Текст книги "Барышня-воровка (сборник)"

Автор книги: Светлана Алешина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Пока вроде все в порядке, – вздохнул он.

Покурив, Олег принялся с помощью палки очищать оконную раму от остатков стекла.

– Готово, – сказал он несколько минут спустя. – Только осторожней, прошу тебя! Здесь легко порезаться. Ты лезешь первой. Я посвечу фонариком. Потом – следом за тобой – я.

Олег снял с себя олимпийку и вручил ее Софье.

– Вот! Не ахти какая защита, но ничего другого нет. Между твоими руками и рамой должна быть эта олимпийка. Я сейчас сложу ее в несколько слоев и помогу тебе. Хорошо, что окно невысоко от земли!

Соня сделала все, как он сказал. Ей пришлось подтянуться, опираясь на нижний край рамы, под который Олег заботливо подложил олимпийку, и стараться не поднимать высоко голову, чтобы не порезаться. Вскоре Соня была в помещении. Олег ловко юркнул за ней.

– Свет зажигать не будем, – резонно решил он. – Ограничимся фонариком.

– Полностью с тобой согласна.

Оранжевый круг света от фонарика заметался по стенам, выхватывая из сумрака отдельные элементы обстановки.

– Что мы ищем? – спросил Олег.

– Бумаги.

– А может, помимо бумаг что-нибудь?

– Не знаю. Посмотрим по обстоятельствам.

Полчаса спустя дача Комина была перевернута вверх дном. Они потрошили шкафы и тумбочки, отодвигали кровати; Олег выбирался на улицу, чтобы заглянуть в погреб, о котором поначалу как-то позабыли. Как ни странно, погреб оказался незапертым.

– И где он все прячет?! – сокрушался Олег.

Под конец на коминской даче осталось всего одно необследованное место: замкнутое на ключ отделение в письменном столе.

Поначалу сыщики пытались отыскать ключ. Соне вообще-то слабо верилось, что дальнейшее пребывание на даче имеет какой-то смысл. Ключа нигде не было. Потом Олег попытался-таки применить навыки медвежатника, однако это ему по неизвестной причине не удалось.

– Придется пошуметь, – пожал плечами Олег, вынимая из кобуры служебный пистолет.

– Я, пожалуй, выйду, – предупредила Соня. – Терпеть не могу звука выстрела.

– Как прозвучит выстрел – надо спешить. Разбитое окно – одно дело: местные хулиганы постоянно проделывают такие штуки, а стрельба – совсем другое. Если кто услышит, появление милиции более чем вероятно. Но приедет она не скоро. Так что у нас есть время. Тем не менее стоит постараться сделать все как можно быстрее. Давай!

Соня вышла в соседнюю комнату и пальцами заткнула уши. Раздался хлопок. Софья бросилась к Олегу.

Он уже вовсю копался в бумагах Комина. В глаза бросалась искореженная в том месте, где раньше был замок, дверца стола. Соня подбирала бумаги за Олегом и бегло их просматривала. Ничего интересного. Непонятные расчеты, квитанции и прочая чепуха. Иногда – медсправки, но нигде никаких сведений по истории болезни.

Тут она заметила, что Рыбак с неподдельным интересом рассматривает содержимое одной из папок.

– Ни хрена себе! – пораженно пробормотал Олег. – А наш Ваня, кажись, немножко еще и маньяк!

Соня испытала что-то вроде охотничьего азарта, ей показалось, что они наконец напали на след. Она отложила очередную накладную, подошла к Олегу и глянула поверх его плеча. Рыбак просматривал фотографии, которые только что выудил из папки.

– Иван Комин не просто любил некую Елизавету безответной любовью, – медленно, словно попутно над чем-то раздумывая, произнес он. – Парень был прямо-таки одержим ею. Глянь-ка сюда! Нормальные люди подобными вещами заниматься не станут. Если, конечно, они не герои мексиканских сериалов.

Взору Софьи открылось то, что можно было охарактеризовать как фотомонтаж, выполненный при полном отсутствии квалификации в условиях неоснащенности техническими средствами. Свадебная фотография каких-то незнакомых людей, только на место головы жениха приклеена вырезанная с некоей другой фотографии голова Ивана Комина.

– Ничего себе! – поразилась Соня не меньше Олега. – Может, он колдун какой-нибудь?

