Текст книги "Блеск презренного металла"

Автор книги: Светлана Алешина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Наверное, делай я все чуть-чуть побыстрее, на том бы все и кончилось. Но я не торопилась, и, благодаря этому, сворачивая в переулок, я успела заметить, как из дверей нотариальной конторы торопливо вышел нотариус Белов, оглянулся по сторонам и быстро зашагал к троллейбусной остановке.

В голове у меня будто звякнул тревожный звоночек. Нога сама нажала на тормоз. Я размышляла ровно секунду. Потом выскочила из машины, быстро заперла ее на ключ и бегом бросилась к светло-бежевой «Оке», скромно притулившейся у тротуара метрах в десяти от меня.

Гоголева мой поступок, кажется, напугал. Он поспешно открыл дверцу и хотел выскочить мне навстречу. Я протестующе махнула рукой. Гоголев отпрянул, точно в него запустили камнем, и опять плюхнулся на сиденье.

Я быстро уселась рядом и приказала ему трогать. Роман Дмитриевич послушно повернул ключ в замке зажигания, но посмотрел на меня с тревогой.

– Что-нибудь случилось? – спросил он.

– Что-нибудь наверняка случится, – ответила я. – И без нашего участия, если мы будем нерасторопны. Представляете, где ближайшая троллейбусная остановка? Вот и поезжайте туда! А дальше я скажу, что делать.

Роман Дмитриевич покорно тронул машину с места и доехал до поворота.

– Троллейбус в ту сторону или в ту? – глубокомысленно спросил он, притормаживая.

Я не ответила – все мое внимание было приковано в этот момент к долговязой фигуре Белова, который как раз садился в переполненный троллейбус. Гоголев терпеливо смотрел на меня. Рот у него был открыт, как у ребенка.

– Господи! Да направо же! – с досадой сказала я. – Поезжайте за этим троллейбусом. Старайтесь особенно не приближаться, чтобы не бросаться в глаза. Но не вздумайте его упустить! Я вам этого не прощу.

Роман Дмитриевич сделался ужасно серьезным и прилежно начал крутить руль, сворачивая направо, за троллейбусом. Тот уже двинулся, тяжело покачиваясь на ходу и едва набирая скорость.

Только через пять минут Гоголев решился повторить вопрос.

– А что все-таки произошло, Ольга Юрьевна?

– Нотариус сорвался со своего рабочего места, хотя у него еще два часа приема, – сказала я. – И произошло это аккурат после нашего с вами визита. Меня подобные совпадения настораживают, а вас?

Роман Дмитриевич пожал плечами и сказал виновато:

– А я бы, наверное, и внимания не обратил. Голова другим занята, понимаете?

Знаем, чем у тебя голова занята, подумала я про себя. Но сказала совсем другое:

– Господин Белов помчался кому-то на нас с вами ябедничать – или я совсем не знаю жизни!

– А почему вы бросили свою машину? – спросил Гоголев.

– Она стояла у Белова прямо под окном, – объяснила я. – А вашу он и в глаза не видел. Есть шанс, что теперь он не обратит на нас внимания.

– А что мы будем делать, если он внезапно сойдет? – поинтересовался Роман Дмитриевич.

– Это я беру на себя, – сказала я. – Варианты могут быть какие угодно. Но я все-таки надеюсь, что ничего сногсшибательного не случится и мы успеем проследить его маршрут.

– Да, признаться, я как-то не ожидал! – со вздохом сказал Гоголев. – Кажется, вы настоящий ас, Ольга Юрьевна! Как-то у вас все это естественно получается… Ну, я хочу сказать, вы все время как будто в боевой готовности. У меня против вас нет никаких шансов. Вы меня мигом вычислили, а я до сих пор не знаю, каким делом вы заняты…

– Оруженосец и не должен знать больше господина! – сурово сказала я. – Выбросьте эти ваши штучки из головы, Роман Дмитриевич! Меня на них не купишь.

Он смущенно рассмеялся и пояснил:

– Да вы не подумайте, что я опять чего-то выведываю. Просто я говорю, что у меня с самого начала не было никаких шансов – так мне кажется.

