Текст книги "Шестая Луна"

Автор книги: Стивен М. Бакстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Правда, прилунение происходит столь жестко, что он падает на колени. Несколько секунд он ничего не может разглядеть из-за пыли. Постепенно клубы оседают, покрывая все вокруг, включая его скафандр. Он снова замечает зловещее дрожание.

– Черт!

Уильямс деловито глушит все двигатели своего лунолета и оборачивается к Бадо. Лицо за шитком невозможно разглядеть.

Работа в библиотеках принесла неутешительный результат: астрономия находилась в плачевном состоянии. Старички, приникшие к окулярам нескольких больших телескопов, продолжали выполнять свои программы, составленные несколько десятилетий назад. Все проекты были связаны с изучением глубокого космоса, далеких звезд. Солнечная система никого не интересовала, не говоря уже о такой банальности, как Луна.

Изучая Шестую Луну, ее девственно чистый северо-западный сектор, Бадо задавался тревожным вопросом: если метеорит Изобилия не врезался в Луну ни три миллиарда лет назад, ни в 1970 году, то куда он подевался? Уж не несется ли он к цели прямо сейчас?

Не привлекая к себе внимания, он начал финансировать университетские программы изучения ближайших к Земле астероидов. Одновременно он тратил деньги на то, чтобы получить ответ на вопрос, что с ним произошло. Как он здесь оказался.

Когда пыль наконец исчезает, Бадо видит в центре кратера Тейлор, где находились два спускаемых аппарата, какую-то массивную конструкцию.

Он чувствует облегчение. Слава Богу! Возможно, новое перемещение менее радикально, чем предыдущие. Или это даже не перемещение…

Однако спускаемого аппарата Уильямс больше нет, исчез и ее напарник, охранявший полезный груз. Впрочем, кратер не опустел. Аппарат, заменивший грузовой модуль, похож на него очертаниями: такой же приземистый, на четырех опорах, с торчащей кабиной. Правда, он пониже – футов пятнадцать вместо двадцати, кабина тоже меньших размеров.

– Боже! – произносит Уильямс, потрясенная переменой гораздо больше, чем пообвыкший Бадо.

– Добро пожаловать на Четвертую Луну! – произносит он тихо.

– Боже, Боже… – повторяет она ошеломленно. Он поворачивается и поднимает щиток скафандра, чтобы она видела его лицо.

– Слушай внимательно! Ты не сошла с ума. Просто мы переживаем какие-то перемещения. Объяснения этому у меня нет.

Он улыбается. Ему легче от мысли, что кто-то напуган, потрясен сильнее его.

Бадо посвящает Уильямс в свою существующую от силы час теорию множественности Лун. Она вглядывается в чужой спускаемый аппарат.

– Мне уже приходило в голову что-то вроде этого. От удивления у него отваливается челюсть.

– Уже?

– А как еще ты мог здесь оказаться? Ладно, Бадо, отложим размышления до лучших времен… Скажи, что же нам делать? – Она смотрит на свой массивный «ролекс». – На сколько хватит твоего комплекса жизнеобеспечения?

Он смущен. Она быстрее его пережила потрясение и задает вполне здравые вопросы. Он смотрит на свои часы, укрепленные на манжете скафандра.

– Еще на два часа. А твоего?

– Моего не хватит даже на час. Идем! – Она вылезает из своего лунолета, поднимая синими ботинками невообразимую пыль.

– Куда?

– К маленькому спускаемому аппарату, куда же еще? Ничего пригодного, помимо него, вокруг не наблюдается. – И она бежит большими прыжками по дну кратера.

Немного постояв, Бадо берет свой поддон и следует за ней.

Теперь он может лучше разглядеть новый спускаемый аппарат. Жилая капсула представляет собой шар, к которому прикреплен диск – видимо, причальное устройство. Две антенны размером с обеденную тарелку. Все вместе обернуто каким-то зеленым одеялом – наверное, термоизолирующей оболочкой.

Бадо видит лесенку. Грунт вокруг нижней ступеньки испещрен следами.

– Какая маленькая кабина! – удивляется Уильямс. – Всего на одного человека.

– Думаешь, он американец?

