Текст книги "Банальная история, или Измена.ru"
Автор книги: Светлана Демидова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
И в тот день они действительно забыли о Вере Максимовой и даже провели вместе приятный вечер. Кира осталась ночевать у Саши. Он заснул быстро, а она долго лежала без сна, обняв его рукой за шею, и думала о том, что необходимо в корне менять их отношения. Но как их изменить именно в корне, придумать так и не смогла.
* * *
После того как на сайте «Школьные товарищи» была найдена Вера Максимова, Саша вроде бы не изменился. Он все так же иногда позванивал и предлагал встречи, от которых Кира сначала боялась отказываться. Еще бы: откажешься, а он станет искать свидания со своей одноклассницей. Мало ли, куда может завести старая неудовлетворенная любовь даже такого неудачника, как Сашка. Может, захочется погреться в лучах чужой удачи. Она, Кира, в этом смысле никак не может его согреть. Особыми удачами ей не похвастать.
Потом все как-то опять утряслось и устаканилось. Саша никогда о Максимовой больше не заговаривал, Кира успокоилась и снова начала иногда предпочитать встречам с Забелиным посиделки с внучкой Танечкой. Уж такая она была славная девчушка! И до удивления похожа на нее, Киру, в детстве. Да и за Стасом нужен был глаз да глаз. Вот сегодня она отказалась встретиться с Сашей, и правильно сделала. Стас не только не привел никакой девки домой, но даже никуда и не пошел: сидит себе и смирно смотрит футбол по телевизору. А без нее такой бы в квартире «футбол» организовал, неделю бы потом убираться пришлось, не говоря уже о том, что завтра непременно прогулял бы институт. А с Сашей всегда можно по Интернету связаться. В конце концов, они не юнцы, чтобы только и мечтать о постельных утехах. Сорок пять – это вам не двадцать пять и даже не тридцать. Все страсти должны затихать естественным образом. Вот пусть себе и затихают естественно.
Похвалив себя за правильный выбор, Кира зашла на сайт «Школьные товарищи». Забелин был уже в Сети. Его портрет висел среди немногочисленных Кириных друзей.
Для затравки Кира послала Саше вопрос о том, как он провел день. В ожидании ответа принялась смотреть забавные мультики на странице подруги. Когда поняла, что чересчур увлеклась, завершила просмотр очередного ролика на середине и глянула на сообщения. От Забелина не было ничего. Кира еще раз проверила его присутствие в Сети. Присутствовал. Она зашла на его страничку. Ничего нового на ней не появилось. То есть Саша не закачивал себе ни музыку, ни фильмы, а значит, не был этим так серьезно увлечен, чтобы не заметить ее сообщения. Конечно, он мог просто бродить по бескрайним просторам сайта «Школьные товарищи», но Кира нутром почуяла, что он занят другим. Она кликнула мышкой по опции «Друзья Александра Забелина». Последней к ним была добавлена Вера (Максимова) Соколова. Кире почему-то сделалось страшно.
Глава 4
ВЕРА
У Веры все валилось из рук. После отвратительной встречи с Серебровским в ее жизни началась черная полоса. Он будто навел на нее порчу за «бесславно» прожитые школьные годы и особенно, конечно, за сорванную коечную часть встречи в гостинице, неподалеку от «Айсберга».
Во-первых, на кафедре начались какие-то нелепые пертурбации, перестановки и сокращения. За свое место Вера не боялась, так как знала свой предмет хорошо, студенты ее любили, а многие дипломники доцента Соколовой впоследствии легко защищали еще и кандидатские диссертации. Такими кадрами не бросаются. Но коллеги ходили по коридорам универа нервные, злые, подозрительные. Обстановка была до такой степени наэлектризованной, что Вера даже перестала наведываться в преподавательскую, где раньше всегда старалась попить кофейку между лекциями.
