Текст книги "Новая русская"

Автор книги: Светлана Алешина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Слушай, хватит уже выкобениваться! – заорала на него Дебрева. – Придет хозяин комнаты, я скажу ему, чтобы он всю эту вашу компанию выкинул отсюда к чертовой матери! Жить спокойно не даете.

Макабр устало поднял на медсестру глаза и совершенно серьезно сказал:

– Умираю я. Плохо мне…

Лицо его перекосилось, и он заорал так, что дверь напротив с шумом распахнулась и на пороге возник напуганный Каменный.

– Что такое? Наталья Валентиновна, давайте сделайте что-нибудь, вы ведь у нас врач!

– Я не врач, а всего лишь медсестра, – напыщенно поправила его Дебрева.

Лариса сориентировалась в обстановке быстрее и не стала тратить время на выяснение всякого рода попутных обстоятельств. Она опустилась на колени перед дергающимся в конвульсиях Макабром и стала делать ему искусственное дыхание.

– Звоните в «Скорую», – быстро скомандовала она. Секунду помешкав, Каменный бросился в комнату Кузьминчуков к телефону.

«Скорая» опоздала. Когда в дверь коммунальной квартиры позвонили врачи, Макабр уже не дышал. Рвотное средство, данное ему Дебревой, эффекта не возымело, и прибывшие врачи уныло констатировали смерть.

Немного погодя появилась и милиция. Знакомого Ларисе оперативника Димы не было, вместо него приехали какие-то мрачные типы, которые ей явно не понравились. Они сняли с Ларисы, Дебревой и Каменного показания с таким видом, будто это они все втроем, сговорившись, отравили несчастного Макабра и заставили их в этот душный вечер мчаться в эту дыру и заниматься делом, которое им абсолютно неинтересно.

Милиционеры осмотрели комнату Кузьминчуков и брезгливо пошарили на столе. Завершив осмотр, пришли к выводу, что явных следов зелья, от которого умер молодой человек, нет. На вопросы обеих женщин о предполагаемых причинах смерти они ответили, что все будет ясно после судебно-медицинской экспертизы.

С весьма безразличным видом они восприняли сообщение о том, что хозяев комнаты, братьев Кузьминчуков, за час до смерти их друга увезли для дачи показаний в полицию нравов.

Когда труп вынесли, а милиционеры удалились, в квартиру зашел сосед, бизнесмен Кирсанов. Его сразу же встретила взволнованная Дебрева, которая объявила, что скоро его мечта о владении сразу всем этажом этого «старинного, но нехорошего дома» может осуществиться, так как все жильцы отсюда съедут.

Кирсанов усмехнулся и посоветовал Дебревой не спешить облагодетельствовать его персону, ибо у него пока денег не хватает на то, чтобы стать владельцем недвижимости в этом «отнюдь не райском уголке». Однако он не отказался пройти в комнату и отведать приготовленный Ларисой саверен с клубникой. Она была благодарна ему за это, так как для них с Натальей вечер после смерти Макабра был явно испорчен.

Как, впрочем, и для Саши Каменного. Он решил переночевать у родителей, дабы, как объяснил, не подвергать свою неокрепшую нервную систему новым потрясениям.

Покидая квартиру в ужасном настроении, Лариса поинтересовалась насчет того, каково будет Дебревой ночевать одной в этом страшном месте. Медсестра горько усмехнулась, ответив, что для нее это привычное дело и за одно дежурство порой насмотришься больше.

Лариса пожала плечами и поехала домой. Открыв дверь своей квартиры, она почувствовала, что очень устала и что кофе Дебревой, вопреки его объективно возбуждающему действию, наоборот, клонит в сон. Она даже изменила своему обыкновению сразу анализировать события, подобные сегодняшним. Пройдя на третий этаж в свою комнату, она сбросила с себя всю одежду и, не надев ночной рубашки, устало раскинулась поверх покрывала.

Глава 9

Мастеров строительно-ремонтного дела поутру встретила обезумевшая от последних событий и от того, что катастрофически опаздывала на работу, медсестра Дебрева. Уже по одному ее виду склонный к анализу Милованов определил, что случилось страшное.

