Текст книги "Лиза в Треугольнике Паскаля, или Эффект скрытого Микки Мауса"

Автор книги: Светлана Еремеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Тридцать лучше, чем одна.

Энди Уорхол

1

На пульт дежурного главного полицейского управления Лондона поступил срочный вызов. В старом особняке, расположенном на выезде из города, был обнаружен труп молодой женщины. Инспектор Соу Блю и его помощница, лейтенант Вери Пинк, выехали на место преступления. За окном полицейской машины, которой управляла Вери Пинк, проскальзывали лаймовые, перламутровые и розовые силуэты домов. Голубые и красные деревья раскачивались под воздействием белого ветра и тёмно-синего дождя. Ливень заливал проезжую часть. Вода всё прибывала и прибывала, превращалась в бурную реку, пачкала в синее полицейскую машину цвета металлик. Соу Блю устало поглядывал в окно. «Опять труп… – думал он. – Сейчас бы сидеть дома у камина, греться в тепле…» В памяти то вспыхивала, то гасла его тихая холостяцкая гостиная – книги, кресло, газеты и журналы, разбросанные на полу: The herald of multiculturalism («Вестник мультикультурализма»), The MultiTimes, The Guardian – Global. На первых полосах – интервью с Платоном и Аристотелем, хроника событий при извержении Везувия в Помпее, фоторепортаж поездки журналистов из Берлина во Франкскую Монархию. Каждый репортаж был отражением новой эры – эры Всемирной паутины, синтеза виртуальной и объективной реальностей. Наступила эпоха, в которой уже не стоял вопрос о жизни и смерти. Всё мёртвое в любой момент могло стать живым, пусть искусственно живым (в формате голограммы или диджитального моделирования), но оно двигалось, рассуждало, обладало самостоятельным разумом. И, главное, человек больше не делал различия между искусственно (виртуально) живым и живым материально (или духовно). В повседневную жизнь возвращались из далёких эпох знаменитые писатели, художники, исторические деятели, наконец, материализовывались персонажи знаменитых книг, фильмов, мультфильмов, картин… Они были такими же равноправными членами общества (глобального общества), как и обычные живые люди. Блю видел парк за окном гостиной… Он сидел в кресле, еле сдерживался, чтобы не уснуть. Всё смотрел и смотрел на огонь в камине.

– Интересно, что там случилось, – прервал его мысленное перемещение в гостиную своего дома на Сидарс-роуд громкий, грубый голос Вери Пинк.

Блю поморщился, посмотрел на лейтенанта с нескрываемым раздражением. Он кутался в тёплое шерстяное пальто и чувствовал, как озноб пробирает всё его тонкое изнеженное тело. Он был высоким, изящным, с хорошими пропорциями, лицо – тщательно выбрито, светло-серые глаза мерцали из-под чёрной пелены густых ресниц и бровей. Тёмно-русая длинная челка спадала вниз, почти к самому подбородку.

– Ну что там может быть интересного, Пинк?

– Как что, сэр? Новый труп. Новое дело… – глаза Пинк горели, на сильных руках напрягались мускулы.

Она была среднего роста, спортивного телосложения, волосы – коротко подстрижены, синие глаза выделялись на загорелом лице. Издалека её можно было принять за молодого мужчину. Ноги и руки – заметно накачаны, плечи – широкие, бёдра – узкие.

Блю зевнул. За окном начинался лес. Розовые ели, жёлтые дубы, оранжевые ясени простреливали, проскальзывали, оставались позади. На шоссе в такое позднее время почти не было машин. Где-то вдали мелькали одиноко стоящие дома. Наконец Пинк свернула с шоссе и поехала по узкой дороге, покрытой гравием. Колеса шуршали, в темноте, за пеленой карминовых деревьев, показались разноцветные огоньки. Они въехали в огромный парк. Среди деревьев и кустарников мелькали то белый единорог, то голубой пегас, то розовый кентавр. Стая золотых сфинксов бежала вслед за машиной, маленькие лапки семенили по мокрой траве. Слышались повизгивания и тихие урчания.

