Текст книги "Охотничий инстинкт"

Автор книги: Светлана Алешина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 5

– Очухалась, сучара?

Эти слова услышала тяжело пробуждающаяся от забытья Лариса. И произносил эти грубые слова человек с квадратным лицом, весьма отвратительного вида.

Она с трудом разомкнула веки, посмотрела перед собой и увидела две большие колонны из джинсовой ткани. Они казались неподвижными и прочными. Лариса, находившаяся еще во власти наркотика, не сразу сообразила, что это ноги. Ноги человека, который так грубо встретил ее пробуждение.

Его квадратное лицо Лариса имела несчастье лицезреть чуть позже, как только сумела поднять свой взгляд выше.

– Ну так что, очнулась, что ли? – повторил он свой вопрос, только с еще более угрожающей интонацией.

И чтобы она не сомневалась в серьезности его намерений, обладатель голоса больно ткнул кулаком в бок Ларисы.

Она медленно, борясь с тяжестью, которой налились веки, попыталась поднять голову, в которой все еще был туман, вызванный препаратом, которым ее усыпили там, в ресторане. Поэтому все происходящее доходило до сознания тяжело, сквозь пелену. Обстановка вокруг представлялась нереальной, и казалось, что еще чуть-чуть, и наваждение рассеется. А потом, очнувшись от тяжелого сна, можно будет сладко потянуться, наслаждаясь знакомой обстановкой своей спальни.

Однако еще один тычок в бок, который был болезненнее предыдущего, – и Лариса явственно осознала, что это отнюдь не сон. Она вздрогнула, глаза ее окончательно открылись, а в следующее мгновение голоса приобрели более четкий тембр, как это бывает с записью, после того как протрешь спиртом магнитофонную головку.

– Видать, крепко зацепило…

– Да уж, мы постарались…

– Ничего, ничего, сейчас заговорит…

– Да скорее бы…

Эти высказывания, относившиеся явно к ее персоне, звучали совсем рядом. Разговаривали между собой несколько мужчин, и по холодному равнодушию, с каким они говорили о ней, можно было судить, что намерения у них по отношению к Ларисе отнюдь не добрые.

Скосив взгляд в сторону, она поняла, что находится в каком-то подвальном помещении. В двух метрах от нее стоял обшарпанный стол, из разряда тех, что обычно отвозят на дачу. Там эта мебель благополучно и доживает свой век. По обеим сторонам его стояли табуретки, примерно того же пошиба.

Под потолком висела лампочка, окруженная металлическим полукруглым плафоном, отчего свет, падавший вниз, растекался большим круглым пятном. Сама же Лариса находилась на тюфяке, который лежал на полу. Она попробовала двинуть рукой, но почувствовала, что не может этого сделать. Оказалось, что она ко всему прочему еще и прикована к батарее наручниками.

– Ну так что, ты готова к разговору или как? – снова прозвучало сверху.

– Похоже, что да, – ответил за Ларису другой голос.

– Очень хорошо, – ехидно констатировал первый. – Приведите ее в нормальное положение, чтобы были видны глаза.

Сильные мужские руки подняли Ларису и подтащили к стене. Кто-то другой подсунул ей под голову подушку. Теперь она находилась в положении полусидя и могла разглядеть всех, кто был в помещении.

Здесь было трое мужчин. В центре стоял знакомый Ларисе Курехин. Он единственный среди всех был одет в костюм и галстук. Правда, побриться так и не успел. Справа от него стоял типичный мордоворот, тот самый, что по приказанию Курехина рванулся в служебное помещение, когда Лариса упала с ящика. И наконец, слева от босса стоял худощавый гражданин с тонкими и, как показалось Ларисе, нервными чертами лица. Он криво улыбался и смотрел на пленницу немигающим взглядом. Одет он был в серый свитерок и джинсы. Волосы у него были прямые и очень тщательно уложены, было ощущение, что прическу свою он делает в лучших салонах города.

«Наверное, педераст», – неожиданно подумала Лариса, неприязненно глядя на незнакомца.

– Начнем, – коротко сказал Курехин и зло посмотрел на Ларису. – Итак, зачем ты подслушивала?