Нервное поведение Натальи подчеркивалось еще более тихим, чем обычно, передвижением по коридору Маши Соколовой, вернувшейся от больной тети.

Она вздрогнула, как кроткая лань, когда Милованов громко окликнул Наталью:

– Как обстановка-то?

– Веселее день ото дня, – съязвила Наталья, проносясь из кухни в свою комнату с горячим кофейником.

И, поскольку она никак не прокомментировала свое заявление, Милованов обратился к Маше:

– Что случилось-то?

– Я точно не знаю, меня дома не было, – чуть краснея, ответила Маша. – Но вроде бы убили кого-то еще…

– Что?! – заорал Милованов, и от его голоса бедной Маше чуть не сделалось дурно.

– А что слышал! – неожиданно отреагировала Дебрева из-за своей двери, с трудом попадая ногами в босоножки. – Я ж говорила, у нас какой-то злой дух поселился, который уничтожает всех, кто сюда приходит.

«В нашем доме поселился замечательный сосед», – неожиданно раздалось насвистывание Арчевского, который в силу своей флегматичности события воспринимал с неожиданной, только ему понятной юмористической стороны.

– Да-да! – подтвердила Дебрева, на большой скорости пересекая коридор и своей юбкой поднимая пыль, скопившуюся на старых шкафах.

– А кого… убили-то?

– Говорят, друга наших братьев, который у них тут почти что жил, – пояснила Маша и хлопнула дверью своей комнаты, увильнув от дальнейших расспросов.

В тот же момент грохнула и входная дверь, за которой удалилась медсестра, и Милованов с Арчевским остались наедине со своими неясными подозрениями и скудной информированностью.

– Короче, Серега, сегодня нам с тобой надо закончить, – безапелляционно рубанул Милованов. – Мне вся эта бодяга не нравится!

– А я против, что ли? – миролюбиво отозвался Арчевский. – «Если надо – значит, надо…»

И оба с большим энтузиазмом, по сравнению с которым трудовой порыв стахановцев показался бы просто банальным перекуром, принялись за дело. В этом состоянии их и застала Лариса, явившаяся в квартиру около часу дня.

– Лариса Викторовна, – прямо на пороге комнаты остановил ее Милованов. – Дальше вам нельзя, там на паркете лак, он должен сохнуть. Сейчас Серега закончит вот этот участок перед дверью, и мы, считай, свой долг перед вами выполнили. И будем очень рады, если на этом вы разрешите нам откланяться.

Лариса с удивлением выслушала столь патетический монолог, который в устах представителя самого передового по Марксу класса являлся нонсенсом. Однако она вспомнила, что Милованов до того, как заделаться строительным рабочим, окончил журфак. Затем он разочаровался в журналистике, поняв, что гораздо выгодней мастерить из кирпича стены, чем из букв – слова.

– Откланяться я вам, безусловно, разрешу, – сказала она. – Только темпы у вас подозрительно слишком высокие. А насчет качества как?

– Не волнуйтесь, все будет в лучшем виде, – заверил Милованов. – А все-таки, что у вас тут происходит? Намекают даже, что эта квартира какая-то нехорошая, убивают здесь…

– Да, вчера парнишка один отравился. Вполне возможно, что это наркотики. Молодежь сейчас, знаете, увлекается…

– И не страшно вам покупать такую нехорошую квартиру?

– Нет, – смело ответила Лариса. – Некоторые умные люди, кстати, специально делают так, чтобы о каком-то месте шла нехорошая слава, чтобы затем скупить все там по дешевке. И едва она произнесла эти слова, как вспомнила лицо Кирсанова, которому медсестра Дебрева обещала вчера скорое беспрепятственное владение всем коммунальным подъездом, так как жильцы не вынесут этого беспредела.

«Все это, конечно, слишком невероятно, – подумала она, – но вполне может быть, что в деле появляется еще один подозреваемый». Почему бы не создать подъезду нехорошую славу, а потом скупить все по дешевке? И это в дополнение к тому, что наличествующие в квартире обитатели все по тем или иным причинам тоже подозрительны.

Лариса в задумчивости вышла в коридор и постучала в комнату металлистов. Оттуда никто не ответил.

