Текст книги "Фирменная пудреница"

Автор книги: Светлана Бестужева-Лада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 5
ЗДРАВСТВУЙТЕ, ПРИЕХАЛИ!

Когда я оторвалась от созерцания своего сокровища, то выяснила, что не одной мне оно нравится. Мужчина, сидевший в кресле через проход, тоже не отрывал взгляда от моих рук. Поскольку они у меня не унизаны драгоценностями и вообще не ослепляют, то ежику было понятно, что именно привлекло внимание соседа. Я демонстративно сунула пудреницу в сумку – парижских приключений с меня хватит на всю оставшуюся жизнь. А поскольку всем прекрасно известно, каким опасностям подвержены авиапассажиры по дороге из аэропорта в столицу нашей родины, то тем более надо было поостеречься.

Хотя наш самолет и взлетел точно по расписанию, приземлиться он ухитрился на полчаса позже положенного срока, хотя скорость полета была именно такой, какой ей надлежало быть. Один бог знает, как это возможно технически осуществить. Единственную свою большую спортивную сумку я в багаж не сдавала, а посему рассчитывала, что хотя бы процедуры ожидания багажа можно будет избежать. Но я недооценила наземные службы Шереметьева.

Двадцать минут ждали трап, тридцать – микроавтобус, который провез нас по летному полю от силы двести метров. А потом началось самое интересное: полтора часа стояния в очереди на паспортный контроль и таможенный досмотр. Похоже, родная страна не горела желанием принимать своих блудных детей обратно. Впрочем, иностранные туристы тоже парились в этой самой очереди и совершенно не понимали, бедняжки, что за экзотический аттракцион им предложили с самого начала.

В результате вместо горячих объятий истосковавшегося супруга я получила выговор. И не обиделась: почти три часа, проведенные в жаре и духоте общего зала ожидания, кого угодно доведут до белого каления. Я тоже чувствовала себя не самым лучшим образом: конец мая в Москве ознаменовался прямо-таки тропической жарой, а я, чтобы не утяжелять сумку, напялила на себя брюки, свитер, жакет. Плюс, разумеется, знаменитый парик. Так что комфорта я испытывала не больше, чем человек, решивший посидеть в сауне в шубе, шапке и валенках.

Про парик, кстати, я вспомнила в самую последнюю минуту в парижском аэропорту, сообразив, что иначе меня просто-напросто не выпустят из страны. В общем-то, я ничего против этого не имела, но… Но дело заключалось в том, что из Франции я везла кое-что – так, пустячок – предварительное соглашение с месье Берри о том, что буду вице-директором российского отделения его фирмы в Москве. Директором должен был быть сам Анри, который и намеревался в скором времени лично прибыть в Россию и на месте утрясти все оставшиеся вопросы. Вообще-то переговоры велись уже больше года, и все было как бы на мази. Последняя подпись была получена им чуть ли не вчера.

Так что мне предстояло примерно через месяц коренным образом изменить свою жизнь и из низкооплачиваемого младшего научного сотрудника превратиться в высокооплачиваемого клерка. Минус у этой метаморфозы был один: невозможность иметь «режим свободного посещения», к которому я за многие годы привыкла. Ну а о плюсах, наверное, говорить не стоит: и так ясно, что оклад, полагавшийся мне ежемесячно на новой должности, превышал наш с мужем совокупный годовой доход.

Возвращение в родные пенаты приобретало, таким образом, свою прелесть. Поэтому я напялила парик и стоически перенесла пытку жарой. Утешала себя тем, что, как только окажусь на российской территории, тут же избавлюсь от дополнительной шевелюры. Не тут-то было!

Даже отупев от ожидания и жары, я сообразила, что стягивать с себя парик на глазах у изумленной публики не слишком-то прилично. Попросить мужа подождать минуточку – тоже не остроумно: он и так прождал меня почти три часа. Оставалось терпеть до дома, куда, кстати, еще надо было добраться: собственной машины у нас, естественно, не было.