– Вряд ли. Скорее – просто псих. Ага! А посмотри сюда!

На следующей фотографии была целая компания. Среди них были и Комин, и Елизавета с мужем. Только головы Комина и этого самого мужа каким-то чудесным образом поменялись местами. Причем голову мужа непризнанный мастер фотомонтажа очень любопытно отретушировал. Теперь она напоминала череп, на котором еще продолжали сохнуть остатки гниющей плоти.

– Да он шизик! – в ужасе воскликнула Соня. – Маньяк самый натуральный!

– Это вообще-то с самого начала ясно было. Любовь вообще есть ненормальное состояние психики, – философски заметил Олег. – Люди еще не так чудят по этому поводу. Я знал человека, который воздвиг своей любимой у себя дома алтарь и ежемесячно в день зарплаты складывал у него подарки. Во всем остальном – совершенно нормальный человек. Это, конечно, все очень настораживает, – он указал на фотографии, – но конкретно ни о чем не говорит. Вряд ли он настоящий маньяк, иначе его на свободе не держали бы. Да и судя по бумажкам – тихое помешательство.

– Но он желал смерти того человека! Это же очевидно! – возразила девушка.

– Может, и желал. А может, он это делал в состоянии аффекта, когда любовные страдания принимали особо обостренный характер.

– Вот в состоянии аффекта он и может совершить что-нибудь плохое! И находиться здесь опасно!

Соня с Олегом просмотрели еще несколько «шедевров» Комина, среди которых был большой портрет Елизаветы, украшенный сердечками и признаниями в любви. Потом следовали стихи. Соня прочла одно стихотворение, и оно ей, как ни странно, понравилось. Хотя, возможно, это просто в ней заговорила свойственная женщинам склонность к болезни, определяемой мужчинами как «розовая сопливость». Больше ничего интересного в той папке не обнаружилось.

Ничего интересного не обнаружилось и в остальных бумагах, составлявших содержимое письменного стола Комина. Молодые люди не стали за собой прибирать и тихонько покинули дачный дом тем же путем, каким в него проникли.

– Что ты думаешь обо всем этом? – спросила Соня у Олега уже в машине.

– Мне его жалко…

– Знаешь, а мне почему-то стихи Комина понравились. Наверное, это очень глупо.

– Как ни парадоксально, они мне тоже понравились, – признался Рыбак. – Может, не так уж и глупо, а? Все-таки их писал человек, одолеваемый всесокрушающей страстью. А сильные эмоции, будучи выраженными на бумаге, должны сохранить хоть толику присущей им энергии и всколыхнуть в душе что-то, не так ли?

– Не знаю. Самое главное другое. Мы наконец выяснили, что хотели, и теперь я даже начинаю представлять, какую роль могу разыграть перед Коминым.

– В таком случае поехали скорее домой! От греха подальше.

Глава 10

На этот раз Соня решила прикинуться колдуньей. Для этого ей вновь пришлось вспомнить о своих театральных подругах, а именно – о Люде. Прямо на следующее утро она решила отправиться в театр.

В фойе Соня нос к носу столкнулась с Виктором Андреевичем. Как и в прошлый раз, он молитвенно сложил перед ней руки.

– Сонечка, умоляю вас! Наш театр прогорит!

– Не понимаю, при чем тут я, – сухо сказала актриса.

– Ну как же! Соня! Нам просто жизненно необходимо, чтобы кто-нибудь сыграл в этой проклятой шекспировской драме!

– Неужели вы не можете найти ни одного актера на роль Ромео? Мне кажется, полным-полно молодых театралов, которые с радостью согласились бы.

– В том-то и дело, что нет! Это какое-то зловещее стечение обстоятельств… Никогда такого не было! Все актеры заняты, а те, кто и хотел бы сыграть, связаны обязательством с другими театрами. Если так будет продолжаться и дальше, я вылечу с работы! Мне придется поискать призвания на другом поприще!

– Закрытый путь, – злорадно молвила Соня, припоминая философов из парка «Дубки».

– Че-го? – опешил директор театра.

– Да нет, это я так. Не подскажете, где найти Люду?

– Какую Люду?

– Ну, ту, которая меня с вами познакомила.

– А вы согласитесь на мое предложение?

– Ну вот. Что это еще за торговля? Не хотите помочь мне как джентльмен, тогда я сама отыщу.