– Их сегодня с утра никого не было, – сказал Милованов. – И вообще здесь все как вымерло. Девчонка вообще закрылась у себя, в туалет боится выйти. А больше никого нет.

– А он? – Лариса показала на дверь Саши Каменного.

– И его нет.

Лариса для большей убедительности постучала к Каменному, однако ответом ей вновь была тишина.

Через некоторое время раздался звонок в дверь, причем адресовался он комнате Сарры Исааковны. Лариса открыла дверь и увидела на пороге озабоченного и одновременно очень обрадованного встречей с ней оперативника Журавленко.

– Дима, здравствуйте! – радушно приветствовала она его. – Что, проблемы множатся, а разгадки как не было, так и нет?

– Пока на сто процентов сказать сложно, но я уверен, что во всем замешаны братья Кузьминчуки. Вчера они тут накуролесили, полицию нравов вызвали – для отвода глаз скорее всего… А когда их увезли, дружок Макабр отравился. Вполне вероятно, с их же подачи.

Журавленко прошел в глубь коридора и собирался было войти в комнату Ларисиной тетки, однако на пороге его встретил Милованов, объяснивший, что по объективным причинам ходить туда не следует.

– Пойдемте на кухню, – предложила Лариса. – Попьем чаю, поговорим.

– В такую жару лучше чего-нибудь холодненького…

– И холодненькое есть.

Она вспомнила, что вчера оставляла в холодильнике банку сока «Джей Севен».

– Стопроцентный апельсиновый вкус, – сказала она, выставляя перед оперативником бумажную упаковку.

– Спасибо, – он открыл упаковку и налил себе полный бокал золотистого напитка.

– Так вот, вся эта молодежь, в комнате которой очень подозрительно пахнет, и виновата. А тот парень, их дружок, перебрал с наркотой. Как определяют у них – передозняк, причем довольно крутой. Эксперты говорят, сумасшедшим надо быть, чтобы принимать внутрь такие дозы.

Журавленко поглощал сок и смотрел на городской пейзаж за окном, любуясь им, как Ниро Вульф своими орхидеями. На лице его застыла снисходительная улыбка всезнайки, который до поры до времени просто не считал возможным раскрывать перед всеми, что на самом деле он знает разгадку всех тайн.

– Кузьминчуки пока задержаны и будут сидеть до выяснения обстоятельств дела… Ну, может, под подписку о невыезде, – небрежно добавил Журавленко.

– Но их же не было в комнате, когда было совершено преступление!

– Скорее всего они подсунули ему наркотик, а потом, чтобы все было правдоподобно, устроили провокацию с вызовом полиции нравов, чтобы их забрали.

Лариса скептически повела губами.

– Ну, а они-то сами что говорят?

– А ничего. Ничего не знаем, мол… Очень удивились, когда им сообщили обо всем этом…

– Но какие у них мотивы убивать, во-первых, наркодельца Мячика у себя в квартире? И, во-вторых, своего дружка травить – тоже у себя! Зачем так грубо-то подставляться?

– А порой убийства совершаются незапланированным способом! – усмехнулся Журавленко. – Это только в книжках да в кино все спланировано до мельчайших деталей, а убийцу находят по нечаянно брошенному окурку. В жизни все проще.

– Ну, может быть, – не стала спорить Лариса. – Однако все равно мотивов отравлять своего друга у них не было.

– Это как сказать, – парировал Журавленко. – Наркоманы тем и опасны, что непредсказуемы в своем поведении. Не знаешь, что им приспичит в тот или иной момент.

– Абсолютно правильно, – неожиданно поддержала оперативника только что вошедшая в кухню с чайником Маша Соколова. – Я их очень боюсь…

– Правильно делаете, – торопливо согласился с ней Журавленко. – А вот вы, милая девушка, что можете сказать про Кузьминчуков? Замечали вы у них когда-нибудь нездоровые склонности, видели ли в состоянии наркотического опьянения?

– Да они всегда как пьяные! И не поймешь, что у них там в голове бродит! Все пристают, пристают… А этот их друг, ну, тот, кто вчера-то умер… Вообще какой-то ненормальный, со своими словечками.