Хуже всего было то, что я начисто забыла Асины инструкции. То есть забыла, что, кроме законного мужа, меня должен встречать еще и какой-то Аськин приятель, посему появление возле меня молодого человека в джинсовом костюме восприняла с неподдельным изумлением. Он же, напротив, прямо-таки источал обаяние и дружелюбие.

– Простите, вы – Елена? – спросил он, не удостоив моего мужа даже мимолетным взглядом. Тому это, естественно, не понравилось.

– А вам какое дело? – рявкнул он. – Что за манера приставать к замужним женщинам?

– Извините, – опомнился джинсовый, – но я отАси…

Тут я все вспомнила:

– Ах, конечно, здравствуйте! Как мило с вашей стороны, что вы меня встретили.

– Это ты в Париже научилась назначать свидания при муже? – со зловещим добродушием поинтересовался мой супруг. – Мило, мило. Вижу, времени зря не теряла. А вы, юноша, идите отсюда, нам никакие встречающие не нужны.

Здравствуйте, приехали! Способность мужа закатить сцену ревности на ровном месте мне была прекрасно известна, а уж если нашелся повод… Мне, идиотке, следовало еще до отъезда в Париж предупредить его, что меня будут встречать. Хотя – как бы я это объяснила? Черт, надо было раньше думать!

– Милый, – заворковала я, – я забыла тебе сказать, что меня будет встречать Асин приятель. На машине. Так удобнее, чем на автобусе.

– Мне – неудобнее, – отрезал муж. – Ты можешь ехать со своим хахалем, а я поеду один. Разумеется, нужно было предупредить: я бы не тащился, как дурак, встречать тебя в такую жару.

– Тащился бы как умный! – взорвалась я.

Хамить – нехорошо. Но это единственный известный мне способ радикально пресечь сцены ревности моего драгоценного, который по долгому опыту знает: если я ощущаю за собой хотя бы тень вины, то обычно оправдываюсь, ерзаю и вообще веду себя как нашкодивший щенок. А раз хамлю – значит, невиновна. Логика, разумеется, железная, потому что – мужская.

– Ладно, – дал он – «задний ход». – Где ваша машина?

– А вон там, – обрадовался джинсовый. – Сейчас я ее подгоню, момент.

И вприпрыжку понесся куда-то в сторону. Мы с мужем переглянулись. Я ждала извинений, и мои ожидания не были обмануты.

– Ну, не сердись, Ленка. Но твоя Ася вечно что-нибудь придумает. На кой черт затруднять человека, если есть я?

– Она хотела как лучше, – забормотала я, испытывая невероятное облегчение от того, что самое худшее, похоже, осталось позади. – А я перед отъездом просто забыла… Она даже сказала, что зовут ее приятеля Олегом и у него – голубой «Москвич»…

И тут я поперхнулась, потому что не удосужилась спросить у этого самого джинсового ни как его зовут, ни какой модели у него автомобиль. В животе неприятно заныло, а муж еще и добавил:

– «Москвич»? Голубой? Может, я и ни черта не смыслю в марках автомобилей, но пока, слава богу, не дальтоник. Вон он выруливает, твой встречающий, в ярко-красных «Жигулях». Что с тобой?

Ответить я не успела потому, что, во-первых, с перепугу потеряла дар речи, а во-вторых, потому, что на сцене появилось еще одно действующее лицо – тоже молодой мужчина. Но в светлых брюках и белой рубашке. И, не теряя ни минуты, выпалил:

– Извините, здравствуйте, меня зовут Олег, я от Аси, опоздал, чертово колесо по дороге спустило, вон мой «Москвич», пойдемте!

В двадцати метрах от нас действительно стоял «Москвич». Нужного цвета и с нужным количеством дверей. Я схватила мужа за руку и, не давая ему возможности устроить очередную сцену ревности, потащила к машине. Уже на ходу я объяснила Олегу, что ничего страшного не случилось, что он вовсе не опоздал, а как раз приехал очень вовремя. При этом краем глаза следила за ярко-красными «Жигулями», которые подъезжали к тому месту, где мы несколько минут назад стояли. В машине, кроме джинсового, сидел еще кто-то. Мужчина. Или коротко стриженная женщина – черт их, то есть нас теперь разберет.

