Текст книги "Талисман"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: Питер Страуб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Да, мадам.

– Потом, – продолжала она, – вы берете бутылку вермута – любой марки – и наклоняете её над стаканом. Потом ставите бутылку на полку и приносите стакан мне. Понятно?

– Да, мадам. – Водянисто-холодные ново-английские глаза остановились на его матери, неспособные, казалось, к каким-либо проявлениям чувств. «Мы одиноки здесь», – подумал Джек, впервые до конца осознав это. Боже, именно мы.

– Молодой человек?

– Я бы выпил колы, – грустно ответил Джек.

Официант ушёл. Лили достала из сумочки пачку сигарет фирмы «Герберт Тэрритун» (с детства, помнил Джек, она просила: «Достань мне мою Тэрритун с полки, сынок»), и закурила, выпустив одновременно три струйки дыма.

Ещё один камень на его сердце. Два года назад его мать вдруг бросила курить. Джек с недоверием воспринял это: она курила всегда и скоро закурит снова. Но нет… Это произошло лишь три месяца назад в нью-йоркском отёле «Карлтон».

– Ты снова куришь, мама? – спросил он.

– Да, я курю капустные листья, – пошутила она.

– Мне бы этого не хотелось.

– Почему бы тебе не включить телевизор? – перебила она с несвойственной ей поспешностью; губы матери были плотно сжаты. – Может быть, как раз показывают кого-нибудь из этих дерьмовых проповедников. Сядь и смотри, и чувствуй себя их братом во Христе.

– Извини, – выдавил он с трудом.

Тогда это был всего лишь Карлтон. Капустные листья. Но сейчас это «Тэрритун» – сигареты, где нижняя часть мундштука окрашена под фильтр, но это не фильтр. Он припомнил, как отец рассказывал кому-то, что курит «Винстон», а жена – «Чёрные лёгкие».

– Тебе что-то померещилось, Джек? – спрашивала она его сейчас, смешно зажав сигарету между вторым и третьим пальцами правой руки. Он должен был отважиться и сказать: «Мама, я вижу, ты опять куришь „Тэрритун“, – ты вернулась к старому?»

Ужасная боль пронзила его сердце, и ему захотелось плакать.

– Нет, – ответил он. – Кроме этого места. Оно немного загадочное.

Она огляделась и улыбнулась. Два других официанта – один толстый, другой худой, – оба в красных пиджаках с жёлтой эмблемой-омаром на спине, – стояли у входа в кухню, тихо беседуя. Вельветовые шторы над входом в обеденный зал отделяли кабинку, где сидели Джек с матерью. Перевёрнутые стулья украшали пустые столы. На дальней стене висела готическая гравюра, которая натолкнула Джека на воспоминание об «Умершем любимом» – фильме с участием его матери. Она играла молодую, очень богатую женщину, вышедшую замуж за тёмную подозрительную личность вопреки воле родителей. Её избранник привёз её в большой дом на берегу океана и попытался довести до безумия. «Умерший любимый» был более или менее типичным для Лили фильмом – она снялась во многих черно-белых фильмах, где неплохие, но давно забытые актёры разъезжали в «Фордах», не снимая шляп.

Неоновая надпись над вельветовыми шторами гласила: «Это отделение закрыто».

– Мрачновато здесь, верно? – спросила она.

– Как в преисподней, – ответил Джек, и она засмеялась своим заразительным смехом.

– Ох, Джекки, Джекки! – она ласково поправила его чересчур длинные волосы.

Он отвёл её руку, также улыбаясь (Боже, её пальцы состояли из кожи и костей. Она почти  мертва, Джек!..).

– Не трогай меня без разрешения.

– Почему так строго?

Они ещё раз улыбнулись друг другу. Джек не помнил, когда бы ещё ему так хотелось плакать или когда бы он так сильно любил её. Что-то новое открылось сейчас мальчику… возвращение к «Чёрным лёгким» – часть этого.

Принесли напитки. Она легонько коснулась его бокала своим.

– За нас.

– Хорошо.

Они выпили. Официант принёс меню. Лили небрежно просмотрела его.

– Что бы вы предложили?

– Рекомендую морской язык.

– Принесите два.

Джек был немного смущён, заказывая за них обоих, но он знал, что мать хочет именно этого – после ухода официанта он взглянул матери в глаза и увидел одобрение своему поступку.