Маша вздохнула, поставила чайник на плиту и, осторожно пройдя мимо Ларисы и Журавленко, удалилась. На ее обычно бледном лице выступили ярко-красные пятна.

– А вы что, сегодня не работаете? – спросил ее в спину Журавленко.

– Нет, у меня начался отпуск. Тетя в последнее время что-то совсем неважно себя чувствует, – не поворачиваясь, ответила Маша.

Оперативник понимающе кивнул головой и, поскольку Маша остановилась в ожидании следующих вопросов, проронил:

– Все, девушка, вы свободны, можете идти.

Соколова дернула плечиком и вышла из кухни. Неожиданно в кармане Ларисиного платья зазвонил сотовый. Его звонок на грязной коммунальной кухне был абсолютно неуместным. Журавленко даже невольно вздрогнул. Лариса улыбнулась и раскрыла аппарат.

– Ларочка, солнышко! – раздался на том конце провода знакомый голос мужа. – Как поживаешь?

– Спасибо, дорогой, – кокетливо ответила Лариса, стреляя глазами в сразу насупившегося Журавленко. – Солнышка у нас здесь более чем достаточно. Помираем от жары.

– В столице тоже не холодно, но мне в последнее время хочется немного другого тепла…

Интонация Евгения была проникновенной и даже несколько томной. Лариса подумала, что в московской личной жизни ее мужа (а что таковая была, в этом она уже не сомневалась) наступил период похолодания. За весь май и половину июня Евгений так и не удосужился посетить родной дом и довольствовался тем, что после окончания учебного года Лариса вместе с Настей сами гостили у него неделю. Причем Евгений вел себя как-то уж слишком картинно-оживленно, что, по мнению хорошо знавшей его Ларисы, свидетельствовало о том, что у него было что скрывать от своей жены.

– И что? – прокрутив в мозгу все нюансы последней их встречи, спросила Лариса.

– А то, что я наконец-то приезжаю. Может быть, даже на полмесяца.

«Да, совсем, видимо, в Москве ледниковый период начался, – пронеслось в голове у Ларисы, – если он так заговорил».

– Ну слава Богу! – сказала она вслух.

– Вот и прекрасно, что ты этому рада, – ответил Евгений. – Послезавтра утренним поездом. Ты же знаешь мое отвращение к авиации…

Это был еще один намек на то, что он хотел по возможности сгладить отчуждение, возникшее недавно между ними. То, что Евгений почти никогда не летал самолетами, шло от далекой молодости, когда он в присутствии Ларисы дал в этом зарок. Его соперник, тогдашний жених Ларисы, статный высокий красавец Леша Хлустов учился в летном училище. Евгений же тогда был студентом мехмата и в глазах родителей Ларисы не выдерживал никакой конкуренции с Хлустовым.

Возникшее с тех пор стремление Евгения выбирать наземные, в крайнем случае водные способы передвижения стало своего рода семейной легендой Котовых. Он отступал от этого принципа лишь тогда, когда речь шла о поездке на Гавайи или в Штаты. И то кобенился, пытаясь узнать о перспективах поездки на океанском лайнере. И только когда Лариса устроила дикий скандал, узнав, сколько времени займет плавание на корабле и когда выяснилось, что у их маленькой Насти ярко выраженная морская болезнь, сдался.

– Хорошо, я тебя встречу, – улыбнулась Лариса и отключила связь.

– Муж приезжает, – сменила она интонацию и перед Журавленко сделала такой вид, будто ей предстоит сложная болезненная операция без наркоза.

Оперативник вздохнул и поинтересовался насчет того, сколько времени проведет в городе муж.

– Неделю, а может, и две, – кисло ответила Лариса.

Журавленко сочувственно промолчал.

– Ну, мне, наверное, пора. Я зайду завтра, возможно, понадобится уточнить некоторые детали.

Было явно видно, что оперативник сегодня заскочил сюда только для того, чтобы пообщаться с Ларисой. Ну, может быть, чтобы выпить ее сока «Джей Севен». Никаких дел, касающихся его непосредственных служебных обязанностей, у него здесь не было.

Ближе к вечеру, когда счастливые Милованов и Арчевский, получив от Ларисы причитающиеся им деньги за ремонт, ушли, в квартире появились сначала Саша Каменный, а немного погодя и Наталья, вернувшаяся с дневной смены.

Саша был насупившимся и мрачным и смущенно, совсем по-подростковому поздоровался с Ларисой, стараясь не глядеть ей в глаза. Наталья же, наоборот, очень обрадовалась присутствию в квартире своей новой подруги. Особо она оживилась, когда в квартире возник жених Маши Соколовой, прибывший сюда на вечернюю побывку.

– Ты уже знаешь? – с ходу спросила его Наталья.

– О чем? – вздохнув, отозвался тот.

Было похоже, что из молодежи, которая в основном и населяла эту квартиру, медсестру мало кто жаловал, считая ее вздорной и беспонтовой бабой.

– О том, что дружка металлистского отравили, Макабр, что ли, его зовут?

– Ну и что? – равнодушно вылупил на нее свои бесцветные глаза Миша.

– Как что?! Это значит, что тебе здесь бывать небезопасно! Убивают тех, кто приходит сюда в гости.

Миша поглядел на Дебреву усталым взглядом и сказал, указывая на Ларису:

– Ну, а вот мадам почему до сих пор жива? Тоже ведь здесь жить не собирается.

– Она совсем другое дело. Она почти хозяйка. А ты будь поосторожнее, – назидательно произнесла медсестра.

Миша Сусликов был тихим мальчиком, под стать своей невесте. Он воспитывался в хорошей семье, его родители были люди хоть и небогатые, но культурные. И это спасло Наташу Дебреву от матерного ливня, который мог разразиться, если бы на месте Миши оказался другой, менее интеллигентный юноша.

Он просто сказал: – Это не ваше дело. Вы сами будьте осторожнее, а то за вашу психику скоро можно будет опасаться.

Затем Миша извиняющимся взглядом посмотрел на медсестру и, не дожидаясь ответной реакции, исчез в комнате Маши Соколовой.

Немного погодя, когда Лариса успела уже пропустить с Натальей парочку чашек кофе, в дверь к медсестре неожиданно постучали. На пороге стоял Миша Сусликов. Лариса тут же отметила нездоровый румянец его лица. Заплетающимся языком он произнес:

– К-короче, мне наплевать, что вы тут обо всем этом думаете… А я остаюсь зд-десь, в общем, н-ночевать! И все! А то развели тут С-сицилию в отдельно взятой коммунальной квартире!

И в знак серьезности своих намерений стукнул хлипким кулачком по прогнившему косяку двери Дебревой.

– Ты, во-первых, успокойся, – сказала Лариса. – А, во-вторых, коли выпил – иди отдыхай. Мы без тебя разберемся.

Миша обвел дам мутным взглядом и стал мучительно размышлять, что бы еще такое сказать, чтоб произвести на них впечатление. Тут из комнаты вышла Маша Соколова и с крайне недовольной миной приблизилась к своему жениху.

– Миша, брось из себя строить невесть что, иди приляг и отдохни, – сказала она, тронув его за рукав майки. – Вы извините, все стали такие нервные, – обратилась она к Дебревой и Ларисе.

Те понимающе кивнули.

– Ну, я долго тут нянчиться с тобой буду? – повторила Маша, чуть повысив голос.

Несмотря на то, что вроде бы пили они вместе, Маша выглядела удивительно трезвой и собранной. Ларисе даже показалось, что на ее лице, обычно аморфном и безвольном, появилось какое-то жесткое выражение.

Сусликов неожиданно улыбнулся, обнял невесту за талию и увлек за собой в коридор. Маша по дороге вежливо, но настойчиво высвободилась из его объятий и уже сама подвела его к двери комнаты. Щелкнул дверной замок, и молодые люди исчезли внутри комнаты.

Лариса взяла сотовый телефон и набрала нужный ей номер.

Глава 10

– Так, ну, короче, понятно, – сказал, пожевывая жвачку и манерно качаясь на огромных ножищах, Андрей Иванов, бывший заместителем директора одного из охранных агентств города.

