355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Светлана Лубенец » Сердце для невидимки » Текст книги (страница 1)
Сердце для невидимки
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 16:57

Текст книги "Сердце для невидимки"


Автор книги: Светлана Лубенец



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Светлана Лубенец
Сердце для невидимки


Глава 1
«Я к вам пишу…»

Со вчерашнего дня ничего не изменилось. Как и с позавчерашнего, и с позапозавчерашнего. Инна хорошо понимала, что ЭТО не изменится никогда, но все же каждый день пристально разглядывала себя в зеркало. Конечно, разве может уменьшиться огромный нос? Увеличиться – это пожалуйста. А вот стать ни с того ни с сего меньше – вряд ли. В сравнении с замечательным украшением ее лица хуже дела, пожалуй, только у Буратино в компании с одним известным карликом. А глаза? Ну что за цвет у них – грязно-зеленый в бурую точечку! У всех девчонок в классе глаза как глаза: серые, голубые, карие. А у нее – нате вам: какая-то болотная жижа, а не цвет! И волосы… Ну почему у нее такие жидкие и тусклые волосы? Их даже до плеч отращивать не имеет смысла: станут висеть тонкими пегими прядями.

Инна давно поняла, что не красавица, но сейчас ощутила это особенно остро и больно. Дело в том, что в школе объявили подготовку к конкурсу красоты среди девочек восьмых-одиннадцатых классов под названием «Школьная жемчужина». Конечно, она не будет в нем участвовать. Какой смысл? Но если честно, то ей очень хотелось бы.

Инна сбросила халатик, погасила свет и легла в постель. Сон не шел. Она попыталась представить себя на конкурсе в алом атласном платье с кринолином, в котором видела по телевизору новую мисс Вселенную. Нет… Пожалуй, это даже представить невозможно. К Инниной-то почти мужской стрижке – и кринолин? Все равно, что к кроссовкам – декольтированное платье и шляпа с перьями. «Очень вредно не ездить на бал, когда ты этого заслуживаешь», – вспомнила она слова Золушки из замечательного старого фильма и подумала, что они как раз о ней. Вот бы Инне тетушку-фею, а в приятели того кудрявого мальчика из фильма, который учится быть волшебником! Она бы тогда… Нет! Хватит мечтать о том, чего никогда не может быть! Она живет не в сказочном королевстве, а в обыкновенном городе, и завтра ей придется вместо танцев с принцем на балу писать контрольную работу по алгебре.

– Спасибо, – небрежно бросила Инне Дана Язневич и сунула ей в руки пособие по математике, которое брала у нее для подготовки к контрольной.

– На здоровье! Не жалко, – Инна пожала плечами в спину Язневич и проводила ее взглядом.

Вот она – та самая, которая считается первой красавицей их класса. Честно говоря, Дана ей не очень нравилась. У нее были небольшие и какие-то плоские темно-карие глаза. На круглом бледном лице они казались инородной, не очень удачной аппликацией. А ее губы, тонкие и слишком красные, напоминали Инне те длинные минусы, которые так любила использовать в своей практике географичка Анна Семеновна по прозвищу Недремлющее Око.

Но Дана с первого класса отличалась от всех девчонок. Ни у кого не было таких ярких школьных рюкзачков с десятками молний, накладных карманчиков и брелоков, как у нее. Никому мамы за все годы учебы так и не смогли завязать банты большего размера и более яркой расцветки. Только Язневич имела такое удивительное имя – Видана. Все знали, что оно составлено из первых букв имен ее родителей, Веры и Ивана, а также слова «дана» с ударением на последнем слоге. Получалось, что Видана была дана Вере и Ивану. Никто нигде и никогда не встречал больше таких удивительных имен.