– Как сказать, – пожала я плечами. – Свинью подложить – дело нехитрое. По-моему, даже у вас это при желании получилось бы неплохо.

На некоторое время Гоголев замолчал, следя за дорогой и напряженно о чем-то размышляя. Потом он вдруг спросил:

– Признайтесь, Ольга Юрьевна, вы тоже считаете меня никудышным? Наверное, в душе вы сейчас смеетесь надо мной и думаете, как ловко провели такого дурака, как я, верно? – в голосе его слышалась неподдельная горечь.

Я посмотрела на него с жалостью и сказала:

– Запомните, Роман Дмитриевич! Никогда и ни при каких обстоятельствах не делайте женщинам подобных признаний! Да и мужчинам не делайте. Как бы вам этого ни хотелось. У людей создается о вас превратное мнение. А вы, мне кажется, его не заслуживаете.

На это Гоголев ничего не ответил – только ниже наклонился над рулевым колесом и покраснел. Не знаю, что в эту минуту творилось у него на душе, да и уже некогда было с этим разбираться, потому что из остановившегося троллейбуса вышел нотариус Белов, озабоченно посмотрел на часы и направился в сторону городского парка.

– Быстро сворачивайте в ближайший переулок! – скомандовала я Роману Дмитриевичу. – Дальше я пойду пешком. А вы ждите меня здесь.

Гоголев прибавил газу, объехал троллейбус и довольно рискованно подрезал нос неизвестно откуда выскочившему мотоциклу. Не обращая внимания, Гоголев закончил свой маневр и свернул в переулок.

Едва он затормозил, я выскочила из машины и побежала обратно – к воротам парка. Нотариуса ни в коем случае нельзя было упускать.

Я летела сломя голову, но оказалось, напрасно – Белов еще даже не заходил в парк. Он маячил около ворот, раздраженно поглядывая на часы. Я спряталась за газетным киоском, прикидывая, как бы подобраться к нотариусу поближе. На открытом пространстве это было невозможно. Оставалось надеяться, что позже что-нибудь изменится.

Вдруг Белов резко вскинул голову и, сорвавшись с места, зашагал прочь от ворот. Я посмотрела туда, куда он направлялся. Возле тротуара пыхтел черный «Мерседес», не слишком новый, но еще вполне приличный, с темными стеклами. Я лишь успела автоматически запомнить его номер – и вовремя, потому что нотариус, пригнув голову, мгновенно нырнул в салон «Мерседеса» и, как говорится, был таков. И его, и машину затянуло в водоворот уличного движения.

Ужасно недовольная собой, вернулась я к Роману Дмитриевичу. Я молчала, но про себя ругалась самыми последними словами. Мне уже казалось, что нужно было ехать за Беловым на собственной машине, предварительно позвонив Виктору, – в этот момент мне много чего казалось.

Гоголев почувствовал мое настроение и не надоедал мне расспросами. Но долго молчать он не мог и минут через пять вдруг сказал:

– А вы знаете, Ольга Юрьевна, я ведь только что вспомнил, где я слышал про эту… ну, куда вы искали дорогу… про Шангри-Ла!

Я посмотрела на него без особого любопытства. Роман Дмитриевич заторопился и, запинаясь от неловкости, сообщил:

– Может, это вам и неинтересно… Но вот, короче, где-то с год назад – я еще был стажером – вместе с группой выезжал на убийство. Молодой парень, лет двадцати, попал под электричку. В общем, дело, наверное, было совсем не в этом, но у него на груди была татуировка – вот эти два слова «Шангри-Ла». Никто, по-моему, и внимания не обратил, а мне врезалось в память. Странное название… Потом оказалось, что вроде никакого убийства не было…

– Где это происходило? – спросила я и добавила, ничего особенного не предполагая, больше наугад: – Не на линии Каратай – Тарасов?

Гоголев посмотрел с удивлением.

– А как вы догадались?

Глава 12

Определить принадлежность подержанного «Мерседеса» оказалось совсем несложно. С этим делом нам помог тот же Роман Дмитриевич. На следующее утро я знала, что владельцем машины является гражданка Бурмистрова Алина Григорьевна, проживающая по адресу: улица Солнечная, коттедж № 16.