– Только не из известной мне Америки. Погоди, что-то знакомое… Больше всего это похоже на переделанный орбитальный модуль «Союз». Ну, знаешь, русский космический корабль, их эквивалент «Аполлона».

– Русский?

– Что-то я не вижу никакого переходного шлюза… – удивленно произносит Уильямс.

– И я не вижу, – говорит Бадо. – Только нашлепка сверху.

– Значит, чтобы попасть в эту капсулу на орбите, надо выйти в космическое пространство. Ну и конструкция!

Из-за спускаемого аппарата появляется человек. Он раскачивается из стороны в сторону и зачерпывает пыль. При виде Бадо и Уильямс он замирает, как вкопанный.

В руках у него флаг на древке. Полотнище заключено в проволочную рамку, оно ярко-красное с золотым серпом и молотом в верхнем углу.

– Вот тебе и раз! – шепчет Уильямс. – Значит, не всегда нам выигрывать…

Космонавт делает два шага в их направлении, потом принимается жестикулировать. Он размахивает руками, тычет в Бадо и Уильямс древком флага, словно копьем. Вокруг его талии неподвижно закреплен широкий обруч.

– Кажется, он к нам обращается, – говорит женщина.

– Вряд ли наши рации работают на одинаковых частотах. Наверное, он может вести передачу и прием только на коротких волнах, чтобы связываться с Землей. Ультракороткие ему ни к чему. Ты только погляди, как туго ему приходится.

– Вижу. Боюсь, у него жесткий скафандр. Сочувствую бедняге!

– А что это за хула-хуп? – спрашивает Бадо.

– Чтобы не упал, если споткнется. Он же здесь совсем один! Для двоих в его шарике нет места.

Космонавт приходит в неистовство. Он швыряет в чужаков флаг, который падает к ногам Бадо. Потом поворачивается и торопится к своему аппарату.

– Видишь шарниры? – спрашивает Бадо. – Наверное, его скафандр разнимается, и он залезает в него, как в футляр. Уильямс поднимает щиток своего шлема.

– Пусть видит наши лица. Надо же как-то установить с ним контакт!

Бадо разбирает смех.

– Может, подскажешь, зачем нам это?

В следующий момент кратер накрывает тень. Бадо уже не до смеха.

– Черт, неужели опять?

– В чем дело? – испуганно спрашивает Уильямс.

– Очередное перемещение. – Он ждет появления рокового дрожания.

– На этот раз вряд ли, – тихо отвечает Уильямс.

По дну кратера Тейлор скользит узкая черная тень длиной в несколько сот футов. Бадо запрокидывает голову, то есть максимально наклоняется назад.

Корабль похож на огромный серебристый артиллерийский снаряд, поставленный вертикально. В таком положении он скользит над лунной поверхностью на высоте полусотни футов, мощно разгоняя пыль невидимым ракетным выхлопом. Полет корабля полон тяжеловесной грации. Он уже выбросил четыре толстых опоры с широкими пружинными амортизаторами. У носа корабля желтеют многочисленные иллюминаторы. На борту красуется эмблема в виде красно-бело-синей круглой мишени.

– Черт! – не выдерживает Бадо. – В этой штуковине добрая сотня футов! – Его исчезнувший спускаемый аппарат был в четыре-пять раз ниже. – Интересно, сколько он весит? Двести – триста тонн?

– Вертикальный взлет, – отвечает Уильямс невпопад.

– То есть?

– Видишь, какой он обтекаемый? Он опускается на Луну, снова стартует в таком же положении и возвращается на Землю.

– Очень старомодная конструкция, детище фон Брауна и его команды. Такой корабль слишком тяжел для ракетных двигателей на химическом топливе.

– А кто говорит о химическом топливе? Нет, здесь, скорее всего, атомный двигатель.

Огромная серебристая рыбина ненадолго зависает над кратером, а потом начинает опускаться. Как Бадо ни вглядывается, он не замечает никакой дрожи. Непонятно, как достигается такое равновесие: он не видит вспомогательных двигателей, поэтому представляет себе спрятанные под оболочкой судна маховики.

