Текст книги "За морем синичка не пышно жила (СИ)"
Автор книги: Светлана Алексеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Доброго утра всем! Ну что, теть Вера, прокатимся с ветерком?
– Ой, Миша, прокатимся. Хотя можно и без ветерка, – грустно отвечает бабушка.
– А чего это хомяк у нас такой хмурый? – сосед с интересом смотрит на надувшуюся от отвращения к овсянке и всему миру Ляльку.
– Кобенится с утра пораньше, – под неодобрительным взглядом бабушки говорит мама.
– Ну, это дело поправимое, – подмигивает Ляльке дядя Миша. – Хомяк, хочешь прокачу тебя до конца деревни?
Конечно же, Лялька хочет! Почти залпом выпивается чай и вот она уже готова. Сосед снова приехал на грузовике. Он помогает бабушке и Ляльке забраться в кабину, ставит рядом с ними на сидение бабушкину сумку.
– Надь, Белку не забывай доить, – просит бабушка. – И следи, чтобы Лялька пила молоко каждый день.
– Да разберусь я, – раздраженно отмахивается мама, – езжайте уже!
И они уезжают, оставляя за собой пыльный след. За околицей дядя Миша останавливает грузовик, спрыгивает на землю, чтобы помочь вылезти Ляльке. И тут она делает очередное открытие: ещё ни разу бабушка не оставляла её одну. И пусть в доме мама, но прожить без бабушки даже один день кажется невозможным.
– Бабуленька, а можно я с тобой поеду? – просит Лялька с мольбой в голосе. – Я буду себя очень хорошо вести! Честно-пречестно!
Голос предательски срывается, и она плачет, уткнувшись бабушке в живот.
– Ну, птица-синица, прекрати немедленно! – бабушка гладит её по голове и крепко прижимает к себе. – Я же скоро вернусь! К тому же, я очень надеюсь на твою помощь! Ты мне поможешь?
– Как? – поднимает заплаканное лицо внучка.
– По хозяйству, конечно. Вдруг мама забудет покормить Белку или куриц? А козу ведь ещё и доить нужно! И фасоль только ты поливаешь, забыла? Ты ведь у меня умница и помощница!
– А мы тебе обязательно привезем что-нибудь вкусненькое из города! – обещает сосед, подхватывает Ляльку под мышки и поднимает вверх. Почти как папа. И также как раньше, от этого захватывает дух. Но сейчас Ляльке не визжится и не смеётся, она хмуро плетется домой, пиная носком сандалий мелкие камушки, а внутри ширится и разрастается странная пустота.
Мама сидит на скамейке под окнами дома, у самого палисадника, засаженного мальвой, огромными лохматыми ромашками и георгинами. Рядом с ней, вытянув полные ноги в высоких резиновых сапогах, сидит тётя Таня, мамина подруга. Обе курят, аккуратно стряхивая пепел в жестяную банку из-под кильки. Тетю Таню Лялька не любит. Та смотрит обычно сквозь неё и называет спиногрызкой. А это неправда, Лялька никогда никому спину не грызёт!
Позапрошлым летом прямо перед скамейкой дядя Миша вкопал в землю небольшой стол с лавочкой, устроил песочницу и соорудил качели.
– Мама, смотри, как я умею! – кричит Лялька, умащивает тощий зад на дощечке и, что есть силы, раскачивается. Когда качели летят вперёд, ветер с силой обдувает лицо, а крыша дома становится совсем близко. Качели летят назад – и сердечко ухает вниз, кажется, что сейчас они замрут в таком положении и Лялька непременно упадёт. Но качели не останавливаются, лишь руки сильнее впиваются в веревки. Мама продолжает болтать с подругой, время от времени бросая взгляд на дочку.
– Оля, не раскачивайся сильно, упадёшь! Или, не дай бог, верёвка оборвётся! – кричит она Ляльке.
Такие толстенные верёвки оборваться никак не могут, но та послушно уменьшает раскачивания, а затем и вовсе спрыгивает с качелей – еле-еле качаться не интересно. Есть ещё один способ катания на них, но Лялька ни за что не будет его показывать, даже за конфету. Один раз она подсмотрела как Пашка на качелях не качался, а вертелся вокруг своей оси. Верёвки над его головой при этом свивались в толстый упругий жгут. Затем он поджал ноги, и жгут начинал раскручиваться в обратную сторону с огромной скоростью. Лялька, конечно же, тоже захотела так попробовать. Когда она поджала ноги, мир вокруг слился в один сплошной вихрь, а потом пришлось долго сидеть на земле, так как в глазах все плыло и ещё очень тошнило.
Настаёт черёд опробовать новую посуду. Крышечки ярко сияют на солнце и пускают солнечные зайчики. Нет, всё-таки этот набор красивей предыдущего. Вот только как в нём готовить обед для дяди Миши? Кстрюльки совсем маленькие, разве сосед наестся такими порциями? Или он пошутил? Нужно будет у него спросить, а пока накормить кукол и маму. Мама стоически притворяется, будто суп из одуванчика ей очень понравился. А тёте Тане Лялька не предлагает.
Краем уха Лялька слышит, как мама с подругой договариваются о походе в лес. Она воодушевляется, убегает в дом за голубой пластмассовой корзинкой и игрушечным ярко-красным бидончиком.
– Я тоже с вами пойду, – говорит с гордостью, демонстрируя принесённую тару.
– Ты же не возьмёшь её с собой?! – то ли спрашивает, то ли утверждает тётя Таня.
– Нет, конечно, – успокаивает мама подругу, – какое удовольствие таскаться по лесу с ребёнком?
Лялька пытается доказать маме, что та не права. Вот бабушка, например, Ляльку всегда берёт. И Лялька вместе с ней собирает ягоды – целый бидончик. А иногда и не один. И бабушка всегда называет её своей помощницей. И грибы она ищет хорошо! Потому что маленькая, под любую веточку подлезет! И глазастая! Это тоже бабушка говорит. Мама на это закатывает глаза, поворачивает Ляльку к себе спиной и легким толчком направляет её в сторону песочницы.
Возвращается дядя Миша, смотрит сердито на маму, спрашивает с осуждением:
– Надь, ну эта шалава дымит как паровоз, ну ты-то зачем куришь?
Мама молчит, а тётя Таня сыплет в его адрес нехорошими словами. Тот прикрикивает на неё, чтобы не ругалась при ребенке и советует пойти куда подальше. Мамина подруга зло сплёвывает, уходит не оборачиваясь.
– Ну, что? – спрашивает мама, ввинчивая недокуренную сигарету в дно банки.
– Всё нормально, – сосед садится рядом с ней. – Сначала сходила в поликлинику, потом отвез её к сестре.
Мама неопределённо мычит, расправляя на юбке несуществующую складку.
– Сказала, когда обратно?
– Нет, обещала позвонить почтальонше, сообщить когда за ней приезжать, – отвечает дядя Миша. Спрашивает после недолгого молчания: – Надь, может вернёшься сюда насовсем? Дался тебе этот город. Тут и работы полно, и свои под присмотром будут.
– Вот ещё, – мама капризно оттопыривает губу. – Я не для того несколько лет училась, чтобы снова местный навоз месить.
– Ну, как знаешь, – вздыхает дядя Миша, хлопает ладонями по коленям и встаёт. – Эй, хомяк, смотрю, ты обед приготовила?! Кормить-то меня будешь?
Лялька радостно усаживает его за свой столик. Скамейка соседу низковата, ему приходится вытягивать длинные ноги по обеим сторонам стола.
– Сейчас суп налью, – говорит Лялька и вычерпывает из кастрюли в тарелочку игрушечное варево.
– Ого, уже слюнки текут! – восклицает дядя Миша, хватая в руки игрушечную вилку.
– Суп ложкой едят, – с укором говорит Лялька, – вот, возьмите.
Ложка в крупной пятерне соседа смотрится смешно, но он старательно зачёрпывает ею "суп".
– Ну, хватит уже придуриваться, – произносит у них за спиной мама, – идёмте по-настоящему обедать. Оля, убирай игрушки.
Проходят день, два, три, Лялька уже со счёта сбилась, а бабушка всё не возвращается. Зато к ним с мамой в гости каждый день наведывается дядя Миша. А ещё пару раз заходил Пашка, звал Ляльку с собой на речку.
– Вот ещё, – она оттопыривает губу, подражая маме, – я с тобой больше не вожусь.
Пашка безразлично пожимает плечами и убегает.
Из бабушкиных поручений Ляльке приходится лишь фасоль поливать, мама вовсе не забывает кормить куриц и Белку. И обеды исправно готовит, конечно, не такие вкусные, как у бабушки, но есть можно. Вот только пирожки не печёт, якобы не умеет.
Всякий раз, встречая местную почтальоншу тётю Галю, Лялька вежливо здоровается и интересуется, не звонила ли бабушка.
– Нет, доча, не звонила, – отвечает та, с кряхтеньем закидывая тяжелую сумку на плечо. Плечи у почтальонши огромные, да и сама она большая, полная, с красным лицом и светлыми, морковно-рыжими волосами. Несмотря на полноту, тётя Галя ловко перекидывает ногу через раму велосипеда и едет дальше.
Когда Лялька вырастет, обязательно научится ездить на велосипеде, но вот почтальоном точно никогда работать не будет, не интересно.
Бабушка возвращается неожиданно. На упрёки дяди Миши отвечает, мол, случилась оказия, вот она и поехала, чтобы никого не беспокоить. Бабушка все та же, и в то же время какая-то не такая. Обнимая Ляльку, принюхивается, спрашивает удивлённо:
– Чем это в доме пахнет? Как будто накурено.
– Тебе мерещится, – отмахивается мама, – печкой, наверно, пахнет.
Лялька знает: врать бабушке бессмысленно. Она каким-то непостижимым образом заранее знает, если внучка что-то натворила, стоит той лишь появиться на пороге. Тогда бабушка обычно сурово хмурит брови и строгим голосом интересуется:
– Ну-с, птица-синица, рассказывай, как тебя угораздило?
И Лялька тут же выкладывает как и почему. И сейчас она ждёт, что бабушка так же нахмурится и потребует у мамы сказать правду. Но – немыслимое дело, этого не происходит.
– Наверно, – соглашается бабушка и начинает разбирать сумки.
– Лялька, это – тебе! – протягивает она зеленоватую коробочку с весёлыми жёлтыми горошинами на крышке. Через прозрачную плёнку из коробки смотрит невероятно красивая кукла с длинными белыми волосами, завязанными в два хвоста. – Такую ты хотела?
У Ляльки перехватывает дыхание. Эта кукла в сто раз красивее той, что она видела на картинке. Конечно, такую! Она одной рукой прижимает к себе коробку, а другой обхватывает бабушку.
– Бабуленька, спасибо!
– Ма, ну вот зачем ты это делаешь? – поджимает губы мама. – У неё и так целая гора игрушек.
– Гора не гора, а об этой кукле она давно мечтала, – отвечает бабушка, с улыбкой глядя на боящуюся дотронуться до подарка внучку. – Ну, и память обо мне будет хоть какая, – добавляет глухо.
– Ма, ну ты чего?! – мама обнимает её и они долго и молча стоят в этой позе.
Затем Ляльку отправляют на улицу. Понятное дело зачем – чтобы не слушала взрослый разговор. Но одно дело – отправить и другое – убедиться, что Лялька ушла. Из сеней слышно плохо, но она изо всех прижимается ухом к щёлке между дверью и косяком.
Из разговора Лялька выясняет что-то невообразимое: в бабушке живёт большой рак и причиняет сильную боль. Лялька знает кто такие раки, они несколько раз ходила их ловить на речку вместе Пашкой и его папой. Потом раки сидели на улице в тазу у Пашкиного дома и громко щёлкали клешнями, пока их не сварили.
– Но когда рак успел заползти в бабушку? – удивляется Лялька. – Ведь бабушка с ними на речку не ходила!
Внезапно Ляльку озаряет страшная догадка: а что, если рак сначала заполз в неё, но так как Лялька маленькая, ему в ней было тесно, и тогда он переполз в бабушку?! От этой мысли Ляльке становится совсем скверно, но следующая мысль ещё страшнее: а вдруг в ней тоже живёт какой-нибудь рак, поменьше? Но Лялька тут же сама себя успокаивает: никого в ней нет, она бы почувствовала, вон бабушка жалуется маме на постоянную боль, а она сама никакой боли не чувствует. Только иногда в животе, когда неспелого крыжовника переест.
Выясняется, что бабушка приехала ненадолго. Дядя Миша почти сразу увозит маму на поезд. Ляльке объясняют, что маме придётся на какое-то время переехать жить к ним, а для этого нужно забрать вещи из общежития.
Новость кажется Ляльке замечательной, но ни бабушка, ни мама радости не проявляют. И вообще бабушка стала странной: подолгу смотрит в одну точку, застыв на полпути, и Ляльку меньше ругает. Хотя она и раньше почти не ругала. Теперь они чаще играют вместе. Или читают. А иногда по ночам Лялька слышит сквозь сон тихий бабушкин плач.
У Ляльки появилась новая мечта: она хочет носить серёжки.
– Рано тебе ещё, – с сомнением отговаривает её бабушка. – К тому же уши прокалывать больно.
Но Лялька продолжает упрашивать, обещает вытерпеть любую боль. И бабушка сдаётся.
– Ну, садись, птица-синица, – велит она внучке. – Посмотрим, как сильно ты хочешь серьги носить.
Она выкладывает на стол длинную толстую иглу и моток льняных ниток, отбирает из мотка нужную ниточку, вдевает в игольное ушко. Тут же на столе стоит флакон одеколона "Гвоздика". Обычно им душатся перед походом в лес, но сейчас бабушка смачивает им ватку и тщательно протирает Ляльке мочки ушей и иглу. Затем берет иглу и греет над пламенем керосинки.
– Ну, что, готова? – спрашивает она внучку.
– Да, – пищит Лялька, сжимается от страха в комок и зажмуривает глаза. Ушам больно, словно в каждое укусило по пчеле, но через несколько мгновений всё закончено.
– Умничка, моя, – хвалит бабушка, – даже не пикнула.
Лялька приоткрывает один глаз, затем другой. На клеёнке стола красуется одинокая капля крови.
– Смотреть будешь? – спрашивает бабушка.
Лялька радостно кивает. Но зеркало показывает совсем не ту картину, на которую она рассчитывала. Вместо серёжек из проколотых дырочек торчат некрасивые нитки с огромными узелками на кончиках.
– А серёжки? – огорчается Лялька.
– Придется подождать, пока уши заживут. А для этого тебе нужно каждое утро и вечер смачивать нитки перекисью водорода и двигать взад-вперёд. Как только заживут, вдену тебе свои серьги.
Перед маминым приездом она своё обещание выполняет, хотя уши зажили не до конца. Вот теперь зеркало показывает то, о чем Лялька так долго мечтала. Сережки у бабушки красивые, с круто изогнутыми дужками и сверкающими прозрачными камешками.
– Бабуленька, а как же ты без серёжек ходить будешь? – спохватывается Лялька.
– А мне они надоели, – успокаивает её бабушка. – Носи на здоровье.
Мама привозит из города несколько чемоданов и коробок. Лялька всё ждет, что она вот-вот начнет их разбирать, но они так и стоят запакованные и закрытые в дальнем углу. Стоило маме вернуться, как бабушка вновь собралась уезжать. Вечером перед отъездом она вновь уговаривает маму подумать и принять предложение дяди Миши. Лялька понятия не имеет ни о каком предложении и ждёт, что мама снова будет на бабушку огрызаться. Но этого не происходит.
– Хорошо, ма, я подумаю, – обещает она.
Бабушка уезжает рано утром, задолго до завтрака. Перед уходом она тормошит внучку за плечо.
– Оленька, я уезжаю, давай попрощаемся!
Лялька, не проснувшись до конца, обнимает её за шею.
– Бабуленька, возвращайся скорее, я без тебя очень скучаю!
– И я без тебя, моя синичка! Будь умницей и помни: я тебя очень люблю!
– Я тоже тебя люблю!
Выпускать бабушку из объятий не хочется, но та разнимает Лялькины руки, укладывает её обратно на подушку и натягивает одеяло до подбородка. Лялька вновь засыпает с ощущением поцелуя на щеке. Скрипа закрывающейся двери она уже не слышит.
Будит её соседский петух. Перелетел через забор, уселся на колодезном срубе и давай орать во все горло. Ему тут же начинает вторить их собственный петух, тут хочешь – не хочешь, а проснёшься.
Лялька шлёпает босыми ногами по половикам, обходя дом. В нём пусто – ни мамы, ни бабушки, только Черныш дремлет в луче света на полу. "Интересно, – думает Лялька, – бабушкин отъезд мне приснился, или она по-настоящему уехала?"
Мама заходит, одетая в длинный синий рабочий халат поверх платья, на ногах – шерстяные носки. Смотрит удивленно на Ляльку.
– Что-то ты рано сегодня поднялась. А чего в ночной рубашке разгуливаешь? Марш переодеваться!
Пока Лялька переодевается и расчёсывает волосы, мама гремит на кухне печной заслонкой и ухватами. На завтрак у них творожная запеканка со сметаной и молоко.
После завтрака мама моет посуду, заплетает Ляльке косички.
– Посиди тихонько или поиграй, – просит она дочку. – Я посплю немного.
– Ты не выспалась? – Ляльку охватывает тревога.
– Угу. Я теперь на ферме работаю, – вздыхает мама, – не привыкла так рано вставать.
– Хорошо, мамулечка, – обещает Лялька, бережно сажает к себе на колени Принцессу, именно так теперь зовут подаренную куклу, и шёпотом читает ей любимые книжки.
Мама просыпается только к обеду, торопливо наливает в Лялькину тарелку суп, в другую тарелку накладывает второе – котлеты с тушёной картошкой, и снова убегает на ферму, строго веля пообедать и убрать за собой со стола.
Дни идут похожие друг на друга как братья-близнецы. Мама вроде всегда рядом, а вроде её и нет. Всё чаще она бывает хмурой и раздражительной, всё чаще заходит к ним тётя Таня. Мамина подруга бессовестно курит прямо в доме, а иногда они с мамой что-то пьют из высоких тёмных бутылок. После этого мама обычно плачет и ругает Ляльку ни за что, на ровном месте. Лялька немного обижается, но винит в мамином поведении тётю Таню. А вообще мама самая хорошая. На днях она вытащила кучу разноцветных лоскутков из бабушкиного рукодельного сундука и сшила для Принцессы настоящие принцессовские платья, у одного из них длиннющий шлейф, а два других украшены невероятно красивыми кружевами. Мама и Ляльке обещала такие же платья когда-нибудь сшить.
В один из вечеров Принцесса попадает на глаза тёте Тане.
– Это где вы такую красоту купили? – спрашивает она маму.
– Мать в городе заказала кому-то из своих учеников. Мол, чтобы у Оли память о ней осталась, – объясняет та, разливая по стаканам из бутылки красную жидкость, похожую по цвету на вишневый компот.
– Ну, какая же из куклы память, – пожимает плечами подруга. – На память серёжки дарят золотые. Или колечки всякие.
– Так мать ей и уши проколола, свои серьги вставила, хоть я ей и говорила, что рано. В школе все равно носить не разрешат.
– Угу, – кивает тётя Таня. – Уши-то и зарастут.
Лялька смотрит на неё исподлобья, не зная – верить или нет. Верить не хочется.
– Дай-ка мне куклу посмотреть, – продолжает мамина подруга, обращаясь к Ляльке, и протягивает руку. У тети Тани толстые пальцы с черными полосками под ногтями, ладони лоснятся от колбасы, которую та только что ела. Ляльке мучительно представлять в них Принцессу. Она прячет куклу за спиной и делает несколько шагов назад.
– Чего ты боишься, не съем я её, – заверяет тётя Таня.
Но Лялька снова отступает.
– Фу, какая ты противная, – сердится та. – Вот узнает бабушка, какая ты жадина, и умрет от огорчения!
– Танька, ты думай что говоришь! – набрасывается на подругу мама. – Совсем сдурела?!
– А что я такого сказала? – удивляется та. – Я же так, к слову, в воспитательных целях!
– Так ты своего роди сначала и воспитывай как пожелаешь! – не унимается мама. – А моей подобные гадости говорить не смей!
– Ну и рожу, – зло огрызается тётя Таня. – Хоть десять рожу! – К дверям она идет чуть покачиваясь.
– Давай-давай, только не забудь подписать – кто от кого будет! – кричит ей вслед мама.
– Ну, ты и сука, Надька! – бросает ей тётя Таня и громко хлопает дверью.
Мама опускается на стул, трясущимися руками берет стакан и осушает его одним залпом. Затем выпивает стакан подруги.
– Я не жадина, – тихо говорит Лялька.
Мама смотрит на неё усталым пустым взглядом.
– Оля, иди спать! – и добавляет вполголоса: – Как же вы все меня достали...
Лето заканчивается внезапно. Удивительно: только вчера мир вокруг был зелёным и радостным, и вдруг словно перевернули страницу в книжке – желтеют листья на деревьях, в палисаднике цветут жёлтые шары, а вечерами без тёплого свитера на улице не поиграешь. Да и дожди идут всё чаще, тогда приходится подолгу сидеть дома, разложив на подоконнике книжки или бумагу с карандашами, и дни такие тянутся невообразимо долго.
Тётя Таня к ним больше не заходит, и Лялька этому искренне рада. Мама перестала приносить домой темные бутылки с красной жидкостью и курить. Вместо этого они читают книжки, иногда мама рассказывает о городе и обещает Ляльке обязательно её туда свозить. Там они будут гулять по зоопарку, кататься на каруселях и есть мороженое из хрустальных вазочек. От нарисованной картины захватывает дух. Они бы прямо сейчас могли туда поехать, но сначала нужно дождаться выздоровления бабушки. Ведь ей наверняка тоже захочется присоединиться.
А пока путешествия ограничиваются райцентром, куда их возит дядя Миша. И хотя там нет зоопарка, а мороженое продают в обычных вафельных стаканчиках, поездки всё равно превращаются в маленькие праздники. В универмаге мама купила Ляльке красные резиновые сапоги на толстой подошве и с нарисованным зелёным крокодилом на голенище, а также игрушечные наручные часы. И теперь Лялька то и дело сверяет их настенными ходиками, а в сапогах гордо шлёпает по лужам, оставленным недавними дождями.
Лишь одно огорчает Ляльку – бабушка всё не возвращается из города.
Лялька не понимает, почему два последних дня живёт у тети Анны и дяди Коли, Пашкиных родителей. Спит она на раскладушке, на мягком матрасе, в целом ворохе подушек и под двумя одеялами. Это чуть-чуть примиряет её с необходимостью жить в чужом доме, без мамы и бабушки. Тётя Анна все время вздыхает, гладит Ляльку по голове и пичкает ирисками. Ириски приходится сосать как леденцы, иначе они пристают к зубам и их приходится отдирать пальцами, отчего те становятся неприятно липкими. Дядя Коля дома появляется только под вечер, к ужину, и почти сразу ложится спать. Пашка и вовсе на себя не похож: не задирается, не обзывает, а если и смотрит, то с жалостью. Но Лялька по-прежнему его игнорирует.
На третий день рано утром за Лялькой приходит мама, мрачная и заплаканная. Они идут к грузовику дяди Миши, в кузове которого сидит куча народа, в основном знакомого. Женщины почти все – в чёрных платках и с цветами. Дядя Миша, такой же мрачный, как мама, усаживает их в кабину, и они куда-то едут по ухабистой, размытой дождями дороге. Возле красивого белого дома со сверкающими золотом круглыми башенками на крыше мама с Лялькой выходят на улицу. Дом – это церковь, Лялька видела похожие на картинках из книг. Народ из кузова тоже соскакивает на землю. Затем мужчины вытаскивают оттуда огромный, длинный, криво сколоченный ящик и несут внутрь. В церкви приторно пахнет, полутемно, на стенах висит множество тёмных портретов людей с жёлтыми кругами за головами и горят свечи. Откуда-то выходит полный мужчина в длинном чёрном платье и смешной чёрной шапке. В руках у него на длинных золотых цепях висит какая-то дымящаяся штука. У Ляльки на языке вертится целых сто вопросов, даже двести, но она, чувствуя общую подавленность, молчит и жмётся ближе к маме. Затем длинный ящик открывают. В нём, под белой простыней, лежит огромная кукла с желтым лицом. Мужчина в платье начинает то ли петь, то ли читать стихотворение, но очень заунывно и совершенно непонятно. Дымящаяся штука дымит сильнее и сильнее, отчего в носу неприятно свербит, кружится голова и Ляльке кажется, что она вот-вот задохнётся. Тётя Анна торопливо выводит её на улицу.
– Подыши, золотко, совсем ты сомлела внутри, – говорит она.
А на улице солнечно и тепло. Ветер бросает к ногам охапки золотых листьев, задирается к редким прохожим, треплет в соседнем дворе висящие на веревках простыни и пододеяльники, превращая их в паруса. Лялька смотрит сквозь кроны деревьев в небо, прищурив один глаз, чтобы солнце не очень слепило, но оно слишком яркое для осени, на глаза наворачиваются слезы.
– Оленька, пойдем внутрь, – зовет её тётя Анна через какое-то время, – попрощаешься с бабушкой.
Лялька удивляется. Как, разве бабушка все это время была внутри?! Почему же она её не видела? И почему с ней нужно прощаться? Как раз наоборот, при встрече здороваются! Она радостно забегает в церковь и ищет в толпе бабушку, но той нигде нет.
– Ну, что же ты стоишь, вот же она! – соседка подталкивает её к ящику, к кукле с желтым лицом. Лялька поднимается на цыпочки и недоверчиво заглядывает в ящик. "Она что, смеётся надо мной? – думает Лялька сердито. – Ну, какая же это бабушка?"
– Аня, не пугай ребенка, – вмешивается дядя Миша, притягивая Ляльку к себе. – Вообще нужно было её дома оставить, чтобы тетю Веру живой помнила.
Лялька плачет от растерянности и беспомощности, и сосед берет её на руки. До конца службы она так и сидит у него на руках, уткнувшись лицом в его грудь. Но в конце он опускает её на пол и, как и все остальные, зачем-то целует страшную куклу в лоб.
Потом они снова едут в грузовике, на этот раз на кладбище, заросшее тополями и клёнами. Место Ляльке знакомо. Каждое лето в определенный день, называемый Троицей, сюда приезжает не только вся их деревня, но и соседние тоже. Едут кто на чём – на велосипедах, на грузовиках или на впряжённых в телеги лошадях. И только для того, чтобы навести порядок на маленьких грядках, называемых могилами. Они с бабушкой ухаживают за тремя такими могилами. В одной из них лежит Лялькин дедушка, а в двух других – прадедушка и прабабушка. Бабушка пропалывает могилы, убирает нападавшие ветки, а Ляльке доверяет посыпать в проходы и на стол смесь из разных круп: пшена, риса, перловки. После наведения порядка кладбище выглядит празднично: всюду яркие цветы, свежевыкрашенные скамейки и ограды. Но Ляльке всё равно здесь не нравится. Как-то раз она спросила бабушку, сильно ли огорчатся те, к кому он приходят, если никто их не навестит. Бабушка ответила, что им скорее всего это безразлично, что ухаживать за могилами нужнее живым. Так создается иллюзия искупления живыми перед ушедшими каких-то своих грехов. "Но ты сейчас вряд ли это поймёшь, птица-синица!" – добавила она.
На кладбище людей ещё больше, чем было в церкви. Краем уха Лялька слышит разговор, что родственников у бабушки мало и сюда пришли в основном её ученики и соседи. Люди по очереди что-то говорят над ящиком, но Лялька их не слушает. Она боится, что ящик со страшной куклой снова откроют, но этого не происходит. Его опускают на веревках в глубокую яму и все бросают сверху по горсти земли. Затем два бородатых мужика закапывают его с помощью лопат. Мама начинает громко рыдать, как и другие женщины. Дядя Миша обнимает её за плечи и прижимает к себе, а Ляльку берет за руку заплаканная тётя Анна.
– Горе-то какое, – причитает соседка по пути к машине. – Горе-то какое!
Дорогу обратно Лялька не помнит, так как засыпает прямо в кабине. Просыпается она на своей кровати от шума. В их доме полно людей, не протолкнуться. Одни сидят за длинным столом на таких же длинных лавках, другие ходят туда-сюда. И вообще творится что-то невообразимое: сигаретный дым висит коромыслом, на полу натоптано. Если бабушка это увидит, никому не поздоровится! Ляльку замечают, зовут к столу, но она убегает во двор. Стоит, сердито сжав кулачки, и мечтает об одном – чтобы бабушка поскорее вернулась и жизнь потекла как прежде. Но кто-то внутри говорит ей гаденьким голосом, что этого не будет, что бабушка не вернётся.
– Вернётся, вот увидишь, – шепчет Лялька этому кому-то и плачет.
– Лялька, ты чего тут делаешь? – словно из-под земли вырастает Пашка. Он больше над ней не насмехается и смотрит очень серьезно.
– Бабушку жду, а её все нет, – отвечает Лялька, вытирая слезы.
Пашка молчит, ковыряя носком сапога землю.
– Не жди, она не придёт, – говорит он спустя какое-то время. – Она умерла.
Лялька молча мотает головой.
– Правда, умерла, – настаивает Пашка. – И её похоронили, как и моего деда.
– А вот и нет! – кричит на него Лялька со злостью. – Это была не бабушка! Вы все врёте! А ты вообще – предатель!
– Я не предатель! – возмущается Пашка.
– Предатель и ябеда! – отворачивается от него Лялька с видом крайнего презрения на лице.
– Я не виноват, что ты тогда в кабине заснула! – вразумляет её Пашка. – Я тебя звал, а ты не отзывалась, поэтому пришлось за твоей бабушкой идти, чтобы вдвоем искать!
Пашка так возмущён, что Лялька невольно начинает сомневаться в своей правоте. Может, и правда, заснула? Но потом вспоминает его слова про смерть и снова злится. Почему все пытаются убедить, что тот страшный жёлтый человек в гробу – её бабушка?
– Лялька, ты не плачь, – просит её Пашка. – А хочешь, я с тобой дружить буду? И защищать? Я тебя никому в обиду не дам!
Зима проходит возле натопленной печки. Зима пахнет дымом, овечьей шерстью и акварельными красками из коробочки. А скоро к этим запахам прибавится аромат ёлочной хвои и мандаринов. Ими всегда пахнет Новый год. Дядя Миша заранее срубил им ёлку, сейчас она стоит почти по самую макушку в сугробе. Лялька ждет не дождется, когда они с мамой будут её наряжать. Раньше она украшала ёлку вместе с бабушкой и от этих воспоминаний тоскливо сосёт под ложечкой и хочется плакать.
Нынче день выдался на удивление солнечным и тёплым. Лялька с Пашкой и парой его приятелей уже вдоволь наигрались в снежки, слепили двух снеговиков, а теперь решили покататься с горки. Лялька забегает в дом за санками, тщательно обметает на пороге валеночки специальным веником, тянет на себя дверь в горницу. В доме накурено, мама с тетей Таней сидят за уставленным тарелками столом. Во время поминок они помирились, и теперь тётя Таня заходит очень часто, словно навёрстывает упущенное. Ляльку она демонстративно не замечает, чему та только рада.
Сегодня они снова что-то пили и теперь мама закрывает лицо рукой и всхлипывает. Подруга вздыхает рядом, время от времени выдавая хриплым голосом: "Ну, хватит, Надюха, не реви" или ругается.
"Кто же так утешает? – насупившись думает Лялька. – Понятно, почему мама всё никак успокоиться не может. Нужно-то просто вытереть ей слезы, крепко-накрепко обнять и поцеловать в каждый глазик. У бабушки это всегда срабатывало!"
Но учить тетю Таню Лялька не хочет. Вместо этого подходит к столу и ласково гладит маму по руке:
– Мамулечка, пойдем гулять?! Я тебе снеговика слеплю, я умею! Или на санках покатаю! Только не плачь!
Мама убирает руку от лица, чуть не опрокинув стакан, какое-то время непонимающе смотрит на дочь. Взгляд у мамы мутный, нос покраснел от слез.
– Да отстань ты от меня! – кричит она на Ляльку. Глаза у неё становятся злыми, а лицо искажается страшной гримасой. – Глаза б мои тебя не видели! Ты во всём виновата, если бы не ты! Одни проблемы от этого ребенка! – и она захлёбывается в рыданьях.
Лялька стоит соляным столбом, даже дышать боится. На неё ещё никто никогда не кричал, да ещё так.
– Что ты вылупилась? – вслед за мамой шипит на неё тётя Таня. – Сказано: убирайся! Вот и вали отсюда!
Лялька втягивает голову в плечи и уходит в другую комнату. Она слышит, как мама продолжает жаловаться подруге на несправедливость судьбы, на ребенка, из-за которого трудно будет выйти второй раз замуж, на ненавистную деревню и необходимость хлопотать из-за детского сада.
Лялька не всё понимает, но главное – что именно она источник всех бед – уясняет четко. Взгляд падает на куклу. Неужели тётя Таня оказалась права, и бабушка умерла из-за Ляльки? Из-за того, что она не дала той полюбоваться куклой?! Принцесса лежит на лавке и ей так же одиноко и тоскливо. Лялька берет её в руки и запихивает под платок на груди.
