Текст книги "Меж явью и сном (СИ)"

Автор книги: Светлана Ключникова

Соавторы: ,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Эдвард Каллен смотрел на нее с потолка.

Элис перевернулась на спину и взглянула ему в глаза. Вернее, не ему, а постеру с его изображением. Любимому постеру, который она перевозила с одной квартиры на другую, как самое больше свое сокровище, и вешала на потолок над кроватью, чтобы любоваться перед сном и представлять, будто он рядом всегда. Засыпая, она желала ему спокойной ночи, как настоящему, мечтая, что его душа ощутит ее любовь даже на расстоянии. Просыпаясь, она смотрела на любимого музыканта и радовалась новому дню. Его красивое лицо каждый день вдохновляло её улыбаться миру и жить.

Её приятельницы, зная о любви Элис к фронтмену группы «Сумерки», считали, что ее привлекает в Каллене лишь внешность. Они и сами были не прочь поболтать о том, как хорош этот бронзововолосый зеленоглазый красавчик. И они с удовольствием составляли Элис компанию на его концертах, а потом с наслаждением сплетничали о том, насколько он великолепен в постели. О романах Каллена в желтой прессе постоянно ходили сплетни, но Элис не верила, что он такой – хотя Эдвард на людях всегда был весел и оптимистичен, его песни говорили иное: в них чувствовалась не просто грусть, а настоящая боль, словно какая-то трагедия заставляла его изливать душу на бумагу, превращая тоску в прекрасные песни, от которых трепетали сердца миллионов девчонок. Такой мужчина просто не мог быть легкомысленным, как о нем писали газеты.

Подруги никогда бы не поняли, что внешность не имела для Элис значения. Она любила не тело Эдварда Каллена (хотя да, это было чертовски сексуальное тело!), она любила его душу. Душу, сверкавшую бриллиантами в каждой песне. А все его песни Элис Брэндон знала наизусть.

Впервые она услышала его музыку, когда еще училась в старшей школе. Когда была непопулярной прыщавой неудачницей, над которой все смеялись, и у которой не было никакой надежды на лучшее будущее. Денег на колледж в семье не водилось, а гением Элис не уродилась. Она читала добрые сказки и рыдала над ними, потому что знала: в ее жизни сказки не будет.

А потом она услышала его. В торговом центре, где она часто бродила после школы, не имея возможности потратить ни цента, но не желая возвращаться домой, где отец в очередной раз будет упрекать ее в том, что она не чирлидер, не красавица и не его гордость.

Она сидела напротив бутика, смотрела на модное и дорогое платье, которое никогда не смогла бы себе купить, и ела безвкусный резиновый хот-дог, когда до ее слуха из магазинчика дисков донеслись слова незнакомой песни.

Вокруг только тьма,

Я так одинок,

Трепещет толпа:

Ни шагу вперед.

Когда-нибудь счастье меня найдет,

Я встречу ту, что меня поймет…

Душа на разрыв,

Сгущается мрак,

Мне некуда плыть.

Я сам виноват.

Когда-нибудь облегченье придет,

В грядущих летах нет ли той, что ждет…

Здесь тонкая связь

Меж явью и сном,

Я жил, не борясь.

Умру? Поделом.

Когда-нибудь смерть меня заберет,

И может быть, там моя боль пройдет…

Нам время – не враг,

А учитель и друг.

Не стоило плакать,

Живите – а вдруг…

…когда-нибудь сердце покой обретет

И встретит любовь, и вновь оживет.

Живите, боритесь, любите и пойте —

И все ради той, что трепетно ждет…

Песня Эдварда Каллена была пронизана безысходностью, и Элис сразу почувствовала родственность их душ, будто эта песня была написана про нее, для нее. Элис когда-то точно так же сдалась. И в тот момент, когда последние строки, наполненные надеждой, призывающие не унывать, коснулись ее увядшего от неверия в собственные силы разума, все изменилось.

