Текст книги "Завтра я снова убью тебя (СИ)"

Автор книги: Светлана Ключникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

– Привет, – доброжелательно улыбаюсь я, зная, что это действует на нее безотказно: за столько лет изучил каждую ее потаенную мысль, каждую реакцию на слова, каждую родинку на изящном теле. – Я Эдвард. Хочешь кофе? Я взял ванильный латте.

Она удивленно и восхищенно глядит на меня: ее мягкие губы приоткрываются, наполняя мою голову сотнями фантазий о том, как «это» между нами было. И десятками новых, которые еще предстоит испытать.

– Это мой любимый! – изумленно восклицает она.

Знаю. Но если скажу, откуда, она испугается и мы не сможем двигаться дальше.

Отточенная техника, вызубренная до мелочей за восемьдесят лет. И как еще я не устал завоевывать эту брюнетку снова и снова? Почему меня неизменно тянет к ней, только к ней?

– Правда? – искренне, чтобы поверила, удивляюсь я. – Мой тоже!

Мы заводим непринужденный разговор, ровно до тех пор пока не наступает время икс. Автобуса нет, а большая чашка кофе просится наружу. До здания школы довольно далеко…

– Черт, – приплясывает она.

– Прямо за углом густой лес, – заговорщицки подмигиваю я. – Никто не заметит.

На остановке полно народу. Я не могу схватить ее прямо здесь. Но в лесу…

– Спасибо, – застенчиво краснеет она, это всегда заставляет мое сердце биться быстрее. Как в первый раз… Впрочем, для нее он первый.

Она заворачивает за угол, и я, выждав ровно семь секунд, иду за ней. Главное – действовать быстро. Иначе она успеет закричать. Хватаю за пышные каштановые кудри, крепко зажимаю рот рукой, тащу сквозь заросли к старому, покосившемуся сараю в глубине леса. Она пытается меня укусить, колотит руками и упирается ногами во встречающиеся деревья – упрямая девочка. Пару раз ей удавалось сбежать от меня, однажды – ударить по голове веткой, но никогда наша близость не бывала слаще, чем тогда, когда получалось оставить ее в сознании до самого конца. Она так самозабвенно сопротивляется.

Распахиваю гнилую деревянную дверь с ноги и швыряю девушку на пол, с утра застеленный мною мягким матрацем – мне нравится причинять ей боль, но я не хочу, чтобы она потеряла сознание от ушибов раньше времени. Она задыхается, обращенный на меня взгляд – как у испуганной лани, а затем она оглядывается в поисках средства самообороны. Но тут ничего нет, я все убрал.

– Сегодня я не стану связывать тебя, – сообщаю я, скидывая куртку и дергая ширинку на джинсах. – Я хочу взять тебя просто так.

– Нет… – шепчет она, мотая головой, а в глазах вместо слез дрожит решимость дикой кошки, намеревающейся обороняться. – Не надо, прошу…

– Да, умоляй меня, – соглашаюсь я, безжалостно наваливаясь сверху и сминая пальцами округлые бедра, дергающиеся прочь от каждого прикосновения, накрываю плотно сжатый рот губами, не обращая внимания на острые ноготки, царапающие мои щеки в попытке оттолкнуть. Задираю короткое платье – как можно одеваться настолько привлекательно, провоцируя монстра, живущего в темной части меня?

– Нет, нет, – кричит она, борясь. Ее тонкая талия податливо изгибается от моих жестких ласк. Ровные зубки впиваются в мою нижнюю губу, и я чувствую привкус собственной крови. Рыча, я толкаю язык в ее рот, завожу хрупкие руки за голову и прижимаю к матрасу. Она распята подо мной, между нами последний оставшийся клочок ткани – ее белые хлопковые трусики в зеленый горошек. Милые и по-детски невинные.

– Пожалуйста, – часто испуганно дышит она, ища в моих глазах сострадание, которого не будет. Каштановые волосы пышной волной рассыпались вокруг головы, мое обоняние щекочет божественный запах ее юного тела. – Пожалуйста, отпусти меня…

Первые слезы поражения мерцают в необыкновенных карих глазах, но я уже давно прошел стадию сожаления, чтобы так легко сдаться мольбе.

– Завтра я сделаю это иначе, – клянусь я, подцепляя хлопок пальцами и срывая одним резким движением. Я знаю, что ей будет больно, но это только сильнее заводит меня. Я давно готов – монстр, родившийся внутри меня много лет назад, не знает пощады.

Отвернув голову, девушка мучительно прикрывает глаза и смыкает губы, когда я вхожу в ее лоно с грубостью и неистовством. Она такая горячая, такая узкая и влажная. Маленькое хрупкое тело напрягается и дрожит от моей дикой страсти, а изо рта вырывается болезненный стон. Она больше не смотрит на меня за время, что я пользуюсь ее девственным телом, получая извращенное удовольствие. Терпит и молчит, и я знаю по опыту, что она до последнего не сдастся, несмотря на кажущееся смирение.

Едва я получаю оргазм, забываясь на одну секунду в сумасшедшем экстазе, она ударяет меня по лицу, скидывая с себя, вскакивает и убегает прочь, даже не потрудившись прикрыться курткой. Я смеюсь ей вслед, обещая встретиться еще раз… завтра.

 

***

Что бы вы сделали, если бы судьба подставила вам подножку, превратив жизнь в порочный замкнутый круг? Если бы, была на то воля бога или дьявола, проживал один последний день жизни снова и снова, снова и снова, снова и снова, в течение восьмидесяти лет?

Я помнил свою смерть. Она настигла меня, едва мне исполнилось семнадцать. Я только что переехал в маленький городок Форкс к отцу, думая, что это самый ужасный город на свете. Было около девяти часов утра… Испытывая подаренную в честь приезда тачку – серебристый «вольво» последней модели, – я беспечно рассекал на вдохновляющей скорости местное шоссе, игнорируя хлещущий в лобовое стекло мерзкий дождь. Жизнь казалась прекрасной: пахнущий дорогой кожей салон, громкая музыка в крутых динамиках, остатки травки в бардачке…

У меня впереди была целая жизнь, которую я бы строил своими руками, куча различных путей, которые я мог выбрать, престижный университет… но красный пикап перевернул все мечты. На пустынном, казалось, шоссе, он появился внезапно, вспоров сплошную стену дождя ослепляющими фарами. Визг тормозов, стремительное сближение, испуганные карие глаза молодой девчонки за рулем ржавой развалюхи…

Я помнил, как смотрел на свое изломанное окровавленное тело, застрявшее в потрескавшемся переднем стекле, невесомо поднимаясь куда-то ввысь. И сожалел об упущенных возможностях, о том, чего не успел сделать. Красный пикап в попытке свернуть с моего пути, перевернулся и теперь валялся в кювете, медленно вращая большими колесами. Из бокового окошка свешивалась тонкая безжизненная рука…

А затем меня окутала чернота. Вокруг раздавался лишь мой собственный обезумевший голос, обращенный в никуда: «Я еще слишком молод, чтобы умирать! Я не хочу!»

Я не знаю, что произошло. Может, у них там случился какой-то сбой в небесной канцелярии, что все пошло кувырком? Или это была извращенная шутка дьявола, решившего поиграть с человеком? Или божественное наказание за какие-то ерундовые грехи? Знаю, я не был таким уж хорошим и послушным подростком, но разве заслужил то, что случилось со мной?

Когда я очнулся, то вернулся за миг до столкновения с пикапом и смог его избежать. Но рано обрадовался: едва стрелка часов перешагнула отметку в двенадцать ночи, я оказался в прежнем месте, за рулем около девяти утра, с пикапом, несущимся навстречу по шоссе… И в следующую полночь тоже. И потом. И так – все восемьдесят с лишним лет!

Нет, вы не думайте, что я сразу опустился на дно и превратился в чудовище. Конечно, я старался. Пытался понять, что должен изменить, чтобы преодолеть долбанный рубеж в пятнадцать часов повторяющегося отрезка оставленной мне жизни? Что именно я обязан сделать правильно, чтобы меня простили и отпустили в следующий день? Или чтобы просто позволили умереть?

Я ежедневно искал ответ, выход из этого раздражающего лабиринта. Выбирал разные направления, пытался уехать как можно дальше от Форкса, накладывал на себя руки. Проводил день с отцом, помогал больным, старикам, детям, переводил деньги на чей-нибудь счет, надеясь, что добрые дела зачтутся мне в прощение. Знакомился с каждым жителем Форкса, выведывая его тайны и исполняя заветные мечты, уверенный, что хотя бы один раз угадаю верное направление. Все было бесполезно. Что бы я ни делал и как бы ни лез из кожи вон, чтобы заслужить билет в будущее, все оставалось по-прежнему… Я словно был проклят вечно скитаться в единственном дне.

Многие годы я провел в жалости к самому себе. Ничего не делая. Подыхая от скуки. Читая книги или смотря бейсбол по телевизору. Напиваясь в хлам. Куря траву, а то и употребляя что-нибудь посильнее. Я не мог забыться даже во сне, потому что как только стрелка часов преодолевала черту, я вновь оказывался на шоссе с распахнутыми широко глазами и сжатым до боли в пальцах рулем.

В конце концов я решил все рассказать ей – девушке, столкновение с пикапом которой меня убило. Белле. Я больше не мог быть один, мне нужен был друг. Трагедия состояла в том, что наутро приходилось знакомиться с ней заново… Снова все объяснять, доказывать, умолять, страдать.

Иногда она мне верила, иногда нет, когда я делал что-нибудь не так. В один день сочувствовала и даже помогала искать ответы, в другой – крутила у виска. В конце концов я устал. Я решил, что любовь между нами важнее, чем бессмысленные беседы о том, что назавтра она стопроцентно забудет.

Пришла пора романтики и сердечной тоски. Я понял, что влюбился, довольно рано – практически в первую встречу. А потом началось… Я использовал тысячи разных способов влюбить ее в себя, сотни вариантов склонить ее к постели. Мы занимались сексом в ее доме или моем, на лужайке в лесу, в машине и даже в школьной раздевалке. Она смотрела на меня огромными влюбленными глазами, засыпая в моих нежных руках. И каждый раз, клянясь, что я буду любить ее вечно, обещая новое свидание в новый день, я лгал. Не было «завтра» для нас. Было лишь мое бесконечное, пугающее постоянством «сегодня», перечеркивающее к закату все достижения дня и приносящее острую горечь разочарования. Словно я все время бежал, бежал вперед, но так и не мог дотянуться до цели, ухватить робкое чувство триумфа рукой. Ловил мимолетные, тут же ускользающие сквозь пальцы моменты блаженства, и сразу падал в пропасть слез. И никакого шанса вырваться из круга, повторяющегося вновь и вновь. Я не испытывал удовлетворения. Возвращался в то же самое утро, обреченный и пустой, не нашедший разгадку временной петли, в которой застрял.

Потом я устал и от романтики. Я больше не мог тратить весь день на гонку за коротким промежутком времени в конце суток, когда Белла сдавалась мне, и я мог насладиться ею. Рекорд, которого я достиг – всего лишь пятьдесят девять минут. Четырнадцать часов ухаживаний стоили одного часа веселья? Я бегал за нею целых пятнадцать лет! Даже семейные пары, чьи совместные будни не похожи один на другой, не выдерживают испытания временем, расстаются, начинают ненавидеть друг друга… Я любил Беллу, любил всем своим омертвевшим за годы сердцем. Или не любил, а хотел… я испытывал в ней сумасшедшую, на грани болезни, патологическую потребность. Я не мог дышать без нее. Она стала частью меня, как сросшиеся стволы деревьев, без нее я был так одинок. Но я совершенно растерял боевой дух…

В первый раз, когда я решил испробовать новый подход, меня стошнило. Я казнил себя последними словами за то, что сделал с ней – хрупкой, такой несчастной и жалко плачущей, умоляющей остановиться. Я ненавидел себя всеми фибрами души.

Но за первым разом последовал второй, третий. И затем я втянулся.

Я спрошу вас еще раз: что бы вы сделали, если бы проживали снова и снова один-единственный день? Я уточню: на что бы вы решились, если бы знали, что вам за это ничего не будет? Если бы были уверены, что новый день сотрет все ваши ужасные грехи?

 

***

– Привет, – улыбаюсь я Белле, ждущей автобус на остановке. Она стоит здесь каждый раз в одно и то же время, возвращаясь из школы – не решилась второй раз сесть за руль после чуть не случившейся аварии со мной. И это был наилучший момент, чтобы познакомиться с ней. – Я Эдвард. Хочешь кофе? Я взял ванильный латте.

Все повторяется заново – отточенный прием, доведенный до автоматизма.

На этот раз я оглушаю ее, у меня задумано нечто новое, нечто, чего я еще ни разу не делал, будучи слишком малодушным, чтобы решиться. Но я живу в этом дне уже восемь десятков лет и перепробовал почти все виды развлечений. Секс с девственницей, секс с извращениями, секс с рабыней и еще тысячи других способов совокуплений уже не так привлекают меня. Она ведь все равно не испытывает удовольствия в ее первый раз, так ради чего мне стараться? Фантазия истощилась. Сегодня все будет иначе, ведь я обещал.

Я кладу бесчувственное тело и неторопливо привязываю руки и ноги девушки раскинутыми в стороны в ожидании, когда она придет в себя. Я не собираюсь спешить, я хочу насладиться своей властью и ее реакцией. Хочу прочувствовать каждый ужасный и пугающий миг.

Белла вздыхает и открывает глаза, моргает, привыкая к полумраку в сарае. Ее растерянный взгляд останавливается на мне, сидящим на ней верхом и наблюдающим за дальнейшими действиями. Она дергает руками, и в ее великолепных карих глазах отражается испуг, как у запутавшейся в смертельной ловушке лани, видящей приближение хищника.

– Тш-ш, – умоляю я ее не кричать, нежно лаская лицо, в котором обожаю и знаю каждую мельчайшую черточку. Четко очерченные брови, длинные ресницы. Узенькие скулы и чувственные губы, которые до меня никто еще не целовал – по крайней мере, она так считает. Блестящие шелковые волосы, роскошной волной раскинувшиеся вокруг головы. Она прекрасна. Невинна. Сексуальна. Идеальна.

– Пож… – пытается сказать Белла, но я кладу указательный палец на ее трепещущий рот.

– Тише, – строже приказываю я, качая головой. – Я в этом деле новичок, поэтому не усложняй мне задачу.

Она молчит, лишь испуганно хлопает большими глазищами, надеясь – я вижу это – на снисхождение. На то, что все окажется просто ее кошмарным сном, и вскоре она проснется. На то, что я передумаю или она сможет меня переубедить. Она всегда надеется. Упрямая девочка, она всегда умоляет остановиться, а на самом деле только и ждет момента, чтобы треснуть меня и сбежать. Поэтому на сей раз я ее привязал. Ведь мне нужно сосредоточиться, а ее сопротивление будет мне мешать в этом.

Тяжело дыша по мере того, как моя решимость крепнет, я поглаживаю обеими ладонями ее лицо, чувствуя, как нарастает возбуждение от приближения неизведанного и страшного деяния. Медленно провожу руками до хрупких плеч и обратно, снова и снова. Губы девушки начинают дрожать в безмолвном повторении слова «нет», глаза расширяются все сильнее, как будто она догадывается, что именно я собираюсь с ней сделать. А внутри меня поднимается горячая боль, – я еще не совершил преступления, но уже мысленно схожу с ума от последствий.

Ее шея такая тонкая и изящная, под ладонями бьется бешеный пульс. С каждой секундой я приближаюсь к цели, сдавливая горло чуть-чуть сильней. Отпускаю и делаю это снова, измеряю силу, с которой нужно давить.

Белла молчит, но ее глаза наполнены неподдельным ужасом. Когда я насилую ее, она всегда умоляет, но не теперь. Замерев, просто смотрит округлившимися глазами в ожидании неизбежной смерти. Только качает едва заметно головой.

На сей раз я не отпускаю ее, не ослабляю убийственную хватку, и Белла начинает понимать, что время пришло: ее рот приоткрыт, она хочет кричать, маленькое тело извивается подо мной в невольном и естественном сопротивлении. Лицо превращается в гримасу отчаянья, закатываются глаза. Конвульсии становятся отрывистыми и резкими, а пульс подскакивает под двести ударов.

Я сдавливаю сильней, движимый единственным желанием: закончить как можно скорей, достигнуть пика, пока меня не остановили вина и страх. Смотрю неотрывно, боясь даже моргнуть, не желая пропустить ни единого мгновения. Сила ее борющегося за жизнь тела подкидывает меня, руки и ноги, до предела натянувшие путы, напряженно дрожат, а на висках вздуваются вены. Ее веки набухают и становятся синеватыми, и, в последний раз содрогнувшись, Белла обмякает в моих жестоких пальцах. Я больше не чувствую пульс.

Застыв как камень, потрясенно смотрю на дело своих рук, ощущая непередаваемую боль, пожирающую сердце безумца, как огонь съедает сухой густой лес. Я горю.

– Люблю тебя, – шепчу я, ослабляя дрожащие пальцы и нежно лаская гладкую кожу, не веря, что все-таки смог. – Белла, я так сильно люблю тебя…

Все чувствуется так остро, так безнадежно… я словно остался в целом мире один. Я монстр, которого создало Время. Чудовище, которое взрастил в себе сам. Я ненавижу себя за то, что делаю с ней, но нет другой возможности вызвать этот краткий выброс адреналина, позволяющий почувствовать себя хоть недолго живым…

Медленно опускаюсь рядом с мертвым телом и обнимаю его, трепетно и с любовью прижимая к себе. Устроив голову на еще теплой, но уже недвижимой груди, даю волю слезам, оплакивая свою единственную любовь. Сколько бы времени ни прошло, никто, кроме Беллы, меня не привлек. Она – единственная, кто наполняет мой повторяющийся день хоть каким-то смыслом. Не знаю, почему она. Но не могу ни на миг от нее оторваться, она притягивает как магнит… Я плачу от горя и от любви, испытываю вину и одновременно восторг, легкость и поглощающее разум безумие. Кратковременные, почти незаметные в общем течении времени чувства, призванные освободить от внутренней пустоты, которую я стараюсь, но никак и ничем не могу заполнить… не приносящие вожделенный покой.

– Завтра все будет иначе, – обещаю я, медленно очерчивая пальцами контур груди, исследуя каждый изгиб ее нового – мертвого – тела. – Завтра я снова убью тебя…

 

Где ад? Ад – это ты. Единственный на свете, другие в нем лишь вымысел.

И некуда бежать. И неоткуда тоже. Есть только ты один.

Т. С. Элиот