Лариса замешкалась. Отходняк после наркоза все же был тяжелым, и она не сразу смогла что-либо ответить. Но, выдержав паузу, неожиданно решила избрать наступательную тактику:

– Да как вы смеете! Вы похитили меня с рабочего места. Вы даже не представляете, что с вами будет завтра! Я вам не девочка из Заводского района, из неблагополучной семьи, которую можно увезти на поляну и поиметь всем скопом. Я – директор одного из лучших ресторанов города.

С каждой фразой уверенность ее в себе крепла и она возвращалась к реальности. Главное, что ее порадовало, – она не растерялась даже в такой, прямо скажем, неприятной ситуации.

– Хватит распальцовок! – оборвал ее Курехин. – Клал я и на тебя, и на твой ресторан. Говори, зачем подслушивала мой разговор! – И, спустя несколько секунд, ехидно заметил: – Для директора ресторана – весьма нестандартное поведение.

В его голосе слышалась явная угроза, и, будто в подтверждение ей, охранник Василий вплотную приблизился к Ларисе и слегка пнул ее ногой в бок. Впрочем, учитывая его размеры и силу, это «слегка» Ларисе отдалось весьма сильной болью.

– С чего вы взяли, что я кого-то подслушивала? – не сдавалась она. – Да и как это можно было сделать? Вы же находились в отдельной кабине.

– Молчи! – Курехин снова оборвал ее. – Скажи лучше, на кого ты работаешь, сука!

– Я не сука, – упрямо заявила Лариса.

Курехин скептически и в то же время зло посмотрел на нее, но никак ее слова не прокомментировал.

– Еще раз повторяю вопрос – зачем подслушивала и на кого работаешь?

– Да с чего вы взяли, что это я подслушивала?

Курехин посмотрел на Василия. Тот сразу же все понял и в качестве неопровержимого доказательства показал Ларисе фонендоскоп, лежавший на столе.

– Вот через эту штуку, если прислонить ее к стене, все очень хорошо слышно, – зловеще произнес Курехин. – После того как ты грохнулась с ящиков, Василий сразу же пошел в коридор и видел тебя там.

– Ну и что? Мало ли кто ходит в служебные помещения.

– Он встретил, кроме тебя, официантку, и она сказала, что именно ты крутилась в том месте, где находится отдельная кабина. Так что я считаю, тебе пора прекратить гнать гнилой базар и отвечать по делу. А то у нас есть Петя Кальтенбруннер, – он показал на худощавого, – он живо заставит тебя говорить. Правда, Петя?

Вместо ответа худощавый улыбнулся и кивнул, пожирая Ларису взглядом. Взгляд этот не предвещал ей ничего хорошего. В глазах этого человека читалась жестокость, которую нельзя было, казалось, пробить ничем. Это был взгляд маньяка, которого не остановят никакие аргументы, если уж он принял решение.

– Вот, – протянул Курехин, выдержав паузу. – Я думаю, что Пете и рта раскрывать не надо. У него и без того очень красноречивая внешность.

– Я не понимаю, чего вы от меня хотите… – продолжала Лариса.

– Ты не понимаешь? – вдруг взорвался Курехин и, подойдя к Ларисе, грубо взял ее за ворот платья. – Ты на ментов работаешь! Не понимает она…

– Ни на каких ментов я не работаю, – твердо заявила Лариса. – Я директор ресторана «Чайка».

А внутри ее кипела злость по поводу своей же сотрудницы, которая вольно или невольно выдала ее причастность к инциденту. «Уволю дуру! Сразу же, как только выберусь отсюда!» – сурово подумала она. Правда, выбраться отсюда будет делом нелегким, судя по всему. Окружение троих мужчин, находившихся в агрессивном настроении, не способствовало оптимистическим мыслям по поводу ее будущего.

– Короче, эта ботва мне надоела, – бросил Курехин в сторону Василия и отвернулся.

Василий умел угадывать настроение патрона. Он нагнулся к Ларисе и рывком одной руки поднял ее над тюфяком. Швы платья затрещали, и она почувствовала, что еще немного – и задохнется в крепких объятиях этого мордоворота.

А спустя мгновение Лариса ощутила резкую боль в спине. Это Василий, приподняв ее, снова бросил на тюфяк. Она закрыла глаза.