Вот и сейчас только Дана имела набор французской косметики в белом кожаном футляре, от которого приходили в состояние полного отпада даже одиннадцатиклассницы. Только она одна из параллели восьмых классов ходила по школе в узких черных бриджах, насборенных по боковым швам, в обтягивающем красном свитерке, коротком и периодически обнажающем жемчужную бусинку пирсинга на пупке, и в туфлях с длинным, узким, загибающимся вверх носком. Любой другой девочке этот обнаженный пирсинг вышел бы боком, только не Дане, богатенький отец которой на благотворительных началах оснастил кабинет информатики новыми компьютерами. Собственно, она и пособие-то по алгебре брала напрасно: ни один учитель, исключая только уже упомянутую географичку, не посмел бы поставить Язневич «три», не говоря уже о «двойке».

Инна еще раз глянула вслед Дане и машинально, одним движением, пролистнула страницы пособия. Из его глубин вылетел, описал плавную дугу и приземлился у ее ног сложенный пополам листок из тетради в клетку. Инна подняла его, развернула и прочла: «Ты мне нравишься. А.». У нее дрогнули руки, и листок опять упал к ногам. Инна еще раз подняла его, воровато оглянулась по сторонам, быстро сунула записку в карман и пошла к кабинету математики.

Она села на свое место и достала тетрадь. По-прежнему дрожащие руки не слушались и никак не могли вырвать из нее двойной лист для контрольной. Инна испортила полтетради, а потом, сжимая в руках обрывки бумаги, погрузилась в тревожные и вместе с тем очень приятные размышления. Неужели это ей? Неужели она вместе со своим жутким носом кому-то понравилась? Вот так подарок! Такого не смогли бы ей сделать даже Золушкина фея со своим малолетним помощником-полуволшебником! Интересно, кто же этот «А.»? У них в классе трое мальчиков имели фамилии на «А»: Авдеенко Саша, Алейников Кирилл и Агеев Дима. Неужели это…

Инна уже хотела с чувством и толком перебрать претендентов по-одному, но весьма неприятная догадка заставила ее отказаться от этого столь сладкого занятия. Она вдруг вспомнила, что пособие ей отдала Дана. Наверняка, это ее записка. Конечно, чего ей ее беречь! У нее таких записок, скорее всего, тысячи. Одной больше, одной меньше – невелика потеря. А она-то, глупая, размечталась! Инна разочарованно усмехнулась, с удивлением оглядела гору рваных двойных листков и аккуратно, твердой рукой вырвала последний, оставшийся целым лист.

Говорят, если попросить человека не думать о белой обезьяне, то даже тот, кто никогда в жизни не загружал свой мозг размышлениями о человекообразных, начнет против своей воли думать только о ней. Такой обезьяной для Инны стала обнаруженная в пособии записка. Как ни заставляла она себя забыть про нее, мысли продолжали методично возвращаться к одноклассникам, которые могли бы подписаться буквой А.

В конце концов Инна решила, что не случится ничего плохого, если она попытается вычислить, кто из них прислал Язневич записку. Так, из чисто спортивного интереса…

Первым по списку идет Сашка Авдеенко. Дана, конечно, ему нравится, но, похоже, у него никакой надежды нет. Простоват Сашка для Язневич. Авдеевские кроссовки родной фирмы «Динамо» никогда не смогут ступать рядом с туфлями от… Инна призадумалась. Пожалуй, она не сможет назвать фирму, в обуви которой дефилирует по школе Данка. Она, эта навороченная фирма, не для простых людей со скромным достатком. Однако Сашка все же по двум параметрам годится в авторы записки: он ведь, кроме того, что Авдеенко, еще и Александр. То есть и имя у него на «А». Интересно, а мог ли Сашка обратить внимание на нее, Инну (если все-таки взять да и предположить, что записка написана ей, а не Дане)? Вряд ли… Никогда она не замечала за ним повышенного интереса к собственной персоне. Да разве только Авдеенко не балует ее вниманием? Инна мрачно усмехнулась. Она вообще никому не интересна. Ладно, не стоит сосредоточиваться на грустном.