Когда предприятие Евгения Котова базировалось еще на берегах Волги, Андрей был одним из тех, кто осуществлял его охрану. С тех пор он продвинулся морально и материально, окреп, вырос до замдиректора, а физически ему продвигаться дальше было и не надо. С этим у него и так все было в порядке.

Лариса во время своих прошлых перипетий не раз использовала Андрея на том или ином участке, в разных качествах, и он не подводил ее. Вот и сегодня, когда под воздействием бессвязной и утомительной болтовни Дебревой о том, что цепь зловещих событий будет продолжаться, Лариса приняла решение устроить в коммуналке засаду, она сразу же вспомнила об Иванове.

Тот привел с собой еще двоих парней, Леню Лисовенко и Эдика Омарова. Те были чуть поменьше, но вид имели столь же наглый и уверенный, сколь позволяло им это делать отсутствие растительности на голове.

Собственно говоря, Лариса сама сегодня днем (готовя себе на обед печеночные кнедлики и размышляя о событиях, развернувшихся в коммунальной квартире) пришла к выводу, что, возможно, криминал еще даст о себе знать.

Создавалось такое впечатление, что смерть Мячика всколыхнула бродившие в обитателях квартиры тайные криминальные и околокриминальные позывы и они стали потихоньку их выплескивать. По-прежнему Лариса не сбрасывала со счетов никого из тех, кто мог быть причастен к этим событиям. Все казались ей подозрительными, даже ее подруга Дебрева. Впечатление она производила отнюдь не пуританское с точки зрения психического здоровья, так что всякое могло быть. Мало ли маньяков появляется ныне на белый свет благодаря тяжелым условиям российской действительности!

Что касается металлистов Кузьминчуков, то их наглый вид сразу наводит на мысль о криминале. Да и мальчики-девочки, тихони Саша и Маша, тоже не так просты, как кажется с первого взгляда.

И один, и другая вели себя чрезвычайно нервозно и странно. Лариса стала свидетелем того, как они, нечаянно встретившись в коридоре, порывались что-то сказать друг другу, но, заметив, что за ними наблюдает посторонний человек, смутились и прошли мимо, состроив при этом безразличные гримасы.

К тому же Лариса пришла к выводу, что смерть Макабра, столь же нелепая, сколь и его бестолковая некрофильская жизнь, была ошибкой. Наркотик наверняка предназначался кому-то другому. Ко всему прочему так и не найдено никаких следов: ни упаковки, ни шприца – ничего…

И если ее предположение о смерти по ошибке верно, то события будут продолжать развиваться. И, основываясь на своих неясных предчувствиях, она решила упредить их вызовом бригады охранников.

Наталья Дебрева, дама не очень обласканная мужским вниманием, была весьма польщена тем, что в ее комнате проведут ночь сразу трое мужчин. Она тут же остановила свой женский взгляд на фигуре Андрея Иванова и всячески стала пытаться ему угождать.

Увы, особого понимания она не встретила. К сожалению, Андрей не был поклонником кофе, более того, он с полным основанием заявил, что кофе влияет отрицательно на сердечную мышцу, а он – в силу специфики своей профессии – не может подвергать ее опасности.

Иванов внимательно выслушал Ларису, которая изложила ему задачу. Скептически поведя бровями и индифферентно пожав плечами, он коротко подытожил:

– Ясно. Если никого не будет, хоть от жены отдохну.

Кроме того, его сговорчивость была подкреплена со стороны Ларисы неплохим материальным вознаграждением.

Поскольку сама операция была тайной, мужчины сосредоточились в комнате Натальи и из нее не высовывались. О происходящем за пределами комнаты их должны были оповещать либо Наталья, либо Лариса.

Миша Сусликов, слегка покуражившись под влиянием распитой со своей Машей бутылки вина и быстро опьянев, закрылся в ее комнате. Сама Маша, стыдливо пряча глаза, пару раз прошла из комнаты на кухню и в туалет.

Саша Каменный также руководствовался принципом «Моя комната – моя крепость». Он, включив магнитофон, решил забить косячок и слегка расслабиться. В коридоре почти не появлялся и особого интереса к тому, что происходило у Дебревой, не проявлял.

Металлисты отсутствовали, коротая время в камере предварительного заключения.