– Так что? – тут же прозвучал голос Курехина сверху. – Будем говорить или придется применять крайние меры? – Ну, я подслушивала, – сдалась Лариса.

– На кого ты работаешь? – сразу же спросил Курехин. – То, что ты подслушивала, мне и так ясно.

– Ни на кого.

Ответом был едкий смешок Курехина. Краем глаза Лариса увидела, что усмехнулся и Василий. Что же касается Пети по прозвищу Кальтенбруннер, то кривая ухмылка, по-видимому, была его постоянной спутницей. В ней было что-то нечеловеческое, как у наркомана, находящегося под кайфом.

Кальтенбруннер откинул прядь волос назад, сложил руки на поясе и выжидающе уставился на Ларису. Ему, видимо, не терпелось приступить к делу, и он, возможно, был несколько расстроен, что она так быстро начала раскалываться.

– Как это ни на кого? Давай выкладывай все и не пытайся е. ть мне мозги! – грубо проорал Курехин. – Я видел тебя еще на фуршете в «Континенте». Неспроста ты там крутилась. Наверняка ты меня и подставила, сука!

– Слушайте! – не выдержала Лариса. – Пораскиньте мозгами, вы же сами пришли с вашим лысым и толстым в мой ресторан. Вас туда никто за уши не тянул, а теперь обвиняете меня в том, что я вас под кого-то подставляла, следила…

Курехин нахмурился и продолжил.

– Ты зачем подслушивала разговор? – четко выговаривая слова, спросил он.

– Вам этого не понять. Я познакомилась с Алиной в тот день, на показе мод. А через день я обнаружила ее лежащей на асфальте перед отелем. Ее смерть потрясла меня, и я решила, что не оставлю всего этого просто так. А когда я узнала о том, что главный подозреваемый по делу отпущен на свободу, а тем более обедает в моем ресторане с каким-то лысым типом, то захотела узнать содержание разговора. – Лариса впервые за все время пребывания в подвале говорила искренне и даже страстно.

– Ты что, меня за лоха держишь?

– Я же говорила, что вам этого не понять, – уверенно продолжила Лариса.

– Ты хочешь сказать, что ты шпион-одиночка? – В голосе Курехина были явственно слышны ехидные нотки.

– Ну, что-то вроде этого…

– Ты давай кончай, – уже не так уверенно сказал Курехин. – Не думай, что я тебе поверю. Говори, кто тебя послал шпионить за мной. Если не скажешь по-хорошему, будут потери здоровья. А у тебя его, как я посмотрю, – тут он, пожалуй, впервые окинул Ларису взглядом мужчины, – не очень много. Особенно в некоторых местах. – И скользнул взглядом по ее бедрам.

– Мое здоровье – мое дело, – отрезала Лариса. – Я еще раз повторяю – вы приехали в мой ресторан по своей воле. Вы могли выбрать любое другое заведение, и не думаю, чтобы его директор бросился бы слушать, о чем вы говорите. Не надо сваливать с больной головы на здоровую.

Курехин еще раз нахмурился.

– Василий, кто посоветовал нам ехать в эту е. ную харчевню, не помнишь?

– Ваш знакомый, толстяк, – подал голос Василий.

– А, точно! – вспомнил Курехин. – Как его, Асташевский!

«Вот это номер!» – подумала Лариса. Ее, можно сказать, друг Асташевский знаком с этим гадким Курехиным и еще рекомендует ему посещать ее ресторан! Ну и знакомые же у него все-таки…

– К тому же этот лысый ждал нас недалеко оттуда, удобно было поехать именно в «Чайку», – продолжил объяснения Василий.

– Ну хорошо, – согласился Курехин. – Но я не верю, что ты по своей воле влезла в эту историю. – И спустя несколько секунд добавил: – А если даже по своей воле, тебе же хуже. Женщинам нельзя соваться в мужские разборки.

– Ты – половой шовинист? – неожиданно перешла на «ты» Лариса.

– Чего? – не понял Курехин.

– Ладно, проехали, – мысленно махнула рукой Лариса, оставшаяся недовольной интеллектуальным уровнем своего собеседника.