Машина остановилась у самого входа в огромный трёхэтажный особняк. Все окна на первом этаже и три окна на втором были ярко освещены. Навстречу Блю и Пинк вышли пожилой начальник местного отделения полиции и высокий констебль, одетый в чёрную форму. На улице было сыро, промозгло, ветер не затихал. Всё окрашивал в белое. Стая сфинксов приблизилась к входу, пыталась проникнуть внутрь, но констебль отогнал их.

Блю и Пинк в сопровождении начальника полиции и констебля прошли в просторный холл, откуда на первый этаж вела роскошная мраморная лестница, украшенная скульптурами в стиле барокко. Когда все четверо поднимались наверх, Блю с интересом смотрел то на мраморного Амура, то на Венеру, то на Адониса. На просторной площадке возвышалось величественное изваяние Зевса.

– Хочу ввести вас в курс дела, – сказал начальник полиции.

– Слушаем вас внимательно, – ответила Пинк.

Блю посмотрел на пожилого, лысоватого полицейского с нескрываемой тоской. Тот перебирал своими крючковатыми пальцами, похожими на сухие ветки кустарника и, тщательно проговаривая слова, рассказывал что-то о молодой женщине, лет двадцати пяти, которая была обнаружена в этом доме несколько часов назад. Блю, борясь с дремотой, пытался вслушиваться, но тут его отвлекло нечто выразительное, подвижное, заставляющее глаза открыться полностью… Он, наконец, обратил внимание на констебля, который шёл вслед за начальником. Констебль был очень молодым, высоким, широкоплечим, светловолосым, сероглазым, с густыми бровями и чёрными как смоль ресницами. Блю начинал просыпаться. Он не слышал ни слова из того, что говорил начальник полиции. Он всё смотрел и смотрел на этого красавца в чёрной форме.

– Как вас зовут? – тихо спросил он молодого полицейского.

– Артур Моэм.

– Меня Соу Блю…

Констебль посмотрел в глаза Блю и застенчиво улыбнулся.

– Сэр, и что вы обо всём этом думаете? – спросила Пинк.

– О чём именно? – поинтересовался Блю.

– Кем может быть эта девушка? Откуда она появилась здесь? И кто её мог убить?

Блю не сводил глаз с констебля Моэма.

– Ну… Хотелось бы сначала увидеть тело…

– Сюда, сюда… – послышался голос начальника полиции. – А вот, собственно, и тело.

Они вошли в огромный зал, украшенный деревянными резными панелями в готическом стиле. Со стен смотрели гарпии и химеры, деревянные розы раскрывали свои замысловатые лепестки. Наличники дверей и некоторые вставки на панелях были стилизованы под водосточные желоба «гаргульи». В самом дальнем углу зала работал телевизор. Шла прямая трансляция с коронации Наполеона I и императрицы Жозефины в Соборе Парижской Богоматери. Бонапарт уже взял корону из рук папы Пия VII и приподнял над своей головой. Жозефина стояла коленопреклонённая на ступенях перед троном папы в ожидании коронации. Соу Блю, Вери Пинк, начальник и констебль Моэм приблизились к гигантскому мраморному порталу камина, над которым, по всей видимости, когда-то давно висел родовой герб, но сейчас от этого украшения осталось лишь чёрное пятно на стене и несколько прогнивших досок. Перед самым камином на каменных плитах лежала красивая молодая женщина. Её глаза были открыты, кожа – нежная, розовая. Лицо украшала таинственная улыбка. Губы при этом оставались плотно сжатыми. У женщины были тёмно-русые длинные, слегка вьющиеся волосы, распределённые симметрично ровным пробором по обеим сторонам лица. Нос – идеально ровный, длинный, скорее мужской формы, чем женской, но это не портило общего впечатления, скорее усиливало особую притягательность её лица, его неповторимый магнетизм. Соу Блю смотрел на женщину во все глаза, даже позабыл о констебле Моэме. Он не мог отвести взгляда от ее длинного платья тёмно-оливкового цвета, рукавов, на которых виднелись золотистые вставки, головы и плеч, покрытых прозрачной шалью цвета корицы. Ее ноги были босыми, руки скрещены чуть ниже груди, левая ладонь лежала на правой руке.