Элис Брэндон решила бороться за свою жизнь, за свое будущее. Если такой человек, как Эдвард Каллен, пишущий депрессивные душераздирающие тексты, находит в себе силы подарить свет надежды слушателям в конце каждой песни, то и она, целеустремленная молодая девушка, сможет добиться успехов.

На следующий день она купила альбом группы «Сумерки» и с тех пор ни на минуты не расставалась с Эдвардом Калленом. Она не обращала внимания на его красоту, за которую его любили миллионы фанаток. Она закрывала глаза и впитывала каждую спетую им строчку.

Потому что эти песни были о ней. О ней, о Мэри Элис Брендон. О школьнице из Билокси, которая никому не нужна на этом свете. Это ее он призывал не сдаваться, трудиться, бороться и верить. Было чувство, будто он любил и ждал именно ее – ту единственную, которая разрушит его горькое одиночество и вдохнет в его печальные песни новый, счастливый смысл.

И она боролась и верила. Она стала искать себе дело по душе, перепробовала много разных занятий – продажи, дизайн, рисование, мода. И наконец, после долгих поисков, она нашла свое призвание.

Элис Брендон стала парикмахером. Обучение далось ей легко. Оказалось, что к парикмахерскому искусству у нее имелся настоящий талант. Через восемь лет после того, как впервые услышала голос Эдварда Каллена, она уже работала в одном из лучших салонов Нью-Йорка, имела кучу друзей и наслаждалась каждой минутой своей жизни.

Элис снова посмотрела на постер. Эдвард Каллен был единственным, чего недоставало ей в жизни для полного счастья. Как бы она хотела рассказать ему, что он спас ее. Что все, чего она достигла, было благодаря ему. Но никто и никогда не подпустит ее к популярному исполнителю. А ее послания в официальной группе читал только администратор и такие же фанатки, как она сама. Элис не была настолько одержимой, чтобы выслеживать певца и преследовать везде, где он захочет перекусить или пройтись по магазинам. Поэтому ее шансы когда-нибудь встретиться с Эдвардом и рассказать ему свою, быть может, и банальную, но важную для нее историю, стремились к нулю. Элис давно уже с этим смирилась.

Выпив любимый карамельный латте, Элис поспешила на работу. Первой сегодня к ней должна была прийти постоянная клиентка – Белла Свон. Она была начинающей журналисткой и всегда страшно волновалась из-за своей внешности.

Сев в кресло, Белла так нервничала, пытаясь решить, нужно ли ей уменьшать длину или просто подстричь кончики, что кожа ее раскраснелась, как при гипертоническом кризе. И только умение Элис заговорить клиента спасло несчастную от панической атаки.

– Так значит, ты сегодня идешь на какое-то важное мероприятие? – уточнила Элис, перебирая пышные и непослушные каштановые локоны Беллы.

– Да. Я просто с ума схожу! Розали попала в больницу, а этот материал очень важен, и они решили послать меня, – воскликнула Белла. – Меня! Это мой шанс. Мой шанс войти в штат! Я должна выглядеть на миллион долларов!

– Ты будешь выглядеть на биллион, – заверила ее Элис. – А что это за мероприятие?

– Презентация нового альбома группы «Сумерки», – сообщила Белла взволнованно. – Розали договорилась о том, что до презентации она возьмет у солиста небольшое интервью. И теперь это интервью придется брать мне. А я совсем ничего о нем не знаю!

Элис словно током ударило, и она чуть не отхватила Белле половину пряди, которую держала в руках. Белла будет брать интервью у Эдварда Каллена? У Эдварда Каллена?!

– Зато я знаю о нем всё, – сказала она прежде, чем успела подумать, стоит ли ей признаваться в своей одержимости.

– Правда? – обрадовалась Белла. – А я даже ни одной песни его не слышала.