Снижение корабля вызывает в кратере могучую пыльную бурю. Крупные частицы колотят Бадо по шлему, как дождевые капли. Он загораживает щиток тяжелыми перчатками и наклоняется, чтобы устоять на ветру.

Маленький спускаемый аппарат русского не выдерживает напора, опрокидывается и катится прочь.

Стоя в спальне перед зеркалом он рассматривал свои седеющие волосы и наметившееся брюшко. Как ни странно, он не тосковал по Фэп, своей жене.

Да он вообще не слишком жалел о случившемся: он считал, что обязан выжить в новых условиях – заработать на жизнь, остаться в здравом рассудке. К чему проливать бесполезные слезы!

Одно его радовало: они не успели завести детей.

Искать Фэй в Хьюстоне было бессмысленно. Без программы освоения космоса Хьюстон так и остался городом нефтяников. К северу от озера Клэр, где в его мире вырос Центр пилотируемых космических полетов, простиралось большое пастбище. Жилые поселки Эль-Лаго и Тейлор не были построены.

Он съездил в Атлантик-сити, где два десятилетия назад познакомился с Фэй, но не нашел ее в телефонной книге. Видимо, она жила теперь под фамилией мужа… Пришлось отказаться и от этой надежды.

Несколько раз он пытался знакомиться с женщинами, но сблизиться с кем-то было трудно, потому что всякую минуту он боялся сболтнуть лишнее. В конце концов, он был здесь пришлым.

Поэтому он жил в одиночестве. Выяснилось, что одиночество можно вынести. С годами это становилось все проще.

Удивительно, но больше всего, даже больше прежней земной жизни, ему недоставало прогулок по Луне. Он беспрестанно проживал в мыслях те недолгие часы. Он вспоминал Слейда – прыгающий по лунным пескам ярко-белый шарик. Вспоминал свое счастье.

Серебряная ракета плюхается на поверхность Луны. Пружинные опоры амортизируют толчок.

В носу корабля, футах в восьмидесяти от лунной поверхности, открывается люк. По кратеру шарит желтый луч света. Появляется фигура в скафандре, опускается лестница. Человек машет Бадо и Уильямс рукой, приглашая их в корабль.

– Ну, что скажешь? – спрашивает Бадо.

– По-моему, это англичане. Взгляни на эмблему… Откуда бы они ни прилетели, их родина сильно отличается от миров, где выросли мы с тобой.

– Думаешь, нам стоит туда подняться? – спрашивает он. Женщина разводит руками.

– Разве у нас есть альтернатива? Самим нам отсюда не выбраться. Скоро мы оба задохнемся. А эти ребята, видимо, знают, что делают. Да и с русским можно посоветоваться. Пойдем!

Космонавт подпускает Уильямс к себе. Он пытается перевернуть свою шарообразную кабину. Бадо видит, что она треснула, словно яйцо, так что усилия космонавта лишены смысла.

Уильямс указывает на серебристый корабль, из люка которого им по-прежнему призывно машет человек в скафандре. Космонавт позволяет себя увести.

Вблизи корабль выглядит еще внушительнее, чем издали. Он так высок, что, стоя под ним, невозможно увидеть нос.

Первой подходит к лестнице Уильямс. Она начинает подтягиваться на руках, легко преодолевая слабое лунное тяготение. Космонавт снимает свой обруч и, оставив его в лунной пыли, следует за ней.

Последним карабкается Бадо. Он двигается медленнее, чем они, потому что прижимает к груди свой драгоценный поддон.

Подъем вдоль сияющего корпуса корабля длится целую вечность. Металл оболочки больше всего похож на свинец. Не изоляция ли это от ядерного реактора? Чтобы перемещать такую колоссальную массу металла, нужна чудовищная энергия. Бадо невольно сравнивает этот корабль со своим тщедушным спускаемым аппаратом, кабину которого ради максимального облегчения уподобили пузырю из алюминиевой фольги…

И тут оболочка корабля подергивается знакомой рябью.

Он смотрит вниз и не находит ни обломков русского корабля, ни лунолета Уильямс. Поверхность под опорами корабля-гиганта и вокруг девственно чиста. Окрестная топография радикально изменилась: откуда-то взялся неровный горный хребет и широкие извилистые борозды в реголите.

– Час от часу не легче, – произносит над ним Уильямс бесстрастным тоном. Бадо трудно ее расслышать: переговорам больше не помогает усилитель на лунолете.

– Добро пожаловать на Пятую Луну! – кричит он.

– На Пятую?

– Главное, не сбиться со счета.

– Возможно. Гляди-ка, Бадо, на этот раз изменилась вся геология! Наверное, эта Луна так и не перенесла один из самых сильных изначальных ударов, поэтому вид ее поверхности нам совершенно не известен.

Они добираются до люка. Бадо отдает свой поддон человеку в скафандре и на коленях вползает внутрь.

Человек закрывает люк и запирает его поворотом большого тяжелого колеса. На рукаве у него британский флаг, на груди нашивка с фамилией Теин.

Четверка в разных скафандрах застыла в шлюзе, дожидаясь, пока стихнет шипение заполняющего шлюз воздуха. Потом открывается следующая дверь, и Теин нетерпеливым жестом приглашает их внутрь. Они входят в длинный коридор с форсунками в потолке.

На них, прямо на скафандры, обрушиваются струи воды. Уильямс приподнимает свой золотой щиток и смотрит на Бадо.

– Душ, – говорит она.

– Зачем?

– Чтобы смыть радиоактивность от ракетного выхлопа. – Она стряхивает воду со штанин и рукавов.

Бадо еще не видел на Луне такого количества воды. Она медленно падает вниз, но на лету собирается в крупные искрящиеся капли. Серо-черная лунная пыль уходит в стоки. Но много пыли остается в ткани штанин, навсегда перекрашенных в серый лунный цвет.

Когда вода высыхает, вся четверка переходит в третье, более просторное помещение с круглыми иллюминаторами в изогнутых стенах. Судя по всему, это помещение кольцом опоясывает носовую часть корабля.

Здесь собрались десятки людей: взрослые, дети, старики – все в простых хлопчатобумажных комбинезонах. Они расположились на жестких стальных койках и смотрят в иллюминаторы. При появлении новеньких они отрывают от иллюминаторов испуганные взгляды.

Человек по фамилии Теин откидывает щиток своего шлема. Щиток открывается наружу, как дверца.

Бадо снимает капюшон и начинает стаскивать шлем-аквариум. Он разнимает зажимы на шее и чувствует боль в ушах: в корабле более высокое давление, чем внутри скафандра.

Ему бьет в ноздри острый запах лунной пыли, отдающий дымком. Но еще сильнее другой запах – молочной рвоты: кого-то из детей стошнило.

Русский, уже снявший шлем, морщится.

– Ужасно… – бормочет он.

Обнажившей голову Уильямс можно дать лет сорок – примерно столько же, сколько самому Бадо. У нее умное суровое лицо, коротко стриженные светлые волосы.

Теин строит троих новичков в шеренгу.

– Добро пожаловать на «Прометей», – говорит он. – У нас еще найдутся свободные места.

У него слабый акцент, похожий на бостонский. В действительности это, конечно, британец. Видимо, выходец из южной Англии.

– Полагаю, вы последние. Пора улетать. До столкновения остается всего двенадцать часов.

Бадо тащит по полу свой нелепый поддон.

– Какое столкновение? – спрашивает он.

– С метеоритом, конечно! – отвечает Теин нетерпеливо. – Зачем еще мы стали бы эвакуировать колонии заодно с вами? Конечно, «Массолайт» подобрал большинство, но…

– «Массолайт»? – переспросила Уильямс.

– Переносчик массы, – устало поясняет Теин. – Мы очень торопились, поэтому не все прошло гладко. Но мы заранее знали, что не успеем вовремя переправить всех домой: ведь в больших колониях тысячи людей! «Массолайт» – это наилучшее, что мы могли придумать.

Они подходят к трем пустым койкам.

– Надеюсь, вам будет здесь удобно. Если вы сядете, я покажу, как застегнуть привязные ремни, и расскажу о мерах безопасности.

– А этот ваш «Массолайт» как-то связан с… – Уильямс не находит подходящих слов и в отчаянии смотрит на Бадо.

– С перемещением между параллельными мирами, – договаривает за нее Бадо.

– Никаких перемещений! – бросает Теин с раздражением. – Это всего лишь огрехи в конструкции. Мы пытаемся их устранить. Что-то вроде нелинейной квантовой утечки… А теперь садитесь. Нам пора стартовать.

Бадо снимает свой заплечный комплекс жизнеобеспечения, задвигает под койку шлем и поддон. Теин помогает им надеть поверх скафандров ремни. Труднее всего русскому космонавту: скафандр у него жесткий, как броня. Сам космонавт молод, ему не больше тридцати. Его мокрые волосы стоят дыбом, он недоверчиво смотрит на американцев из своей раковины.

В иллюминаторы хорошо видна поверхность Луны. Бадо отмечает про себя, что это по-прежнему Пятая Луна – гористая, изрезанная широкими извивающимися бороздами.

Он отвлекается на пассажиров корабля. Взрослые мало примечательны; некоторые сильно растолстели, но ножки и ручки у всех худые, как спички. Вот что бывает от длительного проживания на Луне с ее слабым тяготением!

Зато у детей – а они здесь всех возрастов, от младенцев на руках у матерей до подростков – очень необычный вид. Все они болезненно тощие, но весьма рослые. Те, кому не дашь больше семи-восьми лет, вымахали выше родителей.

Пассажиры, цепляясь за свои ремни, таращатся на Бадо с таким же любопытством, как он на них.

Раздается лязг, вой сирены. Корабль слегка дрожит, раскачивается.

Год за годом он следил за новостями, пытаясь определить, насколько происходящее расходится с реальностью его родного мира.

Холодной войне, казалось, не будет конца. В этом мире не было межконтинентальных ракет, но их с успехом заменяли армады бомбардировщиков, атомные подводные лодки и несметные армии, противостоявшие друг другу в Европе. Из-за отсутствия разведывательных спутников никто не знал толком, что замышляют русские и китайцы. По мнению Бадо, орбитальные спутники помогли бы избежать многих неприятностей. Сведения о действиях противника просачивались в газеты с опозданием во много месяцев, а то и лет. Китайцы сумели тайком произвести атомную бомбардировку Тибета, а Советы долго утюжили Афганистан.

Советский Союз оставался грозным, непроницаемым монолитом. Американцы поколение за поколением страдали коллективной паранойей: дружно учились своевременно эвакуироваться в бомбоубежища и всегда имели при себе йодные таблетки от радиации. Казалось, они навечно застряли в начале 60-х.

Проклятой войне в Индокитае не было видно конца. Дома о ней почти забыли, но она продолжала впитывать человеческие жизни и деньги, как кровавая губка.

В 1986 году Бадо заела тоска. Он представлял, как по другую сторону дрожащего экрана человек делает первые шаги по Марсу. Возможно даже, это его старый приятель Слейд или парень вроде Джона Янга. Да что там, это мог быть сам Бадо!

Еще больше он тосковал по прямым спортивным репортажам.

Дождавшись невесомости. Теин вручает новичкам удобные, хотя и неподходящих размеров, комбинезоны. На комбинезоне Бадо красуется фамилия Ледюк. Уильямс стала Хасселл.

Бадо с облегчением снимает с себя слой за слоем скафандр: внешнюю противометеоритную оболочку, среднюю изолирующую и внутреннюю охлаждающую. Последняя, пронизанная трубочками, вызывает у пассажиров особое любопытство. Бадо складывает все это в большую сетку, которую отправляет под койку, к шлему и поддону.

Им дают поесть: густое рагу, приклеенное соусом к тарелке, и подобие десерта – сухой смородиновый рулет.

От шума некуда укрыться: гул вентиляторов и насосов, голоса людей, детский плач выматывают нервы. Пятилетний мальчишка – шестифутовая каланча – спасается, размахивая руками-щупальцами, от своего толстяка-папаши, которого вот-вот стошнит от перегрузки.

К новичкам подплывает улыбающийся Теин.

– С вами хочет поговорить капитан Ричардс. Вы трое вызываете у него большое любопытство. Колонистов из других миров мы подбирали, но пионеры, вроде вас, встречаются редко. Прошу в капитанскую рубку. Надеюсь, вам больше понравится наблюдать за зрелищем оттуда.

Уильямс и Бадо переглядываются.

– Какое зрелище?

– Столкновение, конечно. Идемте. Обязательно захватите своего русского друга. – Последние слова Теин произносит неуверенно. Космонавт никак не расстанется со рвотным пакетом.

– Лучше его не трогать, – отвечает Бадо.

– Иди один, – говорит ему Уильямс. – Я попробую заснуть.

У нее слабый голос и изможденный вид, словно она никак не придет в себя. Наверное, ей все же трудно справиться с шоком от множественных перемещений.

Коническая рубка находится в самом носу корабля. Теин пропускает Бадо в овальную дверь. Стены рубки увешаны графиками, математическими таблицами, картинками и фотографиями. Здесь и могучие летательные аппараты, и члены капитанской семьи, и четвероногие друзья человека. К стенам прикреплена клейкой лентой всякая всячина для работы и повседневной жизни.

Помимо прочего, на стене висят три пустых скафандра того же типа, в котором их встречал Теин: эластичные, со стальными обручами и шлемами на шарнирах.

Три кресла перед тремя пультами. Сейчас кресла развернуты к носу корабля, но конструкция позволяет им опрокидываться при вертикальном старте. Из носа торчит наружу короткий толстый перископ, дающий возможность обозревать панораму при посадке.

По бокам кабины расположены иллюминаторы, больше похожие на обычные окна. За ними черно, если не считать точечек-звезд.

В центральном кресле сидит человек в кожаной летной куртке, в кепке с козырьком и – Бадо не верит своим глазам – с трубкой во рту. Человек протягивает ему руку.

– Рад с вами познакомиться, мистер Бадо. Джим Ричардс, Королевские военно-воздушные силы.

– Полковник Бадо. – Они пожимают друг другу руки. – ВВС США. Переведен в НАСА.

– НАСА?

– Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства. Ричардс кивает.

– Американец? Любопытно… Среди перемещенных американцев немного. Жаль, что мы не смогли как следует разглядеть ваш корабль. Мне, правда, показалась, что для троих он тесноват.

– Это не наш корабль, а русского. Он предназначался для одного человека.

– Неужели? – бормочет Ричардс без особого интереса. – Присядьте. – Он приглашает Бадо занять одно из кресел. В третье кресло садится Теин, сосущий через соломинку чай. – Вы когда-нибудь видели такой корабль, полковник Бадо?

Бадо озирается. Роль приборов управления исполняют традиционные рычаги и рулевые колеса, приспособленные к требованиям космического полета. Вспомогательные приборы – тоже громоздкие, устаревшие тумблеры, рукоятки, колесики. В одном месте, где отсутствует кусок панели, Бадо видит светящиеся вакуумные трубки.

– Нет, не видел, – признается он. – Разве что в комиксах. Ричардс и Теин встречают его слова смехом.

– Ума не приложу, как происходит запуск, – говорит Бадо.

– С помощью старушки «Беты», – объясняет Ричардс.

– Бета?..

– Этот лунный корабль называется «Альфа», – вмешивается Теин. – «Бета» помогает нам преодолеть земное тяготение. Стартовая площадка находится в Вумере, Западная Австралия. «Бета» – это летательный аппарат со сверхзвуковым прямоточным воздушно-реактивным двигателем…

Ричардс подмигивает Бадо.

– Не будем темнить. Двигатель-то ядерный.

– Вы запускаете из центра Австралии атомную ракету? – недоверчиво переспрашивает Бадо. – А как же выхлоп?

– Не пойму, о чем вы, – удивленно пожимает плечами Теин.

– Вы должны подробно описать нам свой корабль, – говорит Ричардс.

Бадо начинает сбивчиво рассказывать про систему «Аполлона». Ричардс вежливо слушает, но через некоторое время Бадо замечает, что тот поглядывает на свои приборы, вертит в пальцах курительную трубку, вытряхивает остаток табака в большую пепельницу.

Потом Ричардс догадывается, что Бадо заметна его невнимательность.

– Вы уж меня простите, полковник Бадо! Я постоянно беседую с перемещенными, так что…

– Сочувствую.

– Это все «Массолайт» и злосчастная квантовая утечка. Его никак не настроят как следует. Какая жалость! Но вы не беспокойтесь, земные ученые обязательно с вами разберутся.

Бадо приходит к выводу, что эти англичане ему не по нутру. Слишком они самодовольны, снисходительны, неискренни. Не разберешь, что у них на уме.

– Пора, Джим, – говорит командиру Теин, наклоняясь вперед.

– Что ж… – Ричардс берется за свой рычаг управления. – Ожидается роскошное зрелище. – Он поворачивает рычаг, и Бадо слышит в корабельном чреве скрежет шестерен. Мимо иллюминаторов плывут звезды. – Придется немного поработать шоуменом. Я так разверну корабль, чтобы пассажирам было лучше видно. Ну и нам, конечно. Все-таки приближается величайшее астрономическое явление столетия.

В иллюминаторы заглядывает половина серой Луны. Бадо полагает, что это по-прежнему Пятая Луна. Она похожа на потрескавшийся стеклянный шар, в который палили картечью.

Приглядевшись, Бадо приходит к выводу, что лик Луны изменился, и пытается понять, в чем дело.

В центре, к югу от экватора, он отчетливо видит кратер Тихо, к северу – кратер Коперник. В восточном полушарии он различает моря Ясности, Кризисов, Спокойствия. Эти серые пространства застывшей лавы окаймлены более старыми лунными возвышенностями.

Видимо, в море Спокойствия этой Луны нет спускаемой ступени «Аполлона-11».

Часть лунного диска, погруженного в темноту, усеяна точками света: это брошенные колонии Пятой Луны.

И все же Бадо улавливает какую-то несообразность. Западное полушарие имеет непривычный вид. Он узнает море Нектара, но к северу от этого моря никаких других морей нет…

– Эй, где же море Изобилия?

Ричардс глядит на него с удивлением и некоторым укором.

– Вот тут, на западе! – не унимается Бадо. – Это же не шутка – восемьсот миль в диаметре, сплошь застывшая лава. Куда это все подевалось?

Ричардс хмурится, Теин берет Бадо за руку.

– Все Луны чем-то отличаются друг от друга, – говорит Теин примирительно. – Но мелочи не должны…

– Целое лунное море – это не мелочь! – Бадо не нравится их снисходительность. – Вы говорите о моей Луне, черт побери!

Впрочем, если не было столкновения, приведшего к образованию моря Изобилия, то неудивительно, что у Пятой Луны совсем другой облик…

Ричардс смотрит на часы.

– Еще несколько секунд – и… Если, конечно, наши умники все правильно рассчитали.

В северно-западном секторе Луны происходит яркая вспышка. Поверхность в районе взрыва сотрясается, старые горные породы расплавляются, превращаются в красную текучую массу. По лунной поверхности разливается огненное море. Бадо наблюдает, как по круглой алой ране ходят сейсмические волны.

Даже на таком расстоянии видно, как над лунной поверхностью проносятся клубы осколков и пыли, заслоняя привычный рельеф. В колониях другого полушария быстро гаснут один за другим огоньки света.

Ричардс вынимает изо рта трубку.

– Боже всемогущий! – шепчет он. – Слава Богу, что мы успели эвакуировать наших людей.

– Еще немного – и было бы поздно, – поддакивает Теин.

– Теперь понимаю… – шепчет Бадо. – Столкновение, задержавшееся на три миллиарда лет.

Ричардс и Теин с любопытством смотрят на него.

Оказалось, что для создания телепортера необходимо разбираться в квантовой механике, особенно в принципе неопределенности.

Согласно одной из интерпретаций, этот принцип – следствие существования бесконечного количества параллельных миров, находящихся по соседству друг с другом, совсем как страницы в книге. В момент события эти миры сливаются, а потом расходятся.

Принцип неопределенности гласил, что положение и скорость любой частицы невозможно определить с абсолютной точностью. Однако для телепортации необходимо именно это: записать объект, передать и воссоздать его в целости на другом конце.

Однако способ обойти принцип неопределенности существовал – по крайней мере, в теории.

Квантовые свойства частиц перемешаны, так как их информационное наполнение имеет фундаментальную информационную связь. Этим и воспользовались хитроумные британцы: взяв набор перемешанных и неразделимых частиц, они одну их половину оставили на своей Луне как передатчик, а другую половину перенесли на Землю…

Вникать в тонкости теоремы Эйнштейна-Подольского-Розена Бадо было недосуг. Он усвоил главное: загрузив описание телепортируемого в передатчик, можно воспроизвести его на другом конце из тумана в приемном приборе.

Однако существовала одна проблема. При небольших нелинейностях в квантово-механических операторах – а точность, как утверждали ученые, к которым обратился Бадо, не могла превышать единицу, деленную на число с несколькими сотнями нулей – возникала опасность нарушения параллельности миров, вытекающая из принципа неопределенности.

Британцы из Пятого Мира попытались построить прибор для телепортации, пренебрегая осторожностью. Из-за огромных расстояний крохотная нелинейность выросла в значительную погрешность. Произошла утечка. Так по чистой случайности открылись ворота в параллельные миры.

Бадо был склонен верить этому объяснению. Оно подтверждалось неясными намеками капитана Ричардса на «нелинейные квантовые утечки».

Однако, осознав случившееся, Бадо не смог ничего изменить в своем положении. Он так и застрял в чужом мире. Даже при верности теоретических построений телепортер, рожденный фантазией ученых на основании отрывочных сведений, которыми их снабдил Бадо, не смог бы появиться в этом бескрылом мире и десятилетия спустя.

Возвращение на Землю проходит легко. Ускорение, по ощущению Бадо, не превышает двух g, перегрузки не сильнее, чем на «американских горках». Однако многим пассажирам хватило и этого, а их худосочные дети, уроженцы Луны, пригвожденные к креслам, как насекомые, верещат от страха.

Потом большие двери «Альфы» распахнулись, и Бадо увидел плоскую, голую пустыню. Бадо и Уильямс были среди первых, кто спустился вниз по веревочным лестницам. Они не забыли забрать сетки со сложенными скафандрами, Бадо прихватил и поддон.

Неподалеку раскинулся городок с домами, похожими на казармы. Навстречу прибывшим выезжают грузовики со встречающими. Начинается обработка; команда «Прометея» подробно докладывает, кто где подобран. Спасенные, стоя под палящим солнцем пустыни, получают таблички и анкеты.

Тощих лунных детей с длинными бессильными конечностями спускают с корабля на землю и увозят в креслах-каталках. Бадо тревожится за их будущее на Земле с ее чудовищным, по их меркам, тяготением.

– Взгляни-ка! – окликает его Уильямс. – Еще один «Прометей».

Они видят вдали пусковой рельс, протянувшийся, как карандашная линия, до самого горизонта. На рельсе замер острый серебряный снаряд с прикрепленным к нему сверху снарядом поменьше. Еще одна пара – «Альфа» и «Бета». Пусковой комплекс огражден канатами.

К Бадо и Уильямс подходит Теин.

– Боюсь, настало время прощаться, – говорит он и протягивает руку. – Мы хотим как можно быстрее отправить вас обратно. Я имею в виду перемещенных. Получилась ужасная мешанина… Чем скорее вы из нее выберетесь, тем лучше.

– Обратно – это куда? – интересуется Бадо.

– Во Флориду, – отвечает Теин. – Вы ведь оттуда стартовали?

– Оттуда, – подтверждает Бадо, пожимая плечами.

– А дальше – по своим мирам. – Теин делает движение рукой, словно перемешивает в невидимой чашке какую-то гадость. – Мы боимся перепутать временные линии. Мы плохо разбираемся во всех этих перемещениях и не знаем, какой они могут нанести урон. Конечно, процесс возвращения все еще остается в стадии эксперимента, но, надеюсь, все пройдет нормально. Что ж, желаю удачи. Ступайте вон туда. – Он указывает направление.

Их ждет самолет с прямоточным воздушно-реактивным двигателем. Теин, не теряя времени, переходит к другой кучке ошеломленных пассажиров.