– Она похожа на ту самую Мону Лизу из Лувра… – сказал Блю. – Я не ошибаюсь?

Начальник полиции кивнул головой в знак согласия. Наполеон тем временем возложил корону на голову императрицы. Все присутствующие ликовали. Оператор показал совсем близко лица Летиции Рамолино, матери Наполеона, его братьев и сестёр, министра Шарля де Талейрана-Перигора, маршала Александра Бертье, переводчика Наполеона, египтянина Рафаэля де Монахиса… Полицейский подошёл к телевизору и выключил его.

– Да. Вы правы. Мы тоже это заметили.

– Неужели она?!

– Это нам неизвестно. Обо всём скажут эксперты. Возможно, и она сама что-то прояснит…

– Что послужило причиной смерти? – спросила Пинк.

– Выстрелы в голову и в область сердца из баллончика с красками.

– Очень интересно…

– Вот… смотрите. Жёлтые, красные, синие кляксы.

Тут Блю действительно заметил жёлтое пятно на щеке убитой, два красных на левой груди и большое синее – на животе.

– И кто же выстрелил в неё? – поинтересовался он у начальника полиции.

– Минуточку… Констебль Моэм, введите инспектора в курс дела, – попросил начальник. – А мы с лейтенантом Пинк займёмся осмотром тела.

– Конечно, сэр.

Констебль посмотрел на Блю и сказал:

– Итак, сэр… Люди из соседних домов (по ту сторону шоссе) видели одного такого ушастого…

– Ушастого? – переспросил Блю.

– Да…

– Продолжайте.

– И ещё двоих – маленьких, одетых во что-то жёлтое… Самое главное, сэр, нет никаких отпечатков, никаких следов – ни эпителия, ни волосков, ни слюны, ни пота… ничего. Ну разве что… следы краски, облупившейся краски…

– Интересно.

– Да, сэр. Очень интересно…

Констебль Моэм растянул губы в нежной улыбке, Блю улыбнулся в ответ. Он тут же забыл о мёртвой девушке. Все его мысли были о констебле, о цвете его кожи, волос, о форме его носа, длине шеи, ширине плеч. Он бросил взгляд на длинные тонкие пальцы Моэма. По всему телу пробежала нежная, покалывающая дрожь. За окнами грохотал дождь. Сфинксы, воспользовавшись тем, что вход в дом никто не охранял, пробрались в холл и поднялись по лестнице на первый этаж. Они притаились в самом тёмном углу зала и внимательно смотрели за происходящим. Они видели, как молодой констебль Моэм вводил в курс дела инспектора Соу Блю, а тот внимательно слушал его, то и дело дотрагиваясь пальцами до его руки. Молодая женщина лежала у камина и внимательно смотрела на них. Но они не обращали на неё никакого внимания.

Начальник полиции и лейтенант Пинк тем временем сфотографировали место преступления, обмерили расстояния между выстрелами из пульверизатора, определили, откуда были направлены выстрелы. Затем они подошли к женщине и помогли ей подняться.

– Сейчас мы отвезём вас в морг, – сказал начальник полиции.

– Очень хорошо, – ответила она, по-прежнему улыбаясь.

– Вам не холодно? – спросила Пинк.

– Зябко. Дождь.

Пинк сняла кожаную куртку и накинула её на плечи убитой.

– Благодарю, – женщина улыбнулась и пристально посмотрела в глаза Пинк.

Кожа Пинк от стеснения стала розовой как пастила.

– Пустяки… – прошептала она.

Убитая села на готический деревянный стул с высокой спинкой и наблюдала за происходящим, поворачивая голову то вправо, то влево. Лицо её при этом оставалось неподвижным. На нём по-прежнему мерцала маска необъяснимой улыбки. Жёлтое пятно поблескивало от вспышек огня в камине.

