Текст книги "Взмах ножа (сборник)"

Автор книги: Стивен Соломита

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 41 страниц)

Глава 10

Стивен Хоровитц, как и Борн Миллер, был вором по случаю, то есть брал, что плохо лежало. Но за последнее время он перешел в другую, более высокую категорию, внеся определенную утонченность в свое занятие. Его специальностью стали кредитные карточки. Стивен покупал поддельные карточки (с подлинными номерами) и прилагающиеся к ним бланки для удостоверения личности в маленькой типографии на Сорок девятой улице Чертовой Кухни. Использовать их было удобнее всего в пригородных универсальных магазинах на Лонг-Айленде, в Вестчестере и Нью-Джерси. Карточка VIA, которую он использовал в данный момент, была выписана на Стивена Хоровитца. На самом деле его звали Сол Мерстейн, а имя, под которым он проходил в различных исправительных учреждениях, было Скотт Форрест. Так он назвал себя еще в девятнадцатилетнем возрасте.

Иногда Стивен делал для отдыха перерывы и совершал некрупные, молниеносные ограбления, на которых набил руку еще в начале своей карьеры. Впрочем, его вполне удовлетворял и теперешний промысел. Деньги шли приличные, и риск невелик. Карточка стоила всего семьсот долларов (можно купить за пятьсот), если он добывал настоящий номер, гарантию давал на кредит не меньше, чем три тысячи. На большинстве карточек хранилось больше денег, но ни одну из них, даже ту, десятитысячную, American Express, Стив не пытался использовать более трех дней. Обычно он сокращал свой аппетит до одной покупки на приличную сумму в четыреста – пятьсот долларов, приобретая видеомагнитофоны, золотые часы и цепочки. У Стивена была обаятельная улыбка, на которую клевали молоденькие продавщицы и быстро оформляли квитанцию по кредитной карточке. Он даже себе позволял иногда немножко пофлиртовать, привлекая внимание, потому что не собирался возвращать покупку. Его партнерша, Луелла Волтерс, как правило, возвращала купленное. Это была черная женщина, невероятно полная; иногда, доведя продавцов до изнеможения, она напоминала разъяренную фурию.

– Мамочка подарила мне эти часы на день рождения, но они оказались такой дрянью. Пожалуйста, заберите свою чертову квитанцию и отдайте мне мои деньги. Вы глубоко ошибаетесь, если думаете, что можете поживиться за мой счет.

Такой трюк не всегда срабатывал. В некоторых магазинах никогда не возвращали деньги наличными за те товары, которые были куплены по кредитной карточке. В других возвращали только за слишком дорогие покупки. Луелла выходила из положения, продавая вещь в соседнем магазине за три четверти цены, или, если срочно нужны были деньги, несла ее в скупку, где давали по сорок центов за доллар.

Они занимались жульничеством весьма успешно с тех пор, как Стивен был выпущен из мужской тюрьмы в Бруклине. Там ему крупно повезло, так как он сидел в одной камере с другом Луеллы Волтерс, Дарреллом Портером. Именно Даррелл придумал мошенничество с кредитными карточками и объяснил преимущество партнерства между черными и белыми. Именно Портер рассказал Стивену все о преступной жизни и о жизни вообще.

Стивен был вовсе не дурак. Мошенничество оказалось его призванием, и он так же, как Борн Миллер, умело использовал свой талант: судье пришлась по душе привлекательная улыбка Стивена, его небольшой прямой нос, прилично выглядевший дешевый серый костюм, и ему дали всего лишь пять лет условно. Стивен немедленно направился к Луелле Волтерс на Албанс-стрит в Куинсе и напросился в партнеры.

Однако существовала определенная разница между Стивеном Хоровитцем и Борном Миллером. Дело том, что Стивен был всегда чисто выбрит, аккуратно подстрижен и производил впечатление чистенького беленького парнишки. На его приятную наружность пока не повлияли давние пристрастия к героину, кокаину и алкоголю. Стивен, как и Борн Миллер, плевать хотел на законы, но общество всегда было готово дать симпатичному Стивену лишний шанс. И вот теперь он снова на свободе и зарабатывает около штуки в день. Более чем достаточно, дабы получить от жизни все, что полагается. Героин – чтобы глаза блестели, кокаин – чтобы улыбка была еще шире, алкоголь, же делал его бесстрашным и порочным.