Более, чем дела на службе, Веру напрягали собственные дети. Старшая дочь Милка вдруг заявила, что выходит замуж за Борю Кудеярова. Вера знала этого Борю как облупленного. Они вместе с Милкой окончили экономический факультет университета, в котором преподавала Вера. Кудеяров был бездельником и бабником. Нет, пожалуй, эти два его порока не стоило соединять союзом «и». Боря был сначала бабником, а потом уж, так сказать вынужденно, и бездельником. Поскольку количество девушек, которые он пропускал через свои знойные объятия, было таким многочисленным, что учиться он попросту не успевал. Университет Боря окончил с большим трудом, к чему сама Вера приложила немалые старания, ибо видела, как безумно Милка влюблена в этого классического жиголо. Классический жиголо отличал Милку из всех охотниц до его объятий как-то особенно. Разумеется, Милка была этим счастлива, а Вера была уверена, что Кудеяров понимал: ради дочери доцент Соколова не даст ему вылететь из универа раньше времени, в чем, собственно, и не ошибся. Конечно, можно было бы, наоборот, поспособствовать тому, чтобы Борю выгнали в три шеи и он затерялся в каком-нибудь особо отдаленном армейском гарнизоне, но Вера понимала, что дурища Милка запакует чемодан и рванет за ним следом. А может, даже и без чемодана, в одних джинсиках и маечке.
Сейчас Кудеяров хорошо устроился в однокомнатной квартире Андрея, которая пока была отдана им во владение дочери. Боря не работал нынче не просто так, а по причине мирового кризиса. Милка же трудилась экономистом сразу в двух фирмах, чтобы ее возлюбленный мог целыми днями играть на компьютере в детские «стрелялки» и «мочилки». Андрей несколько раз порывался вытряхнуть «этого упыря» из собственной квартиры, но Вера каждый раз отговаривала. Она видела, что Милка счастлива тем, что Кудеяров поселился именно у нее, хотя выбор у него был огромен. Трудно сказать, на что Вера надеялась. Наверное, ей хотелось, чтобы дочка побыла счастливой хоть немного. Все равно Боря потом сам смоется к какой-нибудь новой пассии. И вот теперь, вместо того чтобы смыться, Кудеяр-молодец вдруг зачем-то решил жениться на Милке. Этого Вера допустить уже не могла. Не такой муж нужен ее дочери. По большому счету такой муж не нужен вообще никому, но другие пусть как-нибудь сами устраиваются. У Веры о собственной дочери голова болит. После того как она расплевалась с Серебровским, рассчитывать на его сына уже не приходилось, и Вера нечеловеческим образом напрягалась в поисках молодого человека из хорошей семьи, которым можно было бы соблазнить непутевую Милку, чтобы ее откинуло от паразитирующего на ее безоглядной любви Бори.
От поиска подходящего жениха для старшей дочери Веру отвлекала младшая. С каждым днем Таська становилась все мрачнее и мрачнее, запиралась в своей комнате уже не только после того, как швырнет в мойку грязную тарелку или выстрелит в лицо родителям какой-нибудь особенно ядовитой фразой, а каждый раз. Как только заходила в свою комнату, так и запиралась, будто творила в одиночестве черную мессу. Уже и Андрей начал волноваться на сей счет и грозился как-нибудь вынести плечом дверь и самым пристальным образом посмотреть, чем занимается в полном одиночестве его родная дочь.
С Серебровским Вера больше не переписывалась. Сначала даже хотела занести его в черный список, потом подумала, что подобный жест для нее, умной женщины, слишком примитивен. Кто он такой, этот Серебровский, чтобы она от него запиралась! Подумает еще, что в ней какие-то чувства к нему взыграли. Да никаких! Ну разве что досада на себя за то, что зря понадеялась на милую встречу друзей детства.
На прошлой неделе в «Школьных товарищах» Веру нашел еще один одноклассник, Саша Забелин, который тоже был в нее безнадежно влюблен. Правда, если верить Серебровскому, то, возможно, и Сашина влюбленность в Веру Максимову была порождением исключительно стадного чувства, и ничем иным.
Говорят, что, обжегшись на молоке, на воду дуют, но Вера почему-то не вспомнила эту муд рую поговорку и искренне обрадовалась Забелину. Впрочем, он в детстве очень отличался от Игоря. Был человеком легким и добрым, хотя не менее умным, чем Серебровский. Оба парня были гордостью Вериного класса. Жаль, что девчонкам очень редко нравятся умные. Во все времена они почему-то предпочитают сохнуть по таким идиотам, как Милкин Боря Кудеяров.