Вечер шел своим чередом, трое мужчин вместе с Натальей составили квартет игроков в дурака. Благодаря тому, что Иванов считался асом этой игры, а играл он в паре с Дебревой, за столом присутствовали одни только дураки. Единственная возможная кандидатура в дуры счастливо избежала этого высокого звания.

Игра затягивалась, солнце скрылось, время неумолимо катило к ночи, а событий все не происходило. Никаких звонков и визитов. Правда, в комнату к металлистам, где был телефон, пройти не представлялось возможным, так как ее опечатала милиция.

Вдруг Лариса вспомнила про Кирсанова. Ей стало казаться, что бизнесмен весьма не случайно появился вчера в их квартире и что любопытство его выходит за пределы обычного. И еще – в разговоре с Журавленко прозвучала фраза о том, что на черную лестницу выходит еще и дверь с его кухни.

Видя, что четверка очень увлечена игрой, она вышла из комнаты и направилась на кухню. Было тихо. Ни из пенат Саши Каменного, ни из комнаты «молодоженов» не доносилось никаких звуков. Слышно было лишь, как тихо журчит вода в туалете, наполняя сливной бачок.

Уже смеркалось, и на кухне прорисовывались только очертания предметов. Лариса решила не зажигать свет, а пройти на черную лестницу в темноте. Она нащупала дверь и открыла ее.

На лестнице царила все та же тишина. Дверь на балкон была закрыта на замок. Лариса осторожно подергала дверь, ведущую в кухню Кирсанова. Она также была закрыта.

С нижних этажей доносились приглушенные звуки музыки, а в нос бил все тот же приевшийся Ларисе за последние дни аромат картошки, жаренной на подсолнечном масле.

И вдруг сзади нее через прикрытую дверь вспыхнула полоска света. Кто-то включил свет на кухне. Потом раздались приближающиеся тихие, но отчетливые шаги. Лариса, радуясь, что на ногах у нее не босоножки, а бесшумные тапочки, данные ей радушной Натальей, стала быстро взбираться вверх по лестнице, ведущей на чердак. Сердце забилось встревоженно.

Дверь скрипнула, и Лариса, успевшая уже повернуть на следующий пролет лестницы, увидела на пороге Машу Соколову. Рот девушки был открыт, а глаза испуганно округлены. Она боязливо осмотрелась, проверила замок на балконе, заглянула в нижние пролеты лестницы, пошарила взглядом в темноте там, где стояла Лариса…

Потом она прикрыла дверь, вытащила из кармана халата сигарету с зажигалкой и закурила. Она присела на корточки и оперлась о стену. Курила Маша очень быстро и жадно. Не прошло и двух минут, как сигарета была выкурена до конца, а окурок аккуратно потушен и выброшен на лестницу пролетом ниже.

Отравившись никотином, Маша, однако, не спешила покидать черную лестницу. Она снова села на корточки и стала тяжко вздыхать. Временами что-то бормотала и щелкала пальцами. И неожиданно стала напевать по-английски мотив какой-то песенки.

Ларисе в такой ситуации ничего не оставалось делать, как сидеть в темноте и ждать, боясь пошевельнуться лишний раз. «Ну и сумасшедший дом! – подумала она. – Где будет жить бедная тетя Катя?!»

В этот момент на площадке перед балконом между двумя дверьми затеплился свет. Он появился оттого, что открылась дверь с кухни Кирсанова. Человека, открывшего ее, Ларисе не было видно. Зато она разглядела лицо Маши Соколовой. Оно подернулось дымкой ужаса и растерянности. Лариса уже подумывала о том, чтобы что-то делать – кричать, звать на помощь, бросаться вниз, как Маша вдруг совладала с собой и тихим, каким-то потухшим голосом произнесла:

– Привет!

– Привет! – ответил ей голос, по которому Лариса признала Владимира Кирсанова. – Ну что, здесь будем или как?

– Как хочешь, – равнодушно отозвалась Маша.

– Ты вообще подумала над тем, что я сказал, или… – голос Кирсанова стал насмешливым.

– Подумала…

– Ну и?..