– Олег, – сказала я, – быстрее, пожалуйста. Тут у нас кое-что произошло, объясню в машине.

Олег оказался на высоте и загрузил нас в «Москвич» прежде, чем муж успел опомниться. Нужно было сматываться как можно быстрее. Это я тоже донесла до Олега, и он, похоже, понял все с полуслова.

– Не волнуйтесь, Лена, – сказал он, выруливая на дорогу, – они, может, и не дураки, да мы тоже не с елки упали. Сейчас собью их с толку, если решат за нами ехать, а потом выскочу по проселку на развилку – и слава труду! Не впервой, разберемся.

Пока Олег маневрировал вокруг аэропорта, терпение у моего мужа лопнуло окончательно.

– Что это значит? – ледяным голосом осведомился он. – Подозрительные личности вокруг тебя кишмя кишат, встречают аж на двух машинах, а теперь еще выясняется, что мы будем, как в твоих любимых дурацких боевиках, уходить от погони. Ты что, контрабанду привезла? С твоей распрекрасной подруги станется – втравить тебя в такое дело. А я-то думал, с чего она взялась тебе круизы дарить? Теперь понятно.

– Ничего тебе не понятно! – огрызнулась я, поминутно оглядываясь. – Я сама ничего не понимаю. Посмотри лучше, что я тебе в Париже купила.

Я вытащила купленную в отеле шариковую ручку и протянула ее мужу. Надо знать увлечение любимого – в его коллекции имеется даже американское изделие начала 40-х годов. Чуть ли не опытный образец. Так что лучшего способа отвлечь его внимание просто не было. Но не успев похвалить себя за сообразительность, я обнаружила, что отдала мужу ручку, предназначенную для Аси. Спутала, идиотка!

В этот момент машина резко затормозила, так что я ткнулась носом в переднее сиденье. Подняв голову, я увидела, что выезд на шоссе блокирован ярко-красными «Жигулями». А от них в нашу сторону быстро направляются двое мужчин. Я выхватила из сумки пудреницу и засунула ее в карман на сиденье. Мне почему-то казалось, что пудреница им нужнее ручки…

– Как же они догадались, сволочи? – услышал я изумленный голос Олега.

А дальше события разворачивались, с одной стороны, стремительно, а с другой – как бы в замедленной съемке. Каким образом и почему у меня сложилось такое впечатление – непонятно. Но Олег бесконечно медленно вылез из-за руля и так же растянуто-плавно начал драться с джинсовым. Меня же мгновенно выволок из машины второй мужик и тут же отобрал сумку. С заднего сиденья – через переднюю дверцу! Что же касается моего мужа, то он на какое-то время просто окаменел: то ли от изумления, то ли от злости – я не поняла.

От толчка я отлетела в траву, и, пока поднималась, мужик уже успел вывалить содержимое моего ридикюля на капот «Москвича». В этот момент очнулся муж, до сих пор пребывавший в ступоре, и с рычанием набросился на мужика, забыв о новой подаренной ручке, которая свалилась на землю прямо у колес «Москвича». Улучив удобный момент, я ее подобрала и спрятала ненадежнее в… ну, неважно куда.

Мужику, конечно, не повезло. Мой муж внешне не производит впечатления атлета, и даже человеком спортивного сложения его назвать довольно трудно. Особенно когда он одет. Но на самом деле силушкой его бог не обидел, а все остальное он приобрел путем многолетних самоистязаний с гантелями, эспандером и прочей чепухой. Ну и, разумеется, когда наши океанологи еще имели возможность ходить в кругосветные научные экспедиции, там тоже тяжелой физической работенки хватало. Плюс – двухлетние занятия карате.

Так что схватка была короткой, жесткой и с вполне предсказуемым концом: мужик отлетел к своим «Жигулям» и прилег у их колес, свернувшись калачиком. К этому времени и Олег разобрался со своим «спарринг-партнером»: джинсовый тоже отступил к «Жигулям», правда, своими ногами, а не по воздуху. Поле битвы осталось за нашим экипажем.