– Проедем мы, – ответил Курехин. – По тебе, и очень больно. Ко всему прочему очень скоро. В общем, пять минут тебе на размышления. Василий, засеки время, – отрезал Курехин и полез в карман за сигаретами.

Все пять минут, что было отпущено ей на размышления, мужчины молчали. А Лариса мучительно думала, как ей быть. В конце концов она решила говорить все как есть. Если они ей не поверят и все-таки примут так называемые крайние меры, то она хоть будет знать, что сделала все возможное для своего спасения.

– Я же сказала, что случайно познакомилась с Алиной и невольно влезла в эту историю, – начала Лариса со своих старых аргументов, когда Курехин сказал, что ее время истекло.

– Ну, допустим… И что же, ты действительно считаешь, что я грохнул эту проблядушку? Да на хер мне это надо!

Курехин буквально впился своими карими, похожими на жуков, глазами в Ларису. Взгляд его был злым, а руки в этот момент нервно задрожали.

Лариса тоже внимательно посмотрела на него. Она почувствовала, что в разговоре наступил какой-то перелом. Во всяком случае, Курехин прекратил на нее наезжать, и чувствовалось, что он отнюдь не уверен в себе. Ситуация, в которой он оказался, совсем не отвечала его ожиданиям.

– Тогда кто же? – выдержав взгляд Курехина, спросила Лариса.

Тот снова взорвался:

– Здесь вопросы задаю я! Ты стучишь ментам, падла! Кто меня подставил, быстро говори!

– Действительно, кто же? – скорее разговаривая сама с собой, произнесла Лариса.

Она уже могла позволить себе не обращать внимания на истерику Курехина. Она думала о своем. Будучи неуверенной в том, что Курехин не виноват в смерти Алины, она тем не менее склонялась в пользу именно этой версии. Это было интуитивное чувство, основанное на наблюдениях за этим невзрачным внешне человеком, вся уверенность которого основывалась на больших деньгах, которые он сумел огрести.

– Я всегда считал баб дурами! – неожиданно заявил Курехин. – Только они могут влезть в дело, совершенно не понимая, чем это для них может закончиться.

– Какое совпадение с точностью до наоборот! – ответила Лариса и впервые за время разговора улыбнулась. – Я-то думала, что только мужики способны делать глупости. Вроде тебя, который так глупо подставился. Если, конечно, поверить, что ты ни в чем не виноват.

– Ты спишь с Карташовым? – перебил ее Курехин.

– Ну, точно… Большей глупости нельзя себе и представить. Зачем мне малолетки? Ко всему прочему я замужняя женщина.

– Прекрати гнать пургу! Отвечай по существу. Именно ему ты звонила из своего кабинета. Я по номеру определил.

– Ну и что? С Карташовым я познакомилась в день, когда умерла Алина. Именно я обнаружила ее. А потом встречалась еще один раз…

– Ну вот, ты и проговорилась…

– Я видела его вчера, в квартире Лели Косицыной, – сказала Лариса и пристально посмотрела на Курехина.

– А кто это такая? – спросил тот, нахмурившись.

– Подруга Алины, та самая, с которой был ваш сегодняшний собеседник в номере тогда, в отеле…

Курехин замер на месте и спустя мгновение рывком подошел к Ларисе и склонился над ней.

– И что? – выжидательно посмотрел он на нее.

– Ее вчера убили, – глядя прямо в глаза Курехину, сказала Лариса. – Прямо у нее в квартире. Причем произошло это сразу после того, как тебя выпустили из милиции. Неплохое совпадение, не правда ли?

Она по-прежнему гипнотизировала его взглядом. Лицо Курехина постепенно начало наливаться кровью. Губы его задрожали, он нервно вынул из кармана сигарету и закурил, несмотря на то что затушил предыдущую совсем недавно.

– Странные вещи происходят, – медленно произнес он, затягиваясь дымом. – Какая-то паскуда копает под меня… Крутая игра пошла. Надо переговорить с лысым немедленно. Слышишь, Василий?

Тот кивнул шефу в знак полного понимания ситуации.

– Кто же это может быть? – нервно заходил по комнате Курехин.

Лариса внимательно наблюдала за ним. Не похоже, чтобы переживания этого человека были наигранными. Скорее всего в этом деле не все так просто.