Элис едва держала себя в руках. Ну почему не она идет на это интервью, а Белла Свон, которой совершенно безразличен Эдвард Каллен и его творчество! Вот она – вселенская несправедливость!

Белла Свон просто погуглит его биографию и задаст ему дурацкие дежурные вопросы, которые он уже сто раз слышал от других журналистов. Она не спросит у него, откуда он так хорошо знает, как чувствуют себя отверженные, парии, одиночки. Она даже не скажет ему, что он не просто поет – он спасает человеческие жизни. Ведь тогда, когда Элис впервые услышала его песню, она всерьез задумывалась о самоубийстве.

– Может быть, я помогу тебе придумать вопросы? – робко предложила Элис. Пусть хотя бы так – через Беллу – она передаст ему свое восхищение и понимание того, что он хочет сказать миру.

– А может быть, ты просто пойдешь со мной? У меня приглашение на два лица, а я боюсь идти туда одна, – пробормотала Белла, и Мэри Элис Брендон чуть не лишилась чувств.

***

– Благодаря тебе я выгляжу человеком, – довольно заявила Белла, вставая с кресла. – Причем красивым человеком.

Элис радостно рассмеялась. Предвкушая встречу с Эдвардом, она превзошла саму себя. Белла действительно была изумительно красива, как будто переродилась под влиянием ведьминского зелья. Глаза ее под идеально наложенными тенями таинственно блестели, волосы переливались и лежали тяжелыми волнами, кожа словно светилась изнутри. По договоренности Элис наложила Белле водостойкий макияж: Свон уверяла, что от волнения обязательно вспотеет.

Вот только теперь у Элис было очень мало времени, чтобы привести в порядок себя. После работы у нее будет лишь два часа!

Конца рабочего дня она ждала с нетерпением и понеслась домой, как на крыльях. Там она перерыла весь шкаф, отбрасывая одно платье за другим и с ужасом понимая, что вся ее одежда не подходит для презентации и афтепати. Как же по-дурацки она будет выглядеть на фоне всех этих невероятных красавиц. Но делать нечего – времени на поход по бутикам у нее уже не было.

С этими грустными мыслями Элис надела маленькое черное платье (спасибо, Коко!) и дополнила его красной бижутерией. Она очень надеялась, что выглядит не слишком вульгарно. Не хотелось бы произвести на Эдварда впечатление глупой доступной групи*. Ох, Эдвард. Как было бы здорово сказать тебе хоть одно слово!

Белла заехала за Элис в половине седьмого, и они направились в клуб, где должна была состояться презентация. Брендон дрожала и общалась с Беллой лишь машинально. Когда они подошли к секьюрити на входе, Элис была так бледна, что парень даже решил, будто ей плохо.

Внутри клуба ее ждал другой мир: мир блеска и невероятной красоты. Все девушки вокруг были так прекрасны, богаты и ухожены, что Элис окончательно утратила остатки уверенности в себе. Она стала неловкой и в какой-то момент разлила на себя шампанское, которым ее угостил проходящий мимо официант.

Интервью Беллы должно было состояться до презентации, чтобы та могла разместить у себя эксклюзивный материал до того, как об этом событии напишут все. Беллу и Элис провели в отдельный кабинет, где играла тихая приятная музыка. Официант предложил им фрукты и маленькие канапе с икрой, которые Белла на нервах стала поедать в огромных количествах. Элис же не могла проглотить ни кусочка. Она просто не могла поверить, что она здесь. Ее трясло от мысли, что сейчас она увидит его.

– Привет, девчонки! – послышался веселый голос, и в комнате появился Эдвард Каллен.

Такой же красивый, как всегда: с творческим беспорядком на голове, в небрежно элегантной одежде, он подошел и пожал им с Беллой руки. Рука Элис так дрожала, что Эдвард ободряюще улыбнулся ей: – Не бойтесь. Я не кусаюсь. Кстати, мне говорили, что на интервью придет красавица-блондинка. Но вместо нее я вижу сразу двух очаровательных брюнеток. А у меня сегодня удачный день!