– Как вас зовут? – спросила Пинк, подойдя поближе к креслу.

– Лиза.

– Лиза? А фамилия?

– У меня нет фамилии.

– Как нет?

– По крайней мере, мне она неизвестна.

– Понятно…

Лиза приподняла уголок рта, отчего её улыбка стала ещё более завораживающей.

– И что же вы поняли? – поинтересовалась она.

– Поняла, что нужно искать… Рассылать ориентировку. Одного имени нам мало.

– А сколько же имён вам нужно?

Пинк усмехнулась.

– Одного имени достаточно. Нам нужна фамилия.

– Чья?

– Ваша.

– Но у меня её нет. И никогда не было.

– У всех есть фамилии.

– Нет. Не у всех. У меня – нет.

– А что у вас есть вместо фамилии?

– Ничего… Но фамилия есть у настоящей Лизы. Я лишь копия. Или вообще репринт… Ширпотреб…

– Неправда, – Пинк отрицательно покачала головой. – Вы прекрасны.

Лиза улыбнулась ещё шире. Пинк увидела её жемчужные зубы.

– Благодарю вас. Но вы преувеличиваете. Вы поймёте, о чём я, когда найдёте настоящую Лизу. Я – копия. Копия с её портрета… Но вообще, если говорить всю правду… я не помню, кто я.

– Так-так-так… Подождите… Вы сказали – копия с портрета?

– Да.

– Это значит… Есть портрет? И есть живая Лиза?

– Да. Вот только не уверена, жива ли она.

– Неужели её тоже убили?

– Это мне неизвестно.

– Ладно. Найдём. Опросим. Это лишь дело времени.

Лейтенант Пинк подошла к телефону, прикреплённому к деревянной панели, и набрала номер полицейского управления:

– Хочу разослать ориентировку… Лиза. На вид двадцать три – двадцать четыре года, волосы тёмно-русые или каштановые, длинные, разделённые пробором, нос прямой, длинный, глаза карие, миндалевидные, лоб высокий, брови отсутствуют, подбородок заострённый, рост средний, телосложение среднее. Главная примета – таинственная улыбка.

Она повесила трубку и снова взглянула на Лизу. Та смотрела на Пинк и улыбалась.

– Зачем вам эта ориентировка? – спросил констебль Моэм. – Год будут искать. И ничего не найдут. Я сейчас всё выясню за пару минут через Google.

Он сел на другой стул, достал свой I-Ped и стал «сёрфить» по интернету. Соу Блю облокотился на спинку стула и не отрываясь смотрел то в планшет Моэма, то на самого Моэма. Одна страница сменяла другую. Длинные пальцы констебля Моэма скользили по экрану. Блю осторожно дотрагивался то до его волос, то до плеча.

– Нашёл… – сказал Моэм.

Пинк подошла поближе.

– Записываю.

– Palais Royal, Musée du Louvre, 75001…

– Музей Лувра?

– Да. Денон, 7-й зал итальянской живописи.

– Приметы?

– 77 см на 53 см, специальный бронированный бокс. Остальное – как в ориентировке. Карие глаза, каштановые волосы, улыбка… ну и так далее, и так далее…

– Ладно. Разберёмся.

Пинк повернулась к Лизе. Та сидела неподвижно и смотрела в пустую топку камина.

– Теперь я хотела бы спросить о тех, кто стрелял в вас… – сказала Пинк.

– Боюсь, что я ничего о них не знаю.

– Ну, описать их вы можете?

– А разве убитый способен описать своего убийцу? Убитый ничего не может помнить…

Пинк покачала головой.

– Ну, может, остались какие-нибудь зацепки? Записка? Билет? Как вы сюда попали, в этот заброшенный особняк?

Лиза задумалась, заскользила своим неподвижным взглядом по камину, деревянным панелям, стульям, окну, за которым грохотал дождь, посмотрела на Пинк.

– Так вы сами и проверьте. Может, на мне есть карманы или сумочка… или ещё что-нибудь…

– Да. Конечно.