– Да нет, я подскажу, конечно, – смутился Виктор Андреевич.

Директор сообщил, что она сейчас должна находиться в гримерной, поскольку Татьяна в отпуске.

Люда встретила Софью с радостью:

– Сонечка! Ты все-таки согласилась принять предложение Виктора Андреевича? Весь театр будет в восторге от тебя!

– Нет. Я по другому поводу.

Лицо Люды сразу сделалось непередаваемо грустным.

– Да? А жаль. А то театр может действительно сойти на нет. Мы все окажемся на улице.

«Закрытый путь, закрытый путь, – повторяла про себя снова и снова Соня, сгорая от стыда за собственную злорадность. – А что? – оправдывала себя она. – Я ведь тоже увольнялась в свое время и искала другие занятия, возможности зарабатывать на жизнь. Почему бы им не попробовать? Я, кажется, даже нашла в конце концов себя – расследования мне действительно удаются! Конечно, они хорошие актеры, но и я ведь была неплохой актрисой. И поклонники осыпали меня цветами. Ну, это, конечно, метафорически выражаясь…»

Люда прервала Сонины размышления.

– Так по какому же поводу ты пришла?

– Мне нужно прикинуться колдуньей.

– Что-то тебя на мистику потянуло!

– Можешь что-нибудь подыскать?

– Да это как раз легче легкого. Что там? Балахон старушечий нацепила – и готово.

– Ну, балахоном, боюсь, не отделаешься…

– Брось! Мы тебе еще какие-нибудь регалии подыщем. Можно тебя шаманкой, например, сделать.

– Было бы просто замечательно. Надеюсь, не понадобится спускаться в подвал? В прошлый раз я видела там крысу…

– Да нет. Зачем? Прямо здесь, в гримерках, что-нибудь этакое подыскать можно. Шаманов у нас часто играют.

– Неужели? – удивилась Соня.

– Да. А что? Классику сейчас не поставишь: либо актеров нормальных не находится, либо как с этой шекспировской драмой получается. Приходится импровизировать. Вот, например, недавно ставили спектакль «Карлос Кастанеда, Дон-Хуан и Мескалито». В роли Мескалито выступал сам Виктор Андреевич.

– Наверное, он производил неизгладимое впечатление на зрителей.

– Да, выглядел он очень зловеще.

– Ну вот, а говорите – театр мертв! Есть, значит, новые идеи!

– Да, кое-какие…

– Так что, подыщешь мне костюм?

– Сейчас посмотрим.

Люда открыла шифоньер и принялась рыться во всяческом хламе. Тряпки летали по комнате. Наконец она вытащила на свет божий какую-то бесформенную серую массу.

– Вот. Примерь.

Соня встала перед зеркалом и принялась наряжаться в эзотерическое одеяние.

– Ну как? – с сомнением спросила она у подруги.

– Тебе подошли бы узкий разрез глаз и круглое лицо! – воскликнула Люда.

– Это еще почему?

– Ну не знаю. В такие одеяния должны облачаться эскимосские шаманы.

– А в целом?

– В целом – нормально. Тебе только свирепости некоторой не хватает…

– Свирепости?

– Ну да. Знаешь, шаманы, они ведь всесильными себя считают! На любого порчу навести могут, проклятие наслать, ну и все такое…

– Понятно. Я подумаю над этим моментом.

– Подумай, подумай! И еще побрякушки какие-нибудь не помешают.

– А у вас что-нибудь такое имеется?

– У нас бубен шаманский есть, лапка заячья на веревочке, бусы всякие. Подожди минутку, я сейчас принесу.

После того как Люда вернулась, а Соня примерила на себя все реквизиты, было ясно: бывшая актриса, а ныне – частный детектив могла смело отправляться в какое-нибудь дикарское племя и достичь там самого высокого по соответствующим меркам социального статуса.

– Довольна? – спросила Люда.

– Довольна, – ответила Соня.

* * *

В тот же вечер Софья вошла в электричку, направляющуюся в район Второй Расловки. Судя по всему, Комин-младший должен был быть там.

В доме горел свет. Выбитое стекло в окне, через которое Соня с Рыбаком проникали в помещение, никто не удосужился заменить. По всей вероятности, душевнобольному было наплевать на подобные мелочи.