После некоторого замешательства и нескольких звонков мне удалось выяснить местонахождение неизвестной мне улицы. Оказалось, что так было недавно названо некое загородное поселение, образованное несколькими шикарного вида особняками. Пока их было немного, но, по слухам, росли они как грибы, и в скором времени следовало ожидать, что Солнечная станет совершенно полноценной улицей, возможно, даже проспектом.

Мне очень хотелось взглянуть на этот район города поближе. После того как отчасти материализовалась учредительница «Тюльпана», после того как с ней вошел в контакт нотариус, оформлявший документы на бывшую квартиру Панкратовых, после того как опять всплыло название Шангри-Ла…

Конечно, у меня не было никаких иллюзий насчет того, что хозяйка шестнадцатого коттеджа согласится встретиться со мной. И вообще, у меня было предчувствие, что начиная с этого момента все новые контакты будут даваться мне с огромным трудом. С деятельностью риелторской фирмы «Тюльпан» не все было ладно – об этом свидетельствовала суета, возникшая после проявленного мною интереса к ней. Но я нисколько не сомневалась – те, кто сейчас суетится, сделают все возможное, чтобы предупредить мое дальнейшее вмешательство в их дела.

А любопытничать мне теперь следовало с большой осторожностью, даже на чуть-чуть не выходя за рамки дозволенного, – бдительное око прокуратуры я чувствовала буквально спиной. То, что оно материализовалось в виде трогательно-голубых глаз Романа Дмитриевича, не могло до конца развеять моих подозрений.

Кстати, из наших только одна Маринка была склонна доверять Гоголеву, и то это было чисто эмоциональное ощущение. Сергей Иванович Кряжимский прямо призывал меня быть с моим «оруженосцем» крайне осторожной – он не исключал того, что, разыгрывая простачка, Гоголев заманивает меня в ловушку. В таких обстоятельствах первый же мой промах станет поводом отобрать у нас лицензию.

Виктор, разумеется, ничего конкретного не говорил, но при обсуждении личности Романа Дмитриевича в его глазах появлялось болезненно-скептическое выражение – Гоголев не устраивал его просто как тип мужчины. Грубо говоря, с таким в разведку он не пошел бы ни при каких условиях.

Ромка тоже не верил Гоголеву, но в тот момент, когда мы все сосредоточились на этом вопросе, он, как выяснилось, напряженно размышлял еще кое о чем, и позже, улучив момент, решил поделиться со мной своими размышлениями с глазу на глаз.

– Вы можете меня выслушать, Ольга Юрьевна? – волнуясь, спросил он. – Я не хотел при всех…

– Конечно, – немного удивилась я. – А к чему такая таинственность? Что-то личное?

– Совсем нет, – сказал Ромка. – Просто не хочу, чтобы меня поднимали на смех. Вы же знаете, кое-кому кажется, что я вообще ничего не понимаю…

Под «кое-кем», несомненно, подразумевалась Маринка, но я не стала заострять внимание на деталях. Сохраняя полную серьезность, я предложила Ромке не стесняться и выкладывать все, что он считает нужным.

Приободренный, он заговорил более уверенно:

– Понимаете, Ольга Юрьевна, я вот что подумал… Все-таки надо нам побывать в Каратае! Потому что именно там, я считаю, начинается дорога на Шангри-Ла… – тут он покраснел и поспешно добавил: – Это я образно… Не думайте, что я действительно верю, что эта страна существует. Но, посмотрите, Аглая, от которой вы впервые слышите это название, едет в Каратай. И тот неизвестный парень, про которого вам рассказал Гоголев, с татуировкой – погиб как раз на этом направлении. По-моему, это уже не совпадение. Что-то там такое должно быть. И еще… Мне кажется, тут целая цепочка. Сначала к нам в редакцию пришел Пименов, помните? По-моему, он из той же компании. Он должен был узнать, как вы выглядите, и, наверное, потом за вами следил – где живете, какая у вас машина, когда приходите домой. Потом они вас подкараулили, и в дело вступил Старостин… Кстати, насчет него у меня тоже есть одна мысль, Ольга Юрьевна, – Ромка сделал многозначительную паузу и объявил: – Это, скорее всего, муж Бурмистровой!