Входя в «Джексон Армз», он был словно на пружинах, в ожидании праздника от хорошего героина и крэка, который покупал в квартире 4Б. Там его всякий раз удивляла респектабельность этого дома. Вот и сейчас встретилась какая-то пара, явно принадлежавшая к среднему классу. Борн Миллер на его месте застыл бы как вкопанный, но Стивен всего лишь расплылся в улыбке, и ему улыбнулись в ответ. Ничего удивительного, если принять во внимание его теперешний внешний вид: удлиненный темно-синий пиджак, шляпа с белой ленточкой, отутюженные темно-зеленые брюки и вычищенные ботинки. Он чувствовал себя в своей тарелке и прекрасно выглядел. Именно так его воспринимали и другие люди.

К сожалению, хорошее настроение Стивена быстро улетучилось, когда он понял, что его настойчивый стук в квартиру 4Б остается без ответа. Он приложил ухо к двери, надеясь хоть что-нибудь услышать, но там было тихо.

– Ну, малыш узкоглазый, открывай, – сказал Стивен, ударяя ладонью по двери. – Валлоне, вытащи же свою иголку и впусти меня.

Пристрастие Стивена к наркотикам было сильным, но, в отличие от Борна Миллера, он мог себя контролировать. В своей аптеке Стивен даже держал пузырек антинаркотика «Дилодидс». Это была своего рода медицинская страховка. Он мог зайти в десяток мест и достать все, что было невозможно, но кокаина такого качества, как в квартире 4Б, ему нигде не найти. Кокаин здесь был потрясающей эффективности.

– Чем могу вам помочь?

Стивен резко повернулся на пятках, автоматически растягивая губы в улыбке.

– Я ищу квартиру своей тетушки. Ее имя Вейнстейн.

Пэт Шиман отгонял наркоманов от квартиры 4Б с тех пор, как Мудроу выкинул ее жильцов. Сначала это доставляло ему удовольствие, но сейчас надоело. Ведь он отрабатывал десятичасовую смену в компании, а после этого дома надо было ухаживать за своим другом. По вечерам у Луи поднималась высокая температура, которую можно было сбить только спиртовыми втираниями и компрессами со льдом.

– Ну так вот, в квартире твоей тетки нет наркотиков. Фараоны прикрыли магазин.

– Простите? – Стивен Хоровитц понимал, что разговаривает с одним из выпускников нью-йоркской исправительной системы, но у парня, по-видимому, было не все в порядке с головой: этот кретин пытался встать на путь праведный.

– Магазин закрыт, – повторил Пэт. – Закрыт навсегда в соответствии с приказом полиции. Так что лучше бы ты перестал долбить в дверь и сматывался отсюда.

У Пэта Шимана был достаточно угрожающий вид, но Стив Хоровитц не испугался его. Он выпутывался и из худших ситуаций. Хотя на лице Стива все еще блуждала улыбка, он уже сильно разозлился. Первым побуждением было вломить как следует этому невысокому человечку. Но как вор по случаю с довольно большим стажем, он знал: здесь есть условие для равноправной борьбы. Это не тюрьма, где никуда не скроешься.

– Слушай, парень, – сказал он, продолжая улыбаться и направляясь к лестнице, – я просто ищу, где бы словить кайф. Ну ты же знаешь…

Стивен спустился на следующий этаж и остановился, чтобы Привести в порядок свои мысли. Поворот от состояния, когда человек вот-вот хотел расслабиться, к унижению удаляющегося в свою берлогу наркомана был слишком резким. Это только подхлестнуло желание получить наркотик. И поэтому первое, что он должен был решить, – где это сделать. Притон на Сто пятой улице, в Короне, всего в десяти минутах езды отсюда. Но там крэк, как правило, невысокого качества.