Соня зашагала по направлению к крыльцу неуверенными шагами.

У двери она остановилась и несколько раз робко постучала.

Открыл молодой человек с уже знакомой Соне физиономией и рыжими волосами. Завидев девушку, он отпрянул.

– Ой, а я вас не знаю! – наивно сообщил Комин.

– Чую я, в помощи ты нуждаешься, сынок, – буквально пропела Соня и подумала о том, что на самом-то деле сынком этот человек ей приходиться никак не может, скорее братом.

– В какой такой помощи? – чуть театрально спросил Комин. – Моему разбитому сердцу никто не может помочь.

Соня с удовлетворением отметила, что они с Олегом правильно нащупали болевую точку Ивана Андреевича.

– Потому-то я к тебе и заявилась, сынок, – увидела судьбу твою, разбитое сердце твое и решила, что не отработаю карму, ежели не помогу тебе!

Комин почесал затылок.

– А у меня какая карма? – спросил он.

– Ой, тяжелая у тебя карма! Согрешил ты в прошлой жизни! Позволь мне помочь тебе, чем смогу!

– Да вы проходите, проходите!

Соня прошла в дом. С момента визита ее и Олега тут ничего не изменилось. Разве что бумаги были сложены аккуратной стопкой на столе.

– Грабители ко мне заходили на днях, – пожаловался Комин.

– И это я в астрале видела, – сообщила Соня. – Но ведь не взяли они ничего!

– Нет, не взяли. А откуда вы знаете?

– Так я ведь судьбу человеческую на много жизней вперед вижу!

– А кем я в прошлой жизни был?

– Девушку ты любил одну. Больше бога любил, за то сейчас и страдаешь. Елизаветой ту девушку звали.

– Я и сейчас люблю девушку по имени Лиза, – откликнулся Комин. – Вы, наверное, и правда – ясновидящая!

– Неужели ты сомневался, сынок?

– Да нет, я просто это… Материалист!

«Шаманка» перекрестилась.

– Материалист, говоришь? А видишь ли ты, что не все в нашей жизни с материализмом сходится?

– Теперь – вижу.

Соня снова перекрестилась.

– Что это вы креститесь все время? – раздраженно задал вопрос Комин. – То у вас христианство, то индуизм, то вообще черт знает что. Вы кто вообще?

– Я – ведунья, – загадочно ответила Соня. – Стараюсь творить людям добро.

– К этому вас карма обязывает? – саркастически поинтересовался Иван Андреевич.

– Она, родимая! – невозмутимо согласилась Соня. – Так ты позволишь мне помочь тебе, сынок?

Глаза Комина загорелись.

– А что мне за это будет?

«Вот свинья! – подумала Соня. – Тебе, значит, бескорыстную помощь предлагают, а ты еще о своей выгоде спрашиваешь! Одно освобождение твое от кармы чего стоит!» Тут Соня осознала, что слишком сильно вошла в роль.

– Да как что будет? – встрепенулась она. – Полюбит тебя Елизавета всем сердцем.

– Не может быть! – во взгляде Ивана загорелся лихорадочный блеск.

– Может, может! Знаешь ли ты, что встречался с Елизаветой в прошлой жизни?

– Я так и думал! В глазах ее что-то до боли родное…

– Так вот. Любила тебя она, а ты ее предал. Испугался своей матушки, которой Елизавета не нравилась, отказался с ней встречаться. А в этой жизни ты бы и хотел исправить ошибку, да не можешь. Карма твоя заставляет тебя страдать, искупать свои грехи.

– И что же мне нужно сделать, чтобы ее отработать, эту карму?

– Тебе нужно совершить поистине героический поступок.

– Какой?

– Дело в том, что есть человек, который ищет свою любовь, да никак не может найти. Если ты ему поможешь, карма твоя будет отработана.

– Но я-то не знаком с этим человеком! Как я могу ему помочь?

– Все очень просто. Я знаю.

Неожиданно Комин упал перед Соней на колени.

– Я умоляю вас! Подскажите! Помогите! Я так люблю Лизу! Вы себе не представляете!

Соня вытащила из кармана смятое письмо.

– Видишь подпись? – могильным голосом спросила она.

– Вижу.

– Человек, написавший это письмо, и есть большая любовь юноши, о котором я говорю.

– Что должен сделать я?