Следующим по списку идет Алейников Кирилл. Еще в прошлом году все спокойно называли его Киркой. В этом году Алейников от всех потребовал, чтобы называли его только полным именем, и на «Кирку» принципиально не откликался. Собственно, кандидатуру Кирки-Кирилла можно было и не рассматривать. Он был единственным парнем их 8 «Б», который терпеть не мог Язневич. В прошлом году он предлагал Данке свою дружбу, но она высмеяла его прилюдно, предложив «сначала хоть немного подрасти». Тогда он действительно был ниже ее на целую голову. Теперь Кирилл ровно на столько же перерос Данку, но попыток подружиться с ней больше не предпринимал, так как, похоже, простить ей своего прошлогоднего позора не мог. Зато он мог бы заметить ее, Инну. Кирилл, еще будучи низкорослым Киркой, ей всегда нравился, может быть, потому, что отличался от всех. Единственный в классе, он носил не стрижку, а волосы до плеч. Он гладко зачесывал их назад и заправлял за уши. Кончики волос, которые сзади спадали на джинсовку, закручивались в колечки, и на висках и лбу Кирки тоже слегка кудрявились прозрачные прядки. Инна снова усмехнулась, но уже не мрачно, а печально, понимая всю несостоятельность своих мечтаний об Алейникове.

Агеев Дмитрий? Что ж, он вполне мог написать записку Данке, а вот Инне – никогда. Они были врагами еще с пятого класса, когда сидели за одной партой, – из-за какого-то пустяка они разодрались, и победителем некстати оказалась Инна. Их рассадили подальше друг от друга в разные места и даже на разные колонки, и с тех пор Агеев так же ненавидел Инну, как Алейников – Видану Язневич.

Еще в 8 «Б» есть два парня, у которых имена начинаются на «А»: Перепелкин Андрей и Яковлев Артем. Последнего Инна сразу отмела: не годится он в авторы записки ни Дане, ни ей. У него в самом разгаре недавно завязавшийся роман со Светой Петровой, и до других девочек ему нынче нет никакого дела. Теперь Перепелкин Андрей, конечно, по примеру многих, очарован богатенькой Язневич, и никогда он без надобности дольше секунды не смотрел на Инну Самсонову. Это ее ничуть не огорчало, поскольку у нее самой Андрей не вызывал никаких эмоций. Одноклассник как одноклассник – и ничего более.

Так что по всему выходило, что тот, кто никогда бы не написал записку Данке, больше всего был симпатичен Инне. Вместо радости этот вывод окончательно поверг ее в уныние. Никогда Алейникову не сможет понравиться ее нос. У него-то самого он вон какой: ровный, прямой и весьма умеренной длины.

Глава 2
Обойдемся без противогаза!

Каждый класс на школьный конкурс красоты должен был выдвинуть из своего коллектива одну самую достойную девушку. Ольга Ивановна, классная руководительница 8 «Б», предложила провести свой, местного значения, конкурс, в котором примут участие абсолютно все их девчонки. Призовых мест будет три. Для обладательницы первого места призом станет участие в школьном конкурсе, а двум другим девочкам вручат подарки, на которые еще с прошлого года остались деньги в общей кассе, организованной родительским комитетом.

У Инны от страха сразу сместилось со своего места сердце и, похоже, стало биться в абсолютно неположенном ему месте. Ей совершенно не хотелось оказаться самой страшной из конкурсанток. Ведь если она выйдет демонстрировать себя среди одноклассниц с нормальными носами и глазами традиционного глазного цвета, то даже те, которым не было до нее дела, вынуждены будут приглядеться и ужаснутся ее уродству. Она не успела еще придумать, каким образом поприличнее, не привлекая к себе особого внимания, отказаться от участия в конкурсе, как ее самая близкая подруга Лида Логинова сказала:

– По-моему, все это не имеет смысла. Победит все равно Язневич. Не надо и огород городить.

– Это еще неизвестно, – отозвалась классная руководительница.