К тому же надо заходить внутрь притона, чтобы его купить. А если посетить квартал Либерти-парк в Южной Ямайке, то там постоянные продавцы сами подойдут к машине, и крэк будет чистым, настоящим кокаином. Да и героин там достаточно сильный. Черт с ним, с этим гомиком. Ничто не помешает Стивену сегодня насладиться результатами своего труда.

Уже совершенно успокоившись, Хоровитц достиг третьего этажа. Но тут его внимание привлекла открытая дверь квартиры 3Х, и это (а не драка на кулаках с качком наверху) явилось тем, что он определил как «возможность». Стивен подошел поближе и заглянул внутрь. У него появилось ностальгическое желание вернуться в далекое прошлое. Но то, что он увидел, мгновенно разочаровало: квартира была пуста, стены ободраны, на полах видны следы сдвинутой мебели. Кругом валялись разорванные коробки, куски клейкой ленты, остатки упаковочной бумаги.

Пожав плечами, Стивен собрался уходить, однако в этот момент раздался щелчок остановившегося лифта. Из него вышел старичок и окинул чужака настороженным взглядом. Стивен с трудом удержался от смеха, постаравшись изобразить свою самую приятную улыбку.

– Здравствуйте, – сказал он, вспоминая уроки своего наставника Даррелла Портера, который в свое время объяснил ему, с трудом сдерживаясь от смеха, что доверие – это та же форма грабежа, который может быть совершен и без оружия, если жертва достаточно преклонного возраста. – Стивен как сейчас слышал резкий голос Даррелла и одновременно оценивал возможности Майка Бенбаума.

– Чем могу помочь? – спросил Майк Бенбаум, которому никогда не нравились улыбки на публику.

– Похоже, мы будем соседями, – сказал Стивен. – Меня зовут Стивен Хоровитц.

«Ты проник в квартиру и тебя никто не заметил? Не забудь, если какой-нибудь черножопый увидит, как ты туда входил, он непременно наберет 911, пока ты будешь там возиться; и скоро появится человек, который возьмет тебя с „поличным“» – так учил Даррелл Портер.

– Что это за имя для еврея – Стивен? – Несмотря на саркастический тон вопроса, Майк Бенбаум обрадовался: его новым соседом будет аккуратно подстриженный еврейский паренек вместо черного продавца наркотиков, который вот-вот должен был появиться.

– Мои родители хотели, чтобы я был хорошим американцем, – парировал Стивен, пожав плечами. – Вы должны извинить подобное сочетание.

Стивен Хоровитц, от рождения Сол Мерстейн, а по документам Скотт Форрест, был поражен. Он думал, что все старые евреи, подобные этому, давным-давно вымерли. Они были острыми на язык, маленькими, как мышки, и давали своим сыновьям имена типа Изя. Но все это давным-давно должно было остаться в прошлом.

Внезапно Стивен почувствовал себя обиженным. Весь вечер ему не везло. Но теперь появилась возможность расквитаться с судьбой-злодейкой и заработать хотя бы несколько долларов. Кто знает, сколько у этого сквалыги запрятано в матрасе? Однажды он поймал старую негритоску, которая толкала перед собой коляску с продуктами, а в руках держала ключи. Господи, она выглядела так, будто спала в метро, и запах от нее шел ужасный. Сначала Стивен думал, ему повезет, если у старухи окажется десятка, но в кладовке у нее нашлись деньги на случай болезни. Тысяча двести пятьдесят пять долларов. Как раз тогда он только что вышел из тюряги, и эти деньги сработали по назначению – они помогли ему оправиться.

– Ну и когда вы въезжаете? – Майк уже повернул ключ в замке и распахнул дверь. Он был очень экономным стариканом и не забывал выключать свет перед тем, как уйти из дому. Стивен Хоровитц заметил это.

Есть ли в его квартире кто-нибудь? Иногда запихиваешь старушку в дверь, а перед тобой возникает вдруг веселый ее внучок с бейсбольной битой, готовый играть танец на твоей заднице.

– Кажется, я въезжаю уже сейчас, – спокойно ответил Стивен.

– Без мебели?