Принесли еду. Морской язык с лимоном был горячим и вкусным. Но Лили едва прикоснулась к содержимому своей тарелки.

– Занятия в школе начались две недели назад, – Джек успел съесть половину порции. Глядя на большие жёлтые автобусы с надписью «Районная школа Аркадии», он почувствовал себя слегка виноватым, хотя причиной этому были обстоятельства.

Лили выжидающе смотрела на него. Она уже выпила второй бокал, и официант принёс третий.

Джек передёрнул плечами.

– Подумай, что я имею в виду.

– Ты хочешь в школу?

– Что? Нет! Не здесь.

– Хорошо, – согласилась она. – Потому что у меня нет этих твоих чёртовых справок, а без свидетельства о рождении они тебя в школу не примут, приятель.

– Не называй меня так, – сказал Джек, но Лили даже не улыбнулась старой шутке.

«Мальчик, почему ты не в школе?»

Он оглянулся, как будто этот голос прозвучал где-то рядом, а не в его сознании.

– Что-нибудь не так? – спросила она.

– Нет. Впрочем… в этом чудесном парке, Стране Чудес, есть старый чёрный чудак. Славный малый… Он спрашивал, почему я не в школе.

Она выпрямилась. Улыбка пропала с её лица.

– Что ты ему сказал?

Джек пожал плечами.

– Я сказал, что болен. Помнишь, так было с Ричардом? Доктор сказал дяде Моргану, что Ричард не должен ходить в школу шесть недель, но может гулять на улице. – Джек слегка улыбнулся. – Я думаю, ему повезло.

Лили немного расслабилась.

– Я не люблю, когда ты разговариваешь с незнакомыми людьми, Джек.

– Мама, он…

– Мне неважно, ктоон. Я не хочу, чтобы ты разговаривал с незнакомыми людьми.

Джек подумал о чернокожем друге; он представил себе его стальные волосы, изборождённое морщинами тёмное лицо; умные, светящиеся глаза. Он вспомнил их встречи в Аркадии, где не было никого, кроме них, да ещё поодаль два чудака играли в крокет, сохраняя глубокомысленное молчание.

Но сейчас, сидя с матерью в этом ужасном ресторане, – не чернокожий мужчина, а он сам задал себе вопрос.

Почему я не в школе?

«Все так, как она сказала, сынок. Нет ни справок, ни свидетельства. Ты думаешь, она захватила сюда твоё свидетельство о рождении? Ты так думаешь? Она слишком торопится, и ты торопишься вместе с нею. Ты…»

– Ты что-нибудь получал от Ричарда? – обронила она, и когда она закончила фразу, то к нему пришло это, и оно поразило, как удар молнии. Его руки задрожали, стакан упал со стола и разбился.

«Она почти мертва, Джек».

Голос из песчаной воронки. Он звучал в голове Джека.

Это был голос дяди Моргана. Не возможно, не почти, не как будто. Это был настоящий голос. Голос отца Ричарда.

По пути домой, в машине, она спросила:

– Что произошло с тобой там, Джек?

– Ничего. Мне почудился последний хит Джейн Круппа.

– Не смейся надо мной, Джекки, – она выглядела усталой и измученной. Между вторым и третьим пальцами правой руки была зажата сигарета. Она вела машину очень медленно – чуть больше сорока миль в час – как всегда, когда выпивала лишнее. Лили сидела прямо, юбка не прикрывала колени, а подбородок, казалось, нависал над рулевым колесом. На мгновение она стала похожа на ведьму, и Джек быстро отвернулся.

– Совсем нет, – промямлил он.

– Что?

– Я не смеюсь. Это было что-то вроде судороги. Мне очень жаль.

– Все в порядке, – ответила она. – Я думала, это связано с Ричардом Слоутом.

– Нет.

«Его отец говорил со мной из воронки в песке на берегу, вот и все! Он говорил со мной в моих мыслях, как в фильме, где ты слышала голос свыше. Он сказал мне, что ты почти мертва!..»

– Тебе его не хватает, Джек?

– Кого? Ричарда?

– Нет, папы Римского. Конечно, Ричарда.

– Иногда. – Ричард Слоут ходил в школу в Иллинойсе – одну из тех частных школ, учиться в которых очень престижно.

