Текст книги "Сладкие разборки"

Автор книги: Светлана Алешина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Значит, – сказала я, – Дмитрий Сучков был сначала где-то застрелен, потом засунут в багажник собственной машины. Затем они поехали на разборку, устроили весь этот спектакль, после чего выкинули мертвое тело на асфальт и скрылись…

– Похоже на то, – согласился Пацевич. – Понимаете, противоречий в уликах достаточно, чтобы сомневаться в справедливости навязываемой милиции версии, будто все это устроил Игорь. Но милиции не хочется во всем этом копаться, тем более когда есть такой подозреваемый, с такими мотивами и с такими уликами против него!

– А почему они на него так быстро вышли? – спросила я. – Как хотите, а мне это кажется странным: днем убийство, вечером Игорь уже в тюрьме.

– Вот именно, – сказал Пацевич, – мне это тоже кажется странным. Но с другой стороны, сами подумайте: если кто решил подставить нашего Игоря, конечно, он позаботится сообщить в милицию все нужные факты.

– Но как? – удивилась я. – Как можно сообщить?

– Ах, да очень просто – с помощью телефона доверия. Я узнал это от следователя совершенно точно: был анонимный звонок вскоре после разборки, звонивший сообщил, что Сучкова убил Игорь Горелов, потому что они были конкуренты, сам звонивший видел, как Игорь в том лимузине сидел. И вас тоже там видел, вы в трамвае ехали.

– И меня?.. – Челюсть у меня так и отвисла.

– Да, да, и вас! – Пацевич усердно закивал. – В милиции знают, что вы там были, и ждут вашего визита.

Меня охватили полная безнадежность и отчаяние: боже мой, зачем тогда вся эта комедия с расследованием, если там, в милиции, все уже известно? Мне осталось только прийти, рассказать, как все было, и вся история будет кончена. Finita la comedia.

– Ну вы не отчаивайтесь, Ирина Анатольевна! – Голос Пацевича звучал почти отечески. – Положение серьезное, но не безнадежное. Понимаете, в милиции работают вовсе не злодеи и садисты, а совершенно нормальные, в большинстве своем честные и порядочные люди, вовсе не желающие во что бы то ни стало отправить Игоря за решетку. Но милиция перегружена работой, поэтому там поступают иногда как автоматы. Вот и сейчас они ждут только ваших показаний. Засвидетельствуй вы все официально, что видели Игоря в лимузине с автоматом в руках, – тогда автомат сработает, решетка за Игорем захлопнется, на этот раз навсегда. А пока нет ваших показаний, решетка открыта и есть шанс Игоря оттуда вытащить.

– Но они же все знают! – почти простонала я.

– Знать – этого мало! – горячо запротестовал Пацевич. – Нужно еще и доказать то, что знаешь. Заключения экспертизы являются доказательством, уликой, а вот анонимный телефонный звонок, к сожалению для бандитов и к счастью для Игоря, его как нет. Ни один суд не засудит Игоря на основании этого звонка, да еще при таких косвенных уликах в его пользу. Так что как хотите, а ситуация прежняя: судьба Игоря в ваших руках, все зависит от того, что вы скажете в милиции.

– И что же я должна сказать? – спросила я в полной растерянности.

– Видите ли, принудить вас к заявлению, что вы Игоря там видели, никто не может. Вы совершенно правильно говорили: сказать в милиции, что лежали, уткнувшись носом в пол трамвая, и ничего не видели. Понимаете, следователь обязан вам поверить.

– Только и всего? – робко попыталась я улыбнуться такой простоте выхода из сложнейшей ситуации.

– И да и нет, – сказал Пацевич сурово. – Сказать, что вы ничего не видели, еще полдела. Вы должны быть очень осторожны, следить, чтобы в милиции вас не поймали на противоречиях в каких-нибудь деталях…

– Это так сложно? – спросила я легкомысленно.

– Это – самое страшное. – Пацевич усмехнулся. – Или вы представляете себе допрос в милиции как сплошной мордобой, пытки и тому подобные кровавые зверства? Поверьте мне, на самом деле это совсем не так. Существуют способы, и пальцем человека не тронув, вытянуть из него то, что он знает и не хочет сказать.

Я смотрела на него изумленно, во все глаза.

– Допрос, я вам скажу, – продолжал Пацевич, – по сути дела, интереснейшая интеллектуальная игра, все эти «Брейн-ринги», «Своя игра» – ей-богу, мне становится смешно, когда я их смотрю. Но и жестокая, конечно, – ставка ведь не какие-то там очки, а собственная свобода. Сколько раз я наблюдал, как людей до слез, до истерики или до бешенства доводили. Как прицепятся к одной какой-нибудь детали – человек сболтнул ее не думая, а они потянут за нее, начнут задавать вопросы и все, что им надо, вытянут. А человек в ужасе. Сколько раз я такое наблюдал, устраивали это следователи с моими подзащитными, сидел рядом, смотрел, думал, а помочь ничем не мог – следователь ведь имеет право любые вопросы задавать…

Пацевич замолчал, угрюмо глядя перед собой на разложенные по столу какие-то бумаги. У меня от его рассказа защемило в груди.

– И с Игорем то же самое было? – спросила я.

– Нет, с Игорем другой случай, – ответил Пацевич со вздохом. – Мы с Игорем решили вовсе не давать показаний. Только ведь, согласитесь, это еще труднее.

– Он отказывается давать показания? – Я изумилась.

– Ну конечно! Разве я не сказал вам об этом? Все, что я рассказал вам сейчас, Игорь сообщил мне одному. Следователю он не сказал ничего. Поймите, если он все это расскажет, милиции и ваши показания окажутся не нужными, чтобы его засудить.

– А разве он имеет право молчать?

– Как подследственный – да. Только, – тут Пацевич снова вздохнул, – тяжело все это. Три часа, с десяти утра до полудня, следователь задавал ему вопросы. Не каждый такое выдержит…

Я содрогнулась: три часа допроса! Поэтому-то у адвоката был такой утомленный вид. А что же должен был чувствовать Игорь?

– Все это не берите в голову, здесь все нормально! – Пацевич попытался улыбнуться. – Игорь – мужик крепкий, он выдержит. Все зависит от вас – чтобы вы следователю чего не сболтнули.

– Но я ведь тоже не вчера на свет родилась! – сказала я самоуверенно.

– Ой, не будьте так самонадеянны. – Адвокат посмотрел на меня пристально и очень серьезно. – Мои советы вам: во-первых, старайтесь быть крайне лаконичной, ни одного лишнего слова, только «да» или «нет», имейте в виду, любое, самое незначительное ваше слово может стать для следователя зацепкой, чтобы вытянуть из вас все, что вы знаете. И во-вторых, возьмите себе за правило: перед каждой фразой, которую вы собираетесь сказать следователю, подумайте как следует, можно ли это говорить. Не бойтесь, если возникнут не совсем тактичные паузы, – это не светская беседа. Не стесняйтесь подолгу обдумывать каждое слово, которое вы скажете следователю. Учтите, ваша задача – убедить его в том, что вы и правда ничего не видели, но при этом не сболтнуть лишнего, чтобы у следователя не возникло желания покопаться в ваших показаниях…

У меня захватило дух от сложности задачи, поставленной мне адвокатом: убедить следователя – я чувствовала себя не в силах справиться с ней. Пацевич меж тем продолжал, снова по своей привычке отвернувшись и глядя в окно:

– Впрочем, майор Белоглазов – мужик порядочный… Это ваш следователь, – пояснил Пацевич, поворачиваясь ко мне. – И похоже, в невиновность Игоря готов поверить…

– Только мы должны расследовать за него это дело, найти истинного убийцу – тогда он отпустит Игоря!

Пацевич кивнул:

– Вы вправе иронизировать, но боюсь, что это буквально так… Ну что ж, – сказал он, вставая, – тогда на этом мы нашу конференцию закончим. В милицию вы идите прямо сейчас, следователя я предупредил, он вас ждет. Да, еще вот что. – Пацевич вышел из-за стола и, подойдя ко мне, очень вежливо, доверительно прикоснулся к моей руке. – Я вас очень попрошу, сегодня вечером, не сочтите за труд, зайдите к Наташе Гореловой! Присутствовать на нашей беседе, я решил, ей ни к чему, это только ее расстроило бы, да и некогда ей, надо бизнес спасать. Но рассказать, как обстоит дело с Игорем, ей нужно, и по возможности потактичнее. Я думаю, у вас получится.

Я кивнула.

– Хорошо, зайду, – пообещала я не совсем уверенно: уже теперь, в середине дня, я чувствовала себя измотанной – что же будет вечером?

– Если я узнаю что-нибудь новое, – сказала я, – как смогу с вами связаться?

– Ах да! – спохватился Пацевич. Он вытащил из кармана пиджака визитную карточку. – Вот номер моего мобильного телефона, звоните, не стесняйтесь, в любое время. Ну что ж, желаю удачи.

С этими словами я покинула кабинет адвоката Пацевича.

* * *

До милиции я добралась пешком: это было не так уж близко, но никакой общественный транспорт туда напрямую не ходил. На входе я сказала вахтеру, что мне нужно к майору Белоглазову, что я иду по поводу убийства Дмитрия Сучкова, и тот кивнул, сказав: «Тридцать седьмая комната, второй этаж». Я направилась по указанному адресу.

Майор Белоглазов оказался тем самым милицейским чином, что приходил к нам на телевидение вчера объявлять о разборке и просить у граждан, свидетелей происшествия, содействия. На его круглом, гладко выбритом и довольно бледном лице ни один мускул не дрогнул, когда он увидел меня входящей в кабинет. Но по тому, как он ответил на мое приветствие, я чувствовала, что моего визита он действительно ждал и лицо мое ему было хорошо знакомо, не только потому, что он случайно видел мою телепередачу.

– Ирина Анатольевна, спасибо, что нашли время зайти! – сказал он тем же сухим и официальным, словно немного заторможенным голосом, которым он говорил с телеэкрана. – Вы пришли по поводу разборки возле завода «Корпус», свидетелем которой вы случайно оказались, так?

Я решила, что этот вопрос совершенно невинный и не содержит никаких подвохов, поэтому ответила коротко: да.

– Очень хорошо! – сказал Белоглазов. Он порылся в столе, вытащил оттуда пару фотографий, затем из папки достал еще одну, выложил их передо мной на столе. – Вот, посмотрите, из изображенных здесь людей вы кого-нибудь узнаете?

Фотография Игоря Горелова лежала крайней справа. Разумеется, его не следует выдавать, решила я, и открыла уже рот, чтобы сказать «нет», как вспомнила совет адвоката о том, что следует хорошо подумать перед каждым ответом. А что тут, собственно, думать, ситуация ясная, яснее некуда… Но вдруг меня осенило: ведь в милиции же все знают. Знают, что Наташа Горелова участвовала в моей программе, знают, что я была в гостях у них обоих. Знают, что я знакома с Игорем, и, скажи я сейчас: на фотографиях нет знакомых мне людей, без труда уличат меня во лжи. Внезапно мое лицо вспыхнуло огнем: вот она, ловушка, и я едва-едва не угодила в нее.

– Вот это – Игорь Горелов! – сказала я, показывая на крайнюю справа фотографию.

Казалось, мой ответ разочаровал следователя. Еще бы! Ведь я сорвала ему такой трюк!

– Когда вы последний раз виделись с Гореловым? – спросил он по-прежнему бесстрастно.

«Стоп! – сказала я самой себе. – Думать, прежде чем отвечать! На самом деле Игоря я видела дважды, нет, трижды: я пила с ним и его женой чай в их особняке, потом он промчался мимо меня на «Газели», потом во время разборки. Но про последнее я не должна упоминать!»

– Собственно, я с ним только один раз встречалась – у него дома, когда готовила передачу с участием Наташи, его жены. Потом я видела его мельком, он мимо меня куда-то на «Газели» проехал. И все!

– А куда он поехал?

Я вся напряглась: все-таки сболтнула лишнего. Вот дура!

– Ну откуда ж я могу знать? – сказала я как можно невиннее.

Следователь помолчал, покрутив шариковую ручку, постучал ею по костяшкам пальцев.

– Хорошо, теперь о разборке, – сказал он наконец. – Расскажите, где вы находились в тот момент, когда началась стрельба, и что вы видели.

Вот еще одна ловушка: только сболтни, что не надо, майор тут же прицепится, как репей, не стряхнешь.

– Я ехала в трамвае, – сказала я, – а когда началась стрельба и посыпались стекла, я упала на пол и ничего больше не видела! – закончила я не очень уверенно.

– И по сторонам не смотрели?

– Но… – я замялась, – в трамвае все упали на пол, и на мне мужчина какой-то лежал – в смысле, на полу – и все кричал: «Лежите, не вставайте, а то убьют…»

– И ничего не видели, да?

– Ничего! – подтвердила я. – Я лежала носом в пол.

– И кто стрелял, не захотелось посмотреть?

– Там же стекла сыпались!

– Как выглядели бандиты, вы не можете сказать? Нам бы это было важно, составили бы фоторобот, может быть, в нашей картотеке нашелся бы кто-нибудь из них…

Я чуть было не ляпнула: на каждом был черный чулок на голове! Но вовремя опомнилась. Вот она, уже третья по счету ловушка! Неплохо работает майор!

– Ну я же смотрела в пол! – сказала я обиженно. – Как я могла что-то видеть?

Следователь задумчиво постучал по костяшкам пальцев.

– Хорошо, я вас прямо спрошу, – сказал он сухо и четко. – У нас есть информация о том, что Игорь Горелов принимал участие в этой разборке, более того, сам является ее организатором и заказчиком. Можете ли вы эту информацию подтвердить или опровергнуть? Пожалуйста, хорошо подумайте, прежде чем отвечать! Учтите, что, если это правда, рано или поздно это все равно выяснится! Однако за дачу ложных показаний вам придется отвечать!

«А ты меня не пугай! – сказала я про себя. – Я пуганая! И Игоря Горелова просто так не выдам!»

– Я еще раз повторяю, – сказала я устало, – я ничего не видела, Игоря Горелова в том числе. Можете занести это в протокол!

Майор Белоглазов посмотрел на меня пристально, потом молча кивнул. Взяв ручку и пододвинув к себе лист бумаги, стал писать – полагаю, протокол моего допроса. Это все было не так уж быстро, и, пока он вырисовывал буковки на сером листе протокольного бланка, я должна была сидеть молча и на все это смотреть. Потом он подал мне протокол для подписи, но, прежде чем подписать, я не преминула внимательно прочесть текст, где в замысловатых, предписанных законом протокольных выражениях утверждалось, что я ничего не видела и ничего не знаю. Убедившись, что ничего сверх этого в протоколе не написано, я подписала его.

– Вы можете быть свободны, – сказал майор, – но если что-то вспомните, пожалуйста, вот мои телефоны, служебный и домашний, звоните в любое время…

Я сунула листочек с телефонами между страницами записной книжки, где уже лежала визитка Пацевича. После этого с огромным облегчением покинула кабинет следователя.

* * *

Глянув на часы, я ахнула: шел уже пятый час. Весь день промелькнул, а я так и не появилась на телевидении. А ведь ребята, наверное, ждут меня!

Так это и оказалось. В рабочем кабинете нашей программы я обнаружила всех, всю мою бригаду, да еще Валеру Гурьева и Костю Шилова в придачу.

– Ой, Иринка, наконец-то! – воскликнула Лера Казаринова, едва я появилась на пороге.

Костя Шилов поднялся со стула, направился мне навстречу.

– Ирина Анатольевна! – сказал он с упреком. – Мы уж подумали было, с вами опять что-то стряслось!

Я осторожно прикоснулась к огромной и тяжелой, точно из железа, Костиной руке.

– Да бог с вами, Костя! – сказала я ему, улыбнувшись. – Что со мной может случиться?

– Костя тут уже успел раз двадцать поклясться, что, если вы вернетесь живой и здоровой, больше он вас от себя не отпустит, будет сопровождать везде и всегда, – сказала Галина Сергеевна ехидно.

Я посмотрела на смущенно стоявшего посреди комнаты Костю, и мне стало жалко его. Ну зачем она так потешается над человеком?..

– А вы что, ребята, – спросила я, – так с утра здесь и сидите? Меня дожидаетесь?

– Ну, почти, – усмехнулся Валера Гурьев, – собственно, нам было чем заняться. А теперь вот собрались вместе, обсуждаем вчерашние события.

– Ну давай, Иринка, не тяни! – сказала Лера. – Рассказывай, о чем вы разговаривали с адвокатом.

Я застыла с открытым ртом.

– Ну да, – снова усмехнулся Валера Гурьев, – благодаря твоему бородавчатому о вчерашних событиях всем на телевидении все известно.

– То есть как это все и всем? – спросила я ошалело.

– А вот так! И о том, что ты видела Игоря Горелова, тоже!

– Что, он так и сказал? – спросила я. – Слово в слово?

– Ну конечно! – воскликнул Валера.

Воцарилась тишина.

Что-то не укладывалось у меня в голове, и я не могла понять – что. Бородавчатый знает меня, он знает Анжелу Сучкову, как я сегодня сама убедилась. Я вспомнила схему, которую чертила сегодня днем в кафе. Знал ли он самого Сучкова? Неизвестно. Знал ли он Игоря Горелова? Наташа утверждает, что нет. Если так, откуда он может знать, что во время разборки я видела именно Игоря Горелова? Откуда он вообще знает о его существовании?

– Ну, Иришка, ты не молчи! – прервал мои размышления Павлик самым бесцеремонным образом. – Давай рассказывай, что тебе говорил адвокат!

И я послушно стала рассказывать, главным образом о второй встрече с Пацевичем. Все присутствующие слушали меня внимательно, не перебивая, и, когда умолкла, воцарилась тишина. Ее нарушила Лера Казаринова.

– Наш бородавчатый, наверное, и настучал на тебя в милицию, – сказала она.

– Не может быть, – сказал Валера Гурьев, – бородавчатый не знает Игоря. Наташа сама это сказала.

– То есть как это не знает? – возмутилась Галина Сергеевна. – Он же сам нам рассказывал, что видел Игоря и ты его видела!

– Точно, – сказал в изумлении Валера и посмотрел на меня.

Я кивнула.

– Ну да, – сказала я, – здесь что-то нечисто.

– Так притащи его сюда, пусть нам расскажет, откуда он все это знает, – предложил Костя.

Мы смущенно умолкли: решиться на откровенное насилие над человеком было не так-то просто.

– Про бородавчатого это еще не все, – сказала я. И рассказала о том, как видела его у Анжелки. И опять по окончании рассказа последовала смущенная пауза.

– Итак, – сказал наконец Валера Гурьев, – мы можем сделать вывод, что наш бородавчатый подрабатывает извозом, возит солидных людей на их собственных машинах… ты хоть номер ее записала?

– Номер? – удивилась я. – А зачем?

– О, святая наивность! – воскликнул Валера. – По номеру в два счета можно выяснить ее владельца!

Я задумалась.

– Понимаешь, – сказала я, – я очень хорошо разглядела этот номер: солнце падало на него. Только теперь я его забыла, в голове пустота какая-то.

– Ну хоть марку машины ты помнишь, можешь ее назвать?

– До откуда я знаю! Это же иномарка была! А я знаю только наши машины. «Жигули», «Москвич», «Волгу»…

– И горбатый «Запорожец»! – криво улыбнулся Валера. – У нее на радиаторе было что-нибудь?

– На радиаторе – это спереди, между фар? – спросила я наивно.

– Да, между глаз…

Я задумалась.

– Постой, постой, Валера, было! – воскликнула я радостно. – Я теперь вспомнила. Они еще так ярко на солнце блеснули – сцепленные кольца, четыре или пять, только не в два ряда, как олимпийские, а в один…

Валера кивнул. Нарисовав на листе бумаги четыре сцепленных кольца, спросил:

– Так?

Глянув на рисунок, я кивнула:

– Да, именно так!

– Отлично, – сказал Валера. – Это – «Ауди», хорошая машина. Теперь номер. Если ты его хорошо разглядела, неважно, что ты его теперь не помнишь, все равно он запал тебе в подсознание, и есть шанс его оттуда вытащить. Прежде всего вспомни, это был наш номер или иностранный?

– Наш, конечно! – сказала я уверенно. – Там было RUS, на номере.

– А какая цифра над этим RUS стояла, ты не помнишь? Понимаешь, это номер региона, где зарегистрирован автомобиль, по нему можно сказать, местная машина или иногородняя.

– А какой у нас номер региона?

– У нас – 64.

– Точно! – сказала я убежденно. – Именно эти цифры там и стояли.

– Очень хорошо! Теперь самое трудное: три буквы и три цифры. Не было ли в комбинациях этих цифр что-нибудь необычного, запоминающегося?

Я задумалась.

– Было! – сказала я наконец. – Я точно помню: буквы складывались в название какой-то телекомпании, какой-то очень популярный, но я забыла какой…

– Нашей, российской телекомпании?

– Да, да, нашей.

– Ну тогда это или ОРТ или РТР, – сказал Павлик. – Какие еще у нас популярные телекомпании?

– Нет, не то и не другое, – сказала я убежденно.

Тут на меня со всех сторон посыпался град подсказок, названий телеканалов. Господи, что только не называли – и НСТ, он же REN TV, и ТВЦ, и ИВК, и ТНТ, и СТС, и АСТ, я, столько уже переработавшая на телевидении, даже не знала, что такие существуют. Однако это было все не то, на каждую новую называемую мне комбинацию из трех букв я качала головой.

– Может быть, это ТВ-6? – предложила Галина Сергеевна.

– ТВ-6 больше не вещает! – возразила Лера Казаринова.

– Ну и что? При чем здесь это?

– В ТВ-6 цифра, – сказал строго Валера Гурьев, – а нам нужны три буквы.

Мы в растерянности смотрели друг на друга.

– Послушайте, – вдруг сказал молчавший до сих пор Костя Шилов. – Может быть, это НТВ?

Я аж подскочила на месте.

– Конечно, НТВ, – сказала я. – Что вы мне голову морочили с вашим ТВ-6! Это НТВ, НТВ было в номере, сначала «Н», потом три цифры, потом «ТВ», отлично помню.

Все вздохнули облегченно, даже засмеялись, и я вместе со всеми.

– Так, отлично, молодец, Ирочка! – воскликнул Валера. – Теперь три цифры. Ирочка, думай, может быть, в цифрах тоже что-нибудь было необычное, какая-нибудь интересная комбинация…

И я думала. Представила себя стоящей на балконе, а внизу огромная черная «Ауди» медленно пятилась назад, ее номерной знак на радиаторе переливался в лучах солнца, вот, развернувшись, она начинает спускаться вниз, и я снова вижу номер…

– Там две цифры были одинаковые, – вдруг сказала я убежденно. – Или две четверки, или две тройки.

– Или две пятерки, – добавил Павлик, я посмотрела на него с сомнением.

– А третья цифра? – спросил Валера.

Я снова задумалась. Представила себе снова пятящуюся назад «Ауди», номер на радиаторе переливается в лучах солнца, на этом номере есть и НТВ, и 64 RUS, только вместо трех цифр белое пятно.

– Знаешь, мне теперь кажется, что там были только тройки и четверки, – сказала я.

Валера кивнул.

– Хорошо, попробуем перебрать варианты, – сказал он. – Ирочка, теперь расслабься, ни о чем не думай. Представь, что ты собираешься уснуть, и закрой глаза.

Закрывая глаза, я успела заметить, что он намерен что-то чертить на листе бумаги.

– А теперь открой глаза. Ну, такой номер был у «Ауди»?

На листке было написано «н 334 тв 64 RUS». На душе моей стало уныло, тоскливо, и я с сомнением покачала головой.

– Все! – воскликнул Валера. – Больше не думай, не забивай ничем голову, снова расслабься и закрой глаза.

И с закрытыми глазами я слышала, как царапала, чертя, шариковая ручка по бумаге.

– Теперь смотри!

На листе стояло «н 443 тв 64 RUS». Я вдруг почувствовала прилив радости.

– Вот он! – воскликнула я. – Именно этот номер!

И все мы рассмеялись от радости и огромного облегчения, что нашли наконец искомый номер.

– А теперь, – сказал Валера, самодовольно ухмыляясь, – смотрите, что может Валера Гурьев!

И он стал набирать какой-то номер телефона. Мы напряженно ждали.

– Алло! Областное управление ГИББД? А кто на дежурстве, Сашка, ты, что ли? Это Валера. Саш, по дружбе, посмотри тут один номер… – Вдруг он осекся, трубка в его руке зарычала, захрипела, стала будто раскаляться докрасна. – Как, какой Валера Гурьев? С телевидения, отдел криминальной хроники! Саш, ты брось выдуриваться, мне номер опознать нужно… – Вновь рык телефонной трубки, лицо у Валеры вытянулось. – Ну, извини, Саш… Извините, товарищ капитан!.. Да, но… я вас уверяю! Но, товарищ капитан!.. – Внезапно Валера заканючил, как простой солдат срочной службы: – Позарез нужно – человека из тюрьмы надо вытащить! Но говорю же!.. Я разве ж вас когда подводил?.. Но нужно, вы поймите, товарищ капитан, для дела расследуем, бандитская разборка, невинный человек попал в тюрьму… Да никто на вас ссылаться не будет, мало ли откуда мы номер узнали! – Вид у Валеры стал совершенно ошалелым, на лбу выступила испарина. Трубка продолжала рычать. – Хорошо, хорошо, про вас – ни слова! В случае чего скажу, сам в компьютер залез, ваш файл взломал! Да! – Рычание трубки стало чуть менее грозным, Валера выглядел уже увереннее. – Хорошо, называю! Машина: черная «Ауди». Одна из последних моделей. Номерной знак «н 443 тв 64 RUS»… Да, нашего города… Отлично, жду! – закончил Валера, оглядев нас торжествующим взглядом. Но пот на лбу еще не просох, и я бы сказала, он был бледнее обычного. – Алло! Да, слушаю… Записываю! – Он пододвинул лист бумаги. В трубке кто-то что-то диктовал, и по мере диктовки лицо Валеры вытягивалось, выражая разочарование, до того комичное, что, глядя на него, мы едва сдерживали смех.

Но Валера будто и не замечал нашего веселья. Он молча, даже не сказав спасибо гаишнику за оказанную услугу, положил трубку и оглядел всех нас беспомощным и растерянным взглядом.

– Машина зарегистрирована на имя Сучкова Дмитрия Геннадьевича! – сказал он.

Мы так и ахнули.

Воцарилось молчание. Его нарушила я сама, сказав:

– Боже мой, какая же я дура! Как я не подумала, что у Сучковых тоже должна быть машина?

– И очень крутая, – вторила мне Лера Казаринова. – Они же были предпринимателями!

– Но, понимаете, – принялась я оправдываться, – Анжела так долго жаловалась мне на безденежье, что мне и в голову не могло прийти, что у них есть машина, да еще такая!

– И из-за этого мы весь вечер гонялись за призраком! – добавил Валера Гурьев.

Машинально, не думая, я стала набирать номер мобильника Пацевича, чтобы рассказать ему о результатах наших поисков. Голос, сказавший мне в трубку «да», я поначалу не узнала: мне показалось, это был голос пожилого усталого человека. Но это был вполне узнаваемый Пацевич – в этом он меня уверил, и через некоторое время я уловила знакомые интонации его голоса.

Так как у Пацевича на визитке было напечатано: «Берегите время абонента!» – я старалась говорить быстро, ясно, четко излагая события. Услышав про черную «Ауди», Пацевич вдруг оживленно переспросил:

– Какой, вы говорите, номерной знак?

Я повторила. Я так долго и мучительно вспоминала его, что в конце концов выучила наизусть.

– Да, это номер машины Сучкова, – подтвердил адвокат. – Напрасно вы мне сразу не позвонили и не спросили…

– Но откуда ж я могла знать, что он вам известен? – возразила я виновато, точно школьница.

– Ну да, – согласился Пацевич. – Мне-то он стал известен чисто случайно. Мне этот номер сообщил Игорь Горелов.

– Сообщил? Зачем?

– Понимаете, эта сучковская «Ауди» – та самая машина, в которой его возили на разборку, именно ее вы видели, лежа на полу в трамвае.

Я так и ахнула и, позабыв о том, что у Пацевича на телефоне деньги капают, на мгновение замолчала, потеряв дар речи.

– Собственно, неудивительно, что бандиты взяли именно машину Сучкова, – вновь заговорил Пацевич, так и не дождавшись моей ответной реплики. – Для подобных разборок машины обычно угоняются, и если уж угонять, то проще всего угнать как раз машину Сучкова: ее-то уж точно никто не хватится, раз сам хозяин мертв и лежит в багажнике…

– А вторая машина, которая участвовала в разборке? – спросила я, обретя наконец дар речи. – Вы говорили, там было две машины…

– Да, еще серебристо-серая «девятка», – подтвердил Пацевич. – Игорь запомнил ее номер, это все, что он мог сделать в данном случае.

– И вы узнали, чей это номер?

– Узнал… В сводке ГИБДД эта машина числится как угнанная, заявили об угоне уже после разборки, так что скорее всего хозяин машины ко всей этой истории не причастен.

– Думаете, бесполезно идти к нему спрашивать?

– Он вам скажет, что машину у него угнали и он знать ничего не знает. И это скорее всего будет правдой. Для того бандиты и угоняют машины, чтобы, во-первых, не жалко испортить было, а во-вторых, чтобы ниточка расследования никуда не вела.

– Так что теперь эта машина стоит тихо-мирно где-нибудь в тихом переулке…

– Более вероятно, что ее обгорелый остов валяется сейчас где-нибудь в лесу. После таких дел машины обычно сжигают, чтобы не оставить случайных улик.

Мне стало грустно и жалко до слез несчастного владельца «девятки», в одно мгновение оставшегося без машины.

– Да, вот еще что, Сергей Маркович, – вспомнила вдруг я. – Я еще хотела спросить: вы случайно имя и адрес дяди Сучкова не выяснили?

В трубке послышался тяжкий вздох.

– Извините меня, нет, – сказал он устало. – Замотался сегодня, не сумел, забыл. Завтра позвоню, честное слово!..

– Но завтра же воскресенье…

– Да это ничего – у сучковского адвоката мобильник, и по выходным он не имеет привычки напиваться до беспамятства…

– Кстати, может быть, мне стоит с ним поговорить? Может, он что-то знает?..

– Хорошо, я сам с ним поговорю, – заверил меня Пацевич. – Завтра пойду к нему домой по старой дружбе. Я вам перезвоню. Только опять же – шансов что-либо узнать очень немного… С Наташей попробуйте еще поговорить… Кстати, вы еще не заходили к ней?..

– Вечером зайду, – сказала я, – если не забуду…

– Не забудьте, пожалуйста! – повторил Пацевич. – А пока давайте кончим на сегодня…

Положив трубку, я объявила всем:

– Пацевич все знал про этот номер.

– Слышали, – отозвался Валера Гурьев. – А что он говорил там про вторую машину?

– Да ничего особенного, – ответила я. – Серебристо-серая «девятка», числится угнанной…

Валера Гурьев понимающе кивнул.

«И что же нам теперь делать?» – хотела я сказать, но не успела: дверь резко распахнулась, и в наш кабинет вошел Евгений Васильевич Кошелев, наш шеф.

– О! Отлично! Наконец-то вся команда в сборе! – воскликнул он с нескрываемым сарказмом. И повернулся ко мне: – И вы, Ирина Анатольевна, здесь, я очень рад, наконец-то увиделись! Мечтаю об этом, можно сказать, с самого утра!

– Между прочим, у меня сегодня выходной, – сказала я невозмутимо.

– Между прочим, у меня тоже! – Шеф был на взводе, и мы все знали почему. – Да только какой же, к черту, выходной, когда такое творится!

– А что творится? – спросила я невинно.

– Вы, Ирочка, – шеф приблизил, насколько было можно ему, стоявшему в форме вопросительного знака, ко мне, преспокойно продолжавшей сидеть, свое лицо вплотную, – не прикидывайтесь, пожалуйста, наивной идиоткой, все знают, что это не так!

– Спасибо!

– Не за что! – Шеф выпрямился, став похожим на знак восклицательный. – Что вы учудили с вашей программой? Вы приглашаете туда кого хотите, я вам абсолютно ничего не навязывал. Так смотрите же, что за людей вы приглашаете! Вчера в вашей передаче участвовала эта бизнес-вумен – могли бы и поинтересоваться, что за человек ее муж! Получается: мы готовили программу с ее участием, а муж в это время устраивает разборки, расправляется с конкурентами. Мы делаем передачу, его жена в эфире, а его самого в это время арестовывают, прямо во время нашей программы. Вы что, думаете, такое легко сойдет с рук – приглашать на телевидение жен мафиози? Полагаете, это позволительно – рекламировать личную жизнь бандитов? Вы же бросили тень на все телевидение, вы подставили под удар всех нас, начиная от генерального директора ГТРК и кончая… Ну да, кончая всей вашей бригадой! Или вы думаете, что после случившегося вам и дальше позволят транслировать вашу программу?