Текст книги "Стеклянный пол"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Кинг Стивен
Стеклянный пол

ПРЕДИСЛОВИЕ

В повести «Освобождение» Джеймса Дики есть сцена, в которой деревенский парень, живущий в самой глуши, бьет себя по руке инструментом, ремонтируя машину. Один человек, ищущий пару ребят, которые пустили бы свои машины вниз по течению, спрашивает этого парня, Гринера, не больно ли ему. Гриннер смотрит на свою окровавленную руку и бормочет: «Неа, это не так плохо, как я думал».

Именно это я чувствовал, перечитывая «Стеклянный пол» – первый рассказ, за который мне заплатили, – спустя все эти годы. Даррелл Швейтцер, редактор «Невероятных историй», предложил мне внести изменения, если я захочу, но я решил, что это, пожалуй, плохая идея. Не считая замены двух-трех слов и дополнительного разбиения на параграфы (вероятно, произошла типографская ошибка), я оставил все как было. Если я действительно начну вносить изменения, результатом будет совершенно новый рассказ.

«Стеклянный пол» был написан, насколько я могу вспомнить, летом 1967, примерно за два месяца до моего двадцать первого дня рождения. Около двух лет я пытался продать рассказ Роберту А. В. Лоундесу, который редактировал два журнала ужасов/фэнтези для Хэлз Кноуледж («Журнал Ужасов» и «Удивительные Таинственные Истории»), а также куда более популярный дайджест «Сексология». Несколько штук он вежливо отверг (один из них, чуть лучший, чем «Стеклянный пол», был в конце концов опубликован в «Журнале Фэнтези и Научной Фантастики» под заголовком «Ночь тигра»), затем принял этот, когда я наконец собрался послать его. Этот первый чек был на тридцать пять долларов. Я получил много больших с тех пор, но ни один не доставил мне такого удовольствия. Кто-то наконец заплатил мне настоящие деньги за то, что я нашел у себя в голове!

Первые несколько страниц рассказа написаны нескладно и плохо – чистый продукт еще не сформировавшегося разума рассказчика – но концовка вознаграждает сполна, то, что поджидает мистера Вартона в Восточной Комнате. Думаю, это по крайней мере часть причины, по которой я согласился перепечатать этот довольно обычный рассказ после стольких лет. И здесь предпринята попытка создать какие-то характеры, не просто бумажные куклы; Вартон и Рейнард противники, но тут нет ни «хорошего парня», ни «плохого парня». Настоящий злодей – за заштукатуренной дверью. И еще я вижу странное эхо «Стеклянного пола» в совсем недавней книге «Библиотечный полицейский». Книга, короткая повесть, выйдет как часть сборника «Четыре после полуночи» этой осенью, и если вы прочитаете ее, то, думаю, поймете, что я имею в виду. Это завораживает: то же изображение, являющееся вновь спустя столько времени!

В основном, я позволил перепечатать рассказ, чтобы отправить послание молодым писателям, которые прямо сейчас выбиваются из сил, стараясь быть напечатанными, и собирают отказы от таких журналов, как Ф&СФ Полночное Граффити, и, конечно, от «Невероятных историй», прадедушки их всех. Послание простое: вы можете учиться, у вас может получаться лучше, и вы можете быть напечатаны. Если здесь есть эта маленькая искра, кто-нибудь наверняка заметит ее рано или поздно, мерцающую в темноте. И, если вы уютно устроите ее среди растопки, она действительно может вырасти в большой, яркий костер. Это произошло со мной, и начиналось отсюда.

Я помню, как родилась идея рассказа. Она просто пришла, как идеи приходят сейчас – случайно, без труб и фанфар. Я шел к другу по грязной дороге, и тут, без всякой причины, мне вдруг захотелось узнать, на что бы это было похоже: стоять в комнате с зеркальным полом. Идея была такой захватывающей, что написание рассказа превратилось в необходимость. Он был написан не для денег; он был написан, чтобы я мог видеть лучше. Конечно, я не увидел так хорошо, как надеялся; существует разница между тем, чего я надеялся достичь, и тем, что в результате получилось. Но я вынес из этого две ценные вещи: проданный рассказ после пяти лет отказов, и немного опыта.