Воцарилось молчание. Маша опустила голову и вновь запела тот же мотив. Кирсанов терпеливо ждал. Ожидание становилось все тягостнее, и он решительно сказал:

– Ладно, пойдем ко мне, выпьешь мартини, и все будет нормально!

– Я не хочу мартини, я уже пила сегодня, – тускло сказала Маша.

– Ну как хочешь… Пошли… – голос Кирсанова зазвучал мягко, почти даже нежно.

Маша медленно встала с корточек и вскоре исчезла из поля зрения Ларисы. А еще через несколько секунд дверь на кухню бизнесмена закрылась, и на черной лестнице опять воцарились темнота и тишина.

Выждав с полминуты, Лариса осторожно, но в то же время быстро спустилась, пересекла кухню и вскоре оказалась в коридоре «своей» коммуналки. Там все было по-прежнему. Проверила дверь в комнату Маши Соколовой – она была заперта. Лариса прильнула ухом к большому отверстию для ключа и услышала заливистый храп, который, по всей видимости, издавал жених Маши.

«Вот так-то, мальчик, меньше пить надо, меньше надо пить! – как-то зло подумала Лариса. – Пока ты тут храпишь, в соседней квартире с твоей Машей Бог знает что происходит.

Хотя, с другой стороны, что значит – Бог знает что?! Жизнь там течет, обыденная, рутинная… Девушка живет одна, больная тетя, денег не хватает… Жених какой-то несерьезный, судя по его дешевенькой рубашке, болоньевым штанишкам и китайским кроссовочкам…

А там, за железной дверью – мартини и дензнаки в обмен на скромное и тихое Машино сексуальное обаяние… Может быть, она и напоила-то его специально, чтобы к Кирсанову слинять. Договорились, наверное, они уже заранее… Только вот для чего эта завеса таинственности, встречи на темной черной лестнице?»

Лариса вошла в комнату медсестры Дебревой в тот момент, когда наступил наконец перелом в игре и к двум дуракам прибавился еще один, такой же, и новоиспеченная дура.

– Ну, ты куда пропала-то? – спросил Ларису Иванов.

– Так, инспекцию проводила.

– И удачно?

– Не знаю… Как сказать…

И она пересказала обо всем, виденном ею на черной лестнице.

– Я всегда подозревала, что эта тихоня не так проста! – убежденно заявила Наталья. – Надо же, Кирсанова охмурила! Вот тебе и Маша – скромница наша!

– Ну а что – девчонке тоже жить как-то надо, – рассудительно пробасил Леня Лисовенко.

– А я как живу? – брякнула в ответ Дебрева. – Во всяком случае, по разным там не шляюсь…

Иванов скептически оглядел новый цвет волос медсестры, потом прошелся взглядом по ее уже заметно поплывшей фигуре и мысленно сделал вывод, что на том сегменте рынка, где сейчас действует Маша Соколова, медсестре делать нечего.

Видимо, примерно разгадав ход мыслей охранника, Дебрева обиженно поджала губы и потянулась за сигаретами.

– А то – тетя, тетя! – заворчала она, нервно прикуривая.

«А действительно, что у нас с тетей?» – вдруг подумала Лариса, посмотрев на часы. Шел двенадцатый час, и, судя по тому, как она успела изучить распорядок дня обитателей квартиры, Маше давно было пора удаляться к больной тетке.

Ход ее мыслей прервал четырехкратный звонок в дверь. Все присутствующие сразу насторожились. Цифра «четыре» означала, что звонят к Саше Каменному. Лариса открыла дверь в коридор и увидела, что Саша не спешит идти открывать.

Звонок тем временем повторился. С левой стороны коридора открылась наконец дверь, и заспанный, всклокоченный Саша поплелся к выходу. Вдруг внутри Ларисы что-то щелкнуло, и она каким-то шестым чувством почуяла опасность, исходившую от этого звонка.

Она крикнула: «Андрей!» в тот самый момент, когда Каменный уже открывал дверь. Он невольно оглянулся на крик Ларисы и рассредоточил свое внимание. Входная дверь отворилась, и Лариса из-за спины Каменного успела увидеть большую фигуру молодого человека. Рука незваного гостя рванула на себя Сашу Каменного за ворот майки и немного погодя отпустила.