Интереснее всего было то, что с шоссе прекрасно просматривалось все побоище. Но ни одна из мчавшихся по нему машин даже не притормозила. О времена, о нравы!

Джинсовый кое-как запихал своего напарника в машину и освободил нам дорогу. «Тогда считать мы стали раны». У Олега оказались разбиты костяшки пальцев и прилично подбит глаз. Я лишилась парика, который валялся в траве неподалеку, зато приобрела два роскошных синяка: на коленке и на руке. Легче всего отделался мой муж – ни царапинки, только моральное потрясение. Ох, и влетит же мне дома… если мы до него доберемся, конечно.

Я тщательно собрала все то, что вытрясли из моей сумки. Все было на месте, кроме ручки, которую я купила для мужа. Охота за сувенирами продолжалась. Но почему тогда в гостинице не тронули пудреницу?

Впрочем, времени на размышления у меня не было. Я вручила Олегу парик (открыто) и ручку (тайком). Если бы пришлось объяснять мужу, что новый экспонат не пополнит собой его коллекцию, а отправится к ненавистной ему Асе… Последствия я не могла себе представить.

Мы благополучно высадились у нашего подъезда, распрощались с Олегом и наконец вернулись домой, к неописуемому восторгу Элси и под стенания мужа о том, что из-за дурацкой потасовки он потерял мой подарок. Я же тихо радовалась удачному концу приключения. Если бы я знала…

Глава 6
СОБАКА – ДРУГ ЧЕЛОВЕКА

– Ну, хорошо, в Париже ты время провела, как я понял, шикарно. А теперь объясни, что за хахаля ты себе там завела и почему тебя из-за него в Москве чуть не убили? – огорошил меня вопросом муж после того, как я ему рассказала о своей поездке, тщательно и успешно (как мне казалось) обойдя все, связанное с Анри, моей миссией курьера, странными свойствами парика и пристальным интересом абсолютно посторонних лиц к моей новой пудренице.

Вот так с ним всегда. Думаешь, что он – сухарь бесчувственный, совершенно не понимающий тонкостей моей возвышенной души, и вдруг – на тебе! – из потока сведений, которые я на него обрушила, ухитрился извлечь ключевые моменты и даже связать их друг с другом.

– Никакого хахаля. Чисто деловое знакомство. Передала ему посылку от Аси, получила предложение о сотрудничестве. Неплохое, между прочим, предложение. За поведение неизвестных темных личностей не отвечаю. Ты, кстати, был великолепен…

– Не подлизывайся. Если бы ты вела себя прилично, мне не нужно было бы демонстрировать это, как ты изволишь выражаться, великолепие. Во что ты все-таки вляпалась?

«В международную мафию», – хотелось мне ответить, но, умудренная опытом, я сдержалась. Подобный юмор в нашей семье не поощрялся, а уж увязывать Асю с мафией тем более не стоило. Последствия такого остроумия были совершенно непредсказуемы.

– Не знаю, – почти честно ответила я. – Но думаю, что все уже позади. Асино поручение я выполнила, сама по себе абсолютно никакой художественной ценности не представляю. Что с меня взять?

– Сведения, – сухо отпарировал муженек. – Информацию, неисправимая ты идеалистка. Ты держала в руках документы, ты, безусловно, что-то видела, что-то слышала и что-то знаешь. Вот это из тебя и будут добывать.

– Да ничего я не знаю! Асино письмо не вскрывала, что этот француз ей передал – понятия не имею…

– Ах, он ей что-то передал? Где это?

– Уже у Аси, – честно призналась я.

– Каким образом, позволь спросить? Мы с тобой ни на секунду не расставались с момента твоего выхода в зал ожидания. К Асе не заезжали, по телефону ты с ней слиться в экстазе еще не успела. Отвечай же, каким образом?

– Через Олега, естественно, – пожала я плечами.

А, семь бед – один ответ!

– Но ты с ним наедине ни минуты не была! Ну что мне, пытать тебя, что ли? Я ведь не из праздного любопытства спрашиваю. Мне совершенно не улыбается остаться вдовцом или, того хуже, с искалеченной женой на руках.

– Что ты меня запугиваешь! – возмутилась я. – Убьют меня, видите ли, искалечат… Нет у меня никакой информации, понимаешь, нет!

Впоследствии выяснилось, что если бы этот наш разговор происходил не на кухне, а в комнате, где я бросила свою сумку, моя жизнь в последующие несколько дней была бы куда менее насыщенной и куда более спокойной. Ну так ведь знать бы, где упасть…

– Я тебя не запугиваю, – понизил тон мой муж. – Просто прошу рассказать мне все подробно. И не адаптированную версию, которую я уже слышал, а всю правду. Не бойся, сцен ревности я тебе устраивать не собираюсь. По носу вижу, что ты с ним даже не целовалась.

– С кем? – ошарашенно спросила я.

– С этим твоим французом… Аленом Делоном или как его там?

Ну уж на Алена Делона Анри никак не был похож! Скорее на Жана Габена… Я поспешила согнать с лица мечтательное выражение и сделала довольно удачный, с моей точки зрения, ответный ход: приняла идиотски-изумленный вид и спросила:

– А откуда ты знаешь, что даже не целовались?

Что и требовалось доказать. Больше всего мой муж любит, когда его проницательность ставит меня в тупик. А то, что он на сей раз оказался не прав, так мне же лучше.

– Знаю – и все. Ладно, давай все по порядку. Приехала, позвонила…

Повторенье – мать ученья. Пока я, тщательно вспоминая мельчайшие подробности, докладывала о своих похождениях, кое-что в моей голове стало проясняться. Например, стала понятной мерзкая баба из музея, она же лжегорничная. Конечно, она меня выследила и она же украла духи. Наверняка и «террористический акт» на Эйфелевой башне тоже дело ее рук. А может, работала целая шайка. Кто мог предположить, что я одолжу парик почти посторонней тетке? Тем более они могли и не подозревать об искусственном происхождении моей золотистой шевелюры. И кому могло прийти в голову, что вместо экскурсии я отправлюсь на свидание? Накануне мне бы и самой это в голову не пришло.

Мужик в самолете, по-видимому, сопровождал меня из Парижа. Я бы его и не заметила, не пялься он так на пудреницу. Джинсовый явно действовал по нахалке, прикатив на ярко-красной машине и не назвав своего имени. Хотя, будь я одна, без мужа, меня бы спокойно посадили в эти самые «Жигули», и если бы я осталась жива, то дня через четыре, возможно, и сообразила бы, что цвет – не тот. Но вот как они могли предугадать наш маршрут, если сам Олег выбрал его в последнюю секунду? За нами никто не ехал – голову даю на отсечение.

Когда я закончила свою душераздирающую повесть, муж подвел итоги:

– Значит, так. Во-первых, твои оппоненты знают что искать, но не знают – в чем. Ты же обладаешь, хотя и чисто случайно, обратной информацией. Из подарков твоего Жана Маре у тебя сперли духи и ручку. Пудреницу не тронули. Значит, информация была в ручке. Ее, надо полагать, они как-то заполучили во время нашей потасовки. Может быть, теперь от тебя отвяжутся?

– Вряд ли, – вздохнула я. – Ручка-то не та, а обыкновенная. Ничего в ней нет, кроме оригинального дизайна, хотела тебя порадовать, вот и купила…

– Ты меня порадовала, – саркастически усмехнулся супруг. – Ну, следовательно, осталась ручка, и они ее таки сперли, пока я возился с тем придурком из «Жигулей». Наверняка он ее сразу схватил и спрятал. Но ведь они быстро поймут, что там ничего нет. А поскольку мы никуда не заезжали и в контакты ни с кем не входили, значит, со стороны может показаться, что информация до сих пор у тебя. Даже я не сразу допер, что ты могла что-то передать через Олега, они тоже не сразу допрут, даже если умнее меня…

– Что сомнительно, – услужливо подсказала я.

– А вот хамить не надо, – нежно сказал муж. – Мало того что ты вляпалась черт знает во что, так еще, когда я хочу помочь, норовишь сказать мне гадость. Неужели ты не понимаешь, дура ты…

Из-под стола раздалось злобное рычание, и мой муж осекся на полуслове. Элси – замечательная собака, умная, добрая, иной раз даже в ущерб своим основным обязанностям сторожа и охранника. Но есть у нее одна странность: совершенно не переносит слово «дура». Причина этого – весьма уважительная. Как-то раз, когда Элси была еще совсем молодой, но уже далеко не глупой, у нас в доме объявился случайный гость на один вечер. Кто из нас с мужем с ним познакомился, кто сдуру пригласил – давно забылось. Но зато прекрасно запомнился сам вечер. Гость был из породы поэтов-графоманов, тех, кто способен разговаривать только о себе и своих стихах, да еще читать эти самые стихи вслух в совершенно невероятном количестве. Плюс оказался не дурак выпить и очень быстро опустошил наш скудный запас спиртных напитков. А поскольку дело происходило во времена присноизвестной антиалкогольной кампании, то он, можно сказать, просто разорил нас. Вся «жидкая валюта», любовно собираемая всеми правдами и не правдами, по талонам и по блату, на глазах исчезала в бездонной утробе гостя.

Первой не выдержала Элси и на одном из трогательных рифмованных пассажей, который наш гость декламировал со смаком и завыванием, вдруг тоскливо и протяжно завыла. Мы с мужем непроизвольно прыснули со смеха, а гость, обиженный до глубины души, рявкнул: «Дура!» – и пнул Элси вбок.

В первый – и последний! – раз в жизни нашей собаке нанесли такое оскорбление. Элси моментально прекратила выть и резво вцепилась гостю в щиколотку. Мы с трудом заставили ее разжать зубы, с еще большим трудом успокоили нашего гостя (потратив на это остатки спиртного) и наконец выпроводили его восвояси, разобиженного, перемазанного йодом и обмотанного бинтами.

Позже выяснилось, что у Элси замечательная память. Когда какое-то время спустя в пылу супружеской полемики мой муж произнес заветное: «дура», адресуя его – и не без оснований! – мне, то Элси зарычала и чуть было не прокомпостировала ногу собственному хозяину. Псина ясно дала понять, что в ее присутствии таким словом лучше не баловаться. Справедливости ради надо сказать, что и слово «дурак» из супружеского лексикона (да и из обихода вообще) пришлось исключить, равно как и все однокоренные слова. Конечно, это не мешает нам по-прежнему бурно выяснять взаимоотношения, ибо в великом и могучем русском языке есть масса синонимов запретному слову. На такие определения, как «идиотка», «кретинка», «малоумок» и даже «придурок», Элси не реагирует.

Но на сей раз табу было забыто, и мой муж, не подумав, произнес это самое слово. Реакция Элси была мгновенной: собака выскочила из-под стола, где до сих пор мирно дремала, положив голову на мои тапочки, и злобно зарычала. Не на меня, разумеется.

– Сумасшедший дом! – разозлился муж. – Одна шипит, другая рычит, и обе требуют выбирать выражения. Осталось только тебе начать кусаться, а Элси – ездить в заграничные турне. Тогда вас с двух шагов различить нельзя будет.

Опять издевательские намеки! Пару лет тому назад под влиянием какого-то непонятного мне самой чувства я вдруг решила изменить цвет волос и выбрала для этой цели краску с романтическим названием «Тициан». Получилось нечто невообразимо рыжее, в принципе даже красивое, но, к сожалению, абсолютно совпадавшее по колеру с мастью Элси. Муж долго корчился от хохота, а еще дольше – по поводу и без повода – напоминал о том сходстве, которое имеется между мной и нашей собакой.

– Между прочим, с собакой пора гулять, – напомнила я, отказавшись от вполне законного желания продолжить перебранку и взять реванш. – Остальное обсудим после. Животное не виновато в том, что…

– Что у нее хозяйка…

Из-под стола снова послышалось приглушенное рычание. Дальше – больше: на предложение гулять Элси среагировала своеобразно, повернулась к моему мужу спиной и всем своим видом (а также поскуливанием) дала понять, что предпочитает мое общество.

– Тебя одну я не выпущу даже с собакой, – вздохнул муж. – Элси способна рычать только на своих близких. А со мной она идти не желает. Значит, отправляемся на прогулку втроем.

Против этого варианта Элси ничего не имела.

Когда мы уже выходили на лестничную площадку, в квартире раздался телефонный звонок. Чертыхнувшись, муж пошел отвечать, а меня Элси потащила вниз по лестнице. Я успела только крикнуть, что буду ждать у подъезда, – и выкатилась вслед за собакой на улицу. Там я спустила Элси с поводка и предоставила резвиться на скудном московском газончике. Сама же вновь и вновь прокручивала в памяти случившееся и те меры, которые необходимо теперь предпринять.

Необходимо встретиться с Аськой и вытащить из нее побольше сведений. Не желаю я больше быть за болвана в преферансе. И если мне даже проломят голову, то по крайней мере буду знать, за что. Согласитесь, обидно получить по черепушке просто так, за прекрасные глаза и за собственную глупость.

После этого надо заново проанализировать ситуацию, не исключено, что с помощью мужа. И если мы в две головы не сумеем придумать ничего путного, значит, придется нарушить еще один строгий запрет и обратиться к Володе Пронину, моему старинному, еще со школы, приятелю. Его еще тогда дразнили «майором Прониным» – по имени первого советского детектива-аса, а теперь уже и не дразнят. Он действительно майор и действительно классный специалист сыска. Беда в том, что мой муж ревнует меня к нему. Со всеми вытекающими из этого последствиями, хотя и абсолютно без оснований. Мы с Володей – хорошие друзья, хотя, к сожалению, редко встречаемся. Чаще общаемся по телефону – это мне милостиво позволяют.

Мои детективные размышления были прерваны самым бесцеремонным образом. Меня схватили за руку (больно, между прочим!), и одновременно чужая рука зажала мне рот. А в самое ухо очень внятно сказали:

– Без глупостей. Тогда все будет тип-топ. А если пикнешь…

«Пикать» я не стала, а с перепугу да и со злости впилась в чужую руку зубами. Запало, наверное, в память недавнее пожелание мужа. Вцепилась от души, Элси бы обзавидовалась. Рука отдернулась, и раздался истошный вопль:

– Дура! Да я тебя сейчас…

Договорить неизвестный, плохо видимый в сумерках мужик не успел. В воздухе мелькнула рыжая торпеда, и Элси вцепилась ему в ту руку, которой он держал меня за запястье. То есть в еще непрокушенную. Одновременно с воплем, который издал мужик, послышался знакомый голос моего мужа:

– Стой! Стой, мерзавец, убью на месте!

Логики в этом не было никакой: своего рода вариация на тему «Выходи-ка, Билли, чтоб тебя убили». Мужик, естественно, стоять не стал, стряхнул с себя Элси и дал стрекача. Элси я предусмотрительно схватила за поводок и никуда не отпустила, хотя она и рвалась в погоню, а муж понял, что в темноте ловить неизвестно кого бесполезно. Зато всю нерастраченную еще энергию он вложил в пламенную речь, доказав мне как дважды два, что более легкомысленной, взбалмошной и безмозглой авантюристки, чем его законная супруга, найти просто невозможно, даже если объявить всепланетный розыск. Убежденная не столько его красноречием, сколько очередным неприятным приключением, я покорно кивала и поддакивала.

Мы возвращались домой. Элси гордо шла рядом, и посему столь уместное и наиболее выразительное слово, определявшее мою натуру точнее всего, произнесено так и не было.

В отличие от меня мужу не чужд инстинкт самосохранения.