Инна осторожно глянула на Данку. Та сидела полная такого достоинства и спокойствия, что было ясно – она нисколько не сомневается в собственной победе.

– А кто будет в жюри? – спросила Света Петрова.

– Я думаю, наши мальчики, – ответила учительница. – А мой голос пригодится для того, чтобы в случае необходимости разрешить спорную ситуацию.

– Ну, я же говорила! – рассмеялась Логинова. – Наши мальчики, – и она с презрением обвела их глазами, – как один проголосуют за Данку. Так что, Ольга Ивановна, записывайте сразу ее, чтобы мы зря и не надеялись.

– А мы сделаем так, что никто не догадается, где Дана, а где, например, ты, Лида! – хитро улыбнулась Ольга Ивановна.

– И как это? – все еще недовольным тоном спросила Логинова.

– Этот вопрос предлагаю обсудить с девочками отдельно, а мальчиков давайте отпустим по домам. Надеюсь, возражений не будет?

Возражений, конечно же, не было.

Когда мальчишки покинули территорию, Ольга Ивановна предложила костюмы готовить всем вместе в классе, а выступать – в масках с полностью закрытым лицом.

– Ничего себе конкурс красоты – с закрытым лицом? – усмехнулась Язневич. – Может, нам вместо масок лучше противогазы надеть? В кабинете ОБЖ этого добра полно!

– Напрасно иронизируешь, Дана, – недовольно покачала головой учительница. – Мне хочется справедливости и непредвзятости. Все знают, что ты можешь позволить себе платье от великих кутюрье, и уже только оно одно произведет фурор. А что прикажешь делать остальным девочкам – локти кусать, оттого что их родители менее материально обеспечены, чем твои?

– И что вы мне предлагаете? В половую тряпку завернуться, чтобы всем угодить? – с вызовом выкрикнула Дана.

– Зачем же такие крайности? – спокойно отреагировала Ольга Ивановна. – Я предлагаю собрать деньги, купить разноцветного дешевого ситца или марлевки и под руковод-ством вашей учительницы труда сшить всем интересные, нетрадиционные наряды.

– Ага! И в этом ситце соревноваться на школьном конкурсе с одиннадцатиклассницами, которые разоденутся в пух и перья? – не унималась Язневич.

– До школьного конкурса еще надо дожить. Условий пока не объявляли, поэтому о нем будем думать после. Но тебе, Дана, если ты так уверена в себе, никто не мешает начинать шить умопомрачительное платье прямо хоть для «Петербургской жемчужины».

– Какими бы масками или противогазами мы ни прикрывались, все равно мальчишки узнают нас по голосу, – заметила Лида.

– Я все продумала, – ответила ей Ольга Ивановна. – Сначала пройдет большая часть состязаний, где голос совершенно не нужен. Это могут быть конкурсы платьев, масок, танца, быстрого приготовления сладкого блюда. Или сервировки стола, или еще какой-нибудь другой. Ребята будут сдавать свои листочки с баллами за каждый конкурс отдельно, чтобы исключить последующие исправления. И после этой, анонимной, части «Жемчужины 8 «Б» определятся победительницы. Последним предлагаю провести конкурс, где девочки расскажут что-нибудь о себе, уже сняв маски. Можно, конечно, придумать и что-то другое. Это пока только, как говорится, «рыба». То есть, план, наметки. Вы все можете предложить что-нибудь свое.

Девочки еще пошумели, обсуждая план Ольги Ивановны, высказав варианты проведения конкурса своего 8 «Б». Но потом все пришли к выводу, что предложения классной руководительницы самые удачные и подлежат лишь самой незначительной корректировке.

Инна тайком наблюдала за Язневич, которая демонстративно смотрела в окно, не принимая участия в обсуждении. Инне казалось, что Дана с минуты на минуту вскочит со своего места и вообще откажется принимать участие в конкурсе, но та молча просидела все собрание до конца. Скорее всего, она, хоть и презирала всякие там ситцы с масками, победить хотела и на этих условиях.