– Спокойствие! Только спокойствие! Дело в том, что этот человек лечится у того же врача, что и вы.

– У Василия Григорьевича Агафьева, что ли?

– Именно у него.

– Но при чем тут я?! Я что-то никак не могу понять.

– А при том, что ты должен покопаться в бумагах Агафьева и выяснить фамилию и адрес этой особы, которая расписалась в письме. Когда ты сообщишь все это мне, твоя карма будет отработана.

– И Лиза будет моей?

– Если ты не умудришься совершить серьезных ошибок, то – да.

– Я так хочу, чтобы она была со мной!

– Все в твоих руках, сынок.

– Я готов на все. Но ведь будет не просто вот так взять да покопаться в бумагах.

– А ты постарайся. Ты ведь хочешь отработать свою карму, не так ли?

– Конечно, хочу!

– Ну так что? Извини, у меня нет времени. Я жду твоего ответа. Или да, или нет. Тебе нужна Елизавета?

– Нужна!

– Тогда давай договоримся заранее о месте и времени встречи. Ты сообщишь мне информацию, которую ты раздобыл, а я в свою очередь передам ее тому юноше, который страдает. В тот миг, когда это свершится, твоя жизнь потечет по иному руслу.

– Я согласен.

– Прекрасно. Тогда давай договариваться.

* * *

У Софьи не возникало ни малейшего сомнения, что помешанный на Елизавете Комин горы свернет, был бы лишь хоть малейший шанс уцепиться за возможность осуществления несбыточной мечты. Однако в то же время Соня не очень-то доверяла Ивану Андреевичу. Скорее всего, играли тут роль предрассудки, характеризовавшие Комина как человека не совсем адекватного.

Иван должен был навестить своего психиатра на следующий день, в три часа. А в семь часов Иван Андреевич должен был встретиться с Соней. Сыщица с отвращением подумала, что, если она не хочет провала, ей снова придется предстать перед Коминым в этом дурацком наряде.

* * *

Иван Андреевич Комин пришел на встречу вовремя. По крайней мере, так показалось Соне, которая по обыкновению женскому своему опоздала на целых сорок пять минут. Неизвестно, какие соображения двигали Соней на этот раз, ведь встречалась она не со своим женихом, а с обыкновенным психопатом, но для нашего повествования подобные мелочи не представляют никакой важности.

– Здравствуй, сын мой! – приветствовала Комина Соня. – Сделал ли ты что-нибудь для отработки своей порочной кармы?

– Сделал, – отвечал Иван Андреевич, – но было очень тяжело!

– Поделись же со мною, сынок, что сделал!

– Василий Григорьевич даже не собирался отлучаться хоть на миг из кабинета, когда я пришел, – поведал Комин. – Мне пришлось пойти на хитрость.

– На какую?

– Я отлучился, якобы в туалет. А когда вернулся, предоставил Агафьеву дезинформацию. – Не понимаю, что ты имеешь в виду, сынок.

– Я сказал ему, что какая-то девушка хочет его видеть. Причем сказал это минут пятнадцать спустя, как вернулся.

– Зачем?

– Ну, чтобы он не догадался, что моя информация – дезинформация. Чтобы он продолжал думать, что я – дурак.

«А разве не так?» – подумала Соня.

– И когда он ушел, мне пришлось рыться в его столе, – продолжал Комин.

– И ты нашел то, что я просила, – нетерпеливо подсказала актриса.

– Вот как раз и нет.

– Как нет?

– Я ничего не нашел.

– И ты явился с неотработанной кармой, – разочарованно протянула Соня.

– А вот тут вы как раз не правы, – ответил Комин, и Соня укорила себя за то, что до сих пор не научилась выслушивать людей до конца.

– Я решил взломать его письменный стол, – рассказывал Комин. – Конечно, это произвело много шума. Чрезвычайно много. Я очень рисковал. Ведь Василий Григорьевич мог появиться в любой момент, и тогда мне было бы несдобровать. Но все оказалось проще.

– Неужели?

– Да. Агафьев настолько увлекся идеей, что его ожидает какая-то девушка, что долго не возвращался в кабинет. За это время я отыскал какую-то железку и взломал письменный стол. «А что, – подумал я. – Ведь кто-то производил взлом в моем доме. Почему я не могу сделать того же самого?»

