Текст книги "Опасный диалог (СИ)"
Автор книги: Светлана Арро
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Annotation
Опубликована в http://www.sibogni.ru/avtor/arro-svetlana Опасный диалог / Поэзия: № 07 – июль 2012
Светлана Арро
Памяти Георгия Жжёнова
Тотентаг[1] на кладбище в Раунхайме
Колокольня
Опасный диалог 1983 года
Принцессы и царицы
Южная ностальгия
notes
1
Светлана Арро
Опасный диалог
Памяти Георгия Жжёнова
Не камаз ли
По колымской
По дороге
Не для масла
Подкалымить
Тащит ноги?
Обожжённые
Метелью
И позёмкой,
Жору Жжёнова
Метелят
Злые съёмки.
Смотрит горько.
Видит зорьку
Всю в железе.
Он не сдался,
Жив остался
В том ликбезе.
Едут сутки.
Третьи сутки.
Здесь он гнулся.
Летят утки
И два гуся —
Разогнулся.
Тёмной ночью
Холод точит,
Как мальчишку.
Эх, начальник,
Мне бы чайник
Да ружьишко.
На, земеля!
И без шуток!
Ночью тёмной
Пусть подстрелят
Пару уток,
Да не стрёмно.
Вспоминая
Разгильдяя
Вертухая,
Он охоту
У болота
Пузом знает.
Тише едут —
Дальше будут.
Остров Русский.
Пусть вовеки
Не забудут
Берег узкий.
Летом мыли
Золотишко,
Спины гнули.
Зла и холода
Излишки
Заглонули.
В этой речке
Шоферюгу
Убивали.
Мы подлюгу
К его печке
Не пускали.
Утопил он
Письма наши
В речке этой.
Не дожил он
Ни до каши,
Ни до света.
Вот он, лагерь.
Без отключки
Сердце рвётся.
Живы флаги,
И колючка
Остаётся.
Только где же
Тот барак
И рядом вышка?
Зубья реже.
Нет собак.
Ни дна, ни крышки.
Вы потише —
Вохра слышит
От актёра.
С пудом соли
Жизнь здесь в роли
Режиссёра.
На вопросы
Он сквозь зубы
Отвечает:
Вроде, взрослый,
А ни в зуб
Не понимает.
Память тонет —
Не потонет.
Рядом сопки.
Сердце воет.
Печень ноет.
Вынем стопки!
Тотентаг[1] на кладбище в Раунхайме
Посвящается погибшим в Раунхайме
в Германии в апреле 1945 года
угнанным из России молодым людям
и русской женщине Александре Ранг,
воскресившей память о них
У кладбищенской стены
В карауле ели.
До конца большой войны
Месяц да неделя.
Двор фабричный, частокол
Проволоки колючей.
Встал на Майне на прикол
Катер невезучий.
Погибали здесь зазря
Русские девчонки.
В черной форме егеря
Береглись в сторонке.
Крутит бомбу нац-эксперт.
Вертится взрыватель.
Получает свой десерт
Главный поджигатель.
Рубят лес – летит щепа,
И бомбить не надо.
Красной сделалась тропа
Яблонева сада.
Двадцать шесть невинных душ.
Остовки – рабыни
В цвете яблонь, слив и груш
Гибнут на чужбине.
Через сорок долгих дней
Души отлетают.
А победа у дверей
Урожай снимает.
У кладбищенской стены
На граните список.
На исходе той войны
Сад фруктовый высох…
Колокольня
В платье, сотканном из плюща,
На уличном подиуме колокольня.
Ей не нужно ни модной обуви, ни плаща.
Ей не холодно и не больно.
Горделива и хороша,
Фигуряет перед прохожим.
Продувная её душа
На божественную не похожа.
Запрограммированы колокола
И гудят себе дважды в сутки.
Если бы ни двора, ни кола, —
А то целый храм берёт на закутки!
Пирамидальный бетонный лес,
Протестантская сдержанность и мера
Не примут ни мифов, ни чудес,
Ни заблуждений
И никакой химеры.
Откуда здесь взяться ереси?
Где родится пророк?
Откуда крылья вырастут для полёта?
Но плющ зелёный
Так невообразимо высок,
Но крест на башне
Тянется к самолёту!
Опасный диалог 1983 года
– У вас продаётся славянский шкаф?
Но шутку парень не принял.
Таинственный вид и серьёзный нрав.
Таков букинист Владимир.
– Что ищете? Попытаюсь помочь.
И подпустил туману.
– Хочу Ходасевича на одну ночь.
– Ну, Вы Клеопатра, Светлана.
Через три дня получаю роман
Поэта о давнем поэте.
Засунут «Державин» в дальний карман.
– Восемнадцатый век в запрете?
Они разобрались в прошедших веках.
– Да, им двадцатого мало.
– Двенадцатый тоже был в Соловках.
В монашеских стыл подвалах.
– Но автор в Париже окончил век,
Оставлен тигрицей Ниной.
– Был нервный и сумрачный человек.
– Поэт, ни с кем не сравнимый!
– Согласен. Но здесь – литературовед,
Действительно, несравненный.
Даю на три ночи. Сыну привет.
Заказ на пять копий отменный.
– И снова на Осю? Тотчас передам.
На старшего Осю. По
Имке
.
– Счастливо!
И оба пошли по делам,
Прихваченные на фотоснимке.
Принцессы и царицы
Протестантские принцессы,
Православные царицы.
От лукавых политесов
Ни на миг им не укрыться.
Бедная Елизавета…
Ты прошла забытой тенью.
Тайная любовь поэта
Твой венок в глухом забвенье.
Кротко-нежная Мария…
Угасала ты, страдая,
О сопернице счастливой
Злых намёков ожидая.
Мученица Александра…
В страхе за больного сына
Заплутавшая Кассандра,
Не понявшая России.
Мне вас жаль, мои царицы.
Я вздохну о вас, царевны.
Вы – диковинные птицы
В клетке золотого плена.
В императорских покоях,
В роскоши почти восточной,
Протестантские устои
Унесло водой проточной,
Невской, шёлковой, балтийской
Под бушпритами штандартов.
Новой сутью византийской
Наполнялась жизни карта.
Настоящие принцессы,
Легендарные царицы…
Рауты, балы, эксцессы.
Век прошёл. А суд всё длится…
Южная ностальгия
Отдыхают глаза на параболе чистой залива.
Красота здесь чрезмерна. Утешает простая олива,
Что склоняется скромно, вездесуща, тиха, как берёза,
И плакуча, как та, и роняет зелёные слёзы.
Всё же юг не по мне. Он наряден, параден, разряжен,
Театрален, роскошен и преувеличен он даже.
Великанные пальмы раскинули веер продажи
И стоят величавее, чем модели в Пассаже.
Магазин открывается. Пальмы повесили ценник,
Сколько стоит их шелест, их стать или будущий веник.
Мне милее поля и леса среднерусской равнины,
Рощи, полные ягод, и простые грибные корзины,
Что несёшь еле-еле, прикрывая ветвями рябины.
И во сне повторяются милые эти картины:
Подосиновик, белый, рыжик, грузди и грозди калины,
Полумрак, трепетание тени и света, и запахи леса.
И заблудишься вдруг, и закружит проделками беса.
Но таинственным образом всё же находишь тропинку
И, предчувствуя радость домашних, ты тащишь корзинку…
Отдыхают глаза на параболе чистой залива.
Но душа неспокойна. И на дне её – дивное диво:
Берег речки, заросший сплошным тростником и осокой,
Ситец русского неба над колокольней высокой…
notes
Примечания
1
День памяти жертв войн.