– Все, собираемся, едем! – вдруг остановился Курехин и ткнул пальцем в сторону Василия.

И тут впервые подал голос Кальтенбруннер:

– А с ней-то что делать?

Голос его был неожиданно жидок, как у людей нестандартной половой ориентации. Что ж, ее первоначальное впечатление в отношении его только подтверждается. И тут она действительно испугалась. Если он голубой, то к женщинам отношение у него особое. А учитывая специфику его деятельности – было ясно, что он выполняет при Курехине функцию палача, – Ларису он будет допрашивать с большим пристрастием.

– Профильтруй ее на предмет базара, – жестко приказал Кальтенбруннеру Курехин.

Голубой улыбнулся чуть шире и потер руки. «Точно маньяк!» – подумала Лариса.

Лицо Курехина тем временем исказилось злобой, он окинул всех присутствующих недоверчивым и болезненно подозрительным взглядом.

– Я никому не верю! – выкрикнул он и, резко открыв дверь, покинул помещение.

Следом за ним, сохраняя спокойствие и уверенность в себе, вышел охранник Василий. Что же касается Кальтенбруннера, то он остался недвижим. Когда дверь за двоими мужчинами закрылась, он где-то с минуту неотрывно смотрел на Ларису.

– Что, так и будем молчать? – первой не выдержала Лариса.

Кальтенбруннер поднял одну из бровей вверх и невозмутимо ответил:

– Ну почему же? Сейчас поговорим… Всему свое время. К фильтрации надо подготовиться.

– К чему?

– К фильтрации. Меня же попросили вас профильтровать. Вот этим я и займусь в ближайшее время.

Он двинулся в сторону тумбочки, которая стояла в дальнем углу комнаты. Покопавшись в ней, он стал последовательно и методично вынимать оттуда различные предметы. Сначала на столе появился паяльник, затем допотопный утюг советских времен, наконец, паяльная лампа. Голубой, аккуратно разложив все это на столе, улыбнулся Ларисе:

– Банальные вещи, да? – и, не дожидаясь ответа, заявил: – Но действуют очень эффективно. Я не люблю извращений, люблю то, что приносит пользу. – Он поднял вверх указательный палец, снова залез в тумбочку и вынул оттуда щипцы и гинекологический набор. – Чуть не забыл, – слегка извиняющимся тоном сказал он.

– Может быть, еще косметичкой моей воспользуетесь? – решила пошутить Лариса.

– Без надобности.

– А я думаю, что вам без надобности все это применять, – сказала Лариса. – Я уже все сказала вашему шефу.

Кальтенбруннер скривился в усмешке:

– То, что вы сказали или нет, не имеет никакого значения. Я нахожусь на работе. Я очень добросовестный исполнитель и буду делать то, что мне приказано.

– С чего вы начнете? – спросила Лариса и почувствовала, что у нее задрожал голос, а нутро медленно наполняется страхом.

– Видимо, с этого, – указал он на паяльник. – Я люблю все, что связано с анусом. А именно там эта штука смотрится наиболее адекватно.

Его речь, правильно выстроенная и выдававшая человека с высшим образованием, пугала Ларису больше, чем грубые и безыскусные наезды Курехина. Она по своему опыту знала, что интеллигенты зачастую бывают гораздо более жестоки и изощренны, нежели люди примитивные.

– А коли так, то вам придется слегка раздеться. – Он спокойно приблизился к Ларисе и положил паяльник на край стола, который был ближе к тюфяку.

– Не трогай меня! – вдруг зарычала Лариса и задвигала ногами.

В тот момент это было единственным способом сопротивления, который был ей доступен.

– Вам не повезло, – бесстрастно констатировал Кальтенбруннер. – Если бы на моем месте был другой, он, может быть, и прельстился бы вашими женскими прелестями и использовал бы их по прямому назначению… – Он вздохнул. – Это, конечно, не очень было бы приятно, но, по крайней мере, ущерба для здоровья было бы меньше. Но… Дело в том, что ваши прелести…

– Я поняла. Они вас не интересуют. Вы педераст.

– Вы удивительно догадливы, – так же безучастно ответил голубой. – И поэтому твою рыхлую задницу сейчас пробуравит не мягкий мужской член, а гораздо более твердый и неодушевленный паяльник. Причем температура у него будет не тридцать шесть и шесть, а семьсот тридцать шесть. Как, клево, да?

Кальтенбруннер заглянул в лицо Ларисе, как будто искал у нее одобрения своим словам. «Он сумасшедший!» – панически пронеслось в голове Ларисы. От него нет спасения, логика на него не действует… Как же она влипла, господи ты боже мой!

– Итак…

Кальтенбруннер протянул руки к юбке Ларисы и расстегнул «молнию». Она в отчаянии завертелась. Собрав во рту побольше слюны, она плюнула в своего мучителя.

Тот, не обращая внимания на то, что плевок пришелся ему прямо на щеку, продолжал методично делать свое черное дело. Он, невзирая на сопротивление Ларисы, снял с нее юбку, затем колготки…

Ларису поразило прикосновение его рук. Они были холодными, словно у мертвеца. Вблизи она рассмотрела, что руки палача были белыми и холеными. Глаза же Кальтенбруннера светились голубизной, словно безоблачное небо в знойный летний день. Однако ничего человеческого в них Лариса не заметила.

Тем временем он включил паяльник в розетку и стал разглядывать Ларисины ноги. Он стоял задумчиво где-то метрах в двух от нее, временами напоминая памятник какому-то писателю. Он как будто обдумывал очередное стихотворение или следующую главу своего романа.

Про себя Лариса решила, что, когда голубой начнет снимать с нее нижнее белье, она изловчится и нанесет ему обеими ногами удар в лицо. Но это еще только предстояло сделать. Ко всему прочему она была абсолютно уверена, что это ее не спасет, а только все усугубит.

Наконец изувер сдвинулся с места и подошел к Ларисе. Та вся сжалась, готовясь к выполнению задуманного. Однако он вдруг передумал и сосредоточил свое внимание на утюге.

– А вот этот совершенно обычный утюг предназначен для выравнивания линии бюста, – каким-то вкрадчивым тоном заговорил он, словно объясняя студенческой аудитории очередную теорему. – Представляете себе такую операцию? Вы ложитесь на спину и расслабляетесь. А потом гладкая горячая металлическая поверхность медленно расправляет ваши выпуклости. Сначала сжигаются соски, потом медленно выжигается пространство вокруг них, ну а уж потом дело доходит до живого мяса. Неприятно, правда… – Он недовольно повел носом. – Запашок, знаете ли, не очень. Но зато эффект, как правило, хороший… Так вы скажете мне правду? – вдруг резко и визгливо спросил он и застыл на месте, поглядев на Ларису бесцветными глазами.

– Я же уже все сказала, – стараясь вложить в свой голос максимум искренности, ответила Лариса.

– Хорошо. А знаете ли, для чего предназначен вот этот инструмент? – Он показал Ларисе щипцы.

– Для выравнивания еще чего-нибудь, – едко ответила Лариса.

– Нет, наоборот, – улыбнулся Кальтенбруннер. – Для того, чтобы ваше самое интимное место приобрело массу внутренних вогнутостей и выпуклостей. Но это я обычно использую в самых крайних случаях. Вы, надеюсь, понимаете, почему подобные операции можно поручить только мне? – Он лукаво взглянул на Ларису.

– Потому что другой, нормальный мужчина, не сможет этого сделать. Извиняюсь, я неправильно выразилась… Вообще нормальный человек, независимо от пола…

– Правильно, – тут же согласился с ней Кальтенбруннер. – Но я думаю, что с вами этого не потребуется. Может быть, даже и то, о чем я говорил раньше… А вот эти чудные ножнички, предназначенные вообще-то для работы по металлу, очень хороши в плане отрезания мизинцев. Зачем вам мизинец? – Он насмешливо посмотрел на Ларису. – Затем он отвел глаза, насладившись, как ему показалось, ужасом на ее лице, и перевел взгляд в сторону паяльника. – О, пальяничек-то совсем уже готов! – радостно воскликнул он. – Ну, где же наши трусики?

Он приблизился к Ларисе и нагнулся, чтобы своими холодными руками стянуть с нее трусики. Она вся напряглась, прицелилась и закрыла глаза. В следующий момент она совершила два движения ногами. Сначала она сжала их в коленях, а затем резко выбросила прямо в лицо изуверу.

Она лишь почувствовала, что ноги ее наткнулись на что-то твердое. Видимо, это были зубы.

– О-ой! – вырвалось у Кальтенбруннера в тот момент, когда он, отлетев после удара Ларисы к противоположной стене комнаты, приземлился на полу.

Спустя некоторое время он очнулся и взглянул на Ларису крайне недобрым взглядом. Это продолжалось недолго. Затем на лице его снова заиграла улыбка, еще более зловещая, чем прежде. Лариса поняла, что наступает самое страшное.

Кальтенбруннер поднялся на ноги, подошел к столу и взял в руки щипцы. Улыбка его была еще более выразительной, так как изо рта текла кровь – последствие удара Ларисы.

Он решительно и неумолимо приближался к ней, а она, сжав ноги, продолжала следить за ним.

– Вы сами выбрали себе судьбу. Начнем с самого страшного, – чуть шепелявя кровавым ртом, произнес он.

И поиграл в руках щипцами. Внутри Ларисы что-то страшно екнуло. Кальтенбруннер уже занес руку для удара щипцами по ее ногам для острастки, как вдруг откуда-то снаружи что-то загрохотало со страшной силой. Спустя секунду после этого грохота затряслись стены. Щипцы выпали из рук палача и упали на бетонный пол подвала.

Секунду он стоял ошеломленный, потом бросил быстрый взгляд на щипцы, повернул голову в сторону двери. Движения его вмиг стали резкими, непохожими на плавные, спокойные, уверенные, какими были до этого. Раздумывал он недолго и спустя несколько секунд опрометью бросился к выходу из подвала.

Лариса уже поняла, что на улице что-то случилось. И, оставшись одна, вдруг осознала, что сейчас у нее есть, может быть, единственный шанс на спасение. Свободными у нее оставались только ноги.

Она не почувствовала холод бетонного пола, когда босыми ступнями попыталась продвинуться чуть дальше тюфяка. Казалось, все чувства, кроме инстинкта самосохранения, умерли в ней. Она попробовала двинуть руками, но они, увы, были накрепко прикованы наручниками к батарее.

Подняв голову, она оглядела помещение. На столе лежали предметы, предназначенные для пыток. Дотянуться до них было невозможно, да и не имело особого смысла. Однако, может быть…

Лариса остановила свой взгляд на металлических ножницах, которыми голубой ей грозился отрезать мизинец. Она максимально отодвинулась от стены, уперевшись руками в наручниках в тюфяк и попыталась дотянуться ногами до стола. Ножницы лежали на самом краю стола, ближе к ней.

«Только бы они упали правильно», – сверлила ее мысль. Она смогла только, подняв ноги, дотянуться до ножниц пальцами ног и сбросить их на пол.

Ножницы упали на пол, и Ларисе показалось, что звон от их падения слышен далеко вокруг. Сердце ее бешено колотилось, ею овладела лихорадка человека, который, находясь в почти безвыходном положении, должен сделать все необходимое, чтобы остаться живым.

Достать ножницы, находящиеся на полу, было уже легче. Еще раз вытянув ногу и поблагодарив господа и папу с мамой за то, что она уродилась высокой и длинноногой, она подвинула ножницы ближе к себе. Потом, слегка отдохнув, еще ближе…

Наконец инструмент оказался прямо рядом с ней.

Она почувствовала, что устала от этих манипуляций со своим телом, но отдыхать было, к сожалению, некогда. Собрав остатки сил, она ухватила одной рукой эти ножницы и начала ими манипулировать, жалея о том, что в старших классах школы девочек учили шить и вязать, а не работать в слесарной мастерской. Сейчас бы эти навыки ей очень пригодились.

Работать приходилось в ужасно неудобной позе. Ларисе не было видно, что она режет этими ножницами. Но ее идея заключалась в том, что ножницы по металлу вполне могут перегрызть те самые наручники, что сковывают ее руки.

Ей удалось победить металл спустя минут пять. Освободив одну руку, она уже достаточно легко освободила и вторую. Когда встала, она чуть было не упала обратно на тюфяк, ощутив прилив крови к голове.

Справившись с внезапно нахлынувшей слабостью, Лариса двинулась к тумбочке. Тело ее болело, а голова кружилась. Еще чуть-чуть, и она упадет в обморок. Но нет, только не сейчас, когда она уже почти на свободе!

Она заглянула в тумбочку и обнаружила там массу предметов бытового характера. Все они, видимо, были приспособлены предприимчивым Кальтенбруннером для развязывания языков людям. Ларису заинтересовал один металлический предмет, который был предназначен для отбивки мяса, то есть молоток.

«Вполне пойдет», – злорадно подумала она. Котлета из него, конечно, вряд ли получится. Слишком мало мяса в этом «голубом»…

Как на заказ, снаружи послышался стук каблуков. Кто-то приближался к двери. Лариса быстро заняла место за дверью. Когда та распахнулась, вошедший застыл на мгновение на пороге. Однако через секунду он уже с недоумением сделал два шага вперед, сосредоточив свой взгляд на тюфяке. «Естественно, голубенький мой, нет уже меня там…»

Лариса сделала шаг вперед и, вложив всю свою силу и ярость в руки, угостила Кальтенбруннера ударом отбивалки по голове.

Через секунду она ужаснулась. Как же все-таки мягка человеческая плоть по сравнению с жестким металлом! Отбивалка буквально вонзилась в череп голубого. Изнутри что-то брызнуло… Ларису всю передернуло. Она застыла в ужасе и тут же представила себя на его месте и что это ей нанесли такую ужасную травму.

«Кошмар!» – рвался из нее наружу крик, когда Кальтенбруннер рухнул на пол. Лариса после удара инстинктивно выпустила отбивалку из рук, и та вместе с упавшим палачом также оказалась на полу. И только при ударе тела о пол отделилась от его головы. Отведя взгляд от отбивального молотка, который был красным от крови, Лариса бросилась за дверь. Только там она заметила, что бежит босиком. Вернуться или нет?

Здравый смысл победил. Она, преодолев страх, вернулась в подвал и, забрав с собой юбку и колготки, надела туфли. Держа в руках свои вещи, она стала подниматься по лестнице.

Поднявшись на пролет, она оказалась в холле достаточно стандартного дома нового русского средней руки.

Лариса стала потихоньку продвигаться и искать выход. По всему было видно, что находится она в каком-то особняке.

Вдруг сзади раздались мужские голоса, и спустя буквально мгновение раздался грубый окрик:

– На пол!

Она обернулась и увидела фигуру в камуфляже с автоматом.

– На пол! – рявкнул невидимый за маской человек.

Лариса повиновалась. Благо, на полу лежал ковер, и ей было не так холодно.

– А это кто? – спросил немного погодя удивительно знакомый Ларисе голос.

– Не знаем. Баба какая-то…

А потом она в склонившемся над ней мужчине узнала капитана Карташова.

– Вы опять здесь? – подозрительно спросил он и всплеснул руками.

– Да, представьте себе, – ответила Лариса.

– Я арестую вас. Мне надоело.

– На каком основании?

Карташов вздохнул:

– Похоже, что вы организовали все три преступления.

– Извините, капитан, про первые два мне известно, а вот насчет третьего…

– Товарищ капитан, в подвале человек с поврежденным черепом, – доложил Карташову еще один в камуфляже.

– Ваша работа? – коротко спросил Карташов у Ларисы.

– Это единственное, в чем я могу признаться. Но неужели вы приехали сюда из-за того, что я проломила этому негодяю башку?

– Мы приехали потому, что во дворе этого дома пятнадцать минут назад произошел взрыв. Взорвалась машина. – И капитан уперся глазами в Ларису, словно думая, что это она виновата в случившемся.

– И что? – наконец спросила Лариса.

– Как – что? – Капитан чуть задумался. – Сейчас погибшие проходят санитарную обработку своих бренных тел перед встречей души с богом. А личности их выясняются… – И, довольный тем, как выспренне он выразился, двинулся в сторону двери, ведшей из холла в коридор. – Поднимите ее и дайте одеться, – сказал он уже около двери. – А потом в машину и в отделение.