Фотография Забелина Вере понравилась. Саша на ней был одновременно и узнаваем, и незнаком. Черты лица, как и у Серебровского, не слишком изменились, разве что как-то резче обозначились. Волосы топорщились коротким ежиком. Такую прическу в детстве он не носил. Сейчас она была ему к лицу, открывая высокий лоб и четкие брови вразлет. Губы Саши остались такими же пухлыми, как в детстве. Вера зачем-то подумала, что с такими губами Забелин должен очень качественно целоваться. Рассмеявшись собственным мыслям, она принялась читать данные на его странице. То, что он закончил военмех, Веру не удивило. Так и должно быть. Такой умник, как Забелин, и должен был учиться в одном из самых престижных вузов города. Странно было, что отсутствовала графа о месте его нынешней работы. Может быть, как раз не Серебровский, а именно Забелин и занимается сейчас чем-нибудь вроде андронного коллайдера. Но об этом конечно же не станешь писать на страницах популярного сайта.
В графе «Семейное положение» Вера прочитала «не женат» и внутренне вздрогнула, хотя почему-то не удивилась. Как будто это было в порядке вещей. Она почему-то сразу решила, что Забелин не разведен, а никогда и не был женат. И это ей тоже почему-то было приятно.
Вера отвела глаза от экрана монитора к окну, за которым жемчужно светилось небо северной белой ночи, и задумалась. Может быть, в ее жизни что-то не так, раз она уже второй раз с радостью отмечает интерес к ней бывших одноклассников. Нет, все так… Да и вообще, в ее жизни хватает мужчин, которые были бы не прочь предложить ей нечто весьма недвусмысленное. В родном университете чуть ли не каждый преподаватель, так или иначе, и не раз, давал ей понять, что готов на определенные отношения. Вера всегда подобные намеки сводила к шутке и не думала об этом дольше двух минут кряду. Что же с ней случилось? Она разлюбила мужа? Нет! С чего бы вдруг? У них все в порядке! Андрей ее тоже любит, это очевидно! Может быть, возня с уже почти взрослыми девчонками достала? Так хочется, чтобы у них наконец устроились дела и они зажили спокойно, как все нормальные люди, и, главное, как-нибудь отдельно от родителей. Ну должны же когда-нибудь эти птенцы покинуть родовое гнездо и дать еще не совсем престарелым родителям пожить для себя! Вот смешно! Иногда супруги в юности не спешат заводить детей, чтобы пожить для себя! Эх, знали бы они, что пожить для себя очень хочется и после сорока!
Вера тряхнула головой, чтобы как-то освободиться от тревожащих мыслей, и опять повернулась к экрану. Ей пришло новое сообщение. Она кликнула мышкой по чуть подрагивающему оповещению и раскрыла письмо. Оно было от Забелина. Саша тоже предлагал встретиться и поболтать. Вера передернула плечами. А не достаточно ли встреч с одноклассниками? Не хватало еще, чтобы Забелин, злясь на то, что она, Вера, не сбылась в его юности, начал говорить ей гадости вроде Серебровского. Хотя… он на такое вряд ли способен… Впрочем, откуда ей знать, на что способен нынешний Забелин. Вера никак не рассчитывала и на то, что вытворил Серебровский.
Отвечать на письмо Вера не стала. Посмотрев на часы, она выключила компьютер. Андрей собирался вернуться от клиента, у которого какое-то сложное дело, касающееся раздела имущества, к одиннадцати. К одиннадцати! А сейчас уже половина двенадцатого! Странно… Обычно он всегда звонит, когда задерживается. А что, если он вовсе не у клиента, а… например, тоже встречается с какой-нибудь одноклассницей или однокурсницей? Нет! Не может быть! Андрей не выносит Интернета. Он не тусуется на сайтах. Ну и что? Как будто мужчины не могут обделывать свои делишки иным способом! У всем известных Дон Жуана и Казановы не то что Интернета не было, но даже и стационарных телефонов – и ничего, устраивались как-то!
Вера нанизывала одну мысль на другую совершенно бездумно, не принимая близко к сердцу. Даже те восклицательные знаки, которые будто бы рождались в мозгу и даже как-то мельтешили за закрытыми веками, были не более чем бесплотными образами. Муж был ей верен. Ошибаться она не могла.
Когда Вера решила сама позвонить Андрею и сказать, что волнуется и соскучилась, в замке входной двери раздался скрежет ключа. Вера почему-то подумала, что вернулась Таська, но пришел именно Андрей. На нем, что называется, не было лица.
– Что… – выдохнула Вера, не в силах выдать вопросительную интонацию или хотя бы произнести второе, полагающееся в этих случаях слово «случилось».
Андрей даже не бросил, а как-то уронил на пол свой щегольской портфель, быстрым шагом прошел в кухню, сел на табуретку и уставился на жену непонятным взглядом, которой тем не менее пробрал Веру до костей. Она съежилась внутри нарядного халатика из цветастого шелка и еще тише проговорила:
– Что…
– Я сейчас видел Тасю, – сказал Андрей бесцветным незнакомым голосом.
– Пьяную? – заплетающимся языком спросила Вера первое, что пришло на ум.
Андрей отрицательно покачал головой.
– Что… наркотики… да… говори… не жалей меня…
– Как я мог на улице увидеть наркотики? Они ж… наркоманы эти… не прилюдно колются…
– А что тогда… – Вера совсем потерялась.
– Я видел ее в обнимку с девчонкой… – проговорил муж, достал из пачки сигарету и щелкнул зажигалкой, хотя никогда до этого дома не курил.
– С девчонкой… – эхом повторила Вера без всякого выражения.
– Да, и они… черт… – Андрей сунул в рот сигарету горящим концом, вытащил, затушил ее, все еще тлеющую, прямо о столешницу и продолжил кривящимся ртом: – В общем, они целовались…
Поскольку Вера непонимающе молчала, он вынужден был дать пояснения:
– Понимаешь ты, они не просто целовались! Взасос! А та девка… которая другая… она прямо-таки… как мужик… ощупывала тело нашей дочери… ну… там… ты понимаешь где…
– Нет, я ничего не понимаю… – проговорила Вера еле слышно, потом вдруг собралась и выдала с интонацией, с которой отчитывала в университете нерадивых студентов: – Что за ерунду ты мелешь?! Как наркоманы не колются на улицах, так и эти… как их… ну ты тоже понимаешь… они же не в толпе этим занимаются…
– Да, не в толпе… – согласился муж, – но иногда, видимо, на… этом… как его… на пленэре. Понимаешь, у меня сегодня был тяжелый вечер. Выжатый как лимон, я вышел из машины и решил перекурить возле ограды детского сада во дворе. Невинное желание… детишек там уже нет, поздно… От ветерка спрятался за дерево, прикуриваю и вижу… В общем, там домик такой дощатый… синий… с петушком наверху… ну… ты знаешь…
– Да не томи ты, Андрей, с этими петушками!
– Да, петушки тут, конечно, ни при чем… Так вот: к этим синим досочкам и прижимали нашу девочку…
– Может, парень?
– Вера! – взревел Андрей. – У меня со зрением все в порядке! И ночи нынче белые стоят! У этой девки – грива до пояса!
– Сейчас и у юношей могут быть длинные волосы! – продолжала хвататься за соломинку Вера, пытаясь подавить мужа хорошо поставленным преподавательским голосом с железными интонациями.
Андрей как-то деревянно расхохотался и ответил:
– Такой длины волосы могут носить только мальчики по вызову, но они вряд ли стали бы тусоваться в детских садиках. Они слишком дороги, эти мальчики!
– То есть ты хочешь сказать… – Вера перестала интонировать, как на лекции. Голос сам собой снизился до шершавого шепота.
Муж, не отвечая, вытащил новую сигарету и закурил. Вера дрожащими пальцами вытащила из его пачки сигарету и себе. Если не считать ту сигарету, что она попробовала после встречи с Серебровским, она не курила со студенческих времен, но сейчас, похоже, был как раз тот случай, когда стоило начать снова и по-настоящему, чтобы хоть как-то успокоиться. Андрей, который презирал курящих женщин, сам поднес к Вериной сигарете зажигалку. Она прикурила, от души затянувшись. Ее тут же опять слегка повело, но это почему-то показалось ей самым подходящим состоянием для того, чтобы услышать то, что она предпочла бы никогда не знать.
– Да, я как раз собирался сказать, что Таська… не в порядке. Но я надеюсь, что все не так далеко зашло и можно еще как-то переломить ситуацию.
– И как ты собираешься ее перера… пелера… – Вера поняла, что от волнения и легкого сигаретного опьянения так и не сможет произнести правильно это слово, а потому замолчала.
– Не знаю… Хотя я почти уверен, что не ошибаюсь, все же надо удостовериться в этом на все сто, а то можно вообще потерять дочку…
Веру передернуло. Она боялась, что слово «удостовериться» тоже не сможет сейчас выговорить правильно, а потому выдала фразу попроще:
– Надеюсь, ты не станешь расспрашивать Таську в лоб, когда она вернется?
Андрей затушил сигарету и ответил:
– Нет, конечно. Надо узнать внешние отличительные признаки… ну этих… Они же как-то узнают себе подобных. Не к каждой же можно подойти с такими предложениями.
– Ты имеешь в виду лесбиянок? – Вера решила произнести вслух то, что муж старался не называть словом. И это слово произнеслось без ошибок.
Андрей скуксился на своей табуретке и посмотрел на Веру таким затравленным взглядом, которого она никогда не видела у своего мужа, уверенного мужчины и адвоката, который набирал силу. Она невесело усмехнулась и продолжила:
– Внешние признаки – не главное! Люди ведь без всякой атрибутики понимают, что нравятся друг другу. А любовь с первого взгляда – это вообще выстрел в сердце. Но у лесбиянок… – Вера намеренно опять произнесла это слово, к которому, похоже, на какое-то время надо привыкнуть, – разумеется, есть свои, как сейчас говорят, фишки. Чего я только не видела в университете. Таська явно не буч…
– Не… что? – Андрей подался к ней всем телом, чуть не соскользнув при этом с табуретки.
– Не буч! Бучи – это те лесбиянки, которые изображают мужчин. Они и выглядят соответственно: короткие стрижки, мужская одежда. Поведение тоже соответствующее: эдакий свой парень…
– Но тогда и эта девка… с длинными волосами тоже не этот, как ты говоришь, буч… А разве та, у которой женская роль, может и не с этим… вот ведь мерзостное слово… ну… и не с бучем…
– Я тебе, Андрюша, не тематический справочник! – отмахнулась от него Вера. – Так только… Профессия заставляет хоть как-то ориентироваться среди современной молодежи. Понимаешь, у них там есть еще и дайки. Дайк – это нечто среднее между дамой-буч и той, которую называют фэм. Надеюсь, это определение тебе понятно?
– Да уж…
– Из того, что еще знаю: у лесбиянок чаще всего ногти острижены под самый корень. Хотя… у пианисток, например, тоже…
– А какие ногти у Таськи? Я никогда не обращал внимания…
Вера видела, что муж близок чуть ли к апоплексическому удару. Его лицо неприятно покраснело, на лбу и висках выступили горошинки пота. Но щадить его она не собиралась, как не собиралась жалеть и себя. Надо было проговорить все, чтобы как-то определиться с дальнейшими действиями.
– Ногти у Таськи средние, – сказала она. – У нее ногтевое ложе само по себе такое длинное, что она никогда ногти специально не отращивала – и так красиво. Еще, лесбиянки часто носят одну серьгу в правом ухе, но наша дочь вообще ходит без серег, хотя дырки в свое время прокалывали, и несколько пар сережек у нее есть. Это я тебе сообщаю на тот случай, если ты и это не помнишь. Она вообще не любит украшений, а потому и колец на ней нет, которые можно было бы надеть на большой палец.
– Напрягись, Верочка, может быть, еще что-нибудь вспомнишь, – жалобно попросил Андрей, отирая обильный пот.
– Еще они иногда носят что-то вроде амулета… кулон такой в виде лабриса…
– Господи! А это еще что такое?
– Ну… это какой-то древний топорик с двумя симметрично расположенными топорищами.
– Тот, с которым обычно изображают амазонок? – Андрей встрепенулся. Похоже, его обрадовало, что в этом извращенно-запре дельном мире он нашел что-то знакомое, а потому непостижимым образом хоть как-то успокаивающее.
– Наверно, – отозвалась Вера почти равнодушно. Она попыталась понять причину этого вдруг навалившегося на нее безразличия и к амазонкам, и к лесбиянкам, и даже почему-то к Таське с Милкой, но ни к какому утешительному выводу не пришла. Она выдохнула из себя воздух зловонной, как ей показалось, никотиновой струей и буднично спросила мужа:
– Есть будешь?
– Да какая там еда! – возмутился Андрей. – Буквально падаю с ног. Сейчас приму душ и завалюсь спать, иначе, чувствую, ноги протяну. Но ты на всякий случай дай мне снотворного, а то мысли всякие… понимаешь… будут мучить… а у меня завтра серьезный процесс с утра… надо быть огурцом…
Вера согласно кивнула. Муж тяжело поднялся с табуретки и пошел в спальню переодеваться. И пока он переодевался, потом мылся в душе, Вера так и сидела замершей совой на табуретке, что стояла напротив опустевшей мужниной. В голове было пусто.
– Вер, таблетку-то дай! – попросил Андрей, выйдя из ванной.
Вера опять кивнула, порылась в аптечке и дала мужу маленькую треугольную таблеточку. Андрей забросил ее в рот, запил водой прямо из носика чайника, чего тоже никогда себе не позволял, и, опять повернувшись к Вере уже в дверях кухни, попросил, жалобно и обре ченно:
– А ты все ж приглядись к Таське, когда вернется домой. Может, чего заметишь…
Вера третий раз молча кивнула. Андрей скрылся в комнате, а она взялась за ручку чайника и тоже почему-то отпила из носика. Она не рассчитала наклона, и вода обильной струей полилась и в рот, и на шелк халатика. Вера не огорчилась. Сегодня все неправильно и не так. Подумаешь, промоченный халат и лужица на кухне. Вера не успела поставить чайник на место, как в квартиру зашла Тася. Вера так и стояла посреди кухни с чайником, пока дочь не появилась в дверном проеме.
– Чего поесть? – дежурно спросила она, не глядя Вере в глаза.
Вообще-то в последнее время это было нормальным явлением: Тася избегала и взглядов, и разговоров, но именно в этот момент Вера поняла, что Андрей был во всем прав. Она вгляделась в дочь, ища на ней какие-то особенные следы и чуть ли не клейма, но Тася выглядела как всегда.
Не дождавшись от матери ответа, она отобрала у нее чайник, водрузила его на подставку, включила в сеть и принялась мастерить себе бутерброд.
– В холодильнике целая кастрюля с ленивыми голубцами, – сказала Вера.
– А-а-а… – Тася отмахнулась. – Лень… Я так…
– Давай я тебе разогрею.
– Не надо.
Вера все же вытащила кастрюлю из холодильника, потому что ей хотелось, чтобы дочь задержалась в кухне подольше.
– Сядь, – жестким преподавательским голосом сказала она, и Таська сразу рухнула на табуретку, как послушная студентка. – Все будет разогрето в одну минуту. Никаких сухомяток! Желудок испортишь! Лечи тебя потом…
Тася, упершись бессмысленным взглядом в окно, без слов жевала кусок хлеба, который лишь до половины успела намазать маслом. Через несколько минут Вера шмякнула перед ней тарелку с ленивыми голубцами и, стараясь говорить буднично и бесстрастно, спросила:
– А почему у нас давно Сергей Голубев не появляется? Вы поссорились?
– Да пошел он… – безлико отозвалась Тася.
– Чего вдруг так безжалостно? Вроде неплохой парень!
– Козел он, – все так же, без особого выражения ответила Тася и сунула в рот ложку голубцов.
– Но он же тебе, кажется, нравился, – решила не отставать Вера.
– Разонравился.
– Может, кто другой понравился?
– Не понравился.
– Ну… еще не вечер… – Вера даже попыталась улыбнуться. – Еще понравится!
– Да кто из них может понравиться?! – Таська принялась со злостью перемешивать в тарелке голубцы, которые в этом совершенно не нуждались. – Один козлее другого!
– Зачем обобщать, Тасюля?! Есть же и нормальные парни, мужчины… Вот мы с твоим отцом уже скоро двадцать пять лет…
– Да хоть все пятьдесят! – оборвала ее Тася. – Наш Андрей Николаич такой же, как все!
– В каком смысле? – Верины ноги подкосились, и она с трудом донесла себя до диванчика, который стоял у окна.
– В обыкновенном.
– То есть? – не сдавалась Вера. Ей показалось, что сейчас она услышит от дочери что-то такое, что окончательно разрушит привычный мир. Более того, ей хотелось, чтобы все именно разрушилось. Раз уж начало, так пусть рушится до конца. Чтобы уж все разом. Так сказать, единовременно.
– Ой, мама, будто ты не знаешь, что все мужики – бабники и что им все равно, с кем, когда и где! Наш папенька конечно же не исключение!
– То есть ты что-то знаешь про отца? – прохрипела Вера. – Ты ловила его за руку? Брала с поличным? Свечку над ним держала?
– Нет, – презрительно выдохнула Тася. – Я ничего не знаю, не видела и не слышала, но у меня нет ни малейшего сомнения в том, что он изменяет тебе, как и все мужики сплошь и рядом! Просто наш адвокат умеет прятать концы в воду и профессионально держать хорошую мину при плохой игре!
– Таська! Что ты несешь?! – возмутилась Вера. – Единственное, в чем я не сомневаюсь в этом мире, – так это в любви твоего отца ко мне и в его верности!
– Ну и не сомневайся, если тебе так легче жить! Кто мешает-то? – уже без всякого запала спросила Тася, отодвинула тарелку и как-то молниеносно скрылась в своей комнате. Задвижка, конечно, тут же громко щелкнула.
Вера, уставившись в тарелку с недоеденными голубцами, зачем-то принялась подсчитывать количество концентрических полосочек на ее бортике. Выходило то восемь, то девять. Вера взяла со стола нож, которым Таська мазала масло на хлеб, и, тыча его острием в полоски, не успокоилась, пока не удостоверилась, что их все же девять штук. Нечетное число почему-то показалось ей дурным предзнаменованием. Вера вывалила остатки еды в мусорное ведро, бросила тарелку в мойку и поплелась в комнату, где, слегка посапывая, уже спал Андрей. Невыключенный компьютер с темным экраном призывно подмигнул синим индикатором.
Вера села на крутящийся стул, ткнула пальцем в клавиатуру, чтобы оживить монитор и выключить комп по всем правилам. На экране появилась ее страница на сайте «Школьные товарищи» с мелькающей надписью: «Новое сообщение». Вера машинально кликнула по надписи мышкой. Открылось письмо от Забелина. Он еще раз спрашивал, согласна ли она на встречу с ним как со старым школьным другом, поскольку время подумать у нее было.
«Согласна», – ответила Вера и тут же получила сразу три вопроса от Саши:
«Когда? Где? Во сколько?»
«Послезавтра, в три часа дня, возле фонтана у Казанского собора», – написала она, даже не задумываясь, сможет ли рабочий человек встречаться днем. Сама она сейчас, летом, была в отпуске, как и большинство преподавателей, и ей почему-то казалось, что в отпуске должен быть весь мир. Андрею Вера решила ничего не говорить о встрече еще с одним одноклассником. Свидание она специально назначила на день, а потому к приходу мужа уже обязательно будет дома.
«Согласен. Буду ждать», – ответил Забелин.
Вера кивнула монитору и выключила компьютер.