– У тебя есть мебель. Достаточно для нас обоих.

Майк Бенбаум, несмотря на браваду, был старым человеком, и, когда Стивен Хоровитц втолкнул его в квартиру, ему показалось, что он взлетел, как пушинка. Стивен неукоснительно выполнил требования номер один, два и три: объект был под контролем, никто ничего не видел, квартира не охранялась.

«Знает ли жертва, что ты действительно вышел на дело? Не оставляй у нее и тени сомнения. Дай ей понять – лучше сразу отдать все ценное».

Стивен заметил ужас, охвативший Майка Бенбаума еще до того, как перевернул старика и поставил его на ноги. Стивен слишком много раз видел это выражение на лице людей в Бруклинской тюрьме. Когда, например, какого-нибудь парнишку запугивали так, что он открывал рот до того, как «волк» расстегивал штаны, вытаскивая свой член. Стивен ощутил запах страха и трижды двинул старика по роже. Отмахнуться от слабой руки, пытавшейся его остановить, было не труднее, чем от мухи.

«Ты же знаешь, что тебе надо, поэтому не трать время на обработку жертвы. Быстренько делай свое дело и сматывайся. Заставь старика сказать, где у него все запрятано, и дай понять, что, если он не скажет, ты его убьешь».

– Ты этого хочешь, старикан? Дело в том, что это я могу сделать полегче для тебя или посложнее. Ты понимаешь, о чем я говорю? Мне-то все равно! Мне даже приятно, если ты заставишь меня поиздеваться над собой. Ты просто старый кретин, который должен был сдохнуть десять лет назад сам, или еще раньше они могли бы поджарить твою задницу в этих чертовых печах.

Глава 11

Было пять часов вечера. Конец рабочего дня. Над Нью-Йорком – снег. Не легкий снежок, а сильный снегопад как из прорвы. Температура внезапно упала до нуля. Тротуары, излучающие тепло, быстро превращали снег в воду, и, как только снежинки касались его поверхности, грязь становилась еще чернее. Город меньше всего походил на зимнюю сказку.

Для ньюйоркцев, передвигающихся пешком, снег был приятным и мимолетным разнообразием, которое пропадет к утру. Перерыв на чашечку кофе выглядел немного более привлекательным, чем обычно. Но среди водителей восьмидесяти тысяч легковых машин, грузовиков и автобусов, которые прибывают в Манхэттен каждый день, уже первые хлопья снега вызвали панику. Жители Нью-Джерси, Вестчестера, Коннектикута и Лонг-Айленда постарались закончить дела как можно раньше и бросились к своим автомобилям почти одновременно. Точно так же, как и водители грузовиков, которые доставляют еду в небоскребы-монстры, – они стремились поскорее выполнить свои заказы, после чего немедленно рванули в сторону мостов и туннелей. И произошло это в то самое время, когда живущие за городом вывели свои «БМВ» со стоянок, обходившихся им ежемесячно в сумму, превышающую четыре сотни долларов.

В результате наступил полный хаос. Мартин Бленкс, которого, как обычно, сопровождали два телохранителя – Стив и Микки Пауэллы, – находился в самой гуще всего этого. Бленкс хотел попасть на юг Нью-Йорка, проехав по старой полосе автострады Западного района. Он направлялся в Бруклин для деловой встречи со своим партнером Мареком Ножовски. Машина почти не двигалась вперед. За рулем сидел Микки Пауэлл, а его брат рядом с ним. Бленкс расположился на заднем сиденье, пребывая в глубокой задумчивости. Братья были вне себя от негодования. Впереди них тянулась длинная вереница серых машин, завязших в снежном месиве. Всю свою жизнь они только и делали, что разбивали кулаками то, что не нравилось, а теперь им приходилось ждать. Мартин Бленкс, который из тридцати одного года жизни двадцать провел в тюрьме, не чувствовал никакого беспокойства. Он очень хорошо запомнил тюремную поговорку: «То, что не убивает, делает сильнее», ставшую основным лозунгом его жизни. Пока братья Пауэлл молча негодовали (они, конечно, знали, что в присутствии босса не стоит выражать своего неудовольствия), Бленкс откинулся на кожаную спинку сиденья и расслабился.

– Послушай, Мартин. – Микки Пауэлл все же прервал размышления своего шефа. – Что скажешь, если мы поедем по Двадцать третьей улице? Постараемся попасть на мост из переулка. Иначе нам с места не двинуться!

– Там то же самое, – возразил Бленкс. – Ведь снег идет везде.

– И я о том же говорю, – вставил Стив Пауэлл, который дрался со своим братом с тех пор, как начал ходить. – Когда идет снег, в Нью-Йорке творится черт знает что. К этому надо привыкнуть.

– Да, но ведь мы же не знаем, что творится в восточной части, – настаивал Микки: у него была своя, логика. – Может, там так же, а может быть, и получше. Хуже просто быть не может. – Он сделал жест в сторону стены из металла на колесах, которая их окружала. – За последние десять минут мы не продвинулись и на сотню ярдов. Нам не стоит опаздывать, босс.

– Эта встреча займет два часа и будет полна всякой чуши, – ответил Бленкс. – Только последние ее десять минут действительно пойдут на дело. Сам не знаю, почему мирюсь с этим придурком.

– Так что я должен делать? Оставаться в западной части или как?

– Езжай по Двадцать третьей до Девятой улицы, а затем сверни на Четырнадцатую. В районе Пятой авеню творится черт знает что. С Четырнадцатой повернешь на проезд, но особо можешь не спешить. Мне наплевать, в котором часу я туда приеду.

Пока Микки Пауэлл поворачивал «бьюик» на Двадцать третью улицу, чтобы попасть в полосу движения, ведущую в восточную часть, Бленкс обдумывал всю ту «чушь», которая ожидала его в Бруклине. Ножовски до сих пор все еще не решил, кого он из себя разыгрывает – сельского эсквайра или местного крутого парня, упакуется в какой-нибудь идиотский шерстяной пиджак. На нем будут рубашка из ирландского льна и слегка недоглаженные фланелевые брюки, а еще старые, но безупречно начищенные ботинки и носки в клетку.

Его программой наверняка предусмотрена лекция о людях из низов, которые обречены там оставаться. О тех, кто «рожден для восхождения», и о тех, «кто сдается», смиряется с наркотиками, пособием по безработице и ежегодным появлением на свет Божий по ребенку. Потом Ножовски и Бленкс будут ужинать. Ужин подадут – отбивную и жареный картофель – на веджвудском фарфоре. Бленкс станет забавляться тем, что на вилку из чистого серебра станет нанизывать горошины. Ножовски же притворится, будто не замечает этого, делая снисхождение невоспитанности Мартина, а заодно его ужасному языку, на котором говорят отбросы общества.

Но Марек был слишком горд, чтобы задумываться над тем, как сильно ненавидит его партнер.

Бленкс уже решил для себя, что в один прекрасный день он поработает над физиономией Ножовски, но только после того, как их сделка завершится: призрак легального бизнеса был слишком важным для Бленкса обстоятельством, чтобы поставить под угрозу всю операцию. Самое удивительное в ней то, что деньги можно делать с незначительным риском для себя. Он взял-таки адвокатом Пола О’Брейна из Чертовой Кухни. Тот был связан с большинством уличных банд, притоны которых находились в доках восточной части города, и подтвердил каждое слово Ножовски.

– Давай я тебе объясню, – говорил Бленксу О’Брейн. – Здание, которое ты собираешься покупать, находится в довольно хорошем состоянии, ведь так?

– В чертовски хорошем состоянии, – ответил Мартин. – Лучшем, чем все дома на Чертовой Кухне, вместе взятые.

– А теперь подумай сам. Ты можешь щелкнуть пальцами, и эти строения исчезнут. Получится пустая территория, которая стоит гораздо дороже той же самой земли, но с постройками. На пустой земле ты можешь затеять какое угодно строительство жилья и сдавать его потом по самой дорогой цене. Никакого контроля за квартплатой и прочей фигни. У тебя в руках будут свободные земли, а остатки зданий уберут городские власти после того, как те сгорят. Понятно?

– Окажи мне услугу, объясни все это поподробнее, – ответил Бленкс. – Мне нужно кое-что понять до того, как я глубоко влезу в это дело. Терпеть не могу этого подонка Ножовски и сроду не подошел бы к нему ближе, чем на пятьдесят футов, если бы не деньги.

О’Брейн, который обожал читать лекции, особенно после нескольких глотков спиртного, вытащил бутылку «Буш Миллера» из ящика стола и налил двойную порцию в стакан Мартина Бленкса, а потом и свой наполнил до краев.

– Ну ладно, поехали. В начале семидесятых по известным причинам начали закрываться пожарные части в бедных районах города. Они это называли «укрупнением», но в результате теперь оказалось, что для того, чтобы приехать по тревоге, требовалось больше времени, и, естественно, имущественные потери увеличились. Потом случился финансовый кризис, и четыре тысячи пятьсот пожарных было уволено. В этот период, скажем, Южный Бронкс потерял более сотни тысяч квартир, а городским властям ничего не оставалось, как только снести их и убрать мусор. Если ты поедешь в такие районы, как Браунсвилль или Бронкс, то увидишь, что линия горизонта там выглядит, словно рот старика, – одни пустоты. В этом-то и состоит весь трюк. Последние шесть-семь лет происходит колоссальная спекуляция имуществом. Иногда участки переходят из рук в руки по два-три раза в год. То, что раньше стоило шестьдесят – семьдесят тысяч, уже продается за триста и будет еще дороже, а пустые участки и сейчас стоят больше, чем застроенные. Нужно добавить, Марти, что большинством этих участков владеют городские власти. Но это означает для них потери в сумме налогов, поэтому начало акционерной распродажи становится лишь вопросом времени. Появятся расторопные ребята, и Южный Бронкс переживет свой ренессанс.

– Я не понимаю, какое отношение это имеет ко мне, – заметил Бленкс. – На Холмах Джексона нет никаких сгоревших зданий и никаких пустующих территорий. Мы говорим о двухстах сорока квартирах, в которых живут люди.

Пол О’Брейн поднял свой стакан в знак почтения к Мартину Бленксу и допил оставшееся в нем ирландское виски. Его уши и горло на какое-то мгновение загорелись, потом алкоголь проник в кровь, и тут же, твердой рукой он снова наполнил оба стакана.

– Главное, что я хочу подчеркнуть, – это разницу между застроенной и незастроенной территориями. Незастроенный участок стоит дороже, чем тот, на котором живут. Обычное явление. Самое лучшее для тебя – купить участок с хорошим, но нежилым зданием. Это именно то, к чему надо стремиться.

Бленкс, прикладываясь к стакану, одновременно обдумывал только что услышанную информацию. Он не сомневался, что правильно вложил деньги, но тем не менее вопросы оставались.

– Ну, а что будут делать фараоны, если мы начнем запугивать жильцов? Нам же надо будет угрожать живым людям. Фараоны что, будут стоять рядом и молча взирать на происходящее?

Пол О’Брейн пожал плечами.

– Но ведь так уже было, и они ничего не предпринимали. Я представляю на судебных процессах владельцев домов Чертовой Кухни вот уже пятнадцать лет и видел многих из тех, кто оставался безнаказанным, незаконно выбрасывая жильцов на улицу. Сначала все смеялись над владельцами, которые сдавали внаем свои отели живущим на пособие по безработице. Ну, ты знаешь, это гостиницы для мужчин. Как думаешь, сколько денег можно получить с тех, кто существует на пособие? Обитатели этих отелей постоянно там не живут, не имеют никаких прав, и закон о квартирной плате не для них. Поэтому, когда двадцать лет назад начался строительный бум, владельцы домов стали нанимать всякую шваль, какую только могли найти, чтобы выселить этих жильцов. Происходили такие, например, случаи: в пять утра высаживали дверь квартиры и избивали до полусмерти какого-нибудь не до конца протрезвевшего алкоголика. Старики боялись выходить из своих комнат после того, как стемнеет, сдвигали мебель, чтобы бандиты не могли ворваться к ним. Пока журналисты поняли, что происходит, город потерял тридцать пять тысяч комнат. Только тогда пресса стала давить на политиков. В ответ городские власти запретили сносить отели для живущих на пособие. Ты знаешь новый отель Маклоу на Сорок четвертой улице? Знаешь, как он был построен?

– Понятия не имею, – ответил Бленкс.

– За четыре дня до того, как было принято решение о запрете на снос домов, в полночь подрядчик, работавший на Гарри Маклоу, снес четыре здания: два многоквартирных дома и два отеля. У него не было никакого разрешения на это. Там даже не отключили газ и электроэнергию. Естественно, в прессе поднялась шумиха, но было уже поздно: нельзя же эти здания поставить обратно! А против Гарри Маклоу даже не было выдвинуто судебного обвинения. Городские власти оштрафовали его на пару миллионов долларов, и мэр заставил ждать два года, прежде чем разрешил новое строительство. И вот отель Маклоу в сорок три этажа красуется на Сорок четвертой улице, могу поспорить, он стоит больше ста миллионов. Понятно?

Конечно, все сказанное произвело на Бленкса весьма сильное впечатление, но он постарался унять дрожь в голосе. О’Брейн сам из этих мест, и у него нет причин врать. К тому же он консультировал Бленкса бесплатно, а это тоже кое-что значило.

– Ты знаешь, у меня еще один вопрос, – сказал Бленкс. – Я все время читаю в газетах, что недвижимость в Нью-Йорке продать невозможно. Вот я и спрашиваю себя, зачем вкладывать большие деньги в бизнес, в котором нет движения.

О’Брейн, к большому удивлению Бленкса, громко рассмеялся.

– То, что происходит с недвижимостью, сейчас не имеет к твоему плану никакого отношения, – сказал он. – В Нью-Йорке спрос на аренду квартир на два процента превышает предложение. Поэтому, если кто-то хочет поселиться в приличном районе, где можно не бояться за свою жизнь, то квартиру ему приходится покупать. Подобная процедура иногда занимает целый год. Выселение этих кретинов из твоего дома займет по крайней мере два года. К тому же понадобится время на официальные формальности. Спады в экономике в этой стране никогда долго на продолжаются, иначе избиратели просто сойдут с ума.

Бленкс наконец-то улыбнулся. Кажется, единственный оставшийся вопрос в том, когда жители среднего класса с Холмов Джексона начнут сматываться оттуда, подобно той кучке алкоголиков из гостиниц.

Ужин прошел так, как он и предполагал. Единственной неожиданностью была чернокожая женщина Мари, которая подавала ему. Ножовски улыбался каждый раз, когда она появлялась в дверях, а затем заговорщически смотрел на Бленкса. Бленкс отвечал ему открытым взглядом. Он заметил следы игл на руках Мари, а также и то, что вместо обычного платья горничной на ней была черная дерюга. Мари ни разу не подняла глаз. Присмотревшись внимательнее, Мартин понял: она – дорогая проститутка, специализирующаяся на том, что в ее профессии называется «шоу для извращенцев». Значит, Ножовски – извращенец. Нельзя сказать, что это явилось для Бленкса открытием, но бизнес с подобными людьми всегда таил в себе долю опасности.

– Вы заинтересовались моей служанкой? – спросил Марек за кофе. – Останься на минутку, Мари.

Бленкс уже понял, что ему могут здесь предложить, и не хотел этого. Он знал, единственный способ изнасиловать проститутку – это не заплатить ей. Но теперь он видел, что существуют и другие способы.

– Вот, – сказал Марек трагическим тоном, кивнув в сторону Мари, – пример полного падения. Эта негритянская шлюха пристрастилась к наркотикам. Никакого чувства собственного достоинства, а в голове ни единой мысли, кроме одной: где бы словить кайф в очередной раз. Когда я ее трахаю, использую два презерватива и резиновые перчатки. Ну что, я не прав, Мари?

– Да, сэр, – покорно согласилась Мари. – Да, сэр, вы правы.

Она спокойно стояла, глядя в пол. Лицо не выражало никаких чувств. Бленкс еще раз внимательно посмотрел на ее руки. Следы игл были старые и зажившие. Сколько ей платил Ножовски? Четыре сотни, пять? Бленкс понял, что, используя эту женщину, Марек самоутверждался, и от этого Бленкса чуть не стошнило.

– Я не хочу, чтобы вы думали, будто у меня какие-то предрассудки против негров, – ухмыльнулся Марек. – Конечно, негры стоят в самом низу американской пирамиды. Но когда французские аристократы или римские сенаторы говорили о «толпе», именно белых людей они имели в виду. А мы, чтобы увидеть толпу, просто можем посмотреть по телевизору матч на первенство по футболу. Это всего лишь случайность, что в основном именно негры получают пособие по безработице и совершают в Америке большинство преступлений. Ну что, разве я не прав, Мари?

– Да, сэр, вы правы.

– Ты хорошая женщина, Мари, и одна из немногих, подобных тебе, заслуживаешь похвалы. Ну, а теперь иди в спальню и подожди меня там. Думаю, недолго. По крайней мере, – Ножовски подмигнул Бленксу, – не так долго, как ты обычно привыкла ждать.

Марек подождал, пока женщина не скрылась за дверями, а затем начал свой доклад.

– Есть новости хорошие и есть плохие, – сказал он спокойно. – Сейчас у нас пустует тридцать пять квартир. Это уже половина того количества, которое требуется. Однако те продавцы, которых ты поселил в квартире 4Б, смотались несколько дней назад. Их оттуда спугнули.

– Я уже знаю, – ответил Бленкс. – Видел одного из этих парней на следующий день. Он сказал, что это был полицейский, но удостоверения не показал. В любом случае выводы делать еще рано, может быть, такая история нам на руку.

– Объясни почему.

Теперь, когда Ножовски начал говорить о деле, в его голосе не осталось и следа дружелюбия. Финансовый доклад Марека намного превышал взнос Мартина Бленкса; к тому же следовало принять во внимание, как много труда потребуется, чтобы восстановить деньги в случае, если афера не удастся. Их целью были пустые квартиры, но за них никто не платит, и скоро партнеры будут работать себе в убыток.

– К счастью для нас, фараон оказался таким кретином, что даже не спросил, как они оказались в этой квартире. Он высыпал в раковину наркотики, раскрошил мебель, вмазал им пару раз, и все. Теперь я буду устраивать подобные сделки через подставных лиц, к тому же разных. Сейчас мне нужны еще семь пустых квартир. Я знаю, кого туда пристроить: у меня есть алкаши, наркоманы, сумасшедшие. Поэтому, кого хочешь, того и поселим на Холмах Джексона.

Ножовски в первый раз за весь разговор улыбнулся.

– Как все это быстро тебе удается.

– Что касается меня, то за сделку можешь не беспокоиться. Ты просил, чтобы обстановка была покруче. Пожалуйста. Устройством именно этого я и занимаюсь.

– В твои дела мне лезть незачем, – резко оборвал Ножовски, но потом смягчился: – Думаешь, эти люди там задержатся? А что, если полицейские захотят их выдворить?

– Вот тут-то собака и зарыта. Имя парня, который въедет вместе с ними, Крайсик, он занимается политикой и специалист в вопросах самовольного заселения квартир, уже имел с этим дело в Чертовой Кухне и восточной части города. Так парень этот так и подскочил, когда узнал о пустых квартирах в районе для людей среднего достатка. Теперь любому, кому захочется выкинуть жильцов, придется проделать это перед телевизионной камерой.

– Твой Крайсик и торговцев наркотиков с собой привезет?

– Нет. С ним въедут только две семьи. Но, поселившись в доме, он будет защищать всех и каждого. По крайней мере до тех пор, пока до него не допрет, что происходит. Но тогда это уже не будет иметь значения, потому что через две недели все они получат уведомление о выселении. А теперь расскажи мне о том, что ты делаешь.