Домой Инна шла возбужденная и растревоженная. Она не могла представить, как будет танцевать одна перед всем классом. Да у нее просто не хватит смелости! Она растеряется и перепутает все фигуры. Но если она даже сможет взять себя в руки и все у нее получится лучше всех, то последний конкурс со снятой маской перечеркнет достигнутое. В конкурсе КРАСОТЫ она, носатая, с болотного цвета глазами, Инна Самсонова, победить не может.

Глава 3
Трудный выбор

На следующий день в школе вывесили наконец долгожданное объявление о том, что конкурс «Школьная жемчужина» состоится в канун Нового года, 25 декабря. Девочки восьмых – одиннадцатых классов должны будут, помимо своей неземной красоты, продемонстрировать еще и собственноручно сшитое платье, исполнить песню, танец и подготовить себе рекламное выступление на английском языке. Зрителям обещали, что они тоже будут при деле, так как смогут путем тайного голосования выбрать «Мисс зрительских симпатий».

Инна Самсонова очень внимательно прочитала объявление до последней буквы «ы» в подписи «Администрация школы» и, вместо того чтобы обрадоваться, огорчилась окончательно. Исходя из условий школьного конкурса, на «Жемчужине» своего класса девчонкам придется еще и петь. Это было уже свыше Инниных сил. Станцевать она, может, как-нибудь и умудрится, а вот спеть… Последний раз она пела соло в средней группе детского сада знаменитую песню про день рожденья, который, к сожаленью, только раз в году. И то, кажется, всего один куплет – тот, что про бесплатное кино и эскимо… Так что, дело ясное, надо отказываться. На почетное звание «Школьной жемчужины» она не претендует, поэтому ей совершенно не обязательно позориться перед своими одноклассниками. Принятое решение окончательно успокоило Инну, и она с самым независимым видом пошла на литературу.

На четвертом этаже одноклассницы Инны сбились в стайку у окна напротив кабинета русского языка. У соседнего окна с отрешенным лицом стояла в полном одиночестве Видана Язневич. Инна поколебалась немного и выбрала окно с Язневич.

– И чего это мы такие мрачные? – спросила она Дану.

– Да на наших девчонок смешно смотреть! Абсолютно помешались на конкурсе красоты. А ты глянь хотя бы на Мамаеву! Тоже мне – «жемчужина»!

Инна послушно посмотрела на Тоню Мамаеву, хотя и так прекрасно знала, что она собой представляет. Она, Инна, даже со своим буратиньим носом и глазами цвета болотной тины, все-таки имеет шанс хотя бы на предпоследнее место в «Жемчужине 8 «Б», а вот Тонька…

Антонина Мамаева была здоровой, высокой и неуклюжей девчонкой, которая, продвигаясь в классе вдоль рядов, вечно сбивала с парт учебники и тетради, а если пыталась их поднять, то непременно въезжала локтем кому-нибудь в лицо. Поговорка времен татаро-монгольского ига «Будто Мамай прошел…» придумывалась, очевидно, и в расчете на возможное появление в 8 «Б» Тони Мамаевой. В этом году она, правда, несколько постройнела и даже приобрела некоторую уверенность в движениях, если не сказать своеобразную грациозность, но все равно при ее приближении одноклассники старались на всякий случай обеими руками придерживать учебники на краю своей парты.

У Тоньки-Мамая были прямые жесткие волосы соломенного цвета, остриженные по плечи. Ровно один день после парикмахерской они еще напоминали заказанную Антониной прическу «каре», а потом непослушные жесткие пряди разъезжались в стороны, и казалось, будто на голову Мамаевой надет небольшой соломенный шалаш. Из него клювиком выглядывал остренький носик и периодически показывались очень крупные и пухлые губы. Между собой девчонки называли Тоньку Страшилой, но не со зла, а потому что она очень напоминала одноименного и весьма симпатичного героя из знаменитой сказки про Изумрудный город.