– Ты увидишься с ним. – Лили взъерошила его волосы.

– Мама, с тобой все в порядке? – Эти слова сами собой слетели с языка. Он почувствовал, как его пальцы впились в колени.

– Да, – ответила она, прикуривая другую сигарету (она притормозила до двадцати миль, делая это, и едущий сзади старый грузовичок нетерпеливо посигналил). – Все как нельзя лучше.

– На сколько ты похудела?

– Джекки, можно никогда не быть слишком худым, или слишком полным. – Она помолчала и улыбнулась ему. Это была усталая, грустная улыбка, сказавшая ему все, что он хотел знать.

– Мама!..

– Хватит, – оборвала она. – Все нормально, и не будем об этом. Попробуй найти мне какой-нибудь би-боп по приёмнику.

– Но…

– Поищи би-боп, Джекки, и закрой рот.

Радиостанция Бостона передавала что-то джазовое в исполнении алы-саксофона. А над всем этим царил океан. Позже Джек увидел гигантский скелет из металлических конструкций на фоне неба. И очертания гостиницы «Альгамбра».

Если это был их дом, то они были дома.

3. СМОТРИТЕЛЬ ТЕРРИТОРИЙ

На следующий день показалось солнце – тяжёлое и яркое, осветившее пляж и крыши. Волны сверкали в лучах света. Джеку показалось, что солнечный свет здесь не такой, как в Калифорнии – менее яркий, более холодный. Волны набегали и вновь возвращались в океан, потом опять набегали, окаймлённые золотой полоской. Джек отошёл от окна, привёл себя в порядок и оделся; он чувствовал, что пора идти на остановку школьного автобуса. Семь-пятнадцать. Но, конечно, в школу он сегодня не пойдёт; жизнь все ещё не нормализовалась; он и его мать, при желании, могли бы спать по двенадцать часов в сутки. Ни уроков, ни домашних заданий… никаких дел, кроме приёма пищи.

Да и был ли сегодня учебный день? Джек споткнулся о ножку кровати, и его охватила паника: как узок стал его мир… Он не сообраз ил, что сегодня суббота. Мальчик попытался мысленно вспомнить какой-либо примечательный день, и стал отсчитывать дни вперёд. Если допустить, что это было воскресенье, то сегодня получается четверг. По четвергам он ходил в компьютерный класс с мистером Бальго и занимался спортом. Но это было тогда, когда его жизнь текла нормально. И хотя с тех пор прошло не более месяца, мальчику показалось, что минули годы…

Из спальни он вышел в гостиную, раздвинул тяжёлые шторы, и в окно хлынул свет, озарив всю комнату и заиграв на мебели. Потом Джек нажал на кнопку телевизора и опустился на кушетку. Прошло не менее четверти часа, а мать все ещё спала. Наверное, виной тому выпитые накануне три бокала мартини.

Джек отвёл взгляд от двери комнаты матери.

Двадцать минут спустя он тихо постучал в её дверь.

– Мам? – В ответ прозвучало сонное бормотание. Мальчик распахнул дверь. Лили раскинулась на подушках и из-под полуприкрытых век смотрела на него.

– Доброе утро, Джекки! Который час?

– Около восьми.

– О, Боже. Ты голоден? – Она села и начала кулаками тереть глаза.

– Слегка. Меня тошнит от скуки. Я надеялся, что ты скоро встанешь.

– Мне бы не хотелось подниматься. Как ты полагаешь? Спустись в столовую и позавтракай. А потом прогуляйся на пляж, ладно? Если дашь мне ещё часок поспать, то твоей маме будет значительно лучше.

– Хорошо, – сказал он. – Конечно. Увидимся позже.

Её голова покоилась на подушке.

Джек выключил телевизор, и, проверив, есть ли в кармане ключ, вышел из комнаты.

В лифте пахло камфорой и аммиаком – горничная разлила химикаты. Дверь открылась: сидящий за конторкой клерк взглянул на него и с отвращением отвернулся. Даже если ты ребёнок кинозвезды, не стоит стараться выделиться, сынок… А почему ты не в школе?

Джек вошёл в столовую и увидел ряды пустых столов в полутёмном зале. Официантка в белой блузке и красной плиссированной юбке взглянула на него и отвернулась. В другом конце зала завтракали бедные пожилые супруги. Других желающих поесть не было. Когда Джек посмотрел на них, старик разрезал на четыре части крутое яйцо, ухаживая за своей женой.