– И в итоге? – в нетерпении перебила Соня.

– В итоге я нашел все то, что вы просили.

Соня вздохнула с облегчением.

– К приходу Василия Григорьевича мне удалось создать иллюзию, что ничего не было.

– Ты думаешь, Агафьев ничего не обнаружит? – Обнаружит, конечно, но мне-то что с того. Такое мог сотворить кто угодно из пациентов, посещавших его за день. Пусть ищет. Вряд ли найдет.

«Железная логика», – подумала Соня.

– Так говори же, наконец, то, что должен! – пафосно повелела она вслух.

– Да-да! Конечно! – поспешил Комин. – Эту женщину зовут Запашинская Елена Сергеевна.

– Так вот почему подпись вызывала во мне ассоциации с наибольшей концентрацией запаха! – не удержавшись, пробормотала себе под нос Соня.

– Не совсем вас понял, – сказал Комин.

– Да так, ничего, ерунда, – отмахнулась она. – Это я общаюсь с тонкими сущностями. А имеется адрес этой Елены Сергеевны?

– Да, конечно! А карма точно будет отработана?

– На сто процентов!

– Тогда – записывайте!

Соня записала адрес. Ей было немножечко стыдно по поводу обещаний, данных Комину. Но что поделаешь – это был единственный способ получить нужную информацию.

* * *

На следующее утро Софья проснулась с чувством глубокого удовлетворения, в полной уверенности, что разгадка близка. Требовалось, однако, переговорить с Еленой Сергеевной Запашинской. Что она за человек, Софья не знала, впрочем, за время расследования ей пришлось пообщаться со столь разными людьми, что по-настоящему ничего уже не удивляло. Предварительно она решила связаться с Запашинской по телефону. Часы показывали одиннадцать часов утра.

– Але-у? – раздалось в трубке. – Кто это звонит в такую рань?

«Ничего себе рань!» – возмущенно подумала Соня.

– Можно услышать Запашинскую Елену Сергеевну?

– Я к вашим услугам!

– Я – частный детектив. Хотела бы с вами побеседовать. Можно у вас дома, можно организовать встречу.

– О чем же вы, позвольте узнать, желаете вести со мной беседу? – спросила Запашинская вкрадчивым голосом.

– О ваших студенческих годах.

– О-о-о! – кокетливо протянула Елена Сергеевна и захихикала.

– Я могу к вам приехать?

– Давайте, к двум. Я приму ванну, сделаю маникюр и педикюр, оденусь подобающим образом, в общем, отойду ото сна. Тогда я буду готова!

Соня стиснула зубы. Казалось, Запашинская над ней издевается.

– Хорошо, я буду в два.

Елена Сергеевна жила в убогой, ничем не примечательной хрущевке на окраине города. Но сама она оказалась личностью весьма колоритной и эпатажной. Когда она открыла дверь, Софья так и обомлела. Это была пухлая дама среднего возраста. На голове ее красовалась старомодная шляпка с ленточками, губы были накрашены ярко-красной помадой, а на лицо она безвкусно наложила тонны румян.

– А вот и моя дорогая гостья! – радостно сказала хозяйка.

– Здравствуйте, – более сдержанно откликнулась Соня.

– Не желаете шампанского? – огорошила Запашинская неожиданным вопросом.

– Благодарю. Чай, если можно.

– Вам какой: черный, зеленый, каркадэ?

– Мне – обычный.

– У каждого свои представления об обычном чае… Вот китайцы, например, считают обычным зеленый чай, а индийцы…

– Мне – черный, – прервала Соня ее излияния.

– Есть «Майский», есть «Индийский крупнолистовой», есть «Беседа».

– «Беседу».

«Самое подходящее в такой ситуации», – подумала Софья.

Запашинская усадила «частного детектива» в гостиной, а сама упорхнула хлопотать на кухне. Оттуда до Сони доносились звуки ее пения. Фальшивила она, надо сказать, безбожно. С трудом Софье удалось различить мотивы из оперы Чайковского «Щелкунчик»:

– Пам-пам-па-бам-бам-пам-па-бам – просто щелкунчик! Пам-пам-па-бам-бам-пам-па-бам – щелкунчик!

Сыщица с трудом сдерживала смех. Чтобы отвлечься и не дать воли эмоциям, Соня решила оглядеть гостиную. Обставлена она была с претензией. Стены украшали картины уличных художников.

Вернулась Елена Сергеевна с чаем.

– Вы хотели расспросить меня о годах славной молодости! – напомнила она.

– Елена Сергеевна, – начала было Соня, но Запашинская ее перебила.

– Никаких Елен Сергеевн! – она театрально взмахнула ручкой. – Называйте меня просто Ленусик. И никак иначе! И только на «ты»!

– Хорошо… Ленусик. Вы…

– Опять «вы»! – И снова она не дала Соне договорить. – Если вы хотите услышать о моей молодости, она прошла очень бурно!

«Нинусик, Ленусик, хорошая компания подобралась!» – подумала сыщица.

– Ленусик, – «Уж на этот раз я точно выложу все как на духу», – твердо решила Соня, – это письмо принадлежит тебе?

– Ой! – воскликнула Елена Сергеевна. – Откуда оно у вас?

– Сорока на хвосте прислала. Так это твоих рук дело?

– Моих, моих. А почему так странно пахнет?

– Не странно, а вполне естественно. Суть не в этом.

– А в чем же?

– Откуда тебе знакомо имя Галькина Анатолия Ивановича?

Начать в силу прирожденной деликатности Соня решила как-нибудь потактичнее, однако получалось, что называется, не очень.

– Ой, Толик-то?! Хо-хо! Еще как знакома!

Почему-то «Ленусик» похотливо облизнулась.

– Вы наверное, хотите, чтобы я поведала вам о нем как женщина – женщине? У вас виды на него?

– У меня нет на него никаких видов, тем более что он умер.

– Умер? Ах, какая трагедия! Вы знаете, у меня подруга занимается спиритизмом…

– Я счастлива за нее.

– Вы не верите в духов?

– Никогда не морочила себе этим голову.

– А вот и зря…

До Сони дошло, что если она сейчас не помешает ей раздуть из пустяковой фразы черт знает что, то не сделает этого никогда.

– Ленусик, а имя Лимановой Алины Викторовны тебе знакомо?

– О-о-о! У этой девушки были комплексы и проблемы. Ну, вы понимаете: Фрейд, все такое…

«У тебя самой проблемы», – зло подумала Соня.

– Кстати, именно она и загипнотизировала моего знакомого. И Толика потом. А на самом деле Анатолий… – Запашинская сделала торжественную паузу и улыбнулась. – Он любил только меня! Если бы он поверил моим письмам, где я предупреждала его об измене…

– С кем же изменяла Алина Толику?

– Так с тем самым знакомым, который умел гипнотизировать!

– И как зовут этого вашего знакомого?

– Агафьев Василий Григорьевич.

«Вот как! Личный психиатр Светлинского! Все та же личность… Здесь определенно что-то было!» Софья почувствовала уверенность.

– А еще, – Запашинская поднялась, – еще в моей жизни есть место для поэзии! Хотите, прочту что-нибудь из своих стихотворений?

– Только не сейчас! Сначала я вам задам еще пару вопросиков. Вы не забыли, что я – частный детектив?

– Ах, вы частный детектив?! А я думала, вы репортер женского журнала! Вы как Шерлок Холмс?

– Да, именно. Вы позволите мне задать вам вопрос?

– Да, но учтите: я вас не отпущу, не прочитав вам ни одного из моих замечательных стихотворений.

– Я обещаю, что с удовольствием послушаю ваши замечательные стихи, но только после того, как вы ответите на мои вопросы.

– Я вся внимание!

Запашинская поправила прическу.

– А как, при каких обстоятельствах, Ленусик, ты с Толиком познакомилась?

– Мы познакомились на проспекте! – гордо заявила Ленусик, так, словно проспект этот находился где-нибудь в Париже или, скажем, в Лондоне. – Тогда Алины еще не было рядом с ним. Толик истратил на меня кучу денег! Ах, какой он был! Жалко, что умер. Да что мы все о покойниках? – спохватилась она. – Нехорошо, право, как-то…

Продолжать разговор с Запашинской дальше не имело смысла, и Соня встала из-за стола, направляясь к выходу, втайне надеясь, что Ленусик забудет об обещании послушать ее шедевры. Но память у той оказалась на удивление хорошей.

– Вы забыли про стихи!

– Ах да!

Соня с досадой опустилась на краешек кресла.