Польщенная Белла нервно захихикала, а Элис вдруг почувствовала себя так, словно ее окатили холодной водой. Она смотрела на Эдварда, который рассказывал Белле какую-то смешную историю о самом неудачном своем интервью, и чувствовала, как слезы подступают к глазам. Она чувствовала… разочарование.

Неужели этот улыбающийся зеленоглазый красавец, откровенно флиртующий с краснеющей, смущенной Беллой, тот Эдвард, которого она любила? Она всегда думала, что его веселый, беззаботный образ лишь маска, за которой скрывается истинная суть, отраженная в песнях. Но сейчас она чувствовала, что Эдвард искренен. В его глазах не было и намека на какое-то страдание. Его глаза были как открытая книга. И в этой книге не было тех страниц, которые поливала слезами юная Мэри Элис Брендон.

Элис представляла себе печального юношу, так и не пережившего личную трагедию (по информации из википедии, вся его семья погибла несколько лет назад, остался только тяжелобольной брат), а видела перед собой весельчака, получающего от жизни удовольствие. Конечно, здорово, что никакие жизненные перипетии не убили в нем оптимизм. Но… Как этот очаровательный Казанова мог писать такие пронзительные депрессивные песни, берущие за душу, заставляющие сердце биться быстрее, чувствовать его боль?.. Словно перед ней сидел совершенно другой человек – не тот, кого она придумала и любила.

Молча присутствуя на этом кратком интервью, слушая ответы на свои вопросы, которые она мечтала задать Эдварду Каллену столько лет, Элис не могла понять, почему же она не реагирует на него, как прежде, почему его ответы такие… банальные. Он с горящими глазами рассуждал о времени, когда впервые начал петь, рассказывал, как однажды на месяц лишился голоса и решил, что его жизнь кончена, о вокальных техниках и о том, что мечтает как-нибудь записать альбом в стиле рок-н-ролл. А отвечая на вопрос о том, что вдохновляет его писать такие глубокие пронзительные тексты, он отделался какой-то плоской шуткой.

Элис ощущала себя обманутой. Эдвард Каллен оказался пустой, бездушной и яркой оберткой, в которой не нашлось никакой конфетки.

Когда презентация закончилась, девушки отправились на вторую часть – вечеринку.

Элис чувствовала, что ее макияж уже не столь совершенен, и решила найти место, где можно привести себя в порядок. Афтепати проходила в огромном, битком набитом зале, и она слегка заблудилась в бесконечных переходах, отдаляясь от громкой музыки куда-то в затемненную часть дома. Ей хотелось побыть одной.

Повернув в длинный коридор, Элис вдруг услышала музыку, которая столько лет притягивала ее. Легкое непринужденное звучание гитары…

Убедившись, что телохранители Эдварда оставили исполнителя одного, Элис поспешила воспользоваться шансом поговорить с ним наедине. Она никогда не вела себя как одержимая фанатка, но сейчас ее душа требовала ответов с глазу на глаз: почему, почему Эдвард Каллен не такой, каким представляется в своих песнях? Как он мог так сильно разочаровать свою самую преданную поклонницу? Элис была уверена, что видела Каллена уходящим под руку с Беллой Свон, и думала, что они сейчас проводят время вместе, но, по всей видимости, ошиблась.

Звук гитары резко прервался, когда Элис толкнула дверь. Застыв на пороге, девушка испуганно вглядывалась в темноту – свет был выключен, но глаза постепенно привыкали различать предметы в отблеске вечернего фонаря из окна. Здесь стоял рояль, барабанная установка, мягкие диваны, стулья, микрофоны. Повсюду валялись исписанные листы бумаги. Это была студия.

– Здравствуйте, есть тут кто? – Элис уже не была уверена, что бренчание гитары ей не почудилось, потому что в комнате не раздавалось больше ни звука, и не было видно людей. – Я не отниму у вас много времени и не буду навязчивой, я только хотела спросить…

Опять тишина. Озадаченная Элис шагнула внутрь, пытаясь разглядеть человеческий силуэт, но видела только пустую мебель и медленное колыхание от сквозняка портьеры. Выходит, ей просто послышалось. Конечно, Эдвард сейчас развлекается с Беллой…

Переборов смущение, Элис прошла еще немного вперед, чтобы поднять с пола небрежно брошенный лист и прочесть несколько строк:

Странная жизнь: есть все, чего не пожелаю,

Нет только чувства, будто я живу.

Мне кажется, я снова умираю,

Все как тогда, когда… (зачеркнуто).

Это были четверостишие из еще не написанной песни, новой песни Эдварда Каллена. Элис Брендон ощутила его боль всеми фибрами души, как и всегда, когда читала или слышала строки из его великолепных песен.

Она взяла другой исписанный лист с рояля: здесь были не только слова, но и ноты. Имея начальное музыкальное образование, Элис почувствовала, как невольно начала напевать вслух, пытаясь воспроизвести безымянную мелодию:

– Эмоций шквал, я весь горю

В огне несбывшихся надежд.

Я об одном тебя молю:

Не уступай хвальбе невежд…

Не верь тому, что говорят,

Не слушай лживых сплетен СМИ…

Элис вздрогнула, услышав звук позади. Она резко обернулась, уронив лист, и тот упал с тихим шелестом на ковер. В комнате по-прежнему не было ни одной живой души, зато на тумбе девушка разглядела фотографию в рамке. Подойдя ближе и взяв ее в руки, Элис Брендон с удивлением рассматривала двух смеющихся мужчин: они по-братски обнимали друг друга за плечи, на их улыбающихся лицах играли солнечные блики, брови, волосы и шарфы были покрыты снегом, а позади в синее небо устремлялись горные вершины. Юноши были удивительно похожи, только у старшего волосы оказались на тон светлее, а на щеках проявлялись прекрасные ямочки. Младшим, выглядевшим на этом снимке лет на семнадцать, не больше, был Эдвард Каллен, а вот кто второй, Элис мгновенно догадалась по сходству черт – это наверняка был его брат, который чудом когда-то не погиб, и которого давным-давно никто не видел. На обратной стороне были подписаны имена: Эдвард и Джаспер, покорители Анд, 1992.

Элис хмуро обвела глазами комнату, рассматривая творческий беспорядок, и вдруг ахнула, когда ей в голову пришла одна безумная мысль. Она схватила еще один исписанный лист с много раз перечеркнутым текстом неудачной песни, потом еще и еще один, читая строки и убеждаясь, что все это писал один человек. И вряд ли это был Эдвард Каллен – тот веселый и словоохотливый, открытый миру, купающийся в славе исполнитель, с которым Элис недавно имела честь познакомиться. Внезапно ей стало ясно, откуда возник необъяснимый диссонанс.

– Боже, это не он пишет эти песни, это его брат! – ахнула она и тут же прикрыла ладонью рот. Возглас прозвучал слишком громко, напугав ее саму и невидимого собеседника, который мог прятаться здесь. Наткнувшись взглядом на стоявшую у окна капельницу, Элис еще сильнее уверилась в своем необыкновенном открытии.

В ее разуме выстраивалась понятная картина: брат Эдварда Каллена выжил в том туристическом походе, но тяжело пострадал. Должно быть, он не может появляться на публике, но вот чего у него не отнимешь, так это огромного количества времени и таланта! Элис не могла себе вообразить, что заставляет его скрываться от людей: внешние увечья или не пережитая душевная травма, а может какая-то страшная неизлечимая болезнь. Но она точно знала: душа героя ее грез плачет с исписанных листов, задевая струны ее сердца, и Элис плачет вместе с ним. Именно его Элис любила все эти годы, именно он спас ее от смерти и помог добиться успехов. На встречу именно с ним Элис хотела попасть, а Эдвард Каллен – пустая яркая обертка без души – пусть достается Белле.

– Это несправедливо! – решительно сказала она темноте, собирая валяющиеся повсюду листы, твердо намеренная распространить свое новое открытие, чтобы поклонницы знали настоящего исполнителя великолепных песен в лицо, ну или хотя бы по имени. – Я не знаю, что с тобой произошло, Джаспер, но выступать на сцене должен ты.

Отчего-то Элис была уверена, что брат Эдварда находится здесь, в этой комнате, просто не показывается на глаза. Она ощущала его присутствие сердцем.

Девушка направилась к двери и включила свет. Именно тогда от окна раздался бархатный низкий голос:

– Не стоило.

Вздохнув, Элис повернулась на голос и улыбнулась невидимому собеседнику. Ее душа рвалась навстречу исполнителю, даже если она не видит его лица. Он был ее путеводной звездой, и Элис сделала бы все возможное, и даже невозможное, чтобы помочь любимому мужчине справиться с любыми проблемами. Она любила его за душу, а не за внешнюю красоту.

– Твои песни великолепны, – сказала она, смаргивая непрошенные слезы.

– Спасибо, – тихо ответил он. Элис поняла, что парень прячется за портьерой. Он не собирался выходить. – Ты тоже…

Элис решила, что ослышалась.

– Почему ты позволяешь своему брату забирать твою славу? – пробормотала она, показывая на листы. Чувство несправедливости жгло ее влюбленное девичье сердце, полное горечи и обиды.

– У нас семейный подряд, – ответил обладатель приятного глубокого баритона, в чем-то очень похожего на голос Эдварда Каллена, только даже богаче. От этого звука мурашки бежали у девушки по спине. – Я сочиняю – он поет.

– Но почему он выдает твои песни за свои?! – Элис была возмущена. – Даже если сам ты не можешь или не хочешь выступать, почему не сказать всем, кто настоящий автор текстов?!

– Есть причины… – начал было голос, но оборвал фразу на полуслове, закончив кратко и сухо: – Это просто бизнес.

– Вот именно, – настаивала Элис, шажочек за шажочком приближаясь к объекту своей страсти, прячущемуся от ее любопытных глаз. – У вас много денег, вы можете нанять лучших докторов. Любое внешнее уродство можно исправить с помощью пластической хирургии, и я уверена, что нет ничего невозможного…

– Никакая хирургия не исправит уродства моей души, – перебил он ее.

Элис нахмурилась от непонятного признания.

– Что ты! – прошептала она пораженно, широко распахивая глаза. – Твоя душа прекрасна. Я не встречала никого прекраснее тебя!

– Ты говоришь об Эдварде – о том, чье лицо видишь на выпущенных альбомах.

Элис неистово замотала головой.

– Неправда, – воскликнула обиженно она. – Я говорю о том, чьи песни тронули мое сердце. И мне всегда было не важно, как он выглядит – я сразу поняла, когда разговаривала с твоим братом сегодня, что эти песни написал не он! Я не его – тебя искала… Ты подарил мне свет, ты указал мне путь. Твои песни спасли меня, Джаспер… – откровение отняло у Элис слишком много сил, и она опустила голову, тайком смахивая набежавшие слезинки.

– Правда? – баритон, раздающийся из-за портьеры, превратился в удивленный шепот.

Чувствуя, что мужчине необходимо ее признание так же, как ей когда-то были необходимы его песни, чтобы обрести цель и поверить в себя, Элис кивнула, продолжая.

– Я хотела покончить с собой – знаю, это был юношеский максимализм, но тогда все казалось таким настоящим. Я мало ценила себя, так и угасла бы в крошечном, богом забытом городке, где не было никакой перспективы, никакой работы. Но потом я услышала твою песню – и она будто окрылила меня! Ты был моей путеводной звездой много лет, направляя и подсказывая, не давая опустить руки. И вот я здесь, стою перед тобой. В Нью-Йорке – центре мира. Может я и не популярная певица, но у меня есть все, чего я хочу – друзья, работа, деньги.

И твои песни, – добавила она мысленно, мечтая в глубине души о самом главном, чего у нее еще не было и вряд ли когда-то будет. О разделенной любви…

– Это поразительно, – прошептал невидимый собеседник – портьера немного качнулась, позволив разглядеть высокий силуэт. – Не думал, что мои песни обладают такой силой.

– Да, – кивнула Элис Брендон, решив не скрывать ничего. Джаспер был искренен в песнях, обнажая тайную боль своей исстрадавшейся души, и Элис хотела ответить откровенностью на откровенность. – Мне иногда казалось, что они написаны специально для меня – настолько мы с тобой похожи. Точно половинки одного целого, тянущиеся друг к другу. Ты сочинял, я слушала, и так долго сюда шла, чтобы наконец-то, – девушка сглотнула, – встретиться с родственной душой. Разве не об этом ты пел? Страдал, умирал, но просил верить, бороться и надеяться? Обращался к неизвестной слушательнице, способной ощутить твою душу даже на расстоянии? Найти тебя… Спасти тебя.

– Да, – пробормотала портьера. – Вот только это был глас в пустоту: я не верил, что такая девушка действительно существует…

Элис смущенно пожала плечами:

– Ну, я же здесь… – она подняла влажные от слез глаза, твердо намеренная помочь этому сломленному человеку выйти из тени на свет, также как он когда-то вывел к свету ее. – Если твой брат не хочет понять тебя, то я уж точно пойму…

– Мой брат хороший человек, он был со мной даже тогда, когда другие отвернулись. Не осуждай его предвзято – если ты узнаешь его получше, то поймешь, какой он преданный друг. Он делает все, чтобы мне было комфортно. Но есть вещи, которые не купишь ни за какие деньги: не в его силах заполнить пустоту моей мертвой души… Он бы и рад вписать мое имя, вот только внимание прессы к моей персоне совершенно ни к чему. Меня устраивает то положение, в котором я нахожусь – в конце концов, разве важна эта слава?

– Но ты… – покачала Элис головой, чувствуя боль в голосе Джаспера – ту самую, которая сквозила и в каждой его песне. – Ты же так одинок…

– Да, – не стал спорить он.

Сделав еще один маленький шажок к мечте, Элис набрала полную грудь воздуха, собираясь с духом.

– Если тебе нужен друг, – прошептала она, чувствуя, как пылают от смущения скулы, – я могла бы им стать. Я так долго слушаю твои песни, что мне кажется, будто я знаю тебя всю свою жизнь…

Мужчина молчал, взвешивая ее слова. Так долго, что Элис решила, будто он принял ее за сумасшедшую и так и не ответит. Но после долгого вздоха Джаспер снова заговорил. И голос его звучал с оттенком горечи.

– И ты готова столкнуться с последствиями своего выбора? Тебе все равно, как я выгляжу? Даже если я… даже если я выгляжу как монстр?

– Да, – заявила Элис, настолько уверенная в своих чувствах, что не было ничего, абсолютно ничего, что оттолкнуло бы ее от родственной души, которую она так сильно, так самозабвенно и так продолжительно любила. Пару часов назад она уже доказала самой себе и всем своим скептически настроенным подругам, что внешность не имеет для нее никакого значения, быстро разгадав, что улыбчивый Эдвард Каллен не является автором песен. И теперь она стояла перед тем, о котором грезила столько лет. Она не позволит ни единому мускулу дрогнуть на своем лице, она примет любую внешность Джаспера – половинки своей души, к которой столько стремилась. Она ни за что не оставит теперь его одного, не сбежит, не позволит ему чувствовать себя таким одиноким и безнадежным, что даже смерть казалась ему лучшей долей, чем такая жизнь…

– Что ж, я выхожу, – тихо сообщил голос. Из-за портьеры показались длинные музыкальные пальцы, медленно отодвигающие тяжелую ткань в сторону.

Элис отступила назад, готовясь к худшему. Пришлось задрать голову – так высок был брат Эдварда. Светлые локоны обрамляли красивое настороженное лицо, на котором не оказалось никаких изъянов, ожогов или шрамов. Парень был строен и широк в плечах, и на первый взгляд абсолютно по человеческим меркам нормален, так что Элис даже опешила от его невероятного совершенства, не в силах найти причину, по которой он не мог или не хотел выступать сам, или хотя бы назваться автором песен в их с братом тандеме.

Но затем Джаспер чуть повел головой, и Элис заметила кровавый перелив его странных глаз… Алые… его зрачки были абсолютно алые, как у… как у вампира.

– Ах, – вскрикнула Элис, прикрыв ладошкой рот. В ее голове не умещалось новое знание, но все же выстраивалось в объясняющую все логическую цепочку. Тяжелая болезнь, невозможность показаться на людях, пустая капельница для переливаний в углу…

– Там, в горах, я чудом выжил после нападения странных существ, но лучше бы умер, – с грустью произнес Джаспер, подтверждая страшную догадку Элис. – Хотя, вернее сказать, я все же погиб в общепринятом смысле. С тобой рядом мертвец, Элис. Живой мертвец. И мои песни – единственное, что связывает меня с человеческим миром. Не суди Эдварда за его пристрастие к славе – благодаря ему у нас есть, на что жить. А таким, как я, не нужна огласка. Когда перед тобой пустота вечности, фанатки и «Грэмми» теряют свою прелесть.

– Все это… невозможно, – пыталась возразить Элис, глядя, как Джаспер изящно делает шаг вперед, оказываясь недопустимо близко, и смотрит на нее сверху вниз. В его алых глазах полыхнул опасный огонь, но тут же погас, словно он сдержал его усилием воли.

Джаспер взял с рояля лист, бегло и хмуро прочитал написанные им строки, кричащие от давней неизлечимой боли его страдающей одинокой души, и горько рассмеялся.

– Да, невозможно, я тоже так думал, пока не стал… тем, чем стал, – лист, выпущенный из рук, плавно покачиваясь, приземлился на ковер к ногам Элис, словно символ его утраченной человеческой жизни.

Элис шокировано наблюдала его полет: ее чувства застыли, но сердце уже начинало биться снова, отстукивая волшебный ритм любви. Она не лгала: ничто не способно было оттолкнуть ее от родственной души, никакое внешнее отличие или уродство. Элис любила душу Джаспера, и она никуда теперь не уйдет.

– Ты все еще здесь, – заметил он осторожно и удивленно. Бледные музыкальные пальцы коснулись краешка девичьей ладони, опирающейся для поддержки на крышку рояля, вызвав у Элис судорожный вздох. Она словно очнулась от сна и вернулась в реальность. Или, что было точнее, погрузилась в самый сладкий, самый восхитительный свой сон, где была счастлива и любима, где она была рядом с Ним, а он смотрел на нее именно так, как она и мечтала – словно не только она, но и он только что что-то обрел. То, чем заканчивались все его печальные песни, то, что помогло выжить ей когда-то и обрести цель. Он смотрел на нее с робкой, отчаянной, недоверчивой надеждой.

– Я остаюсь, – решительно прошептала она, глядя в алые, но такие любимые уже глаза, отражающие красоту самой прекрасной, самой невероятной на всем белом свете бессмертной души.

_____________________________________

*Групи – поклонница поп-или рок-группы, сопровождающая своих кумиров во время гастролей. Очень часто такие девушки вступают в сексуальные отношения с артистами и даже специально рожают от них детей.