– Любопытно, почему ты так решил? – удивилась я.

– А вот, смотрите, человеку нужно наскоро придумать себе какое-то вымышленное имя, – с жаром принялся объяснять Ромка. – Воображение у него работает не очень, и он делает самое элементарное – берет свою собственную фамилию и слегка ее переделывает. Бурмистр – староста. Все очень просто.

– Ты же в прошлый раз говорил что-то о легенде футбола, – напомнила я.

Ромка махнул рукой.

– Наверное, все-таки это совпадение! – сказал он смущенно. – Я подозреваю даже, что Андрей Петрович имя-отчество свое менять вообще не стал, оставил какое ему мама с папой дали. Он же не собирался с вами еще раз встречаться.

Ромка закончил свой анализ и выжидательно посмотрел на меня.

– Итак, по-твоему, Старостин – это Бурмистров, – подытожила я. – А объект его интересов находится где-то в районе Каратая. Мысль любопытная, но хочу напомнить, что фирма «Тюльпан» действовала здесь, в Тарасове. И госпожа Бурмистрова живет здесь же. И даже Старостин, хотя и назвался сельским учителем, ничем реальным это заявление не подтвердил. Между прочим, и сама Аглая отзывалась о Каратае как-то пренебрежительно и даже всерьез не рассматривала его как место, пригодное для житья. Что ты на это скажешь?

Ромка пожал плечами и горячо возразил:

– Сами же говорили, что она была в этот день как будто не в себе! Мало ли что она могла сказать. Ехать-то она собиралась именно туда! А парень с татуировкой?! По-моему, очень убедительно!

– Значит, ты настаиваешь, что нужно ехать в Шангри-Ла… Тьфу, в Каратай то есть! – сказала я. – И что же ты надеешься там отыскать?

– Не знаю, – честно признался Ромка. – Но что-то там должно быть – я уверен. Нужно, это… ввязаться в бой, а там видно будет. Только нужно сделать так, чтобы Гоголев за нами не увязался, – озабоченно добавил он. – Мало ли какие проблемы у нас могут там возникнуть…

– Ага! – заметила я. – Себя ты уже категорически видишь участником вылазки, не так ли?

Ромка шмыгнул носом и посмотрел на меня преданными глазами. Видимо, он все-таки боялся, что я не только никуда его с собой не возьму, но и вообще подниму на смех. Однако ничего подобного я не собиралась делать. Все, что он тут наговорил, очень напоминало и мои соображения. Пожалуй, только умозаключение о происхождении фамилии Старостин было оригинальным. Меня тоже подмывало отправиться в Каратай, который постепенно в моем воображении приобретал загадочность ничуть не меньшую, чем неведомая страна Шангри-Ла. И так же как Ромка, я совершенно не знала, что надеюсь там найти. Жаль было оставлять здесь без присмотра подозрительного нотариуса и владелицу сгинувшего «Тюльпана», но неведомая страна Каратай манила меня все сильнее. Все равно рано или поздно туда придется съездить, если мы хотим разобраться в этой истории.

– А, была не была! – сказала я. – Тогда не будем откладывать дело в долгий ящик. Прямо сейчас и отправляемся. К обеду, наверное, будем уже там. Ступай, передай Виктору, чтобы он приготовил аппаратуру, которая может понадобиться. Я захвачу диктофон. А ты сгоняй за пончиками. Неизвестно, удастся ли нам поесть в дороге. Нужно еще заказать Маринке кофе – мы захватим его в термосе.

Ромка уже был на ногах. Его лицо сияло, а рот невольно растягивался в улыбке, которую он безуспешно пытался сдержать. Я на всякий случай погрозила ему пальцем, но он уже вылетел за дверь кабинета с такой скоростью, будто за ним гналась стая волков.

Я не стала так торопиться. Ведь у меня не могло быть никакой уверенности, что от предстоящей поездки будет какая-то польза. Все пока было достаточно зыбко и неопределенно, и только такой романтик как Ромка мог испытывать сейчас вдохновение и восторг.

Пока я проверяла батарейки к диктофону и укладывала в сумочку все необходимое, раздался телефонный звонок. Я сняла трубку и с некоторой досадой услышала голос Романа Дмитриевича. На ум мне сразу пришли все предостережения, полученные от коллег, а также собственные опасения насчет мечтательного «оруженосца». Я сразу сообразила, что у нас еще есть шанс сегодня от него отделаться. Раз он решил воспользоваться телефоном, значит, пока находится далеко от редакции. Если мы поторопимся, то сможем исчезнуть, не оставив следов.

– Роман Дмитриевич, дорогой, – поспешно сказала я, не давая ему вставить хотя бы слово. – С удовольствием бы с вами пообщалась, но ни секунды свободной! Поговорим как-нибудь в другой раз, ладно? Всего хорошего!

– Э-э… Постойте! Ольга Юрьевна! – растерявшись, забормотал Роман Дмитриевич, видимо, пытаясь собраться с мыслями.

Я быстро отключила телефон и, радуясь, что так ловко все провернула, вышла в приемную, перекинув сумочку через плечо.

Там уже стоял запыхавшийся Ромка с большим пакетом еще теплых пончиков. В комнате вовсю пахло кофе. Маринка, ворча под нос что-то о «чокнутых, которые сами не знают, чего им надо», переливала кофе в объемистый термос. Виктор, обвешанный аппаратурой, был, как всегда, спокоен и собран. Внезапное решение об отъезде его нисколько не удивляло. Сергей Иванович Кряжимский был заметно озадачен, но старался не подавать виду. Он уважал субординацию и уже принятые мною решения предпочитал не обсуждать.

Я испытывала перед ним некоторое смущение, потому что эта внезапная поездка действительно сильно отдавала авантюрой, но и отменять ее не видела никаких причин.

– Быстро по машинам! – объявила я. – Пока нет «хвоста», мы должны бесшумно улизнуть. Маринка и Сергей Иванович обязаны хранить полное молчание вплоть до нашего приезда! До встречи!

Когда я говорила «по машинам», это было, конечно, преувеличением. Нам троим хватило одной моей машины. Отъезжая от редакции, я торопилась, потому что ожидала в любую минуту увидеть где-то рядом набившую оскомину светло-бежевую машинку. По тому, как вертели головами мужчины, было ясно, что они опасаются того же самого.

В таком напряженном ожидании мы проехали через городские кварталы, но только когда перед нами развернулась широкая полоса автострады и стало очевидно отсутствие за кормою «хвоста», мы вздохнули свободнее. В этот самый момент я поняла, насколько скованно себя чувствовала, находясь под мечтательным, но чересчур пристальным взором Романа Дмитриевича.

Глава 13

Железнодорожная станция Каратай и примыкавший к ней одноименный поселок произвели на нас впечатление почти сказочного захолустья. Жизнь здесь, казалось, замерла давно и основательно. От неведомой страны Шангри-Ла, где, по заверению Аглаи, должны собираться все чистые души, это место отличалось хотя бы уже тем, что здесь мы поначалу не встретили вообще ни одной души – ни чистой, ни нечистой.

Прокаленные солнцем, без намека на тень, улицы были безлюдны. Серые покосившиеся заборы, из-за которых выглядывали бледные кусты отцветшей сирени, подчеркивали ощущение запустения. Каменные дома и магазины имелись только в центре, и было их немного. Правда, здесь уже обнаружились некоторые признаки жизни – возле продовольственного магазина судачили женщины, а по пыльной площади бесконечно кружил какой-то подгулявший мужичок в пиджаке, не менее пыльном, чем площадь.

Вокзал представлял собой одноэтажное приземистое строение, выкрашенное в грязно-желтый цвет. По случаю жары все окна были распахнуты – даже окна кассы, на которых стояли железные решетки. Никакого столпотворения не замечалось и здесь. Должно быть, никто из аборигенов не жаждал покинуть столь благословенное место.

На машине мы объехали весь населенный пункт за десять минут. Чтобы собраться с мыслями, я пошла на второй круг и заметила в зеркале приунывшую физиономию Ромки. Я его прекрасно понимала – было от чего повесить нос. Наверное, он рисовал в своем воображении что угодно, только не это сонное, попрятавшееся за заборами царство.

Сама я особого разочарования не испытывала. Пускаясь наугад в путь, я примерно представляла, что меня ожидает. Поселок Каратай жил своей привычной жизнью, и наши проблемы его ничуть не волновали. Чтобы найти здесь что-то, нужно было проявить терпение и усердие.

Для начала было бы неплохо завязать с кем-нибудь продолжительную и обстоятельную беседу. Порой из незначительного разговора могут всплыть самые неожиданные детали и подсказки. Здесь главное – угадать собеседника. Я решила начать с кого-нибудь из служащих станции. В конце концов, люди, имевшие отношение к несуществующей стране, имели отношение и стояли у истоков железнодорожной ветки.

Мы подкатили к зданию станции и поставили машину в тени единственного дерева, росшего возле покосившегося навеса, который, видимо, олицетворял здесь автобусную остановку. На переговоры отправились мы с Ромкой – Виктор наотрез отказался покидать машину, опасаясь за свою драгоценную аппаратуру. А может быть, ему просто неохота было слоняться по жаре.

Внутри здания было почти так же пусто, как и на улице. В просторном зале ожидания гудели мухи и гуляли горячие сквозняки. На лавочке спал мертвым сном мужчина в промасленном комбинезоне и надвинутой на нос кепке. Дверь в кассу была открыта – видимо, все из-за тех же сомнительных соображений прохлады – и было видно, как разомлевшая от жары и скуки кассирша, сидя на вращающемся стуле, обмахивается газетой.

Когда наши фигуры попали в поле ее зрения, кассирша слегка оживилась. В эту минуту в ней боролись два противоположных начала – привычное нежелание двигаться и любопытство. Любопытство все-таки пересилило – она даже перестала обмахиваться газетой и сползла со стула. Прежде чем мы успели приблизиться, она выглянула нам навстречу через дверь и с надеждой спросила:

– Едете куда-нибудь? А то ближайший раньше шести не будет! Вам в Тарасов, наверное? Электричка в пять. Вы, я гляжу, не местные будете?

У нее было распаренное добродушное лицо и русые мелко вьющиеся волосы. На вид ей можно было дать и тридцать лет, и сорок.

– А у вас тут не слишком весело, а? – сказала я, улыбаясь.

– Да уж какое веселье! – проворчала кассирша. – Каратай – одно слово.

– И всегда у вас так? – поинтересовалась я.

– Ну нет уж! – как бы даже обиделась она. – К концу недели посмотрите – пачками едут! Кто в Тарасов, кто из Тарасова… У нас многие в городе учатся. Студенты! Ну, а на выходные, известное дело, к родителям под крыло – деньжат перехватить, покушать… А транзитные, те, конечно, здесь не останавливаются. Один пассажирский, да и тот не каждый день…

– Вы своих-то, наверное, всех в лицо знаете? – спросила я. – Раз часто ездят…

Она солидно кивнула.

– Многих знаю, конечно. Поселок не больно-то велик – каждого хоть раз в год, да встретишь. Ну а молодежь, которая часто ездит, – тех уж обязательно!

Это уже теплее, подумала я и задала следующий вопрос:

– А вот чужие к вам часто приезжают?

Кассирша на минуту задумалась.

– Это какие чужие? Командированные, что ли? Бывает… Только те чаще на машине или автобусом. Электричкой кто попроще – студенты, работяги…

– А вообще как тут у вас жизнь? – продолжила я. – Чем молодежь занимается? Я имею в виду тех, кто не учится. Наркоманов хватает?.. Почему спрашиваю, – пояснила я, доверительно понижая голос и тревожно оглядываясь на почтительно помалкивающего Ромку, – переезжать сюда думаем. Брат у меня – как раз в таком возрасте… Понимаете?

Кассирша посмотрела на Ромку со жгучим любопытством. Тот, мгновенно втягиваясь в игру, скромно потупился. Кассирша глубоко вздохнула.

– Пороть их некому! – неопределенно сказала она. – А так что же… Всякое бывает. Но у нас они больше самогоном балуются. Как какой праздник, по улице пройти нельзя. Зальют глаза и давай морды друг другу чистить! Кто чужой подвернется – чужому тоже, конечно, перепадает. А наркоманов, тех не особенно чтобы много…

– Пьяницы тоже не сахар, – заметила я.

– А кто ж говорит, что сахар? – поддакнула кассирша. – Только по мне – пускай уж пьют лучше, чем этой дурью занимаются…

– Значит, насчет этого у вас порядок? – сказала я. – А вот говорили, будто у вас тут молодежь в какие-то секты организуется, молитвы читает…

Кассирша недоверчиво посмотрела на меня и махнула пухлой рукой.

– Да бросьте вы! – сказала она со смешком. – Какие молитвы! Заставишь их сейчас молиться! По телевизору-то показывают – молятся… А у нас нет…

– А в округе что тут у вас? – поинтересовалась я, вспоминая, что Аглая тоже говорила о Каратае как-то расплывчато.

– Да ничего особенного у нас в округе, – откликнулась словоохотливая кассирша. – Чего тут? Степь да степь. Вот километрах в пятнадцати – там лес. Грибы, ягоды…

– Лес – это хорошо, – мечтательно произнесла я, хотя меньше всего в этот момент меня интересовали красоты природы.

Зато мою собеседницу эта тема, кажется, по-настоящему волновала. Возможно, ей просто уже невмоготу было оставаться в душном, наполненном мушиным гудением помещении и хотелось на волю под сень лесной чащи.

– У кого машина, тем хорошо, – сказала она. – Сел – и там. Раньше-то, помню, пешком ходили – и ничего. А теперь люди обленились…

Мне пришло в голову, что последнее замечание вполне может относиться и к моей собственной персоне – никакие грибы-ягоды не заставили бы меня сейчас тащиться пятнадцать километров пешком по жаре. Но чтобы понравиться женщине, я сочувственно покивала головой и изобразила на лице полное понимание.

– Верно, раньше народ попроще был, – сказала я, собираясь продолжить расспросы, но вдруг увидела, что Ромка незаметно подает мне знаки.

Пока я точила лясы с кассиршей, он заметно заскучал, но теперь лицо его оживилось, а глаза заблестели. Я посмотрела туда, куда он показывал, и увидела в дверях вокзала Виктора. Встретившись со мной взглядом, он едва заметно кивнул.

– Простите, я на минуточку. Муж зовет, – объяснила я кассирше и отошла в сторону.

– Что-нибудь случилось? – спросила я Виктора.

Он сказал только одно слово:

– Пчеловод.

Я поняла его без объяснений – где-то здесь рядом был человек, который несколько дней назад требовал у нас в редакции сатисфакции за клевету – господин Пименов. Первой моей реакцией было выскочить на улицу, чтобы лично убедиться в этом. Но Виктор предупредительно подхватил меня под локоть и подвел к окну. Он, безусловно, был прав – я совсем забыла, что не только мы знаем Пименова в лицо, но и наши лица ему отлично известны.

Через раскрытое окно я смогла увидеть немного – чуть подальше автобусной остановки, метрах в пятнадцати от моей «Лады» стояла запыленная зеленая «Волга», около которой копошился какой-то человек в рубашке с короткими рукавами и белых полотняных брюках. Он что-то укладывал в багажник своей машины.

С такого расстояния я не могла толком рассмотреть его лицо, но, пожалуй, фигура и старомодная шляпа на голове были похожи. И, кроме того, у меня не было оснований считать, что Виктор мог ошибиться.

– Что он там укладывает? – спросила я.

– Хлеб, – ответил Виктор. – Мука. Сахар.

Действительно, «Волга» стояла рядом с хлебным магазином. Но мне показалось, что господин Пименов делает чересчур основательные запасы. Для одной семьи этого было, пожалуй, многовато.

– Ну, и что я вам говорил? – хриплым от волнения голосом произнес Ромка. – Вот он вам и Пименов. Все они заодно. Надо проследить за ним! Нельзя выпускать его из виду.

Мы с Виктором переглянулись, видимо, подумав об одном и том же.

– Конечно, появление здесь Пименова – событие многозначительное, – сказала я Ромке. – Мне тоже хочется проследить, куда наш пчеловод отправится, но как это сделать, ума не приложу. Ведь этот тип знает наши физиономии как свои пять пальцев. Вспомни, как въедливо рассматривал он нас всех в редакции. И тем более ты сам утверждаешь, что он связан со Старостиным. Я вот опасаюсь, что он уже успел заметить и Виктора, и нашу машину. Как бы мы сами не стали объектами слежки.

– Что же, так и отпустить его? – возмутился Ромка. – А для чего мы вообще тогда сюда приехали?

– Ну и что ты предлагаешь? – спросила я Ромку. – В конце концов, приоритет в организации нашей экспедиции принадлежит тебе. Вот и давай, предлагай, что делать дальше!

– А просто ехать за ним! – заявил Ромка. – Куда он – туда и мы. Куда-нибудь да приедем.

– Партизанщина, – презрительно сказал Виктор.

Ромка смущенно умолк – мнение Виктора было для него священно. Мы опять посмотрели в окно. Господин Пименов с шумом захлопнул багажник своей машины, обошел ее кругом, протер тряпочкой ветровое стекло и вдруг воровато оглянулся по сторонам.

Мне стало ясно, что он уже давно присматривается к нашей «Ладе» – просто до сих пор старался этого не обнаруживать. Наверное, он узнал мою машину сразу, как только заметил ее на привокзальной площади, а теперь лишь хотел окончательно убедиться, что память его не подвела.

Как бы безо всякой цели господин Пименов прошелся взад-вперед около автобусной остановки, рассеянно поглядел на небо, словно опасаясь скорого дождя, невзначай остановился рядом с моей «Ладой», ненароком выронил тряпку, которую все еще мусолил в руках, и тут же проворно за ней нагнулся.

Дураку было ясно, что эти манипуляции понадобились ему, чтобы как следует рассмотреть машину. Думаю, все, что ему было нужно, он увидел. Еще один взгляд по сторонам – и Пименов бросился к своей машине, с каждым шагом наращивая скорость. Потом он прыгнул за руль, мгновенно завел мотор и стартовал, подняв облако пыли. Через секунду зеленая «Волга» скрылась за углом.

– Ну что же вы?! – в отчаянии воскликнул Ромка, готовый бежать бегом за исчезнувшей «Волгой».

Виктор предостерегающе поднял ладонь. Я оглянулась. Кассирша опять сидела на своем месте, обмахиваясь газетой, но смотрела в нашу сторону с большим любопытством. Мужик в надвинутой на лицо кепке по-прежнему спал, но теперь и он казался мне каким-то подозрительным.

– Пойдемте на воздух! – предложила я.

Мы втроем вышли из здания станции на раскаленную от солнца площадку. Ромка плелся сзади с выражением оскорбленной невинности на лице. Ему хотелось немедленных действий, хотелось висеть у пчеловода Пименова на «хвосте» и, может быть, даже палить ему по колесам из всех видов оружия.

– Пойми, Рома, – сказала я. – Ничего страшного не произошло. Наоборот, мы получили ценнейшую информацию. Мы узнали, что твоя версия блестяще подтвердилась, и господин Пименов действительно неспроста появлялся у нас в редакции. Он действительно был разведчиком и, кажется, неплохим, судя по тому, что он до сих пор помнит мою машину. Теперь мы знаем, что, скорее всего, Пименов, Старостин и Бурмистрова – одна компания. И пчеловод отправился сейчас сломя голову именно на встречу с этой компанией. Он хочет порадовать всех своим открытием.

– Ему есть чем порадовать, – проворчал Ромка. – А вот мы так и будем опять в дураках!

– Когда это мы были в дураках, Рома! – воодушевленно провозгласила я. – Никогда такого не было, и всегда наши враги были в конце концов посрамлены. Но сейчас нельзя торопиться. Ну ты представь – бросились бы мы сейчас в погоню – что из этого получилось бы? Пименов мгновенно нас вычисляет и предпринимает все, чтобы увести нас со следа… А теперь мы можем спокойно и без нервотрепки выяснить, куда этот человек отправился…