Она специально засекла время. Стихи Ленусик читала ровно два часа сорок семь минут пятьдесят пять секунд.

«А вот этот – мой самый любимый!» – то и дело восхищенно восклицала она. «А вот этот, ну я от него просто млею!» «А вот этот, я убеждена, – настоящий шедевр!»

Если бы Фрейд провел дотошный анализ стихов Запашинской, он, несомненно, зафиксировал бы какой-то особый, доселе нигде не встречавшийся комплекс. Но в основу его столь же несомненно легло бы заключение о навязчивом проскальзывании фаллического символа в творчестве. И этот анализ, конечно же, оказал бы революционное воздействие на развитие славной науки психологии. Выводы, которые сделала Соня, не имели столь грандиозной научной ценности. Они были слишком просты, чтобы писать о них.

– Заходи еще! – фамильярно сказала Ленусик, когда Софья была уже за дверью, не забыв при этом учтиво раскланяться.

– Обязательно зайду! Надеюсь, Ленусик, скоро ты напишешь абсолютно гениальный шедевр, и уж по такому поводу мы обязательно поднимем бокалы шампанского!

По лестнице Соня бежала так, словно за ней гналась стая бешеных собак. Только на улице она позволила себе шумно перевести дух.

– У этой дамочки определенно не все дома! – пробормотала она.

Итак, все замыкалось на загадочной личности – Агафьеве Василии Григорьевиче. Что это могло значить, Соня представляла весьма смутно. Однако факты игнорировать было нельзя. С этими думами сыщица решила навестить своего клиента.

* * *

Дверь Соне открыла Алина. На ней был расстегнутый халактик, второпях запахнутый так, чтобы прикрыть «пикантные места».

– Честное слово, не ожидала вас увидеть! – воскликнула она.

Соня промолчала.

Владимир Светлинский находился в довольно потрепанном виде. Выглядел он весьма уставшим – под глазами «мешки», как будто бы с похмелья.

– Ах, Софья, это вы? – томно вздохнул Светлинский.

В этот момент Соня обо всем догадалась. Ей необходимо было поговорить с клиентом, и сделать это нужно было как можно тактичнее.

– Владимир, мне надо вам кое-что сказать, – начала она.

– Говори, – разрешил тот.

– Наедине, – пояснила сыщица.

– Да ладно вам! Алина – свой человек. У меня нет секретов от нее.

– Мне надо поговорить именно с вами. Наедине, – упрямо повторила актриса.

– Вы стесняетесь Алины? Вы знаете, что я ее люблю?

– Вы пьяны, – в лоб охарактеризовала ситуацию Соня. – Поэтому позвольте мне действовать по своему усмотрению.

На лице Владимира появилась кислая мина.

– Я доверяю ей безоговорочно, – пояснил он.

– Замечательно. Тем не менее, я настаиваю.

– Ну пойдемте, поговорим, – уныло согласился Светлинский.

Соня рассказала ему все, что разузнала. Реакция клиента была безразличной.

– Неужели вам все равно? – удивленно спросила Соня.

– Нет, конечно. Но мне кажется, господь бог справедлив и не позволит негодяям обвинить меня в том, что я не совершал.

– А по-моему, дело в том, что у вас роман с Алиной.

Светлинский неожиданно отреагировал резко и грубо.

– Да, роман, – сказал он. – И что с того? Я люблю Алину со школы.

– Однако ранее вы ничего такого не упоминали, – заметила Соня.

– А зачем? Раньше Алина была с другим человеком. А теперь у меня появился шанс. Шанс стать счастливым. Почему бы и нет?

Девушка поморщилась.

– А вам не кажется это стечение обстоятельств подозрительным? Что такой цепи совпадений существовать не может в принципе?

– Это – философия, – отрезал Светлинский.

– Вы готовы продолжать со мной сотрудничество? – тихо спросила Соня.

– Да, конечно!

– В таком случае, пожалуйста, ответьте мне на такой вопрос. Агафьев – друг Алины. Огромное количество фактов сходится на психиатре. Может ли вся эта цепочка являться случайностью?

– Ничего не знаю и знать не хочу. Я уверен, Алина не преступница.

– Да никто пока и не говорит об этом…

– Все равно. Я высказал свое мнение. Мне плевать.

– И на Цереберова?

– И на него в том числе.