Текст книги "Прошу руки вашей жены"
Автор книги: Светлана Демидова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Все изменилось, когда он первый раз увидел Дашу. Она была тоненькой и очень нежной. Ее светлые волосы на лбу и у щек лежали мягкими волнами, огромные серые глаза казались бездонными. Дмитрий тут же дал отставку всем своим партнершам по здоровому сексу. Они пытались всеми правдами и неправдами забраться обратно к нему в постель, но он безжалостно вытряхивал их оттуда. Оказалось, что ему хочется одну лишь нежную девушку со светлыми вьющимися волосами и абсолютно невинным взглядом чуть выпуклых светло-серых глаз.
Девушка с серыми глазами неожиданно оказалась занята таким же, как она сама, юным маменькиным сынком с тонкой шеей и без всяких признаков мускулатуры. Разумеется, Мите ничего не стоило положить его на обе лопатки, показав девушке, какими должны быть настоящие мужчины. Такими, как он, Дмитрий Архипов. Он не мог не понравиться Даше и… понравился. Он помнит удивленный взгляд ее огромных глаз, который в очень скором времени трансформировался во влюбленный.
Митя был у Даши первым, что растрогало его, законченного циника, до глубины совершенно заскорузлой, как он считал, души. Честно говоря, порой он не верил, что она вообще имеется в его натренированном организме. С Дашей Митя начал заново постигать мир и самого себя. Оказалось, что он умеет быть нежным и сентиментальным. Оказалось, что умеет любить и дорожить этой своей любовью, а также любовью Даши. Митя сознательно отказался от многих мужских удовольствий, чтобы проводить как можно больше времени с семьей и – вот тебе на! Откуда-то опять выполз этот мозгляк Ванечка! Он, Дмитрий Архипов, не позволит Лукьянову сломать его жизнь!
«Мозгляк Ванечка» где-то задерживался. Архипов выкурил уже полпачки сигарет, а Ванечка не спешил возвращаться домой. Митя опустился на скамейку возле его подъезда и тут же вскочил обратно. А что, если Лукьянов как раз сейчас встречается с Дашей? Что, если он ее уже опять склонил… Черт! Даша последнее время ходит такая несчастная и потерянная, что ее можно склонить к чему угодно. Только бы опять не дошло дело до секса! Только бы не дошло! То, что она плела про любовь к Ванечке, – ерунда… Вот если опять дошло до секса, значит, Даше с Лукьяновым понравилось и тогда Митины дела могут быть плохи. Ему всегда казалось, что он что-то делает не так, как Даше хотелось бы. Она однажды даже сама указала ему на некоторые моменты их интимной жизни, которые ее не устраивали. Митя постарался исправиться, но… В общем, не заснуть сразу после того, как дело сделано, он никак не может. У него выработался такой условный рефлекс еще со времен тех девок, которые сменяли друг друга в его холостяцкой постели. Даше хотелось бы, чтобы Митя еще какое-то время обнимал ее и целовал, но его сразу вырубает. Если бы не дочка, то сексуальную жизнь можно было бы перенести на более раннее время суток, тогда он, безусловно, продержался бы, а в двенадцатом часу ночи, да после тяжелой рабочей смены… ну никак… А этот Лукьянов, возможно, способен не засыпать, а еще часа полтора продолжать ласки и любовные признания. Он наверняка занимается каким-нибудь легким интеллектуальным трудом. После такой работы, конечно, спать не сильно тянет.
Архипов уже совсем собрался идти к остановке автобуса, когда в конце улицы показался Лукьянов. Он медленно шел к дому, ритмично помахивая щегольским кейсом. Мите показалось, что он явно стал выше ростом и шире в плечах, а потому уже не производил впечатления мозгляка. Хотя… этот портфельчик да причесочка на проборчик… Ботаник – одним словом… Интеллигент хренов! Сейчас огребет по полной!
Заметив Архипова, хренов интеллигент и ботаник в одном лице сначала резко затормозил в удивлении, а потом более быстрым шагом пошел навстречу его пудовым кулакам. Митя и не заметил, как они у него непроизвольно сжались при виде соперника.
– Ну? – с вызовом произнес Лукьянов, оказавшись рядом с Дашиным мужем.
Митя опять с неудовольствием заметил, что они стали с Ванечкой одного роста и почти одинакового телосложения. Ничего… Он, Митя, будет драться за правое дело, за свою собственную жену, а потому непременно победит!
– Не нукай, не запряг, – ответил он Лукьянову, неожиданно вспомнив старинную приговорку.
– Чего ты хочешь, Архипов? – спросил тот и поставил свой кейс на поребрик.
– Я хочу, чтобы ты забыл даже мечтать о Дашке!
– Ну… мои мечтания ты никак контролировать не можешь, – неприятно усмехнувшись, ответил Ванечка очень даже сильным и мужественным голосом.
– Могу!!! – Митя почувствовал, как к горлу подступила удушающая ненависть. Он схватил Лукьянова за полы стильной летней курточки и притянул к себе. Светлые глаза соперника оказались прямо перед его собственными. И он выдохнул прямо в них: – Убью, с-с-собаку…
Ванечка продолжал глядеть в его глаза, не мигая. Если бы он хотя бы мигнул, если бы смотрел на него не с таким вызовом, то, возможно, Митя не стал бы вкладывать столько силы в удар. Струйка крови, которая потекла из-под головы Лукьянова к кроссовкам Архипова, была странно яркой… будто бы ненастоящей…
Майя Орлова была уверена, что жена Григория представляет собой расплывшуюся бабенку с пучком бесцветных волосенок на затылке и абсолютно голым, без косметики лицом. Иначе, чего бы Осипчуку таскаться по другим женщинам. Майя видела, что делают с большей частью женщин роды и грудное вскармливание детей. Почти все ее замужние сотрудницы страдали излишним весом и, кроме губ, не красили вообще ничего. Можно подумать, что перламутровая помада гнусно-розовых оттенков может как-то украсить поблекшее лицо, под которым еще лежат гармошкой два-три подбородка. Такой тон не только не украшает, а еще больше подчеркивает недостатки неухоженного лица. У жены Осипчука детей было двое, а потому она просто обязана была быть толстой, бесформенной и… скорее всего, тупой…
– Вера, – представилась женщина, которой Майя открыла дверь. – Вера Осипчук. – Поскольку Майя застыла в полном недоумении, женщине пришлось пояснить: – Я жена Григория Осипчука. Мне нужно с вами поговорить.
– Чего вам надо? – грубо спросила Майя, и тут же пожалела об этом. Похоже, не Гришкина жена, а она сейчас выглядит тупой и недалекой. А эта Вера хороша… Как же она хороша! И чего этому Осипчуку не хватает?
– Может быть, вы разрешите мне пройти? – Женщина не стала отвечать на грубость и совсем не зло улыбнулась. Майя посторонилась, чтобы она смогла пройти, а когда назвавшаяся Верой взялась за застежку изящных босоножек, даже поспешила сказать:
– Не снимайте! – и сделала гостеприимный жест в сторону комнаты. Интересно, чего эта Вера хочет. Судя по ее виду, она не собирается лить слезы и канючить что-нибудь вроде: «Верните детям отца».
Вера Осипчук прошлась по комнате, внимательно разглядывая обстановку: компьютерный уголок, книжные полки, туалетный столик, потом обернулась к застывшей в выжидательной позе Майе и сказала:
– Похоже, не ошибусь, если скажу, что здесь не живут мужчины.
– Почему же? – усмехнулась Майя. – Иногда живут.
– Но… временно. Они здесь задерживаются не дольше, чем на месяц, ведь так?
– Н-ну… допустим… И что?
Вера без приглашения опустилась в кресло напротив хозяйки квартиры, и Майя подивилась гибкости ее стана и красивой форме тонких кистей рук, которые она необыкновенно изящно устроила на подлокотниках. Жена Осипчука была не просто красивой и ухоженной женщиной, она излучала какие-то особенные флюиды, на которые должны были бы со всех сторон слетаться мужчины. Странно, что ее муж Григорий искал утешения у других женщин. На его месте Майя мыла бы этой красавице ноги и не дала бы ни одному яркому медному волоску упасть с ее гордой головы.
– Вам ведь не нужен конкретно мой муж, не так ли? – опять спросила нежданная гостья и внимательно посмотрела Майе в глаза. Та под ее взглядом непроизвольно сжалась, потом все же заставила себя расправить плечи и, поскольку так еще и не поняла, куда эта Вера клонит, не очень внятно произнесла:
– Я что-то вас не понимаю…
– Хорошо, – очень спокойно отозвалась жена Осипчука. – Я задам другой вопрос и попрошу дать на него честный ответ: вы любите моего мужа?
У Майи почему-то ухнуло в колени сердце, будто ей сейчас предстояло соврать, в чем она непременно будет уличена, после чего еще и жестоко наказана. Ей очень хотелось бы, став в красивую позу, сказать: «Да, я люблю вашего мужа, а вы – подите вон!», но чувствовала, что не сможет этого выговорить. Для этого действительно надо было любить. Симпатичный Гриша Осипчук нужен был ей лишь как временный партнер по сексу.
– Ваше замешательство говорит о том, что любви к Григорию вы не испытываете, – заключила Вера, и ее губы сложились в презрительную улыбку, которая Майе очень не понравилась. Она передернула плечами и выпалила:
– Испытываю! Только это не вашего ума дело! – и забросила одну ногу на колено другой. Покачивая носком домашней туфельки, она постаралась посмотреть на Веру не менее презрительно. Здорово, что Гришкина жена сама подкинула ей вариант. Сказать «испытываю» куда легче, чем «люблю».
– В общем, так! – настолько сурово отчеканила сидящая перед ней красавица, что Майя вздрогнула и уронила на пол туфельку. – Поскольку вам необязательно любить того, кто находится в вашей постели, то предлагаю сделку!
Хозяйка квартиры ошарашенно молчала. Эта Гришкина жена совсем сбрендила. Какие могут быть сделки на интимном фронте?
Вера Осипчук между тем продолжила:
– Я предлагаю вам отказать моему мужу, за что обещаю другого мужчину, не менее привлекательного, чем Григорий.
– То есть? – совсем ошалела Майя. – Какого еще мужчину?
– Мы с ним работаем вместе.
– И что?
– Ну… у этого человека большие проблемы с женой.
– Мне-то какое дело?
– Я принесла его фотографию, – совершенно не обращая внимания на вопрос Майи, сказала Вера. Она изящным жестом открыла сумочку и вытащила из нее снимок. – Вот, посмотрите.
Майя нехотя взяла фотографию. На фоне огромного агрегата непонятного назначения был сфотографирован молодой черноволосый и яркоглазый мужчина в синей робе. У него действительно было интересное лицо и могучий торс.
– Я вижу, он вам понравился, – констатировала жена Григория, и Майя в очередной раз удивилась, что она практически читала ее мысли. – Он сфотографирован в рабочей одежде… в цехе, где работает сменным мастером на одном из участков. Зовут Дмитрием Архиповым. Ну? Готовы к замене моего мужа на этот очень неплохой мужской экземпляр?
Тут уж пришла пора усмехаться Майе.
– Раз уж мы с вами тут так запросто… болтаем… – улыбаясь, начала она, – то я спрошу следующее: а с чего вы взяли, что этот ваш сменный мастер захочет иметь со мной дело?
– Вы – красивая. Блондинка, как и его жена. Он обожает блондинок.
– А что у него с женой?
– Мне нравится ваш живой интерес. Думаю, мы договоримся! – Вера щелкнула застежкой сумочки и ответила на Майин вопрос: – Архипов находится в ожидании суда. Они разводятся. Его жена собирается уйти к другому.
Майя расхохоталась:
– Бракованный товар подсовываете, любезнейшая!
– Ничуть! – не смутилась Вера. – Товар проверен и годен к использованию. Просто жена Архипова вроде бы встретила свою первую любовь… или не первую… предыдущую… не знаю точно… В общем, там все сложно. А Дмитрий – он в тоске. Вы можете утешить его и заполучить в постель первоклассного любовника.
– То есть вы его на этот счет уже протестировали, так что ли? – предположила Майя.
– Ну… вроде того… – уклонилась от прямого ответа жена Осипчука.
– Послушайте, Вера, вы очень основательно подготовились ко встрече со мной. А что бы вы мне предложили, если бы я принялась уверять вас в неизбывной любви к Грише?
– Я знала, что не приметесь. Я однажды видела вас вместе.
– И что?
– И поняла, что вы его не любите.
– Да? По каким же признакам?
– У влюбленной женщины взгляд другой.
– Какой?
– Жертвенный. У влюбленной на лице написано, что она за своего мужчину готова на самую лютую смерть.
– А у меня, стало быть, этого не написано?
– На вашем лице написан одинаково большой интерес абсолютно ко всем рядом находящимся мужчинам.
– И где же вы нас видели?
– Неважно. Важно, что там, кроме Григория, было полно других мужчин, и вы улыбались всем одинаково призывно.
Майя очень удивилась тому, что услышала. Неужели она улыбается призывно? Никогда бы не подумала…
– Ну… допустим, что вы во всем правы, – сказала она. – Может быть, у вас уже и стратегия выработана?
– Какая стратегия? – Вера сделала удивленные глаза. Они расширились и стали еще красивее.
– Каким образом можно увлечь вашего Дмитрия… кажется, Архипова… Вы устроите мне с ним нечаянную встречу? Ну… я имею в виду – будто бы нечаянную…
– Нет. Я, разумеется, думала об этом, но поняла, что такой вариант не пройдет. Дело в том, что он сейчас на женщин вообще не смотрит. Честно говоря, и раньше-то не особенно смотрел… Так… иногда… Я собираюсь предложить вас ему открытым текстом.
– Это как?
– Говорю же: прямым текстом! Я посоветую ему утешиться с красивой женщиной или, например… отомстить жене. Вы сами-то какой вариант предпочитаете?
Майя задумалась. Мщение… Нет… Это не то… Это будет означать, что ее, Майю, используют как средство… Утешение что-то тоже не катит… Еще хуже… Нашли тоже одалиску…
– Предлагаю эклектический вариант, – сказала она.
– Это какой же? – рассмеялась Вера.
– Чтобы все-таки был элемент неожиданности, но сначала все – по вашему предложению.
– Теперь я вас не понимаю…
– Охотно объясню, – улыбнулась Майя. – Вы приглашаете Архипова в какой-нибудь кабак от собственного лица. Можете при этом заливать ему про утешение или месть… Как хотите. А я подойду будто бы случайно…
– И?
– И дальше уже начну действовать сама.
– Ну-у-у что-о-ож… – протянула Вера. – Я не против, только мне нужны гарантии.
– Какие еще гарантии?
– Вы должны гарантировать, что откажете моему мужу от вашего дома и вообще… от всего.
Хозяйка квартиры сатанински расхохоталась. Эта Вера думает, что она самая умная. Ишь, распланировала все за всех! Не на ту напала!
– Нет, милейшая! – все еще захлебываясь смехом, начала она. – Как там у классиков: «Утром деньги – вечером стулья. Вечером стулья – утром деньги». Если мы с Архиповым устроим друг друга, тогда ваш супруг будет абсолютно свободен.
– Деловой подход! – Вера кивнула красивой головой и встала с кресла. – Я согласна. Когда договорюсь с Архиповым о посещении ресторана или кафе, вас непременно извещу. Ваш телефон у меня есть. Всего хорошего! – И жена Григория Осипчука царственно выплыла из комнаты.
Когда за ней захлопнулась входная дверь, Майя подошла к зеркалу и заглянула себе в лицо. На нем явственно читалось недоумение.
Даша стояла на собственной кухне, упершись лбом в стекло. Сначала оно приятно холодило, но вскоре приобрело температуру ее тела и принялось противно поскрипывать. А что, если нажать на него посильнее? Стекло треснет, расколется на куски и она, Даша, раскинув в стороны руки, будто крылья, вылетит на волю из этой кухни, которую уже ненавидит. Другим образом вырваться отсюда невозможно. Они живут с Митей как чужие люди, как соседи по коммунальной квартире. Юлька, чувствуя, что между папой и мамой происходит что-то нехорошее, стала раздражительной и плаксивой. Она ничего не спрашивала, но постоянно находилась во взвинченном нервозном состоянии, будто постоянно ожидая подвоха с родительской стороны.
Вчера днем Даша опять была у Вани в больнице. Он лежал в НИИ скорой помощи на Будапештской улице с тяжелой травмой головы. К нему только-только начали пускать посетителей. Но когда бы Даша ни пришла, в палате Лукьянова уже всегда находилась жена. Возможно, она и ночевала возле мужа. Палата была платной, а в таких часто предусмотрено место для родственников. Когда Даша первый раз пришла к Ивану и встретила глазами удивленный взгляд его жены, ей пришлось сделать вид, что она ошиблась дверью. Она быстрым шагом на странно подгибающихся ногах прошла в конец коридора и опустилась на потертый кожаный диванчик. Ей пришлось обнять себя за плечи, потому что они неприятно дрожали, потом потереть ладонями ватные колени. Даша не сразу поняла, отчего на нее вдруг напала такая слабость, а когда поняла, в дополнение ко всему выше перечисленному ее тело еще и покрыла липкая испарина. Вот же в чем дело! Она, Даша, только что видела Ванину жену! ЖЕНУ! Мало того, что женщина оказалась очень красивой, по ее лицу было видно, что она смертельно любит мужа и очень беспокоится о нем. Даша почувствовала себя злобной ядовитой змеей, которая вползла в чужую жизнь и разрушила ее. К тому же было совершенно очевидно, что она не сможет соперничать с такой красавицей. Хоть Лукьянов и объяснялся в любви ей, но на самом деле наверняка любит свою жену. С Дашей он… так только… потому что в юности они ничего толком не успели… Наверняка…
Почему же ей так плохо от осознания всего этого? Она же сама убежала от Вани! Если бы она не убежала, ничего не случилось бы. Не было бы этой элитной палаты… потому что Даша смогла бы заслонить Ванечку от Мити собой. Если бы она осталась с Лукьяновым, то… то могла бы быть на месте его жены. Да! Рядом с Ванечкой сейчас сидела бы не эта ослепительная женщина, а она, Даша… Как же ей хотелось быть на ее месте!
И почему его жена не уходит? Ваня говорил, что у них двое детей… кажется, мальчики… Да… Сашка и Сережка… Их же надо как минимум кормить… Впрочем, эта женщина наверняка детьми не занимается. У таких красавиц должны быть на побегушках всяческие мамки, няньки, гувернеры…
Заметив, что дверь палаты чуть приоткрыта, Даша поднялась со своего диванчика и подошла поближе. Она встала чуть-чуть наискосок от выхода из Ваниной палаты, будто бы дожидаясь своего больного из перевязочной или процедурного кабинета, и принялась ждать ухода лукьяновской жены. Она не уходила. Ничего, кроме ее прямой спины, увидеть в палате тоже было нельзя. В конце концов на Дашу, стоявшую столбом у перевязочной, начали с подозрением коситься медсестры, а одна толстая пожилая женщина в запачканном зеленкой халате, возможно санитарка, даже участливо спросила:
– Кого ждешь-то, девонька?
– Родственников больного! – выпалила Даша первое, что пришло в голову.
– А-а-а! Ну-ну! – закивала санитарка и переваливающейся утиной походкой направилась к буфетной комнате, где уже гремели тарелками и столовыми приборами, готовясь кормить больных ужином.
Дождаться ухода Ваниной жены Даша так и не смогла ни в тот день, ни в последующие. Видимо, в палате Лукьянова был предусмотрен и туалет, и душ, поскольку его красавица не вышла из палаты ни разу. Не дожидаясь, пока по коридору покатят тележки с едой, Даша пошла к выходу из отделения.
…Когда Даша приехала домой после встречи с Ваней в отеле «Парус», Митя ждал ее на лестнице.
– Где ты была? – тут же спросил он, как только она вышла из лифта.
Даша остановилась в сильном замешательстве, потому что так и не удосужилась придумать, что сказать мужу.
– Ты была… с ним? – рявкнул он на весь подъезд.
Даша вздрогнула. Кого он имеет в виду? Хотя… какая разница. Она действительно была с НИМ, а потому сказала одно слово:
– Да.
– Ты… ты… – Митин голос как-то сразу осип. – Ты… спала с ним?
– Да, – опять честно призналась Даша. Изворачиваться было выше ее сил. Все надо кончить сегодня же и сразу. Она взглянула на мужа и тяжело содрогнулась. Его лицо было страшно: воспалившиеся глаза ввалились, от носа к губам пролегли тяжелые складки.
– И кто же он? – прошептал Митя.
Даша видела, что слова даются ему с трудом. Ему было очень плохо и больно, но любые хирургические операции надо проводить быстро. Резать нужно одним движением. Нельзя растягивать страдания надолго.
– Он… он… Ваня… – начала она, запинаясь, а потом твердо и четко закончила: – Иван Лукьянов.
Митя посмотрел на нее с недоверием. Чувствовалось, что он не мог даже предположить, что соперником станет тот же человек, с которым он уже все решил в юности. Даша собралась с силами и сказала:
– Да, именно он. – Потом подумала еще с минуту, и за эту минуту перед ее мысленным взором промелькнул весь вечер. Она вспомнила нежное прикосновение Ваниных губ, его знакомый родной запах и добавила: – Я люблю его. Прости… Я не собиралась тебя обманывать. Хотела сначала удостовериться, что люблю…
– Удостоверилась, значит… – прошипел Митя, притянув к себе жену за блузку и заглянув в глаза.
Она принялась мелко-мелко кивать.
– Я убью его… – Архипов сказал это очень тихим голосом, что Даше не понравилось. Когда приходилось выяснять отношения, Митя всегда это делал бурно, с криком. Он в принципе не умел говорить вполголоса.
– Не надо… – так же тихо попросила Даша.
Муж посмотрел на нее взглядом тяжелобольного человека, выпустил из рук ее блузку и побежал вниз по лестнице. Даша вошла в квартиру. Юлька сидела с ногами на стуле у кухонного окна и с ужасом смотрела на мать.
– Юлюшка! – бросилась к ней Даша и прижала головку дочери к своей груди.
– Я думала… ты никогда не придешь, – прогундосила ей в живот девочка, и плечики ее затряслись от рыданий, которые она, видимо, до сих пор с трудом сдерживала.
– Ну что ты, доченька! – ответно залилась слезами Даша. – Я всегда приду… к тебе… Я тебя никогда-никогда не оставлю, что бы ни случилось… Ты верь…
В ту ночь Митя домой так и не пришел. Он вернулся поздним вечером следующего дня пьяным до неприличия. Даша никогда не видела мужа в таком состоянии. Если Митя и пил, то исключительно в гостях или дома, и только вместе с ней, Дашей. Они всегда находились примерно в одинаковом состоянии легкого опьянения, поэтому нынешний Митин вид испугал ее до дрожи в коленках. Бедная Юлька забилась в свою комнату и даже закрылась на навесной пластиковый замочек, который Митя же и повесил ей на дверь для смеха.
Архипов попытался снять кроссовки, с трудом опустившись на мягкий пуфик в коридоре, но не удержал равновесия и рухнул на пол. Его это развеселило. Он расхохотался до слез, которые принялся вытирать кулаками. Даша заметила на рукаве его светлой летней куртки бурые разводы, похожие на кровь.
– Что?! – испуганно вскрикнула Даша, опустилась перед мужем на колени и принялась ощупывать его тело. – Ты поранился, Митя? Что случилось?!
Муж расхохотался еще отвратительней. В уголках его рта неприятно пузырилась слюна. Он оттолкнул Дашины руки и, мерзко ухмыляясь, проговорил:
– Все в порядосе, Дашуня! Все о’кейно и зеергутно! Я жив и здоров как бык! А вот твой… Ванек… Он того… он нескоро еще… сможет с тобой… спать… – И он опять залился отвратительным лающим смехом. В дополнение к этим душераздирающим звукам Даша услышала детские рыдания из-за Юлькиной двери, но не могла броситься с утешением к дочери. Она должна была узнать, что с Ваней.
– Митя! Митя!!! – Она трясла и трясла за плечи мужа, свернувшегося в калачик и пытающегося заснуть прямо на полу в прихожей. Архипов отмахивался от нее как от мухи и, в конце концов, умудрился-таки заснуть, оглашая квартиру богатырским храпом и источая отвратительное зловоние водочного перегара. Отчаявшись чего-нибудь от него добиться, Даша бросилась к телефону и принялась обзванивать приемные покои питерских больниц. Таким образом она и нашла Лукьянова Ивана Андреевича в институте скорой помощи. Ей хотелось тут же поехать туда, но она сдержала себя. Ваня сейчас находится под присмотром врачей, а Юлька за дверью своей комнаты бьется в страшной истерике. Даша оставила мужа храпеть на полу коридора и рванула дверь в комнату дочери. Игрушечный амбарный замок разлетелся на куски.
– Что ты с ним сделал?! – накинулась на мужа Даша, когда первый раз вернулась от Ивана. Ее душили рыдания. Она сама готова была убить Архипова.
Осунувшийся почерневший Митя схватил ее за запястья, с силой опустил в кресло и сказал:
– Я не специально разбил ему голову, Даша. Так получилось… Он ударился о бордюр…
– И ты его бросил истекать кровью, да?! Бросил?!
– Нет… Я вызвал «Скорую помощь»…
– Да ну?! Прямо так и вызвал, и сказал: «Я убил человека! Приезжайте забирать!»
– Я не… убивал… Я… я с ним даже поехал… дождался врача… Сказали, что дела плохи, но не безнадежны…
– Странно, что ты до сих пор не в тюрьме, Митя!!!
– Почему же сразу в… тюрьме…
– Ну… ты же нанес тяжкие телесные…
– Говорю же, что все нечаянно получилось!!
– То есть ты не бил?!
– Нет… я не говорю этого… Я ударил, но… он… он просто упал неудачно, понимаешь?
– Ага! Неудачно! Оказывается, можно упасть удачно!
– Даша! Не передергивай!
Она вскочила с кресла и, вцепившись в его рубашку, крикнула:
– Так почему ты все-таки не в милиции? Меня к нему даже не пустили, а ты сидишь тут как ни в чем не бывало, чай пьешь… – И Даша смахнула со стола любимый чайный бокал мужа, который, ударившись об угол стиральной машины, раскололся ровно пополам.
Митя, никак не среагировав на смерть бокала, опять с большим терпением отцепил пальцы жены от своей одежды и задушенно проговорил:
– Я… я сказал им, что просто шел мимо… Увидел, что человек лежит… весь в крови…
– Шел мимо?!! – Даша истерично расхохоталась. – Да ты, оказывается, еще и трус, Митя! И… и негодяй…
– Нет, все не так! – воскликнул Митя. – Не так! Если он выздоровеет, то пусть подает на меня в суд или… не знаю, куда надо подавать заявления… Я непременно ему это предложу… А если… если… словом, мне и так не жить, Дашка, если он… в общем… не выживет… Невозможно будет с этим жить, разве ты не понимаешь?!
Митя тяжело осел на кухонную табуретку и резко оттянул рукой ворот футболки, будто она душила его.
– Он выживет!!! Выживет, слышишь, ты, мерзавец?!! Он непременно выживет!!! – крикнула Даша и разрыдалась с отвратительными подвывами и размазыванием по щекам того, что сочилось из глаз и из носа.
– За что ж ты меня так, Дашка? – Митя умудрился спросить это между двумя всхлипами жены, и потому она услышала. Закрыв рот сразу двумя руками, Даша замерла, а Архипов продолжил: – Я же не мог просто так взять от тебя и отказаться… подарить тебя ему… Разве же я мог? Я же люблю тебя…
Даша заткнула уши. Она не может этого слышать. Зачем он ей это говорит? Ей и без того ужасно. Невыносимо. Лучше самой лежать с размозженной головой, чем…
– Мне плохо, Митя… – простонала она.
– А мне, думаешь, хорошо?! – крикнул он так громко, что она услышала это и с заткнутыми ушами. – Думаешь, Юльке хорошо?! Да на нее же смотреть страшно! Ты бы хоть ради дочери одумалась! Она и тебя любит, и меня! Ты только представь, что с ней станет, когда ты ей объявишь, что… ну… что меня больше не любишь…
На этом его заявлении у Даши кончились слезы. Митя прав. Она преступная мать. Она думает только о себе. Она достойна самой страшной кары. И она покарает себя! Непременно покарает! Она еще не знает, что ей с собой сделать, но непременно что-нибудь сделает… Но только тогда, когда Ваня поправится… А он обязательно поправится… Если он не поправится, то… Нет, лучше об этом не думать. Лучше лечь спать, потому что утро и в самом деле мудренее вечера. Может быть, утром Даша сообразит, как помочь Ване. Как же хорошо, что Юльку забрала к себе бабушка. Как же хорошо…
Каждый раз направляясь в больницу к Ване, Даша меняла одежду, прическу и макияж. Ей не хотелось, чтобы ее узнавали медсестры и санитарки. Хорошо, что они дежурили сутками, а потому постоянно сменяли друг друга. Но даже в условиях постоянной смены медперсонала Даша из конспиративных соображений уже не торчала столбом у перевязочной, а постоянно меняла дислокацию, постоянно держа под наблюдением дверь палаты Лукьянова. И однажды она дождалась… Ванина жена наконец вышла из палаты с тяжелой сумкой. Видимо, состояние мужа уже позволило ей наконец съездить домой.
Даша проводила взглядом эту очень красивую женщину и переместилась поближе к палате. Теперь, когда появилась возможность беспрепятственно войти к Ване, она испугалась до горечи во рту. Ей хотелось проглотить неожиданно наполнившую рот вязкую субстанцию, но почему-то не глоталось. Даша понимала, что на самом деле во рту ничего нет, но стояла возле окна напротив палаты Лукьянова и делала беспрерывные глотательные движения. Во-первых, может быть, что-нибудь все-таки и проглотится, а во-вторых, таким образом Даша тянула время. За те часы, что бесполезно прослонялась по больничным коридорам, она, конечно, уже давно обдумала то, что скажет Ване, когда наконец сможет его увидеть. Теперь все слова почему-то казались серыми, тусклыми и невыразительными. А Митя? Что сказать про Митю? Сказать, что он готов понести самое страшное наказание? А что с этого будет иметь Ваня? Надо ли ему это? И, главное, стоит ли сразу поднимать этот вопрос? Может быть, сначала попросить у него прощения за то, что она так трусливо сбежала от него из гостиницы «Парус». В общем-то, у нее есть оправдание. Она же замужем, у нее дочь… Да и он, Ваня, женат… На такой красивой женщине… На любящей его женщине… Какой ужас! Что же ей делать? Как повести себя с Ваней?!
Даша прислонилась спиной к подоконнику, чуть не вскрикнула от боли и со страхом повернула голову назад. Огромный и очень красивый кактус вонзился в нее чуть ли не всеми своими иголками одновременно. Даша с трудом отцепила джемпер от крючкообразных колючек, потерла спину и поняла, что неожиданное иглоукалывание помогло ей наконец найти единственно правильное решение. Она скажет Ване, что любит его. Только его одного. Всю жизнь. А Митя… Митя был ошибкой… Он хороший человек, но не Дашин… чужой…
Даша почему-то приоткрыла дверь только слегка и не без труда проскользнула в щель, которую сама и организовала. Ваня встретил ее внимательным взглядом светлых глаз. Внимательным, но не более. Даша поняла это не сразу, потому что ее сердце сжалось от боли. Голова Лукьянова была перебинтована, как у раненых бойцов из фильмов о войне. Землисто-серое исхудавшее лицо казалось детским, под глазами залегли коричневые круги. Кисти рук, лежавшие на одеяле, тоже поражали своей бледностью и… беспомощностью.
– Ванечка… – хрипло проговорила Даша, изо всех сил стараясь не разрыдаться.
Лукьянов сморщил нос, вглядываясь в Дашу еще внимательнее. Потом уголки его серых губ слегка разъехались в стороны. Он трудно улыбнулся и прошептал:
– Даша… надо же…
Даша бросилась к кровати. Ей хотелось упасть Ване на грудь, но она побоялась сделать ему больно, а потому опустилась на стул, на котором, видимо, постоянно сидела его жена.
– Ванечка! Как ты? Тебе получше? – захлебнулась вопросами Даша.
– Получше… получше… – Он продолжал улыбаться. – А ты… ты откуда узнала, что я здесь? Мы так давно не виделись…
Даше стало не по себе от его слов. Неужели он думает, что Митя не сказал ей, что между ними произошло. Зря он так о Мите… Митя не такой… Даша решительно тряхнула головой. Со словами любви нужно погодить. Сначала надо реабилитировать мужа.