Пинк поднесла палец к губам. Пристально посмотрела на Лизу.

– Да. Мне придётся осмотреть вас.

– Я понимаю.

Лиза опять приподняла уголок рта. Пинк подошла вплотную, опустилась на колени и стала ощупывать Лизу. Она искала потайные карманы, сумочку, кошелёчек, что-нибудь, куда можно было бы положить билет, записку, документы, фотографию, записную книжку… Наконец она обнаружила крошечный потайной карман в складках платья. Лиза не отрываясь смотрела на Пинк и продолжала улыбаться. Её лицо было совсем близко. Пинк видела тонкие трещинки от лака, едва уловимые бороздки от прикосновения кисти и пальцев художника, в радужной оболочке она заприметила какое-то отражение, но не могла разобрать, что-то очень мутное, очертание человеческого силуэта. В кармашке Пинк обнаружила фотографию. На ней были изображены Микки Маус, Барт Симпсон, Губка Боб и Лиза в белой футболке и мобильным телефоном у правого уха. Все четверо сидели за столиком в кафе на берегу моря, смеялись, размахивали руками.

Пинк встала и показала фотографию Лизе.

– Не узнаёте?

– Нет.

– Это же вы на фотографии.

– Совершенно не очевидно, что это именно я.

– Как это?! Это вы!

– Когда вы доберётесь до настоящей Лизы, вы всё поймёте… На фото могу быть я, а могу быть и не я…

– А что спорить… – сказал Блю. – Поедем в Музей Лувра. Там всё уточним. Может, та Лиза знает этого ушастого и его банду.

– Да, сэр, – ответила Пинк. – Я только позвоню в управление и отправлю ориентировку на каждого из них.

2

К Пале Руаяль они приехали к десяти утра. Посетителей во дворе Лувра было уже немало, они проходили через стеклянную пирамиду, покупали билеты, раздевались и растворялись в бесконечном лабиринте залов. Соу Блю и Вери Пинк шли в сопровождении служащих в 7-й зал итальянской живописи.

– Значит, вам нужна Мона Лиза? – спросил один из сотрудников музея.

– По всей видимости… именно она… – неуверенно ответил Блю.

– Будем надеяться, что она на месте и в настроении поговорить.

– А что, она не всегда там, где положено? – спросила Пинк.

Служащий промолчал, только тихо усмехнулся.

Они проходили через полупустые в утренний час залы, были всё ближе и ближе к нужному месту. По пути им встречались герои фресок Боттичелли, панелей Уччелло, картин Фра Анджелико, Джотто Чимабуэ, Тициана, Рафаэля, Филиппо Липпи. Кто-то из персонажей молча проходил мимо, кто-то сидел на полу и что-то искал в планшете. Нимфы танцевали, боги шептались о чём-то, прижимаясь к стене.

Когда они оказались в 7-м зале, им навстречу из-за поворота вышла Лиза, та самая Лиза, которую констебль Моэм повёз в морг. Пинк от неожиданности замерла на месте. Она смотрела во все глаза: тот же рост, то же платье, та же прозрачная накидка, тот же цвет волос, те же карие радужки глаз, те же руки, сложенные чуть ниже груди, та же таинственная улыбка… Не было только пятен от краски. И на ногах красовались то ли атласные, то ли сатиновые туфли в тон платья.

– Здравствуйте, – поздоровалась Лиза уже знакомым нежным голосом.

– Здравствуйте, – прошептала Пинк в ответ.

Лиза смотрела на Пинк, не отрываясь.

– Вы хотели поговорить со мной? – спросила Лиза.

– Да. Я и Соу Блю, инспектор лондонской полиции.

Блю в свою очередь с нескрываемым удивлением рассматривал Лизу, но старался быть более сдержанным в проявлении своего недоумения. Появление второй Лизы не нравилось ему, вызывало подозрение, дело всё больше запутывалось, начинало походить на «классический глухарь». Но одновременно скука, которую он испытывал, когда ехал на вызов, начинала покидать его. Обстоятельства дела всё больше и больше привлекали его внимание.