– Столик на одного? – позади него материализовалась официантка, протягивая меню.

– Я передумал, прошу прощения, – Джек вышел.

Кафе, магазины – все здесь пребывало в запустении. Бармен умирал от скуки, глядя на поджаривающиеся в гриле ломтики ветчины. Лучше он подождёт, пока проснётся мать; нет, он лучше пойдёт и купит в каком-нибудь магазине пирожок и пакет молока.

Джек с усилием толкнул тяжёлую дверь и вышел из гостиницы. На секунду солнечные лунки ослепили его. Спустившись по ступенькам, он направился через небольшой парк к выходу из гостиницы.

Что будет, если она умрёт? Что будет с ним – куда он пойдёт, кто будет о нем заботиться, если вдруг произойдёт ужаснейшая из вещей, – и она умрёт в этой гостиничной комнате, умрёт, как все вокруг умирают???

Джек тряхнул головой, желая отогнать от себя эти мысли. Он не должен плакать, он не должен думать о «Тэрритун» и о том, как мать похудела. Он гнал от себя мысль о том, как, в сущности, она беспомощна и нуждается в том, чтобы ею руководили.

Джек шёл быстро, почти бежал, засунув руки в карманы. «Она все время куда-то спешит, сынок, и ты спешишь вместе с нею». Спешит, но откуда? И куда? Неужели сюда, в это пустынное местечко?

Он добрался до центральной улицы городка. Перед глазами мальчика стоял водоворот, увлекающий его в бездну, в которой нет спасения. В пустом пространстве парила чайка, широко раскрыв крылья. Она высматривала себе добычу. Джек увидел на песке её расплывчатую тень.

Где-то здесь, в Стране Чудес, был Лестер – Смотритель Территорий, чернокожий с серебристо-седыми волосами и изборождённым морщинами лицом. Именно Смотритель был нужен Джеку сейчас. Это было так же очевидно, как внезапно прозвучавший внутри мальчика голос отца его друга Ричарда.

Кричала чайка, волны искрились под лучами солнца. Джеку показалось, что и Смотритель, и дядя Морган – фигуры почти аллегорически противоположные, как если бы они были скульптурами «НОЧЬ» и «ДЕНЬ», «ЛУНА» и «СОЛНЦЕ»… свет и тьма. С тех пор, как Джек понял, что его отец нашёл бы общий язык со Смотрителем Территорий, он почувствовал к этому человеку удивительное доверие. Ну а дядя Морган… он являлся как будто другой ипостасью бытия. Жизнь дяди Моргана заполняли бизнес, сделки, деловые операции; он был так самолюбив, что не мог пережить даже проигрыш в теннис. Это целиком унаследовал его сын, тяжело страдавший, если проигрывал хоть пенни. Джек подумал, что дядя Морган иногда мошенничает в игре… и он не тот человек, который достойно примет поражение.

НОЧЬ и ДЕНЬ, ЛУНА и СОЛНЦЕ, ТЬМА и СВЕТ, и светлым началом здесь был чернокожий старик. Чем дольше Джек думал об этом, тем ближе подступал к нему страх. Он ускорил шаг и побежал.

Мальчик увидел Смотрителя. Тот стоял на коленях позади серого здания и соединял концы оборванного провода. Седая голова старика склонилась до земли, спина, обтянутая зеленой рабочей курткой, сгорбилась, башмаки напоминали два комка грязи. Мальчик вдруг понял, что вряд ли сможет рассказать что-нибудь старому сторожу. Скорее всего он вообще ничего не расскажет. Смотритель зачистил ножом оголённый конец провода, и соединил его с другим. Джек наблюдал за его работой. Безумием было думать, что Смотритель действительно способен чем-нибудь ему помочь. Чем он поможет, старый привратник в заброшенном парке?

Потом Смотритель оглянулся и заметил присутствие мальчика. На его лице засветилась доброжелательная улыбка. Джек почувствовал себя в безопасности.

– Странник Джек, – сказал Смотритель. – А я-то уж было испугался, что ты забыл ко мне дорогу, хотя мы и стали друзьями. Рад вновь видеть тебя, сынок.

– И я, – ответил Джек. – Я тоже рад тебя видеть.

Смотритель спрятал нож в карман и с неожиданной лёгкостью выпрямился.

– Эта тишина давит на уши, – сказал он, окинув Джека ласковым взглядом. – Я как раз сейчас думал об этом. Старый добрый мир становится все хуже. Путешественника Джека это тревожит. Верно?

– Да, что-то в этом роде, – начал Джек. Он ещё не продумал до конца, как рассказать о тревожащих его вещах. Это не укладывалось в обычные фразы, потому что в обычных фразах все выглядело имеющим смысл! Раз… два… три… Жизнь Джека сейчас не укладывалась в обычные рамки. Невысказанные слова рвались из груди наружу.

Он с отчаянием посмотрел на стоящего перед ним высокого седого человека. Руки Смотритель засунул глубоко в карманы; седые брови нахмурились, образуя глубокую вертикальную складку. Взгляд его светлых, почти бесцветных глаз встретился со взглядом Джека – и внезапно мальчику опять стало легче. Он не понимал, отчего именно, но Смотрителю удавалось управлять его чувствами; как-будто они встретились не неделю, а много лет назад, и сказали друг другу гораздо больше, чем просто несколько слов.

– Ну, на сегодня хватит работать, – сказал Смотритель, глядя в сторону Альгамбры. – Ещё немного, и я упаду от усталости. Ты ведь ещё не видел мою контору?

Джек покачал головой.

– Пора немного отдохнуть, мальчик. Я уверен, пора.

Они миновали волнорез и пошли по выгоревшей траве, направляясь к строениям в дальнем конце парка. Смотритель удивил Джека. Он начал напевать песенку:

 
Путешественник Джек, Путешественник Джек,
Ты уедешь навек, ты уедешь навек.
Очень труден твой путь, очень долог твой путь,
Но гораздо труднее назад повернуть.
 

«Это не совсем пение, – подумал Джек, – а нечто среднее между пением и речитативом». Он вслушивался не в слова, а в звуки голоса Смотрителя.

 
Очень труден, дружок, очень долог твой путь
Не пытайся, не сможешь назад повернуть.
 

Исподтишка Смотритель поглядывал на Джека.

– Почему ты так называешь меня? – спросил его Джек – Почему я Путешественник? Потому что я приехал из Калифорнии?

Они дошли до билетных касс у входа в аттракционы, и Смотритель вынул руки из карманов своих широченных рабочих брюк, крутнулся на каблуках и лихо перемахнул через невысокую голубую ограду. Быстрота и грациозность его движений были почти театральными – может быть, он знал, что Джек только сейчас собирался задать ему важный вопрос?

Ты уйдёшь – мы запомним прощальный твой взгляд; Никогда ты не сможешь вернуться назад.

Пел Смотритель.

– Что? – переспросил Джек – Вернуться назад? Я не понимаю, о чем ты поешь!

Его удивило, что Смотритель ответил ему не песенкой, а обычным голосом:

– Хорошо, что ты не помнишь нашу предыдущую встречу, Джек.

– Нашу встречу? Где это было?

– В Калифорнии. Да-да, мне кажется, именно там. Ничего, что ты не помнишь, Путешественник Джек. Это продолжалось всего несколько минут. И было это… дай вспомнить… четыре-пять лет тому назад. В тысяча девятьсот семьдесят шестом.

Джек с удивлением уставился на старика. В тысяча девятьсот семьдесят шестом? Ему тогда было всего шесть лет.

– Я покажу тебе мою контору, – сказал Смотритель, и прошёл через турникет к аттракционам. Джек последовал за ним, оценивающе разглядывая прекрасную осанку спутника и удивляясь лёгкости его походки. Со спины Смотрителю нельзя было дать более двадцати.

Потом сторож остановился, освещённый яркими лучами солнца, и в глаза бросились посеребрённые старостью волосы спутника. Джеку пришло в голову, что Смотритель Территорий – это ключик к его снам и ко всему происходящему.

Семьдесят шестой год? Калифорния? Он был уверен, что никогда не встречал Смотрителя в Калифорнии… а мысли его уже были далеко, и из глубин памяти вставали картины тех дней, когда он, шестилетний мальчик, катал игрушечную машинку на ковре в офисе своего отца… отец и дядя Морган непонятно говорили о снах и видениях.

«У них есть магия, как у нас – физика, верно? Аграрное государство, использующее магию вместо науки. Ты представляешь, сколько пользы мы могли бы им принести, дав хотя бы электричество. А если дать современное оружие этим славным ребятам? Что ты думаешь по этому поводу?»

«Подожди, Морган, у меня есть мысли, которые, очевидно, ещё не пришли тебе в голову…»

Джек услышал голос отца, и это видение показалось ему удивительно реальным. Он вновь поспешил за Смотрителем, который открыл дверь маленькой красной сторожки, и выглядывал изнутри, странно улыбаясь.

– В твоей голове что-то сидит, Путешественник Джек. Что-то, что мешает тебе, как назойливая муха. Давай зайдём внутрь, и ты мне все расскажешь.

Он улыбался все шире. Джек мог бы повернуться и убежать, но Смотритель излучал доброжелательность и гостеприимство – все морщинки на его лице светились, – и мальчик вошёл вслед за ним.

«Офис» Смотрителя изнутри, как и снаружи, был выкрашен красной краской. Не было ни стола, ни телефона. Две тусклые лампочки едва освещали помещение. Посреди комнаты стоял деревянный вертящийся стул, компанию ему составлял другой стул, обитый прочной тканью.

Ручки стула подверглись, казалось, нашествию нескольких поколений кошек: лохмотья ткани свисали вниз, образуя бахрому; деревянные спинки были изрезаны множеством чьих-то инициалов. Никудышняя мебель. В одном углу стояли две стопки книг, покрытых толстым слоем пыли, в другом – старенький проигрыватель и электрический обогреватель. Взглянув на последний, Смотритель сказал:

– Пришёл бы ты сюда в январе-феврале, парень, ты бы понял, зачем я его купил. Здесь бывает очень холодно!

Но Джек в это время рассматривал картинки, украшавшие стены. Все, кроме одной, были вырезками из журналов. Обнажённые женские груди размером с арбуз на фоне унылых деревьев и вереница снятых крупным планом ног. Некоторые из женщин были не моложе его матери, другие казались всего несколькими годами старше самого Джека. Глаза мальчика скользили по их лицам – молодым и не очень молодым, по розовым, шоколадно-коричневым или медово-золотистым телам, и Джек немного смущался стоящего за спиной Смотрителя. Потом его взгляд наткнулся на пейзаж посреди фотографий обнажённых тел, и у мальчика перехватило дыхание.

Это тоже была фотография, но, она, казалось, была объёмной и манила Джека к себе. Поросшая равнина с возвышающимися вдали горами. Над горами – необыкновенно яркое небо. Мальчик явственно почувствовал всю свежесть этого пейзажа. Он узнал это место. Он никогда не бывал там, но узнал его. Это место было в одном из его снов.

– Нравится? – голос Смотрителя вернул Джека к реальности. Европейская женщина, повернувшись спиной к камере, улыбалась ему через плечо. «Да», – подумал Джек.

– Очень миленькое личико, – продолжал Смотритель. – Я сам наклеил его сюда. Все эти девочки встречают меня, когда я выхожу. Они напоминают мне о временах, когда я к чему-то стремился.

Мальчик и старик посмотрели друг на друга.

– Ты знаешь это место? – спросил Джек. – То есть, ты знаешь, где это?

– Может да, а может быть и нет. Возможно, это Африка – например, Кения. А может, мне это только кажется. Садись, Путешественник Джек. Выбирай стул поудобнее.

Джек поставил стул так, чтобы видеть пейзаж.

– Это Африка?

– Может быть и что нибудь поближе. Возможно, это место, где можно очутиться всегда, когда пожелаешь.

Джек внезапно почувствовал, что весь дрожит. Он сжал руки в кулаки, и дрожь переместилась куда-то в низ живота.

Он уже не знал, хочет ли дальше смотреть на пейзаж, но все же вопросительно поглядывал на Смотрителя, вертящегося на стуле.

– Но это не Африка, нет?

– Я не знаю. Возможно… Я дал этому месту своё название, сынок. Я зову его Территориями.

Джек опять взглянул на фотографию – длинная равнина, низкие коричневые горы. ТЕРРИТОРИИ. Да это название подходило.

«У них есть магия, как у нас – физика, верно? Аграрное государство… современное оружие для этих славных ребят…» Дядя Морган фантазировал. Его отец отвечал ему:

«Мы должны подумать о том, как попадём туда, дружище… помни, мы в долгу у них, в неоплатном долгу…»

– Территории? – переспросил он Смотрителя.

– Воздух, как лучшее из вин в бокале миллионера. Приятный дождик. Да, сынок, вот это местечко!

– Ты там был? – спросил Джек, надеясь на утвердительный ответ. Но Смотритель обескуражил мальчика: он просто улыбнулся ему, и теперь это была настоящ аяулыбка.

После паузы старик сказал:

– Я никогда нигде не бывал, кроме Соединённых Штатов, Путешественник Джек. Даже во время войны. Никогда не бывал дальше Техаса и Алабамы.

– Откуда же ты знаешь про… про Территории? – название Джек выговорил с трудом.

– Человек моего типа слушает всякие рассказы. Рассказы о двуглавых попугаях, крылатых людях, оборотнях и королевах. Больных королевах.

«…Магия, как у нас – физика, верно?»

Ангелы и оборотни.

– Я знаю истории об оборотнях, – сказал Джек. – Про них даже мультфильмы есть. Но все это глупости.

– Возможно. Но я слыхал, что если один человек сажает в ту землю редиску, то другой человек в полумиле оттуда может услышать запах этой редиски – так чист и прозрачен воздух.

– Но ангелы…

– Люди с крыльями.

– И больные королевы, – Джек попытался все сказанное превратить в шутку – «человек, ты говоришь глупости, брось шутить».

Но тут же ему стало тошно от собственных слов. Он вспомнил чёрный глаз чайки, таящий в себе смертельную угрозу; и услышал насмешливый голос дяди Моргана, спрашивающий, как Джек собирается поставить королеву Лили на ноги.

Королеву кинематографа. Королеву Лили Кэвэней.

– Да, – медленно произнёс Смотритель. – Кругом множество проблем, сынок. Больная Королева… она может умереть. Умереть, сынок. И не один, а два мира ждут, сможет ли кто-нибудь спасти её.

Джек застыл с раскрытым ртом. Своими словами сторож ударил его ниже пояса. Спасти её? Спасти его мать? Им овладела паника: как он может спасти её? И значат ли все эти безумные слова, что она действительно умирает в своей комнате?

– Перед тобой поставлена задача, Странник Джек, – говорил ему Смотритель. – И это святая правда. Мне бы хотелось что-нибудь изменить, но я не в силах.

– Не знаю, о чем ты говоришь, – ответил Джек. Он взволнованно дышал. В углу комнаты он заметил гитару, лежащую возле надувного матраса. «Смотритель спит с гитарой», – подумал мальчик.

– Чудеса, – сказал Смотритель. – Придёт время, и ты узнаешь, что я имею в виду. Ты знаешь гораздо больше, чем тебе кажется.

– Вовсе нет, – начал было Джек, но внезапно замолк. Он вдруг вспомнил что-то, и перепугался пуще прежнего. Другая часть прошлого навалилась на него и завладела им. Это было воспоминание о сцене, которая почудилась ему вчера утром у лифта, когда он никак не мог нажать кнопку.

– Я думаю, пора подкрепиться, – предложил Смотритель, копаясь в шкафчике.

Джек вновь увидел двух ничем не примечательных мужчин, пытающихся затолкнуть его мать в машину. Ветви деревьев шумели над крышей автомобиля.

Смотритель тем временем извлёк из шкафчика пинтовую бутылку и стакан. Сквозь темно-зеленое стекло просматривалось ещё более тёмное содержимое.

– Это поможет тебе, сынок. Один глоток – и ты сможешь оказаться в других местах, и выполнишь свою задачу.

– Я больше не могу у тебя оставаться, – Джеку было необходимо вернуться в Альгамбру. Старик удивлённо взглянул на него, и спрятал бутылку в шкафчик. Джек вскочил на ноги.

– Я беспокоюсь, – воскликнул он.

– О своей маме?

Джек кивнул, направляясь к двери.

– Тогда поспеши, и убедись, что с ней все в порядке. Ты можешь вернуться сюда в любое время, Странник Джек.

– Ладно, – буркнул мальчик и добавил: – Мне кажется… Я помню, когда мы встречались раньше.

– О-о-о, глупая твоя голова, – улыбнулся Смотритель – Этого никогда не было. Мы впервые встретились с тобой на прошлой неделе. Беги к маме, и не забивай голову всякой ерундой.

Джек выскочил из сторожки и помчался по тропинке, ведущей к городку. Над тропинкой он увидел буквы ЯИДАКРА. Ночью они загорались разноцветными огнями, и название парка было видно отовсюду. Джек заставлял себя бежать быстрее и быстрее, иногда даже казалось, что он сейчас взлетит.

Тысяча девятьсот семьдесят шестой. Джеку вспомнился один июньский полдень на Родео Драйв. Июньский? Июльский?.. Он не мог припомнить, куда направлялся тогда. К приятелю? Это не имело значения. Это был период, когда за много месяцев после смерти отца, в результате несчастного случая на охоте, он не думал о нем. Джеку было тогда только семь лет, но он знал, что у него отняли часть детства, и мог понять переживания своей матери.

Событие этого полудня летом 1976 года изменило его жизнь. После него Джек полгода спал при свете: в темноте его мучили кошмары.

В нескольких шагах от дома Сойеров из-за угла внезапно выскочил автомобиль. Он был зеленого цвета, и его марка была не «мерседес» – больше Джек не помнил ничего. Человек за рулём выглядывал в окно и улыбался мальчику. Первой мыслью Джека было, что он знает этого человека – это же Фил Сойер собственной персоной хочет поприветствовать сына. В улыбке человека было что-то притягательное. Другой человек, сидящий рядом с водителем, рассматривал Джека сквозь толстые тёмные стекла очков. На нем был отличный белый костюм. Водитель с улыбкой обратился к Джеку:

– Сынок, как проехать к отелю «Беверли Хиллз»? – Это показалось Джеку очень странным. Он указал направление вверх по улице. Отель был так близко, что отец, бывало, назначал там деловые встречи ещё до завтрака.

– Прямо вверх? – все ещё улыбаясь, переспросил водитель.

Джек кивнул.

– Ты отличный умный маленький паренёк, – сказал ему мужчина, а другой спросил:

– Это далеко?

Джек отрицательно помотал головой.

– Наверное, в нескольких шагах отсюда?

– Да.

Джеку стало неуютно. Водитель все ещё улыбался, но улыбка его сейчас была тяжёлой и пустой. И пассажир также смотрел на него неприветливо.

– Может быть, в пяти шагах? В шести? Что ты сказал?

– Около пяти или шести, я думаю, – сказал Джек и попятился назад.

– Ну, мне бы хотелось отблагодарить тебя, паренёк, – произнёс водитель. – Ты, конечно, любишь конфеты? – Он протянул в окно сжатую в кулак ладонь, потом разжал её: там была карамелька.

– Это тебе. Возьми же!

Джек нерешительно шагнул вперёд; в голове у него звучали тысячи предостережений насчёт незнакомых мужчин и конфет. Но этот мужчина сидел в машине. Если он попытается что-нибудь сделать, то раньше, чем он откроет дверцу, Джек успеет убежать. Мальчик сделал ещё один шаг. Он взглянул мужчине в глаза; они были голубого цвета, но взгляд их был тяжёлым, как и улыбка. Инстинктивно Джек почувствовал, что нужно опустить руку и уйти. Его рука застыла в дюйме от карамельки. Затем он потянулся к ней пальцами.

Рука водителя схватила его, и пассажир в очках громко засмеялся. Испугавшись, мальчик взглянул в глаза державшего его мужчины и увидел, что они начали медлить цвет от голубого к жёлтому.

Потом они стали совсем жёлтыми. Человек с соседнего сиденья распахнул дверцу и обошёл автомобиль. На его шёлковом галстуке красовалась маленькая золотая булавка. Джек попытался вырваться, но шофёр ещё холоднее ухмыльнулся и крепче схватил его.

– Нет! – кричал мальчик. – ПОМОГИТЕ!

Человек в тёмных очках открыл дверцу со стороны Джека.

– ПОМОГИТЕ МНЕ! – завопил мальчик.

Мужчина начал заталкивать его в салон. Джек брыкался, все ещё крича, но мужчина крепко держал его. Он попытался оторвать от себя цепкие руки незнакомца, и с ужасом почувствовал под пальцами не кожу, а нечто, больше всего напоминающее когти. Джек заорал что есть мочи.

С улицы послышался громкий голос: