Текст книги "Крошка-месть (сборник)"

Автор книги: Светлана Алешина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 11

Все время, пока шло наше «светское общение», Тамара Николаевна нервничала.

Ее драгоценный Леша, напротив, явно наслаждался моментом, причем мне показалось – его радует тот факт, что его маменьке не по себе.

«Бог ты мой, ну и тип!» – думала я, пытаясь не смотреть на этого маленького, сморщенного уродца. Я не отношусь к людям, у которых чей-то физический недостаток вызывает отвращение. Но в случае с Лешей Дындой мне начинало казаться, что господь хочет посредством его нетривиальной внешности предупредить всех, кто общается с ним, об изъянах души.

Сразу могу сказать, что у Леши никаких комплексов относительно внешнего облика не было. Он, нисколько не смущаясь, буравил меня своими глубоко посаженными глазенками, явно считая меня осчастливленной его вниманием.

То есть Леша был личностью примечательной и отталкивающей одновременно. Я не могла бы сказать, что беседа с ним была неувлекательной и скучной, – наоборот! У парня был неплохо развит интеллект, он явно много читал и отличался оригинальным суждением по поводу искусства.

Но…

Нередко это суждение было чересчур оригинальным.

Итак, я сидела, тщетно пытаясь расслабиться, поскольку желание расслабиться под таким пристальным взглядом можно смело назвать утопическим. Он не то чтобы раздевал меня взглядом – нет, это было бы слишком просто! Он пытался раздеть мою душу, понимаете? У меня возникло такое ощущение, что он снимает покров за покровом, пытаясь определить слабые ее стороны. Нет, его не интересовала как таковая моя любовь к Вийону, которого он неплохо знал! Он, как психоаналитик, пытался найти в этом моем увлечении некое низменное начало. Но если от подобных попыток со стороны психоаналитика появляется ощущение гадливости, насмешки и желания подняться и уйти, послав его вместе с господами Юнгом и Фрейдом подальше, то тут в моей душе образовался странненький такой симбиоз чувств – мне, во-первых, стало страшно. А во-вторых… Мне было интересно, понимаете? Как в боксе – раунд! Кто выиграет? Моя душа или этот странный тип, явно пытающийся добиться от меня отвращения к самой себе?

– «Всю ночь ловите до рассвета поклонников любого сорта – желанны вы лишь в дни расцвета».

Процитировав Вийона, он замолчал, с многозначительным видом откинувшись на спинку кресла, в котором он смотрелся, как карла на троне в царстве великанов.

– И что? – поинтересовалась я, продолжая поглощать салат из мидий.

Наш спор, неслышный для посторонних ушей, понятный только нам, длился уже около часа.

С виду же все это напоминало невинную беседу о поэзии.

– Странно, что вас интересует поэт, так рисующий женщину…

– Вы вырываете строфу и, забывая, что героиней оного стихотворения является «прекрасная оружейница», то бишь падшая женщина из простонародья, переносите ее отношение на ни в чем не повинного Вийона. А поэт именно тем и хорош, что рисовал образ. Или вы считаете, что все обязаны произносить только свои собственные мысли?

– Ну, – хихикнул он. – Я и сам в некотором роде… художник.

Он ожидал моего вопроса.

– Леша! – одернула его мать.

– Вы художник? – спросила я.

– Я хотел бы им стать, но…

Он коротко вздохнул, разведя руками:

– «Ты обезьяна, ты урод, общаться с коим неприятно…» Это тоже ваш любимый Франсуа.

– Я думаю, вы немного зациклены на проблеме вашей внешности, – сказала я. – Многим плевать, как вы выглядите.

– Да, но… Большинство шарахается от меня, стоит появиться на улице.

Мне стало его жалко.

– Если всмотреться в их черты, – сказала я, – то не найдешь много красивого… Может быть, они крепки телом, но нередко в их лицах преобладает выражение отвратительной тупости!

– Вот! – Он даже подскочил в своем кресле, потирая руки. – Вот что я и хочу вам сказать! Тупость, похоть, пошлость… Почему это кажется привлекательным?

– Смотря кому, – возразила я.

– Большинству, моя инфанта! – горестно заявил он. – Увы, большинству нравится именно это…

– Они просто к этому привыкли, – пожала я плечами. – Ежели бы они с детства слушали Марчелло, а не какую-нибудь девицу с пошлыми вкусами, пошлой внешностью, может быть, они иначе бы выглядели… Понимаете, нельзя обвинять людей в том, к чему их приучили. Есть люди, которые вообще из всех на свете фильмов предпочтут порно, но…

Он как-то странно дернулся и широко заулыбался.

– Но из этого не следует, что надо снимать только порно, забыв про мультики, – закончила я мысль.

– Вы не понимаете, Сашенька! – тихо сказал он с печалью в глазах. – Мир устроен так, что он и сам превратился в сплошное «криминальное порно». Просто…

Он отпил из бокала глоточек янтарной жидкости и договорил грустно:

– Просто вы этого пока еще не заметили! Вы живете в придуманном мире, иллюзорном, созданном специально для вас, а в мире другом, грубом, реальном, животном мире все не так! Там правит бал Сатана, а танцует под какофонию скрипки толпа… Так называемый «профанум вульгус». Невежественная чернь.

* * *

Тамара вздрогнула и посмотрела на своего сына.

– Постой, что ты только что сказал?

Он едва заметно поморщился, пытаясь своим видом показать ей, что она является представительницей этой черни.

– Про-фа-нум вульгус, – четко произнося каждый слог и не убирая с лица демонстративной скуки, повторил он. – Это латынь, мамочка… А почему это произвело на тебя такое оглушительное впечатление?

Она не хотела говорить с ним о своих опасениях, преследованиях и прочих вещах, ибо его покой был для нее дороже всего.

Ограничившись слабым пожатием плеч, она посмотрела в сторону окна, занавешенного плотными бархатными гардинами, и пробормотала:

– Так, ничего особенного. Значит, вот как это звучит…

– Да что звучит, мама? – теряя терпение, воскликнул он. – Ты сама учила меня, что, находясь в обществе, нельзя говорить загадками!

– Я…

Она не хотела, черт побери, говорить об этом при нем!

– Прости, пожалуйста, Алексей! Но это касается только меня…

Она поднялась со стула и произнесла:

– Я вынуждена оставить вас ненадолго… Простите.

С этими словами поспешно прошла в свою комнату, где, опустившись в кресло, со вздохом повторила эти странные и такие зловещие слова:

– Профанум вульгус.

* * *

Я проводила ее взглядом. Замешательство Тамары при последних словах Алексея не укрылось от меня.

Неужели?

Не эти ли слова произнес неведомый преследователь?

На непонятном для Тамары языке – латынь и была для нее непонятной… Или тут сыграло роль сходство? Может быть, там вообще звучало какое-нибудь «ин вино веритас»?

– Вы меня не слушаете, – укоризненно заметил мой странный собеседник.

– Нет, что вы… Я слушаю, – возразила я.

– Да нет. Ваш взгляд направлен на дверь, за которой только что скрылась моя мать. Можно подумать, вас прежде всего интересует она. Интересно, черт возьми! До чего ж интересно!

Он улыбался.

Он вообще был похож на избалованного ребенка, который забавляется действием своих проделок на раздражающих его взрослых.

– Послушайте, сейчас, когда моя мать нас оставила, может быть, вы все-таки доверитесь мне? И расскажете, что вас с ней связывает?

Он смотрел мне прямо в глаза, и взгляд у него был не самый приятный на свете.

Внутри его глаз притаился холод, и я поежилась невольно – что-то в этом парне меня насторожило!

– Это вам только показалось, – попыталась я уйти от ответа.

– Бросьте, – выплюнул он слова с гадливой гримасой. – Женщины все созданы для вранья, и вы не исключение!

– К чему это вы? – удивленно посмотрела я на него.

– К тому, что вы только и делаете, что врете, а значит, вы не исключение. Я так устал от женщин!

Если бы я была какой-нибудь жестокой фурией, я бы не замедлила расхохотаться.

Судите сами, передо мной сидит горбун с непомерно маленькой головкой и злыми глазами и утверждает, что он, представьте себе, устал от женщин!

Но я скрыла свои чувства и даже покраснела, сказав:

– Вы просто еще не встретили скорее всего нормальную женщину… Смею вас заверить, женщины врут куда меньше, чем мужчины!

Кажется, мне удалось задеть тайные струны его души.

Он теперь смотрел на меня с неожиданной теплотой и интересом.

– Вы… А вы согласитесь принять мою дружбу?

Сейчас он еще больше походил на ребенка, только теперь ребенок очень хотел, чтобы его кто-нибудь полюбил. О боже! Вот я попала-то!

– Конечно, Леша! – улыбнулась я.

– И вам не будет стыдно пройтись со мной по улице? – прищурился он.

– Да с чего же? – развела я руками. – Вы, Леша, мне кажется, немного зациклились на собственном уродстве, которого нет. Вы извините меня за прямоту…

– Ваша прямота не так унизительна для меня, как вечные уверения моей матери, что я как две капли воды похож на Давида Микеланджело, – грустно усмехнулся он. – При этом она отчего-то не рискует выйти со мной на улицу…

Он отвернулся на мгновение, но потом снова посмотрел на меня с улыбкой и произнес:

– В том, что я такой гадкий, виновата ведь только моя мать. И я ее ненавижу. Вас это пугает?

Я покачала головой:

– Нет, просто… Вы немного не правы.

– Я прав, – мягко возразил он. – Я говорю сейчас не о своих физических недостатках…

– Но о чем?

– О духовном уродстве, – печально сказал он. – Но больше я ничего пока вам не могу сказать… Я ведь знаю, кто вы. Вы сыщица.

* * *

Интересно, какой реакции он ждет от меня?

Судя по его виду, он рассчитывал на крутой эффект!

Я справилась с минутным замешательством и равнодушно сказала:

– И что теперь?

Он вытаращился на меня, явно недовольный моим ледяным спокойствием, и рассмеялся:

– Ничего, радость моя! Просто я же говорил, вы обманщица!

– Почему это? – спросила я. – Я что, утверждала, что работаю секретарем-рефентом? Или я претендовала на профессиональные достижения кинозвезды? У меня такая профессия, и, представьте себе, я этого нисколько не стесняюсь!

– А зачем вас наняла моя мать? Вы мне это скажете? Или уйдете от ответа?

– Уйду, – развела я руками. – Не потому, что я, Саша Данич, ужасно нечестная женщина! А потому, что есть такое понятие, как профессиональная этика, и в связи с этой самой этикой я не могу разглашать чужую тайну, в данном случае тайну вашей мамы! Поинтересуйтесь у нее, если она захочет ответить, она ответит!

– Она не захочет, – мрачно констатировал он. – У моей матери в прошлом слишком много грязных тайн, которыми она не пожелает делиться даже с вами. Несмотря на то, что она вас наняла!

Кажется, мне давно надо было пообщаться с этим шустрым пареньком, а?

– Ну, что ж… Это ее право.

– Ну да, конечно, – протянул мой визави с легкой насмешкой. – Как это вы легко выворачиваетесь, просто завидки берут! А разве ваш клиент не должен быть с вами предельно честным? Иначе как можно рассчитывать на успех безнадежного дела?

– Если сыщик хороший, все выйдет наружу, – ответила я.

– И вы хороший?

– Не знаю, – честно сказала я.

– Можете не напрягаться, – рассмеялся он. – Наверняка хороший. Но… Давайте оставим эту тему.

– Давайте, – легко согласилась я.

Тем более что в этот момент появилась Тамара Николаевна. Мне она показалась напряженной и очень расстроенной. Более того, взгляды, которые она иногда бросала на сына, были исполнены подозрительности.

– Ну, вы пообщались? – спросила она.

Из постановки вопроса плавно вытекало, что, по ее мнению, общение пора уже закончить.

Я начала тяготить ее своим присутствием…

– Конечно, мамочка! – проворковало ее странное чадо.

В напускной невинности его глаз сквозила явная издевка.

– И я могу тебе сказать, что Александра мне безумно понравилась… Я хочу предложить ей роль в своем фильме. Вы знаете, Александра, о моем хобби?

– Нет, – пожала я плечами, с удивлением посмотрев на Тамару, которая при упоминании о хобби сына отчего-то вздрогнула.

– Я снимаю фильмы, – затараторил Лешенька. – Мамочка купила мне целую видеостудию, то есть там видеокамера, профессиональная, представляете?

Он совсем стал похож на ребенка – его глаза горели восторгом, а на щеках появился румянец.

Я кивнула. Не очень-то я себе все это представляла, но ради любопытства стоило поддержать эту странную игру.

– И там я снимаю фильмы. В моем подвальчике… Вам наверняка это понравится!

– Леша, – с тихой угрозой сказала Дында.

– Ах, ма, но ведь в этом нет ничего такого! Это же не то, что ты… Ох, прости.

Он не договорил и просительно сжал ладошки:

– Александра! Вы ведь придете в мою студию?

Я улыбнулась и заверила его, что приду.

– И пройдете со мной по городу? – округлил он в восторге глаза.

– Конечно.

– И вы будете держать меня под руку, будто моя барышня?

– Леша! Я не понимаю твоих речей! – вспыхнула Тамара.

– Мама, перестань! Можешь и дальше придумывать, будто твой сын – такой безупречный красавец, что все должны слепнуть от его совершенства! Но я не дурак. Так как? Вы будете держать меня за руку?

– Буду, – пообещала я.

– Позвоните мне. Или нет… Лучше я вам позвоню, и мы договоримся когда!

Я записала телефон и протянула ему.

Честное слово, он был такой трогательный, этот забавный человечек!

– Я провожу Сашу, – сообщила Тамара ему.

– Минутку. Я кое-что скажу ей на ухо.

Я наклонилась.

Он посмотрел на меня и прошептал:

– Вы ничего не сможете сделать. Маму все равно застрелят, как Прохорова и Каллистратова. Когда мы будем одни, я расскажу вам почему. Но это справедливая плата, можете мне поверить!

После этого он отпустил меня и сказал тихо:

– Я позвоню завтра или… Послезавтра.

Я улыбнулась ему ободряюще и пообещала ждать его звонка.

В тот момент мне почему-то казалось, что ему очень важно, чтобы кто-то его ждал. Слишком одиноким был этот странный маленький человечек.

И слишком несчастным…

* * *

Мы вышли на улицу, и она мягко остановила меня прикосновением руки.

– Присядем, – показала она на лавку.

Мы присели. Она достала сигареты и протянула мне пачку.

– Нет, – покачала я головой, отказываясь от тонких «раковых палочек» белого цвета. – Не люблю «Вожэ». Я покурю свои, «Монте-Карло».

– Как знаете, – кивнула она. – Саша, я не хочу вас обижать, но… Вы не должны рассчитывать на продолжение наших отношений.

– Вы понимаете, что убиты Прохоров и Каллистратов? – не выдержала я.

– Почему вы решили, что это как-то связано со мной?

– Потому что Прохорова тоже преследовал человек в белом плаще!

– В светлом, – поправила она меня. – Я не уверена, что плащ был белым. Может быть, он был бежевым…

– Понимаете, если вас убьют…

Она вздрогнула и посмотрела на меня.

– Меня вряд ли убьют, – улыбнулась она. – Я не знаю, почему погибли Каллистратов и Прохоров…

– А мне кажется, вы прекрасно знаете, но не хотите об этом говорить.

– Может быть, вы и правы… Но это уже вас не касается.

– Даже если вы подозреваемая?

– Ну, что ж… Так и давайте строить наши отношения.

Она затушила окурок и поднялась.

– Не рассчитывайте на роман с моим сыном, – поразила она меня следующей репликой. – Мой мальчик избалован женским вниманием… Вы ведь сами видели, как он хорош собой?

Сказав эту повергшую меня в окончательное замешательство фразу, она пошла к подъезду.

А я осталась с открытым ртом, и единственная мысль, которая смогла пробиться в мое затуманившееся сознание, касалась этой странной фразы.

«Черт побери эту семейку, – думала я. – Интересно, за кого эта парочка меня держит? За полную идиотку? Или Тамара Николаевна думает, что я слепая? Как еще можно объяснить ее смелую мысль о том, что ее сын слишком красив для меня?»

Глава 12

Всю дорогу я переваривала увиденное и услышанное. Подумать было над чем, хотя бы потому, что эта пара была любопытной. Ну, сами подумайте: сын – маленький горбун – и мамаша, упорно намекающая на то, что такой красавец вряд ли удостоит меня серьезного чувства?

Обоих было жалко. Или это, как немедленно отметил бы мой Ларчик, всего лишь следствие женской сердобольности?

Он считает, например, что я склонна наделять людей чертами, им совершенно не свойственными.

Конечно, я не смогла пройти мимо любимого продавца кассет. И угораздило же его поместить свой киоск прямо по дороге к офису!

«Ничего, – успокоила я свою разбушевавшуюся совесть, – я только на секундочку подойду и сразу пойду дальше!»

Как назло, он сегодня выставил целую кучу новых кассет.

«Все, я погибла, – подумала я, жадным взором блуждая по надписям. – Два «Энигматика», новенький Олфилд, новая Кенди Найт с Блэкмором! Да что же это такое! Этак я вообще умру с голоду, питаясь только музыкой!»

Трезвые мысли все-таки не выдержали напора моей недюжинной страсти, и я дрожащей рукой протянула продавцу сотню.

– А, девочка, у которой доселе были только доллары! – моментально узнал он меня.

– Один доллар, – поправила его я.

– Какая разница, – засмеялся он. – Кстати, я могу вам что-нибудь записать. Хотите?

Рядом со мной пасся какой-то мужик неандертальского вида. При слове «записать» он переместил свои крупногабаритные ушки на макушку.

До этого момента он лениво и презрительно рассматривал неслыханные «меломанские» богатства, но слово «записать» подействовало на него немного странно.

Он начал проявлять нетерпение.

Наша болтовня с продавцом вдруг стала его раздражать. Он даже попытался оттеснить меня в сторону и засунуть в маленькое окошко свою огромную башку.

– А «Алекс»? – пробасил он.

Продавец бросил на него неодобрительный взгляд поверх маленьких круглых очков и быстро ответил:

– Я не пишу.

Повернувшись ко мне, он снова начал:

– Так как, хипповое дитя? Что пожелает наша светлая душа?

– «Вельвет Андеграунд», – брякнула я.

– Да ты чё, «гринов» не хочешь? – снова ввязался в нашу идиллическую беседу «квадрат».

– Не хочу, – помотал головой продавец.

– А-а, – протянул «квадратный». – Я и гляжу, вы с этой телкой на голову раненные…

Выразительно сплюнув в нашу сторону, «квадрат» наконец-то лишил нас своего общества.

– Господи, как же они мне надоели с этим «Алексом»! – выдохнул продавец. – Если видят самопальную кассету, сразу чешут сюда! За день подходит человек пятнадцать как минимум! И всем подавай этот кошмар, который без тошноты нормальный человек и смотреть-то не сможет!

– Новая порнуха? – поинтересовалась я.

– Ху-же, – отрезал продавец. – Криминальное порно. Но вы, ангелочек мой, наверное, про такие пакости и не слыхивали! И не стану я вашу невинность тревожить…

– Криминальное порно? – Я удивленно посмотрела на него. – А что это такое?

Конечно, я знала. Просто…

Ну, иногда просто очень не хочется быть сыщицей. И все на свете знать тоже не хочется.

– «Алекс» – это фильм?

– Нет, – помотал он головой. – «Алекс» – это целая подпольная студия. Но я этой гадостью не торгую. Слишком может потом отозваться… Говорят, их режиссера недавно убили.

– ?!

Я попыталась придать своему лицу отстраненно-любопытное выражение, скрыв заинтересованность.

Уж не о Прохорове ли идет речь?

– Вы о таком Прохорове не слыхали?

Йес! О нем, родном!

– И потом убили еще звезду экрана, представляете? А эта братва все ходит и ищет их кассеты…

Все сведения были изложены мне словоохотливым продавцом шепотом и в быстром темпе.

Так что через пятнадцать минут я знала куда больше об этом самом загадочном «тарасовском криминальном порно», чем в начале нашей неожиданно полезной беседы.

* * *

Ах, как я была собой горда!

Просто раздувалась от гордости!

В восторге от собственной предприимчивости и сообразительности я даже не заметила, как добралась до офиса. Даже груз из приобретенных кассет не мешал моим крыльям нести меня почти по воздуху.

А дело в том, что интеллигентному, всесторонне развитому человеку легко выудить такие бесценные сведения! Была бы я девицей без интересов или, скажем, интересующейся исключительно вопросами правильного питания, никто бы мне не смог помочь! Так и болталась бы, не ведая ни о какой подпольной тарасовской киностудии, с которой оказались связанными Каллистратов и Прохоров. Осталось немного присмотреться, а там и тень моей Дынды, возможно, промелькнет.

А ведь и промелькнула!

Ну-ка, чем там наша великосветская львица на хлеб зарабатывает?

А продажей кассет, между прочим! Вполне вероятно, что именно через руки супругов Дында и проходили означенные кассеты, а?

Какая же ты, Саша, умница-разумница, вот только не красавица! Да и то – как посмотреть! Вполне и красавица, между прочим.

Я даже остановилась перед витриной, в которой отражалась моя довольно стройная фигурка в черных джинсах, распахнутой легкой куртке и черном свитере. Рыжая грива моих кудряшек вольно спадала на плечи, как водопад.

Нет, я все-таки и внешне вполне пригожа!

Так что Пенсу повезло в этой жизни несказанно, судьбу он свяжет с весьма симпатичной и умной девицей…

Легко поднявшись по ступенькам, я открыла дверь в офис и тут же спросила Дашку, не появлялась ли Лиза.

– У вас что, приступы любви? – лениво поинтересовалась Дашка, продолжая рассматривать себя в зеркале.

Судя по выражению ее лица, она не была собой сегодня вполне довольна.

– С чего это твою голову посетила такая мысль?

– А стоило нашей Елизавете появиться на пороге, как она вопросила, не появилась ли уже ты…

– Ага, – кивнула я. – Значит, она на месте.

– Ну, конечно. Ожидает тебя с огромным нетерпением. В объятиях нашего красавца-босса…

Я открыла дверь.

– Вовсе и не в объятиях, – возразила я Дарье, поскольку Лиза и Ларчик сидели на безопасном расстоянии друг от друга. – Вовсе они в разных углах сидят…

– Значит, отпрыгнули, – резюмировала Дашка.

– Ох, как же вы мило нас обсуждаете! – воскликнул Ларчик. – Можно подумать, если бы нас не было на свете, вы не знали бы, чем заняться.

– Да уж точно, – поддакнула я. – Вы у нас кумиры.

– Кино, – подсказала Дашка.

– Криминального порно, – добавила я.

Лиза вздрогнула и посмотрела на меня с явным интересом.

– Господи, Сашка, – вздохнул Ларчик. – У вас с Лизой сегодня даже шуточки одинаковые! Вы что, помешались на этом своем порно, да еще и черт его знает там каком? С виду вроде нормальные девицы… Ладно бы Дашка так шутила, у нее вечно на уме порно, но вы?!

– Ну вот, опять Дашка, – проворчала Дарья. – Не Дашка, а притча во языцех…

– Мы только с виду нормальные, – выпалила Лиза и поднялась. Потом она вытащила меня в кухню и спросила: – Ну? Что у тебя за порно получается?

– Давай сначала ты, – предложила я.

– Нет уж, – покачала головой Лиза. – Начнем-ка с тебя…

* * *

Я очень долго рассказывала. Даже сама от себя не ожидала, что опишу наш разговор с Алексеем так подробно, и все странные реакции Тамары Николаевны тоже…

Когда же я дошла до того момента, как «квадрат» во что бы то ни стало хотел удовлетворить свои низменные зрительские инстинкты, Лиза напомнила мне своим вцепившимся в меня взглядом акулу, которой срочно приспичило позавтракать.

– И что тебе рассказал твой знакомый продавец?

– Да ничего особенного, – ответила я. – Просто есть в нашем городе киностудия «Алекс», там снимается самое настоящее порно. У Дындиного сына вроде как тоже есть киностудия, и он даже меня туда пригласил, но я не думаю, что он инициатор. Вполне возможно, что там происходили съемки «шедевров», но снимал-то их господин Прохоров!

– А Каллистратов тут при чем?

– Он же был звездой!

– А Дында, значит, всю эту смурь толкала в народ?

– Лиза, это еще вилами на воде писано! Мы с тобой можем тут бог знает что нафантазировать, а потом окажется, что это только наши домыслы! А Дында пыталась продать «Пиратов ХХ века» или «Дюймовочку»…

– Фиг бы она так клево жила! – усмехнулась Лиза. – Она бы сейчас без штанов ходила…

– Ну, я же не знаю, в чем она ходит, может, и без штанов… Так что у меня вот такие сведения, которые надо проверять. Ах, да… Мой киоскер обещал мне достать к вечеру парочку фильмов, дабы мы могли посмотреть, что там такое супер-пуперное показывают…

– Это интересно, – оживилась Лиза. – Но, значит, надо придумать легенду для Ларикова! Иначе он тоже притащится…

– А ты что думаешь, я стану просматривать эти свинские картинки у себя дома? – возмутилась я. – При маме и Сережке? Я думала как раз, что мы это посмотрим у вас с Андрюшкой или прямо в офисе!

– В офисе нельзя, тут и Дашка с «призраком» присоединятся, – отмела мое предложение Лиза.

– Ну и что? Им же за восемнадцать перевалило, пускай смотрят!

– Нет, – почему-то заупрямилась Лиза. – Это наше с тобой дело. Кстати, что думает по этому поводу Ванцов?

– Ничего он пока не думает. Он еще в полном неведении!

– А зря. Он мог бы обогатить тебя сведениями об этой фирме. Наверняка ему эти ребята известны…

– Не думаю, – засомневалась я. – Он бы со мной поделился, если бы что-то знал… Ладно, давай теперь перейдем к твоим «барашкам». Что там у тебя?

– Меня раскрыли сразу, – грустно призналась Лиза. – Правда, я сумела-таки вывернуться, но… Мне кажется, Арбузов так и не поверил до конца, что я не сыщица.

– А по порядку?

Лиза задумалась и махнула рукой:

– Ладно, попробую рассказать все по порядку. Если получится. Потому что у меня, Сашка, эмоции пока сильнее рассудка! Видела бы ты эту девочку, сама бы все поняла!

– Ну, думаю, я ее еще увижу, – предположила я. – Все-таки попытайся.

* * *

– В общем, все началось с того, что Ася пригласила меня на чашечку чая, несмотря на протесты Арбузова, – начала Лиза.

– А он протестовал?

– Еще как! Но девочка для него – это все. В ней заключен мир. Насколько он ее любит, я не смогу тебе объяснить… Может быть, ты сумеешь это понять, если я скажу тебе, что ради нее он бросил заниматься музыкой.

– Да, это показатель… Кстати, о музыке.

Я задумалась.

Убийство Прохорова, между прочим, было «музыкальным». Ох, не говорит это в пользу нашего симпатичного Арбузова!

– И что там у тебя о музыке? – осторожно спросила Лиза.

– Да так, – отмахнулась я. – Пока еще не сформировалось окончательно. Продолжай.

– Так вот, она меня остановила на пороге и вынудила Арбузова напоить меня чаем. Я все это время старательно прикидывалась социальным работником, и благодаря этому что-то мне выяснить удалось. Но не так много, как хотелось бы…

Она выбила из пачки сигарету и закурила.

– Несчастье с Асей произошло семь лет назад. Но о нем говорить нельзя – это запретная тема. Тщательно охраняемая тайна, но не потому, что это воспринимается как позор, а просто Арбузов заявил, что не позволит тревожить Асю воспоминаниями. Ей до сих пор больно это вспоминать. Первая интересная фраза была такая… Когда я пыталась выяснить, что там произошло, он оборвал меня и сказал буквально следующее: «Вы верите в бога? Те, кто был виновен в Асином несчастье, начали платить…»

Я присвистнула.

– Не свисти, денег не будет, – механически сказала Лиза. – Правда, вся надежда на тараканов… Их вроде бы много, а они, согласно народной примете, к деньгам… Так что свисти, бог с тобой. Ну, так вот. Мы сидели, пили чай, говорили о музыке, боге и Асе, как вдруг зазвонил телефон. Арбузов поднял трубку и передал ее Асе. «Это тебя», – сказал он. «Нина?» – обрадовалась Ася. «Да», – кивнул Арбузов, а мне пояснил, что Нина – лучшая подруга Аси, а работает эта самая Ниночка в нашем оперно-балетном театре. Как тебе это?

– То есть не та ли это Нина, которая вроде бы была предметом воздыханий Каллистратова? – спросила я.

– Она, Сашенька! Представь себе, она! Но дальше уж моему изумлению не было предела! Можешь себе представить, как у меня отвисла челюсть в тот момент, когда нам в очередной раз помешали!

– Кто же вам так хорошо помешал?

– А догадайся!

Я сделала вид, что шевелю извилинами в тщетной попытке догадаться, и снова спросила:

– Ну?

– Ди-на-ра, – торжествующе пропела Лиза. – Вот так, Сашенька! Вообще в этой теплой компании не хватало только одного человека. Прохоровской Риммочки. Но вот ее-то они, похоже, и не знают, к моему большому сожалению! А то получилась бы у нас целая банда.

* * *

Арбузов поправил плед и сел, открыв на первой странице томик Басё.

Его успокаивала спокойная простота и мудрость хокку – этих стихотворных японских жемчужин. Ася сидела, приготовившись слушать.

Теперь можно было наконец успокоиться. Подозрительная девица, которой Арбузов так и не захотел окончательно поверить, давно ушла, взбудоражив их воспоминаниями.

Было бы нелепо врать себе, что все забылось. Разве кто-то сможет забыть тот день, когда твою жизнь сломали?

«Все, хватит, – оборвал он себя. – Ты не имеешь права раскисать!»

– Папа, – напомнила ему о себе Ася.

– Сейчас, деточка. Сейчас.

Он водрузил на нос очки и приступил к чтению.

Они любили играть в свою игру – открывать книгу наугад и читать первое попавшееся трехстишие, пытаясь угадать, как шутила Ася, «направление пути». Вот и сейчас, открыв книгу, он прочел:

 
– «Бабочкой никогда
Он уже не станет… Напрасно дрожит
Червяк на осеннем ветру…»
 

В наступившей тишине он слышал даже легкое Асино дыхание. Подняв глаза, он увидел, что Асины глаза полны слез.

– Ася! Что с тобой?

– Ничего, – едва слышно проговорила девушка.

– Я же вижу!

– Папа! – наконец-то решилась она. – Скажи мне правду, папа! Ведь это не ты, да?

Он вздрогнул.

– Ася! Милая моя, о чем ты?

– Папа, ведь это не ты их убил?

В ее глазах сверкали жемчужинки слез.

Он уже приготовился ей ответить, но в дверь позвонили.

– Господи, – вздохнул он. – У нас, похоже, сегодня приемный день!

Он был рад нежданному визитеру, поскольку ему не хотелось говорить с Асей об убийствах.

Поэтому он заспешил к двери и, открыв ее, обрадовался еще больше.

Слава богу, на этот раз свои!

– Здравствуй, дядя Витя!

Девушка коснулась губами его щеки.

– Как Асенька?

– Все хорошо, – улыбнулся он. – Все очень хорошо…

И, обернувшись, крикнул:

– Ася! Риммочка пришла!