– Я предлагаю спуститься в кафе, – сказала Лиза.

– В кафе?

– Да. Я ещё не завтракала. А потом у меня встреча с моим психологом.

– Хорошо, – сказал Блю. – Мы тоже выпьем кофе.

Когда все трое спустились в Les cafés de la Pyramide, там уже яблоку негде было упасть. Создавалось впечатление, что люди пришли вовсе не в музей, а именно в кафе Лувра. Гремели тарелки, чашки, слышался смех, дети носились между столиков, сбивая с ног посетителей. Лиза, Блю и Пинк с большим трудом нашли свободный столик. Обитательница 7-го зала итальянской живописи добавила сливки в чашку с кофе и откусила булочку. Она медленно жевала и с тоской поглядывала вокруг себя. К столику подошёл мальчик лет шести и уставился на неё.

– Ты Джоконда? – спросил он.

– Думаю, что да, – ответила Лиза.

– Ты красивая…

Мальчик протянул ей цветок-оригами, сложенный из белоснежной бумаги. Лиза взяла его.

– Спасибо, – сказала она.

Мальчик улыбнулся в ответ.

– Эй, Филипп! – позвал его женский голос откуда-то из глубины зала.

Мальчик сорвался, побежал, растворился в гуще столиков и снующих взад-вперёд посетителей.

– Итак, – сказал Блю. – Поговорим о деле.

– Да. Я слушаю вас, – сказала Лиза.

Блю вынул из кармана фотографию, на которой была изображена банда ушастого и девушка, похожая на Лизу, и протянул её обитательнице 7-го зала итальянской живописи.

– Узнаёте? – спросил он, указывая на девушку.

Лиза достала очки, надела их, посмотрела внимательно на снимок.

– Нет… А кто это?

– Как это кто? – вскипел Блю. – Вы!

Лиза сняла очки и отрицательно покачала головой.

– Нет, инспектор. Это не я.

– Как это не вы?!

– Отправьте снимок на экспертизу. Любой специалист вам скажет. Это даже не копия. Это дешёвый репринт или фотожаба. Пародия на настоящую Лизу.

Блю сжимал кулак и сверлил Джоконду своими серо-голубыми глазами. Он начинал терять терпение.

– То есть… Подождите… Вы хотите сказать, что вас много? Вас не двое и не трое?

– Что вы! – Лиза откинулась на спинку стула и положила в рот последний кусочек круассана. – Нас бесконечное множество… Даже внутри меня, как показывают последние исследования, живёт ещё одна Лиза. Она невидима. Но она совсем другая. У неё другой разрез глаз, другой лоб, нос совсем иной формы… Всё другое. Мне так сложно иногда. Она то и дело даёт о себе знать. Это как другой человек внутри тебя. Другой характер. Другой голос. Другие желания. Всё другое!

Блю смотрел на неё с растерянностью и отчаянием. На лбу проступали капельки пота.

– Хорошо… – сказал он. – А тех троих знаете?

– Впервые вижу.

Блю качал головой, ноздри раздувались, кожа на щеках покрывалась ярко-красным румянцем. Он достал фотографию мёртвой Лизы и протянул её Джоконде.

– Узнаёте?

Лиза пристально смотрела на снимок.

– Это её убили? – спросила она.

– Да. Узнаёте?

Лиза молчала, жадно вглядывалась в лицо убитой.

– Нет… – прошептала она. – Нет… Одно могу сказать: она – не дешёвый репринт и не версия. Она – копия. Старинная копия. Более точную оценку могут сделать эксперты.

Блю положил фотографию в карман.

– А что вы можете нам рассказать о других? – спросила Пинк.

– О копиях, версиях, репринтах?

– Да.

– Знаю только, что их бесконечное множество. Я и по поводу себя не уверена…

– То есть? – Пинк смотрела на неё во все глаза.

– Ну… Был случай в 1911 году. Меня украли и увезли в Италию. Но кто может с точностью сказать, что вернули в Лувр именно меня?