Итак, вот он, и, как сказал тот парень, Гринер, в повести Дики, это действительно не так плохо, как я думал.

* * *

Вартон медленно поднимался по широким ступеням, шляпа в руке, вытягивая шею, чтобы получше разглядеть Викторианское чудовище, внутри которого умерла его сестра. Это вообще не дом, подумал он, это какой-то мавзолей – огромный, расползающийся мавзолей. Он словно вырастал из холма как гигантская, извращенная поганка, весь в мансардах, фронтонах, выдающхся куполах с пустыми окнами. Крышу, уходящую вниз под восьмидесятиградусным углом, венчал медный флюгер – тусклая фигурка, маленький мальчик с хитрым, злобным взглядом, прикрывающий глаза рукой. Вартон был прямо-таки рад, что он не может видеть.

Затем он оказался на крыльце, и дом как единое целое исчез из поля зрения. Он дернул за старомодный звонок, слушая гулкое эхо. Над дверью было розоватое вееорообразное окно, и Вартон едва мог различить дату 1770, высеченную на стекле. Могила, точно, подумал он.

Дверь внезапно открылась. «Да, сэр?» Экономка уставилась на него. Она была старой, ужасно старой. Ее лицо свисало с черепа, как мягкое тесто, и рука над дверной цепочкой была гротексно перекручена артритом.

«Я пришел к Энтони Рейнарду», – сказал Вартон. Он представил, что может даже ощутить сладковатый запах разложения, исходящий от мятого шелка бесформенного черного платья, которое она носила.

«Мистер Рейнард никого не принимает. Он в трауре».

«Меня он примет», – сказал Вартон. «Я Чарльз Вартон. Брат Джаннин».

«О». Ее глаза немного расширились, и вялая дуга ее рта натянулась, обнажая пустынные десны. «Одну минуту». Она исчезла, оставив дверь приоткрытой.

Вартон пристально вглядывался в смутные тени красного дерева, различая мягкие кресла с высокими спинками, роскошные диваны, вытянутые книжные шкафы, причудливые, цветистые стенные панели.

Джаннин, подумал он. Джаннин, Джаннин, Джаннин. Как ты могла жить здесь? Как, черт возьми, ты могла это выдерживать?

Высокая фигура внезапно материализовалась из мрака, покатые плечи, голова наклонена вперед, глаза глубоко запавшие и подавленные.

Энтони Рейнард вытянул руку и убрал дверную цепочку. «Входите, мистер Вартон», – сказал он вымученно.

Вартон вступил в неясную тусклость дома, с любопытством глядя на человека, женившегося на его сестре. Под впадинами его глаз лежали синие круги. Его костюм был измят и висел бесформенно, словно он существенно потерял в весе. Он выглядит усталым, подумал Вартон. Усталым и старым.

«Моя сестра уже похоронена?» – спросил Вартон.

«Да». Он медленно закрыл дверь, заточая Вартона в разлагающемся мраке дома. «Мои глубочайшие соболезнования, сэр. Вартон. Я очень любил вашу сестру». Он сделал неопределенный жест. «Я сожалею».

Он хотел было что-то добавить, но захлопнул рот с резким треском. Затем заговорил снова, явно обойдя то, что чуть не сорвалось с его губ. «Может, присядете? Я уверен, у вас есть вопросы».

«Да, есть». Каким-то образом все выходило быстрее, чем он расчитывал.

Рейнард вздохнул и кивнул медленно. Он провел его вглубь гостиной и указал на кресло. Вартон погрузился в него, казалось, пожирающее, а не просто служащее сидением. Рейнард сел рядом с камином, роясь в поисках сигарет. Он безмолвно предложил их Вартону, но тот покачал головой.

Он подождал, пока Рейнард зажжет сигарету, затем спросил: «Как именно она умерла? Ваше письмо не много рассказало».

Рейнард задул спичку и бросил в камин. Она приземлилась на угольно черную подставку для дров, резную горгулью, уставившуюся на Вартона жабьими глазами.

«Она упала», – сказал он. «Она вытирала пыль в одной из комнат, под потолком. Мы собирались покрасить, и она сказала, что сперва надо как следует протереть. У нее была лестница. Она соскользнула. Ее шея была сломана». Он сглотнул со щелкающим звуком.

«Она умерла – сразу?»

«Да». Он опустил голову и положил руку на лоб. «Мое сердце разбито».

Горгулья хитро пялилась на него, приземистое туловище и плоская, покрытая сажей голова. Ее рот изогнулся в странную, веселенькую ухмылку, глаза были обращены вовнутрь, словно смеясь над какой-то тайной шуткой. Вартон с усилием оторвал от нее взгляд. «Я хочу увидеть, где это случилось».

Рейнард погасил сигарету, наполовину выкуренную. «Вы не можете».

«Боюсь, я должен», – сказал Вартон холодно. «В конце концов, она же моя…»

«Дело не в этом», – сказал Рейнард. «Комната была отгорожена. Это надо было сделать давным-давно».

«Если надо просто отодрать несколько дверных досок…»

«Вы не понимаете. Комната была полностью отгорожена и заштукатурена. Там нет ничего кроме стены». Каминная подставка для дров настойчиво притягивала взгляд. Проклятая штуковина, чему она ухмыляется?

«Ничего не могу поделать. Я хочу увидеть комнату».

Рейнард внезапно поднялся, возвышаясь над ним. «Невозможно».

Вартон тоже встал. «Мне начинает казаться, что вы там что-то прячете», – сказал он тихо.

«Что вы имеете в виду?»

Вартон покачал головой, слегка оцепенело. Что он имеет в виду? Что Энтони Рейнард, возможно, убил его сестру в этом склепе времен войны за независимость? Что здесь могло быть нечто более зловещее, чем темные углы и отвратительные каминные стойки?

«Не знаю, что я имею в виду», – сказал он медленно. «Но Джаннин была похоронена в ужасной спешке, и вы, черт возьми, ведете себя очень странно».

На мгновенние сверкнул гнев, но тут же угас, оставляя только безнадежность и немую печаль. «Оставьте меня», – пробормотал он. «Пожалуйста, оставьте меня в покое, мистер Вартон».

«Не могу. Я должен знать…»

Появилась старая экономка, ее лицо выплыло из темной пещеры холла. «Ужин готов, мистер Рейнард».

«Спасибо, Луиза, но я не голоден. Возможно, мистер Вартон…?» Вартон покачал головой.

«Ну что ж, хорошо. Возможно, мы перекусим позднее».

«Как скажете, сэр». Она повернулась, чтобы уйти. «Луиза?» «Да, сэр?»

«Подойдите на минутку».

Луиза медленно зашаркала в комнату, ее вялый язык мокро шлепнул по губам и исчез. «Сэр?»

«У мистера Вартона, похоже, есть вопросы насчет смерти его сестры. Не расскажете ли вы ему все, что знаете об этом?»

«Да, сэр». В ее глазах блеснуло рвение. «Она вытирала пыль, да. Вытирала пыль в Восточной Комнате. Страшно хотела покрасить ее, да. Мистер Рейнард, он, мне кажется, не очень-то этого хотел, потому что…»

«Переходите к сути, Луиза», – прервал Рейнард нетерпеливо.

«Нет», – сказал Вартон. «Почему он не очень-то этого хотел?»

Луиза с сомнением переводила взгляд с одного на другого.

«Продолжайте», – сказал Рейнард устало. «Он все равно выяснит, не здесь, так в деревне».

«Да, сэр». Опять он увидел этот блеск, обвислая плоть вокруг ее рта жадно сморщилась, когда она приготовилась сообщить драгоценную историю. «Мистер Рейнард не любил, чтобы ходили в Восточную Комнату. Говорил, это опасно».

«Опасно?»

«Пол», – сказала она. «Пол стеклянный. Он зеркальный. Весь пол зеркальный».

Вартон повернулся к Рейнарду, чувствуя, как кровь заливает его лицо. «Вы хотите сказать, что позволили ей подняться на лестницу в комнате со стеклянным полом?»

«У лестницы были резиновые подставки», – начал Рейнард. «Дело не в этом…» «Ты, проклятый дурак», – прошептал Вартон. «Проклятый дурак, убийца!»

«Говорю тебе, причина не в этом!» – внезапно закричал Рейнард. «Я любил твою сестру! Никто не сожалеет сильнее, чем я, что она умерла! Но я предупреждал ее! Богу известно, я предупреждал ее насчет этого пола!»

Вартон смутно осознавал, что Луиза жадно таращится на них, запасая сплетни, как белка орехи. «Отошлите ее отсюда», – произнес он хрипло.

«Да», – сказал Рейнард. «Идите, присмотрите за ужином».

«Да, сэр». Луиза двинулась неохотно в направлении холла, и тени поглотили ее.

«Итак», – сказал Вартон тихо. «Мне кажется, вы должны кое-что объяснить, мистер Рейнард. Все это звучит смешно для меня. Здесь что, даже не было расследования?»

«Нет», – ответил Рейнард. Он неожиданно опустился назад в свое кресло и уставился невидящим взглядом во тьму сводчатого потолка. «Они тут знают о Восточной Комнате».

«И что именно надо о ней знать?» – спросил Вартон упорно.

«Восточная комната – несчастливая», – сказал Рейнард. «Некоторые люди сказали бы даже, что она проклята».

«А теперь послушайте», – сказал Вартон. Его болезненное раздражение и неулегшееся горе поднимались, как пар в чайнике. «От меня не удастся отделаться, Рейнард. Каждое слово, вылетающее из вашего рта, укрепляет мою решимость увидеть эту комнату. Итак, вы согласны на это, или мне надо спуститься в деревню и…?»

«Пожалуйста». Что-то в спокойной безысходности слова заставило Вартона поднять взгляд. Рейнард впервые смотрел прямо ему в глаза, и глаза эти были измученные и изможденные. «Пожалуйста, мистер Вартон. Поверьте моему слову, что ваша сестра умерла естественной смертью, и уезжайте. Я не хочу видеть вашу смерть!» Его голос поднялся до крика. «Я не хочу ничьей смерти!»

Вартон почувствовал, что холодеет. Его взгляд перескакивал с ухмыляющейся каминной горгульи на пыльный, пустоглазый бюст Цицерона в углу, на странный орнамент дверных панелей. И у него внутри раздался голос: Уезжай отсюда. Тысяча живых, но безликих глаз, казалось, уставились на него из темноты, и голос произнес снова: «Уезжай отсюда».

Только на сей раз это был Рейнард.

«Уезжайте отсюда», – повторил он. «Ваша сестра теперь вне забот и вне мести. Даю вам слово…»

«К черту ваше слово!» – сказал Вартон резко. «Я иду к шерифу, Рейнард. И если шериф не поможет мне, пойду к окружному судье. И если судья не поможет…»

«Очень хорошо». Слова прозвучали, как отдаленный бой церковного колокола.

«Идемте».

Рейнард провел его через холл, мимо кухни, пустой столовой с канделябром, ловящим и отражающим последний отблеск дневного света, мимо кладовой, к слепому пятну штукатурки в конце коридора.

Вот оно, подумал он, и внезапно что-то странно зашевелилось в желудке.

«Я…» – начал он невольно.

«Что?» – спросил Рейнард, в его глазах сверкнула надежда.

«Ничего».

Они остановились в конце коридора, в полумраке. Здесь, похоже, не было электрического освещения. На полу Вартон мог видеть еще сырой мастерок, которым Рейнард заделывал дверной проем, и обрывок из «Черной Кошки» По звякнул в его мозгу: «Я замуровал чудовище в могиле…»

Рейнард не глядя протянул ему мастерок. «Делайте, что вы там собирались, Вартон. Я не хочу участвовать в этом. Я умываю руки».

Вартон наблюдал, как он удаляется по коридору, с дурным предчувствием, сжимая и разжимая ручку мастерка. Физиономии Маленького-мальчика-флюгера, каминной горгульи, сморщенной служанки смешались перед ним, все смеющиеся над чем-то, непонятным ему. Уехать отсюда…

Внезапно он атаковал стену с крепким ругательством, кромсая мягкую, свежую штукатурку, пока мастерок не начал царапать по двери Восточной Комнаты. Он отковыривал штукатурку, пока не добрался до дверной ручки. Он повернул ее и дергал, пока вены не выступили на висках.

Штукатурка треснула, раскололась, и, наконец, отделилась. Дверь тяжело распахнулась, сбрасывая штукатурку, как мертвую кожу.

Вартон уставился в мерцающий ртутный пруд.

Казалось, он светился в своим собственным светом в темноте, бесплотный, сказочный. Вартон ступил внутрь, наполовину ожидая, что погрузится в теплую, податливую жидкость.

Но пол был твердым.

Его собственное отражение висело под ним, прикрепленное только за ступни, словно стоящее на голове в разреженном воздухе. У него закружилась голова при виде этого.

Его взгляд медленно двигался по комнате. Лестница все еще была здесь, уходящая в мерцающие глубины зеркала. Комната была высокой. Достаточно высокой, чтобы при падении – он поморщился – разбиться. Она была обставлена пустыми книжными полками, казалось, наклоняющимися над ним на грани равновесия. Это увеличивало странный, искажающий эффект комнаты. Он подошел к лестнице и посмотрел на ее ножки. Они были обшиты резиной, как и говорил Рейнард, и выглядели вполне устойчиво. Но если лестница не скользила, как могла Джаннин упасть?

Он обнаружил, что снова вглядывается в пол. Нет, поправился он. Не в пол. В зеркало; внутрь зеркала…

Он вовсе не стоит на полу, представилось ему. Он балансирует в разреженном воздухе на полпути между идентичными потолком и полом, поддерживаемый только дурацкой мыслью, что он на полу. Это глупо, любому ясно, ведь пол есть, вот он, внизу…

«Прекрати это!» – прикрикнул он на себя внезапно. Он на полу, и ничего там нет кроме безвредного отражения потолка. Это был бы пол, только если бы я стоял на голове, а это не так; это другой я стоит на голове…

Он почувствовал головокружение, и неожиданно тошнота подступила к горлу. Он старался не смотреть в блистающую ртутную пучину зеркала, но не мог.

Дверь… Где была дверь? Он вдруг очень сильно захотел выйти.

Вартон повернулся неуклюже, но вокруг были только дико наклоненные книжные полки, и выступающая лестница, и ужасная бездна под ногами…

«Рейнард!» – закричал он. «Я падаю!»

Рейнард прибежал, с тошнотворным чувством. Это произошло; это снова случилось.

Он остановился на пороге, глядя на сиамских близнецов, уставившихся друг на друга в центре комнаты с двумя потолками, комнаты без пола.

«Луиза», – прохрипел он через сухой ком тошноты в горле.

«Принесите шест».

Луиза, шаркая, вышла из темноты и подала Рейнарду шест с крюком на конце. Он выдвинул его через сияющий ртутный пруд и зацепил распростертое на стекле тело. Медленно подтянул его к двери и вытащил наружу. Посмотрел на искаженное лицо и осторожно закрыл его вытаращенные глаза.

«Мне нужна штукатурка», – сказал он спокойно.

«Да, сэр».

Она повернулась, чтобы уйти, и Рейнард мрачно уставился в глубь комнаты.

Не в первый раз хотелось ему узнать, зеркало ли это вообще.

В комнате маленькая лужица крови виднелась на полу и на потолке, казалось, встречающимися в центре. Кровь, навсегда неподвижно застывшая здесь, и не собирающаяся стекать вниз.