнула:

– Интересное кино! Одни сами к нему липнут, о других он будет мечтать. А мое место где? На запасном колесе?

Анна безнадежно махнула рукой: не поймет. Подруги смотрели в разные стороны. Сидящие почти плечом к плечу, они походили на символ государства – на двуглавого орла. Но орел получился какой-то аморальный: одна его голова курила, другая то и дело опрокидывала стакан.

Ослепительный свет залил мокрую веранду. Небо и море спорили друг с другом в синеве. Наташа спустилась по скользкой, блестящей гальке к воде. Как это часто бывает после дождя или шторма, с глубины выносило стайки медуз. И сейчас их шифоновые пелеринки качались в пенных волнах. Вдали мелькнула пара дельфиньих спин. Прибрежная гора, словно доисторическое животное, привалилась к самой воде. Наташе вдруг почудилось, что она одна на земле. Совершенно одна. Но ей не страшно и не одиноко. Она видит, как тени облаков скользят по поверхности моря. От берега до горизонта протянулась золотая дорожка. Наташа ступила в прибой. Расплавленное солнце плескалось у самых ее ног. Галактика Большой Любви принимала ее в свои объятья.