– А вы сами не помните?

Лиза широко улыбнулась.

– Боже… О чём вы… Прошло более ста лет. Я не помню, что было пятьдесят лет назад, не то что сто лет или двести. Мой психолог говорит, что это из-за пережитых стрессов… То меня Леонардо перевозил из Флоренции в Амбуаз, а затем завещал своему ученику Салаи, чьи сестры продали меня Франциску I, то Наполеон помещал меня в свою спальню во дворце Тюильри, то меня эвакуировали во время Второй мировой, то меня обливали кислотой, то красной краской… Чего только не было! Я только одно помню. После этой истории с кражей я стала очень популярна. Посещаемость Лувра увеличилась в разы.

– Ясно… – Пинк тоже начинал пробирать холодок растерянности. Если сама Джоконда не была уверена, что она – это она, кто же был тогда на фото? Кто был в морге? И где им искать эту банду ушастого?

– Но, возможно, вы знаете хотя бы кого-то из ваших копий и версий, кто точно не вы?

– Да. Некоторых знаю. Прежде всего… копии и наброски Леонардо да Винчи. Ну… если и не самого Леонардо, то, по крайней мере, выполненные его учениками, в его мастерской, в его личном присутствии. Ещё одна находится в Петербурге в одной частной коллекции. Но она считается более ранней, чем мой портрет. Ещё есть так называемая Айзелуортская Мона Лиза из Цюриха. Её считают моей ранней версией, нарисованной самим Леонардо. Хотя есть ученые, которые утверждают, что она выполнена по памяти Рафаэлем Санти. Она принадлежала когда-то одному английскому коллекционеру. Но она лишь отдалённо напоминает меня. Я бы сказала, совсем не похожа на меня… Ещё одна, не принадлежавшая кисти Леонардо, но относящаяся к XVI веку, хранится в музее Мадрида. Ещё есть Обнажённые Джоконды… Среди них – Мона Ванна – предположительно кисти Джакомо Салаи… Возможно, убитая – одна из этих копий… А, возможно, из неизвестных никому копий времён Леонардо… Одна из бесконечных гипотез… Кто знает?..

Блю и Пинк растерянно слушали Лизу, с каждой секундой яснее осознавая, в какую бездонную дыру они проваливаются. Копий и версий возникало всё больше и больше.

– В ХХ веке был настоящий бум на изображение Джоконды, – продолжила Лиза. – Самые знаменитые – супрематическая Джоконда с композиции Малевича, Джоконда с усиками Марселя Дюшана, или L. H. O.O.Q., Джоконда Сальвадора Дали (тоже, между прочим, с усиками), Четыре Моны Лизы и Тридцать лучше, чем одна… Энди Уорхола. В XXI веке две Джоконды Бэнкси… на одной… боже… она показывает свой пухлый зад, – Лиза хихикнула, – а на второй, видите ли, целится из гранатомёта… Знаю ещё Джоконд Фернана Леже, Сигэо Фукуды, Роберта Сильверса (фотомозаическую Лизу, скомпонованную из множества портретов), La Gioconda Рене Магрита, где самой Джоконды нет, есть лишь очертание окна, напоминающее силуэт Джоконды… Знаю Джоконд в стиле поп-арт Роя Лихтенштейна и Ёкоо Таданори… Джоконды коллажистов Роберта Сгарры и Валерия Земцова… Ещё помню Джоконду Мелиссы Граймс, состоящую из множества падающих башен. Но это далеко не все…

– А знаете ли вы, кстати, саму Лизу, с которой вас писали? – спросил Блю.

– Лизу Герардини, в замужестве дель Джокондо?

– Да.

– Лично не знаю. Но слышала, где она живёт.

– Так-так… – сказал Блю, открывая блокнот.

– Она живёт вместе с мужем Франческо дель Джокондо, торговцем тканями, в центре Флоренции, на Via della Stufa.

– Прекрасно, – воскликнул Блю, – хоть что-то уже.