– Я, знаешь, тоже не лучше, – самокритично заметила Инна.

Язневич внимательно оглядела ее, будто видела впервые, и помотала головой:

– Не скажи… В тебе изюминка есть…

– Да? – удивилась Инна и тут же добавила: – У меня даже не изюминка, а… целая груша, которую нельзя скушать…

– Ты про что? – вскинула тонкие бровки Дана.

– Будто не знаешь? – почему-то рассердилась на Язневич Инна и перешла от нее в компанию у соседнего окна.

– А я считаю, что все должны быть в равных условиях! – горячилась Лида Логинова. – Ткань у всех должна быть одна! Ольга Ивановна говорила же: соберем деньги и купим всем одинаковую!

– Нельзя, чтобы была одна ткань!

– Ольга Ивановна такого не говорила!

– Конечно, не говорила!

– Мне, к примеру, желтый не идет.

– А мне – синий.

– А мне нельзя с крупным рисунком – он меня полнит!

– А я не люблю цветочки!..

Девчонки наступили на Лиду.

– Тогда будет несправедливо! – не соглашалась Логинова. – Кто-нибудь купит себе такую навороченную ткань, что другим сразу и соревноваться расхочется. Как ты думаешь, Инка? – заметила она подошедшую Самсонову.

– Я думаю, Лида, что девчонки справедливо возмущаются. Должна быть хоть какая-то свобода для творчества. Заодно, кстати, выяснится, у кого лучше вкус. Мы ведь договорились покупать самую дешевую ткань. А значит, ни с расцветкой особо не разбежишься, ни с фактурой.

– Ну, хорошо, – нехотя согласилась Логинова. – Пусть каждый сам выбирает себе ткань в пределах обозначенной суммы, а фасоны, я думаю, все же надо обговорить.

– Здрасте-пожалуйста! – возмутилась Алена Глазкова, вторая по красоте девочка 8 «Б» после Виданы Язневич. – С какой это стати? Ольга Ивановна говорила как раз обратное! Что же это за конкурс платьев, если и ткани одинаковые, и фасоны? Ты уж совсем ничего не соображаешь, Логинова!

Прозвенел звонок на урок, и девочки, нехотя оторвавшись от обсуждения самой животрепещущей на сегодняшний день темы, отправились на литературу.

– Знаешь, Инна, – ткнула Самсонову в бок Лида. – У меня, пожалуй, нет никаких шансов! Мне ни за что не придумать фасон. Ну… не умею я… Я вообще платьев не ношу. Только джинсы да футболки с джемперами. Может, поможешь мне что-нибудь придумать?

– Да я тоже в этом не очень разбираюсь. Последнее платье у меня было, кажется, в третьем классе: на выпускном утреннике при переходе в среднюю школу. Беленькое такое, с розовенькими бантиками по подолу. Но придумать что-нибудь, мне кажется, даже будет интересно! А может, в журналах чего подберем… – ответила ей Инна, тоже предпочитавшая джинсы. Причем она напрочь забыла, что пять минут назад окончательно и бесповоротно решила вообще не принимать участия в конкурсе.

После уроков Инна с Лидой Логиновой отправились в соседний магазин «Ткани» и проторчали перед стойками и прилавками часа два. Чего там только не было: и шелка всевозможных цветов и степеней прозрачности, и муары, и вуали, и шифоны, и совершенно необыкновенные ткани с невозможными для произношения названиями. Больше всего Инну поразила нежно-лимонная прозрачная органза с золотистыми прожилками.

Она тут же представила себя в длинном платье из этой органзы, с королевским стоячим воротником и со шлейфом, который поддерживали бы по два бородатых карлика с каждой стороны. Почему именно карлика, Инна затруднилась бы ответить, но она видела их, как живых, – в малиновых бархатных камзолах, лаковых черных туфлях с золотыми пряжками и островерхих шапках с блестящими плюмажами.

– Хорош мечтать! – рявкнула ей в ухо Логинова. – Пошли к нашим тряпкам.

«Наши тряпки» занимали небольшой закуток и назывались весьма скучно, зато очень легко для произношения: ситец, сатин, фланель, бязь простынная. Исключение составляло полотно полотенечное, но это название даже читать не стоило, поскольку на платье данный материал никак не годился. Расцветки «наших тряпок» были соответствующие: однотонные блекло-сиреневые или грязно-розовые, набивные, – в невыразительную клеточку, с полосочками или, наоборот, необыкновенно выразительно усыпанные желтыми утятами и красно-синими мячиками.

– Да-а-а, – огорчилась Логинова. – Ну-ка представь меня в мячиках!

– А что? Оригинально! – улыбнулась Инна. – И, главное, ни у кого такого не будет!

– Ага, просто замечательно. Тогда уж лучше ничего не покупать и не шить. У моей мамы есть ночная рубашка в зайчиках и морковках. Она мне по длине как платье будет. Надену – и первое место, пожалуй, в кармане!

Самсонова сначала представила Лиду в зайчиках с морковками, потом – как разбегаются от нее в ужасе карлики в камзолах, теряя островерхие шапки и путаясь в длинных бородах, и рассмеялась на весь магазин. Закрыв рот обеими руками, она подошла к стойке, на которой с одной стороны висели негнущиеся сатины темных похоронных цветов, а с другой – пестренькие цветастые ситчики. Среди них Инна приметила наконец нечто, достойное внимания.

– Лид! Быстро сюда! – крикнула она подруге.

– Ну и что ты в этом нашла? – удивилась Логинова, брезгливо ощупывая черный ситец в мелкий розовый цветочек с крошечными зелеными листочками. – Его хорошо старушке на передник, а не на бальное платье.

– А ты посмотри, сколько вариантов: и розовые цветочки, и желтые, и красные, и даже оранжевые. Ой, а вот тут, гляди, белые и сиреневые! Если их как-нибудь скомпоновать поинтереснее…

– Да ну-у-у, – недовольно протянула Лида. – Во-первых, мне ни за что не догадаться, как это сделать, во-вторых, не можем же мы выступать в одинаковых платьях!

– Верно, не можем, – огорченно согласилась Инна и еще раз решила пройтись вдоль развешанных тканей. Чтобы ненароком не пропустить чего-нибудь интересного, она внимательно оглядела даже все варианты полотна полотенечного и бязи простынной и… именно там наконец нашла кое-что подходящее.

– Лида! Смотри-ка, что я отыскала! Вот – ткань простынная…

– Ну, ты даешь! Дома у нас и так простыней навалом.

– Да ты посмотри, какая тонкая ткань! Это не бязь, а что-то с синтетикой, значит, не будет сильно мяться. А цвет! Ты посмотри только, какой цвет – небесно-голубой, прямо к твоим глазам!

– Ты думаешь? – недоверчиво посмотрела на подругу Логинова, смяла в кулаке край материи и тут же отпустила его. Голубой комок мгновенно расправился, распрямился, а когда Инна еще и встряхнула ткань, то та оказалась первородно гладкой.

– Ну что? Берем? – спросила Лиду Инна.

– И тебе тоже? – потупила глаза Логинова.

– Нет, это тебе. А я потом куплю, когда рассчитаю, сколько нужно кусков того ситца в разноцветный цветочек.

– А шить как будешь?

– Ольга Ивановна обещала же нам помощь трудовички. Забыла, что ли? А фасоны из «Бурды» подберем. У меня этих журналов видимо-невидимо! Они, правда, старые, но это даже лучше: никто не догадается, откуда мы свои платья взяли. – Она еще раз заглянула в глаза подруге: – Ну, так что? Берем голубую ткань?

– Только под твою ответственность! – согласилась осторожная Логинова.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю