Текст книги "Виртуальная подружка"

Автор книги: Светлана Алешина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Особенно с участием бородатых актеров. – У Галины Сергеевны такта оказалось еще меньше, чем у меня.

– Нет, – совсем смутившись, выдохнула Лера, – особенно с Брюсом Уиллисом. У нас ведь все равно сегодня выход внеплановый, мы подумали, что день будет ненормированный. Можно?

– Ну, конечно, идите. Что вы меня-то спрашиваете?

– Спасибо. Всем до понедельника!

Лерочка быстро оделась и в сопровождении Павлика исчезла за дверью.

– На свете многое бывает, друг Горацио! – повторила Галина Сергеевна ставшую фразой дня цитату, глядя на мою отвисшую челюсть.

– Воистину так! Однако ж, чудны дела твои, господи.

– Молодость, – немного печально констатировала Галина Сергеевна. – Сами разберутся. Однако и нам тут сидеть нечего. Может, по домам?

– С превеликим нашим удовольствием! – ответила я.

Открывая дверь своей квартиры, я вспомнила, что не предупредила Володю о том, что сегодня мне надо быть на работе, а уже войдя в коридор, поняла, какой это было ошибкой с моей стороны.

– Когда ты прекратишь надо мной издеваться?! – вместо приветствия выдал любимый супруг.

– Я, между прочим, была на работе, не где-нибудь.

– Вот как? А записку оставить трудно? Я себе все нервы истрепал.

– Володенька, сейчас всего три часа дня. Я ровным счетом не вижу никаких поводов для волнения. В конце концов, я могла просто выйти в магазин.

– Да? Я, понимаешь ли, возвращаюсь после пары в надежде застать дома еще спящую жену и провести субботний день в семье, а тут полное запустение и забвение. На студию я, между прочим, звонил. Там никто трубку не брал.

Вот еще новости! Не хватало еще, чтобы он вздумал меня ревновать, хотя, конечно, лестно.

– А на проходную ты звонить не пробовал? Там бы тебе сказали, что я на выезде. Мы сегодня сюжет снимали.

– Извини, не догадался, потому как душевное смятение отнюдь не способствует умственной деятельности.

– Да с чего бы ему взяться, смятению-то?

– Ты об этом у Валеры спроси.

– У какого Валеры?

– У Гурьева. От его звонков наш телефон просто раскалился. Вынь ему да положь Ирину. Ничего не объяснил. Сказал, дело срочное. Я, естественно, про твои расспросы об обезболивающих вспомнил, подумал, что тебя опять угораздило втихаря от меня у милиции хлеб отбивать, и доигралась.

Вот ведь как. А я про Валеркиного «потешного покойничка» беспалого и думать забыла. У меня тут и свой, не менее забавный нарисовался.

– Володя, ну что за глупости! Я про Валеркины дела и знать ничего не знаю. – Что самое приятное, мне даже не потребовалось врать. – Мы с ним и не общались последние дни, своих забот невпроворот. А чего он звонил-то?

– Говорю же, не знаю, – несмотря на по-прежнему сердитый и обиженный тон, было видно, что мои слова Володьку успокоили. – Да и знать не желаю. Сама с ним разбирайся.

– Как же я с ним разберусь, если его нет?

– Сейчас, может быть, и нет.

– А когда будет?

– Завтра твой криминальный тип будет. Сказал, непременно в гости заявится. Ты ему зачем-то сильно понадобилась.

Глава 5

Если Валерке хотелось меня заинтриговать до полуобморочного состояния, то это ему удалось просто блестяще.

В воскресенье я вскочила ни свет ни заря, игнорируя протестующие бурчания Володьки, и все утро слонялась по квартире, не находя себе места. Что же это Гурьеву могло от меня понадобиться, да еще так срочно? Может быть, он все-таки выяснил, кто был тот парень в Смирновском лесу, и раскопал что-то интересненькое? Только я ему тогда зачем? Поделиться, что ли, больше не с кем? Или случилось что-то еще? Что-то, в чем я могла Валерке помочь? Но что?

Володе он ничего не объяснил, поэтому тот и выходил из себя, боясь, что «криминальный тип» втянет меня в какое-нибудь небезопасное мероприятие. Значит, пока он не явится, утолить разбушевавшееся любопытство мне не удастся. А любопытство, войдя во вкус, уже терзало меня, затравленным зверьком мечась по лабиринту извилин в отчаянной попытке поймать хоть какой-то намек. Одно слово – разбушевалася стихия!

Чем дальше, тем меньше стойкости проявляло терпение, шаг за шагом сдавая позиции, отступая под натиском сорвавшейся с цепи заинтересованности. Разбудить, что ли, мужа, спросить, когда обещал прийти Валера? Нет, на эту глупость я решусь только в случае окончательного поражения. Иначе не миновать очередной ссоры из-за моего невинного увлечения, которое так досаждает Володе, едва ли не лишая его аппетита и сна. Буду терпеть, пока хватит сил.

Муж разбудился сам. Выполз на кухню, сонно щурясь, потирая кулаком заспанные глазенки, при этом забавно надувая губки, словно обиженный ребенок.

– Доброе утро, – изобразив на лице блаженную улыбку, Володя чмокнул меня в шею.

– Определенно. – Мое нетерпение к этому моменту достигло своего апогея, поэтому я изо всех сил старалась не дать раздражению пролиться на голову ни в чем не повинного супруга отнюдь не благодатным дождем.

– Что определенно? – без особого интереса спросил Володя.

– Определенно доброе, – пояснила я.

Володя в недоумении хлопал ресницами, потом улыбнулся, уже заметно осмысленней, и кивнул:

– А-а! Это есть хорошо, и хорошо весьма! Кстати, а что у нас есть поесть?

– Бутерброды с яйцом. Только что пожарила.

– Это я люблю. Это есть хорошо. А ты уже завтракала?

– Нет. – Я положила на тарелку три румяных бутерброда, залитых яйцом, и выключила огонь под чайником. – Тебя ждала.

– Приятная неожиданность. – Володя уселся за стол и потянул носом.

– Это что еще за скепсис? – ставя перед мужем кружку с чаем, возмутилась я.

– Я был уверен, что ты Гурьева ждешь.

Вот ведь мелкий пакостник! За что только люблю его – непонятно.

Я села напротив мужа и взяла бутерброд. Володя последовал моему примеру: ухватился за горячую хрустящую корочку, коротко цыкнув, перехватил поджаренный хлеб другой рукой и впился в него зубами.

– Кстати, какие у тебя на сегодня планы? – поинтересовался он с набитым ртом, не составив себе труда прожевать откушенный кусок.

– Обычные – воскресные. Я сегодня кот Матроскин по хозяйственной части.

– Ага. Большая стирка вкупе с большим вопросом: «Почему на работе в понедельник я отдыхаю от воскресенья»?

– Домовитым да работящим завсегда тяжело! – По-моему, я решила устроить с утра занятие по вспоминанию детских мультфильмов. – Такая наша женская доля. А что, есть предложения?

– Почему бы нам не погулять? – вопросом ответил Володя, принимаясь за второй бутерброд. – Погода располагает. Посидим в кафешке, в кино сходим, а?

– Предложение заманчивое. Только сперва дождемся Валеру.

– Что и требовалось доказать, – победно провозгласил Володя и с притворной печалью констатировал: – Не любишь ты меня.

– Люблю, солнышко, только не надо было меня так заинтриговывать. Или ты хочешь, чтобы со мной приключилась погибель неминучая на почве неудовлетворенного любопытства? Нечего сказать, достойная забота о супруге.

– «Если смерти, то мгнове-енной, если раны – небольшой», – пропел Володя. – Ладно уж, горе мое приторное. Подождем твоего Валеру. Надеюсь, печальных вестей он не принесет. А то вместо прогулки придется тебя из депрессии выводить. Тоже не слишком веселое времяпрепровождение. И утомительное.

Порешив на сем, я стала составлять план и очередность выполнения маленьких домашних повинностей, чтобы после общения с Валерой со спокойной душой можно было исполнить пожелание мужа. Для начала надо вымыть посуду – ненавижу! Впрочем, эти полномочия смело можно делегировать Володе. Он ведь хочет, чтобы мы отправились на прогулку? Хочет. Пусть теперь прилагает для этого хоть какие-то усилия.

Володя, к моему удовольствию, против подобного разделения обязанностей возражать не стал. Поэтому уже через две минуты в нашей квартире раздавался нестройный дуэт двух водопроводных кранов – на кухне, где Володя мыл посуду, и в ванной, где я замачивала белье. Естественно, по закону Мерфи наше и без того не слишком талантливое техногенное музицирование прервала долгая трель дверного звонка.

– А вот и твой жданный гость, – буркнул Володя, проходя мимо меня к двери.

Я поспешно вытерла руки и выскочила вслед за ним в коридор, где уже раздевался Валера, что-то весело бубня моему мужу.

– Здравствуй, радость моя пропадущая! – приветствовал он мое появление. – И где тебя носит, когда ты так нужна родине?

– Между прочим, на работе, – ответила я. – Мы всей командой вчера пятничный грех отрабатывали. Слышал уже небось про наше немыслимое везение?

– Слышал, слышал. Собственно, ты мне по этому вопросу и нужна.

– По какому-такому вопросу? – удивилась я. – По вопросу о более тщательном стратегическом планировании? А ты у нас что теперь – ответственный менеджер, курируешь все проекты на студии?

– Вот уж избавь господь от подобной участи! – Валера по-хозяйски прошел в гостиную и уселся в кресле. – Мне бы со своим проектом разобраться, и до твоих грандиозных провалов мне никакого дела нет. Я по поводу той веселенькой причины, из-за которой не состоялась твоя передача.

– Причина как причина, – пробурчала я, отчаянно показывая ему глазами на застывшего в дверном проеме мужа. – Не приехала героиня, и все тут.

– Как же – все! – воскликнул Валерка, так и не поняв моих невербальных намеков. – А убийство?

– А вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее! – Володя таки услышал то, что слышать ему было абсолютно незачем. – Зайка моя, ты ничего не говорила ни про какое убийство.

– Ну не говорила, – вздохнула я и бросила на Валеру укоризненный взгляд. Тот наконец все понял и молчал как рыба об лед, вытаращив глаза. Но чего уж – поздно спохватился.

– А теперь, будь добра, скажи.

– Ага, тебе скажи, а ты опять чего-нибудь эдакое страшное понапридумываешь.

– Эта уж моя проблема! Будет с чего, и придумаю. Только, по-моему, убийство само по себе вещь не слишком безобидная.

– Володя, ну что ты заводишься? Мало ли что может случиться в нашем городе? Ты теперь из-за всего так будешь переживать?

– Только если в этом замешана моя жена.

– Ни в чем я не замешана, и ничего страшного со мной не случилось. Даже от начальства нагоняй не получила, потому как успела все вовремя исправить. Разве у тебя жена не умница? – я попыталась перевести разговор в теплое русло семейных отношений, но грозный супруг не сдавался.

– Умница, не спорю. И все-таки.

– Ну хорошо, – сдалась я. – Передача сорвалась, потому что у нашей героини умер муж. Однако есть некоторые основания полагать, что умер он не от преждевременной старости, а ему в этом просто-напросто помогли. Теперь доволен?

– Недоволен. Очень миленькие новости! Что у вас там за бардак творится? То героинь убивают, то их мужей… Мне это не нравится.

– Можно подумать, что это нравится мне, – устало бросила я, садясь на диван. – Я-то теперь что могу сделать?

– Тебе ничего и не надо делать. Даже не думай в это ввязываться. А ты, профессиональный ценитель общественной чернухи, – муж бросил гневный взгляд на Валеру, – только попробуй мне втравить жену в новое несанкционированное расследование!

– Да я и пришел-то всего лишь узнать об обстоятельствах смерти этого кренделя, – неумело попытался защититься Гурьев.

– А они тебе известны? – новый всплеск праведного негодования в мою сторону.

– Послушай, Володя, что случилось, то уже случилось. Естественно, я ездила к Элеоноре, чтобы узнать, почему она не появилась на передаче. Естественно, разговаривала с ней о случившемся несчастье. Естественно, кое-что мне известно. И если это «кое-что» поможет Гурьеву, то почему бы мне не оказать старому приятелю и коллеге по работе такую услугу? Это ведь совсем не значит, что я обязательно ринусь разыскивать всяких там убийц.

О своем обещании оказать услугу и Лере – разобраться в причинах смерти мужа ее подруги – я, разумеется, мудро промолчала.

– Ладно, – подумав немного, не переставая при этом хмурить брови, ответил муж и решительно пересел на другой край дивана. – Только вы уж извините, но я настаиваю на том, чтобы мне было позволено присутствовать при этом разговоре.

– Да, пожалуйста, – с деланым равнодушием ответила я, хотя больше всего на свете мне хотелось переговорить с Гурьевым с глазу на глаз, и вопросительно уставилась на нашего гостя.

– Хм, – пожал плечами Валера.

– Что значит «хм»? – спросила я.

– Да нет, ничего, – смущенно ответил тот. – Я вообще-то на дружеское общение рассчитывал, а тут получается какой-то допрос с пристрастием. Вот я и растерялся – не знаю, с чего начать.

– Ты же хотел меня о чем-то спросить? Спрашивай!

– От чего умер муж этой твоей Элеоноры?

– По официальной версии, от сердечного приступа.

– А говорили, убийство, – удивленно перебил Володя. – Что вы мне мозги-то парите?

– Владимир, – сурово выговорила я. – Присутствовать – не значит вмешиваться через каждое слово и отпускать свои комментарии. Хочешь слушать – изволь, но избавь нас от своих вопросов. Валерка и со своими-то после твоего выступления никак разобраться не может.

– Ладно. Молчу, – покорно сникнув, ответил муж.

– Жене покойного сказали, что он умер от сердечного приступа, – повторила я. – Но сама она говорит, что на сердце муж никогда не жаловался. Не пил, вел здоровый образ жизни.

– А вскрытие делали? – живо поинтересовался Валера.

– Еще нет. По крайней мере, на момент моего разговора с Эллочкой.

– Странно все это, – словно рассуждая вслух, сказал Валера, прикусил указательный палец и о чем-то задумался.

– Что странно? – не выдержала я.

– Понимаешь, у нас уже не первый такой труп находят. Поначалу ставят диагноз инфаркт миокарда. При этом обнаруживаются все признаки ишемической болезни сердца. Все покойные – мужчины, и в этом ничего удивительного нет, так как по статистике с женщинами такая беда случается гораздо реже. Но что удивительно, все мужчины в возрасте около тридцати лет, что уже несколько странно. У всех после смерти в крови был обнаружен алкоголь. У кого-то больше, у кого-то меньше. И вот тут начинается самое интересное. Абсолютно у всех был обнаружен антабус, причем не больше одного грамма.

– Что обнаружено? – не поняла я.

– Тетурам, – пояснил Валера и, видя, что легче мне от этого не стало, добавил: – Ну, хитрое такое средство, которое алкоголикам при кодировании зашивают в этих, как их называют? В пористых капсулах. Ну, «торпеда».

– Ничего не понимаю! – искренне призналась я.

– А чего тут понимать, – опять встрял Володя. – Летальная доза антабуса – тридцать грамм. Это если ничего не пить. А если в крови алкоголя будет больше хотя бы на один процент, что на самом деле крайне мало, то достаточно всего одного грамма антабуса, и без экстренного вмешательства врачей смертельный исход гарантирован. Особенно если до этого у человека уже были проблемы с сердцем. Тут уж даже медицина бессильна.

– А ты откуда знаешь?

– Вот те раз! Что значит – откуда? Химик я или лохмен беспонтовый?

– Допустим, химик, – согласилась я, игнорируя его в высшей степени экстравагантное сравнение. – И что же это получается? Вроде бы человек умер от инфаркта, а на самом деле его отравили?

– Получается, что так, – кивнул головой Володя. – Если, конечно, он не был закодированным алкоголиком и сам не решил остограммиться.

Я вопросительно посмотрела на Гурьева.

– Не знаю, как твой персонаж, – развел он руками, – но что касается уже известных мне покойничков, никто из них хроническими запоями не страдал. Все, кстати, очень приличные люди. Явно не из ядреного пролетария. Кто-то там выпивал с приятелями по пивку после работы, кто-то только по праздникам рюмку-другую себе позволял, но такого, чтобы кодироваться идти, ни одного не было. Вот и ты говоришь, что парнишка тот тоже не пил.

– Это не я говорю, а жена. Я не проверяла. Хотя на хроника он не похож, это точно.

– Да нет, ребята, это несерьезно, – махнул рукой Володя. – Я не медик и понятия не имею, как там проводятся все эти кодирования, но сдается мне, если бы проблема заключалась в «торпеде», то антабус был бы явно не в количестве одного грамма.

– Не знаю, не знаю, – озабоченно покачал головой Гурьев. – Одно могу сказать наверняка: никто из этих ребят в момент смерти не находился в состоянии сильного алкогольного опьянения, так, что называется, слегка выпимши. Однако, чтобы окочуриться, этого хватило. И еще такой нюанс. Либо они все были в одиночестве и, почувствовав недомогание, просто не сообразили вызвать «Скорую». Либо кто-то им в этом помешал. Скажи мне как специалист по ядам, – он повернулся к моему мужу, – какими симптомами сопровождается отравление антабусом?

– Я могу ошибаться, – ответил Володя, явно польщенный сомнительным комплиментом Валерки, – но, по-моему, признаки ишемии – общая слабость, шум в ушах, тошнота, нарушения сердечного ритма, подавленность и еще страх смерти.

– Не очень-то приятно, – я даже передернула плечами. – Ничего удивительного, что в таком состоянии человек может растеряться и попросту забыть о том, что можно обратиться к врачу. Особенно если ничего подобного с ним прежде никогда не случалось.

– Согласен. – Валерка откинулся на спинку кресла и задумчиво уставился в потолок.

– Эллочка, кстати, говорила, что когда нашли ее мужа, у него было оторвано две верхние пуговицы на рубашке. Приступы удушья при этом бывают? – я тоже вопросительно уставилась на Володю.

– Очень даже может быть, – ответил он, хмурясь, но по довольному выражению лица было видно, что он чувствует себя героем дня. – И потом, это может быть побочным синдромом страха смерти. Если человек думает, что он вот-вот умрет, что в нашем случае, к сожалению, оказалось, мягко говоря, недалеко от истины, он испытывает состояние стресса, при котором непроизвольно учащается дыхание, а паникующему человеку кажется, что он просто задыхается. Впрочем, инфаркт миокарда часто сопровождается сердечной астмой, которая может привести к отеку легких. В этом случае выдох затрудняется из-за сужения просвета мелких бронхов и вполне возможна смерть от асфиксии.

– Вот ведь оно как! – выдал Валера.

– Так ты хочешь сказать, – до меня только теперь начал доходить смысл происходящего, – что кто-то в нашем городе напаивает молодых, здоровых мужчин, потом подсовывает им этот самый антабус и спокойненько ждет, пока человек загнется?

– Очень похоже на правду, – ответил Гурьев.

– Но кому и зачем это могло понадобиться? Не станешь же ты утверждать, что кто-то испытывает удовольствие от созерцания предсмертных мучений своей жертвы или от самого факта убийства?

– Не стану. В отличие от вашего Пашки, версия с маньяком мне не особенно люба. В этом должен быть какой-то смысл.

– Какой?

– Не знаю. Пока. Но мне уже любопытно. В конце концов, мне не так уж и много за тридцать, а стало быть, я тоже легко могу попасть в группу риска. Ну и опять-таки профессиональный интерес…

– Для начала надо выяснить, были ли как-то связаны между собой все умершие, – загорелась я.

– Надо. Поэтому я и пришел к тебе. Если просто так вваливаться к родственникам покойных и начинать дурацкие расспросы, можно и по шее получить. А если я скажу твоей несостоявшейся героине, что действую через тебя… может, что и выгорит. Адресочек бы?.. А?

– Ага, так она и станет с тобой разговаривать! – не то чтобы я действительно сомневалась в том, что Элла не согласится отвечать на вопросы Валерия и выставит его за дверь, хотя такой вариант вполне возможен, просто мне стало обидно, что он решил действовать самостоятельно, а меня попросту скинул со счетов.

– Как же быть? – расстроенно, но с плохо скрываемой надеждой в голосе спросил Валера.

– Как, как?! Вместе надо ехать – вот как!

– Ириша, ты же клялась и божилась, что не будешь заниматься этим дурацким делом, – укоризненно напомнил Володя.

– А я и не буду, – неумело попыталась слукавить я. – Просто отвезу Валерку и помогу ему наладить контакт с вдовой. – И не слишком уверенно добавила: – Можешь поехать с нами, если хочешь.

– На фиг, на фиг! Не приснилось мне такое счастье! Езжайте куда хотите, допрашивайте кого угодно, а я останусь в гордом одиночестве, буду пить крепкий кофе, читать какой-нибудь второсортный детектив и пестовать свою обиду. Если я правильно понял, никакая прогулка мне сегодня уже не светит?

– Володенька, солнышко! – потрясенная его удивительной сговорчивостью, воскликнула я. – Мы обязательно погуляем в следующий раз. А, может быть, еще и сегодня успеем, если быстро управимся.

– Как же, как же! Всю прогулку слушать твои сумасшедшие бредни о мотивах убийства – то еще удовольствие. Нет уж! Отправляйтесь по своим делам, а меня предоставьте моей горькой доле.

– Ты просто чудо! – Я чмокнула его в щеку и повернулась к Валерию: – Пойду переоденусь. Я быстро.

Он кивнул, я выбежала из комнаты, а когда вернулась, мальчики уже стояли в коридоре. Валерка натягивал куртку, а Володя мрачно наблюдал за процессом одевания.

– Все! Можно ехать, – бросила я, влезая в сапоги и благодарно кивая мужу, галантно подающему мне плащ.

– Извини, что испортил вам семейный отдых, – виновато вздохнул Гурьев, протягивая Володе руку. – С меня причитается.

– Да чего уж там, – снисходительно ответил Володя. – Жену береги, изверг. А ты не особенно там резвись.

После такого напутствия мы с Гурьевым вышли на улицу и сразу окунулись в погодный катаклизм прохладного осеннего дня. Дул сильный ветер, моросил отвратительный мелкий дождь, который того и гляди мог обернуться ливнем. Непредсказуемость нашего, с позволения сказать, умеренного климата уступает только несостоятельности наших синоптиков, которые еще со вчерашнего вечера клятвенно уверяли добропорядочных граждан в том, что ничего, кроме небольшой облачности и повышенной влажности, им не грозит. Впрочем, насчет влажности они не ошиблись. И все же, не особо убиваясь, я пожалела, что не захватила зонт, искренне понадеявшись на благосклонность погоды. Может быть, все-таки обойдется без проливных дождей? Гадкая морось, падающая с неба, вполне достойное наказание за грехи наши тяжкие.

– Где у вас тут можно поймать машину? – спросил Валерий. – Так быстрее управимся. Да и под дождем гулять не особенно хочется.

– Тогда пошли на перекресток.

Уже в машине я подумала, что, прежде чем отправляться в гости, было бы неплохо сделать звонок вежливости и осведомиться, на месте ли хозяйка. Я поделилась своими сомнениями с Гурьевым, но он только махнул рукой:

– Теперь поздно. Да и вряд ли новоиспеченной вдове взбредет в голову устраивать себе увеселительные прогулки для поднятия настроения.

– Ее могли вызвать в милицию, – предположила я.

– Что они, идиоты, что ли, – по воскресеньям работать.

– Ты же вот работаешь, – съязвила я.

– Это другое дело. Я бескорыстный энтузиаст-трудоголик. Можно сказать, неофит экстраполяции основных жизненных позиций на трудовую деятельность человечества. Я, может быть, сублимируюсь в работе. Для меня это творческий процесс созидания. И потом, что мне, холостяку, еще делать? А у них небось дома жены гневные сидят и требуют от супружников неукоснительного и немедленного исполнения своих супружеских обязанностей, как то: мусор вынести, полы пропылесосить, потолки побелить, да мало ли что вам, бабам, пардон, мадам, в голову взбредет?

– Ну и гад же ты! – усмехнувшись, возмутилась я. – И все-таки надо было позвонить. Нехорошо как-то: у человека горе, а тут мы как снег на голову со своими расспросами. Хотя бы предупредили, разрешения на визит испросили…

– Поздно в тебе чувство такта и деликатности проснулось. Еще скажи, что обратно поедем.

– Не скажу. Мне самой интересно, чем это дело кончится. А вот при Володьке ты зря этот разговор завел: он и так от моих приключений поседел раньше времени.

– Это он не от приключений поседел, а от печальной участи всех женатых мужчин. А потом, он нам здорово помог: кто бы нам еще так профессионально разъяснил, чем чревато употребление антабуса вкупе с алкогольными напитками?

– Это точно, – не могла не согласиться я.

Через несколько минут машина остановилась возле роскошного трехэтажного особняка. Валера расплатился с водителем, мы вышли из машины и направились к дому.

Я немного потопталась на крыльце, уговаривая себя, что в конечном итоге действую в интересах Элеоноры. И потом, раз уж пообещала Лерке разобраться в истинных причинах смерти благоверного ее подруги, значит, надо держать слово. Решительно нажав на звонок, я невольно вздрогнула от звука колокольчика и повернулась к застывшему за моей спиной Валерию.

Дверь открылась через минуту, и на пороге появилась, как всегда, бледная Элла в очаровательном голубом шелковом халатике с совершенно не подобающими ее новому статусу веселенькими рюшечками.

– Здравствуйте, Элеонора, – преодолевая смущение, сказала я. – Вы извините за визит без предупреждения. Просто мы кое-что узнали и хотели бы с вами переговорить. Возможно, это как-то связано со смертью вашего мужа.

– Проходите, – она кивнула, сделала шаг в сторону, пропуская нас в дом, и закрыла дверь. – Садитесь, я сейчас.

Элла вышла на кухню, а мы уселись на диван в гостиной. Валера огляделся, скривил губы и покивал головой:

– Нехилая берлога.

– Ее муж был владельцем банка, – пояснила я.

– Вопросов больше не имею. Это уже занятная информация. Надо будет узнать у своих парней в ментовке, не имел ли кто-то из других покойничков к этому отношения. Например, счет или еще какие дела. Что за банк?

– Не знаю, но можно спросить.

– Нужно…

Валера осекся, так как в гостиную вошла Элла, везя перед собой сервировочный столик с дымящимся кофейником, сахарницей, тремя чашками и небольшой керамической вазочкой с какими-то пирожными.

– Я даже рада, что вы пришли, – через силу улыбаясь, сказала она. – Последние два дня я ни с кем, кроме следователя и судмедэксперта, не общалась. Страшно истосковалась по нормальным людям.

– А Лера? – удивилась я. – Она вам не звонила?

– Я отключила телефон. Не могу по нему говорить. Сразу начинаю реветь как дура. А так, когда с живым человеком повидаешься, вроде легче становится.

– Она хотела узнать, не нужна ли вам какая-то помощь, но прийти, видимо, постеснялась.

– Понимаю, – Элла разлила кофе и села в кресло. – Вы скажите Лере, пусть приходит. Если честно, тяжело находиться в этом доме одной. А других подруг у меня вроде и нет. Сережа не любил гостей, особенно моих друзей, и все мои старые знакомые как-то сами собой рассосались.

– Ой, я же вас не представила, – спохватилась я. – Это мой коллега Валерий Гурьев. Репортер. Он работает вместе со мной на телевидении, только в другой передаче, – уточнять, в какой именно, я не стала. – А это Элеонора.

– Очень приятно, – Валера слегка привстал, натянуто улыбнулся и едва заметно кивнул.

– Взаимно, – ответила Элла.

Мы как по команде взяли по чашке кофе и какое-то время молча пили горячий напиток. При этом температура жидкости в наших стаканах ровным счетом никак не отражалась на довольно прохладной атмосфере отношений.

– Вы сказали, будто что-то узнали, – наконец прервала неловкое молчание хозяйка дома. – И что это может быть как-то связано с Сережей.

– Да. Видите ли… Как бы это сказать… – Я не совсем представляла себе, с чего начать разговор, а на Валеру надежды было мало, так как он абсолютно не знал Элеонору и благоразумно предпочитал отмалчиваться, чтобы не испортить дела. – Сегодня Валера сообщил мне, что в нашем городе замечен не первый случай смерти молодых людей от сердечного приступа. При этом в дальнейшем выяснялось, что приступ был сымитирован.

Элла удивленно приподняла брови, и чашка в ее руке слегка задрожала.

– У нас есть подозрения, что с вашим мужем произошло нечто подобное, поэтому нам хотелось бы уточнить кое-какие детали.

– Какие же? – сухо спросила Элла, ставя чашку на столик.

– Во-первых, скажите, – в разговор вступил Гурьев, – был у него в крови обнаружен алкоголь?

– Да, но совсем немного.

– Больше одного процента?

– Кажется, да. Хотя не могу утверждать наверняка. Я в этом не разбираюсь, потому и не запомнила. А какое это имеет значение?

– Есть все основания полагать, что его отравили. При этом яд действовал исключительно в сочетании с алкоголем.

– Отравили? – Эллочка встала, подошла к камину, взяла с полки сигареты с пепельницей, вернулась в кресло, прикурила и медленно затянулась. – Что-то похожее мне сказали и в милиции.

– Что именно? – в один голос спросили мы.

– Я не совсем поняла. Они ничего не утверждали, ходили вокруг да около, но толком так и не объяснили. Говорят, обнаружили следы какого-то препарата, действие которого очень похоже на симптомы инфаркта.

Мы с Валерой переглянулись, и я увидела, как в его глазах отразился безрассудный огонек моего охотничьего азарта.

– Все сходится.

– Только ума не приложу, – вздохнула Эллочка, выпуская густой клуб дыма, – кому и зачем могло понадобиться его убивать.

– А как назывался его банк? – спросила я, вспомнив о Валериной просьбе.

– «Альва-банк».

– Как?!

– «Альва-банк», – печально улыбнувшись, повторила Элла. – Сережа очень любил скандинавскую мифологию, зачитывался «Младшей» и «Старшей Эддой». Альвы – это мелкие божества, стихийные духи. В «Видении Гюльви» говорится о сияющих альвах света, которые обитают в небесных чертогах, и черных альвах тьмы, живущих глубоко под землей. Сережа был немного суеверным и, когда выбирал название, долго не мог придумать такое, чтобы не спугнуть удачу и в то же время не перегнуть палку. Альвы, как ему казалось, очень удачно символизируют черные и белые полосы в жизни и таким образом сохраняют принцип равновесия. Знаете, что-то вроде и нашим, и вашим. И удача не в обиде, и року тоже воздается по заслугам. Может быть, он и был прав, потому что бизнес у него шел неплохо. Хотя, конечно, как я понимаю, дело не в названии, а в его деловых качествах.

Валера удивленно уставился на меня. Во взгляде его явно читался вопрос: «Больной он был, что ли?» Довелось бы ему столкнуться с этим персонажем в жизни, что бы он тогда сказал?

– Вполне вероятно, – справившись со своими эмоциями, ответил Гурьев. – Я знаю этот банк, он на очень хорошем счету, у него солидная и богатая клиентура. Вы не думаете, что мужа могли убить именно из-за его бизнеса?

– Не знаю. Я уже говорила Ирине Анатольевне, что Сережа не посвящал меня в свои дела.

– Если я ничего не путаю, Сергей оформил свой бизнес на другого человека? – напомнила я.

– Да. На своего приятеля. Он знал его не один год и считал надежным и ответственным человеком. Особо дружеских отношений между ними вроде как не было, но Сережа частенько помогал Стасу в трудных ситуациях, а потом взял к себе на работу. Сначала каким-то мелким служащим, вроде курьера, потом, кажется, начальником отдела кадров, а потом исполнительным директором.

– Вы давно с ним знакомы?

– Со Стасом? – Элла ткнула в пепельницу выкуренную до половины сигарету и машинальным движением передвинула ее на другой край столика.