Текст книги "Сезон дождя"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Стивен Кинг
Сезон дождя

К тому времени, когда Джон и Элиза Грэхем наконец добрались до маленького городка Уиллоу, штат Мэн, подобного песчинке в центре жемчужины сомнительного качества, было уже половина шестого. Городок находился меньше чем в пяти милях от Хемпстед-Плейс, но они дважды неправильно свернули, и, когда наконец доехали до Мейн-стрит, оба были потными и раздраженными. По пути из Сент-Луиса вышел из строя кондиционер, а температура воздуха приближалась к сорока градусам. Конечно, па самом деле гораздо меньше, подумал Джон Грэхем. Как любят говорить старожилы, дело не столько в жаре, сколько во влажности. Ему казалось, что сегодня, кажется, можно, протянув руку, выжать теплые струйки воды из самого воздуха. Небо над головой было чистым и ярко-голубым, по из-за этой высокой влажности казалось, что в любую минуту может пойти дождь. Да что там может – вроде бы он уже идет.

– Вот магазин, о котором нам говорила Милли Казинс, – показала Элиза.

– Что-то непохоже на супермаркет будущего, – фыркнул Джон.

– Да, ты прав, – осторожно согласилась Элиза. Оба старались вести себя со взаимной осторожностью. Они были женаты почти два года и все еще очень любили друг друга, но поездка из Сент-Луиса оказалась весьма продолжительной, особенно в автомобиле со сломанным радиоприемником и неисправным кондиционером. Джон возлагал большие надежды на то, что им понравится здесь летом, в Уиллоу (еще бы, ведь Университет штата Миссури оплачивал все их расходы). Но, по его мнению, понадобится не меньше недели, чтобы отдохнуть после поездки и почувствовать себя как дома. А если погода установится такой жаркое, как сейчас, даже не нужно и особой причины, чтобы вспыхнула искра ссоры. Ни одному из них не хотелось, чтобы лето начиналось таким образом.

Джон медленно поехал по Мейн-стрит по направлению к магазину в центре Уиллоу, торгующему скобяным и прочим товаром. По одну сторону крыши свисала ржавая вывеска с голубым орлом, и он понял, что здесь размещается еще и почтовое отделение. В лучах заходящего солнца магазин выглядел сонным. Единственный автомобиль – помятый «вольво» – стоял у вывески «ИТАЛЬЯНСКИЕ САНДВИЧИ, ПИЦЦА, ГРОГ, ЛИЦЕНЗИИ НА РЫБНУЮ ЛОВЛЮ».

По сравнению с остальным городом казалось, здесь кипит жизнь. В витрине шипела неоновая реклама пива, хотя до наступления темноты оставалось почти три часа. «Решительный шаг, – подумал Джон, – Надеюсь, владелец магазина получил разрешение на эту рекламу у городских властей, прежде чем установил ее н витрине».

– Мне казалось, что летом Мэн – рай для отдыхающих, – заметила Элиза.

– Судя по тому, что мы пока видели, похоже, Уиллоу находится в стороне от основных туристских центров, – отозвался он.

Они вышли из машины и поднялись на крыльцо. Пожилой мужчина в соломенной шляпе сидел в кресле-качалке с плетеным камышовым сиденьем и смотрел на них маленькими проницательными голубыми глазками. Он сворачивал самокрутку, просыпая табачные крошки на собаку, распростершуюся у его йог. Это была большая собака, порода ее не поддавалась определению. Лапы собаки вытянулись под изогнутыми полозьями кресла-качалки. Старик не обращал внимания на собаку, казалось, даже не замечал, что она здесь, однако всякий раз, когда качался вперед, полозья качалки останавливались в четверти дюйма от ее лап. Почему-то это поразило Элизу.

– Добрый вам день, леди и джентльмен, – произнес старый господин.

– Здравствуйте, – ответила Элиза, робко улыбнувшись в ответ.

– Привет, – сказал Джон. – Меня зовут…

– Мистер Грэхем, – спокойно закончил за него старик. – Вы – мистер и миссис Грэхем. Те самые, что арендовали на лето Хемпстед-Плейс. Слышал, что вы пишете какую-то книгу.

– Да, об иммиграции французов в семнадцатом столетии, -кивнул Джон. – Новости быстро расходятся здесь, не правда ли?

– Это верно, расходятся они тут быстро, – согласился старик. – У нас маленький городок, как вы уже, наверное, заметили. – Он сунул сигарету в рот, там она быстро расклеилась, осыпав абаком лапы и шерсть лежащей рядом собаки. Пес даже не шевельнулся.

– А, черт побери, – проворчал старик и смахнул папиросную бумагу, прилипшую к его нижней губе. – Жена больше не хочет, чтобы я курил. Утверждает, что это грозит раком не только мне, но и ей.

– Мы приехали в город, чтобы купить кое-какие припасы, – ерзала Элиза. – Дом, что мы сняли, старый и великолепный, но все шкафы пустые.

– Это верно, – согласился старик. – Рад встретиться с вами. Меня зовут Генри Иден. – Он протянул руку в их сторону. Джон пожал ее, и Элиза последовала его примеру. Оба пожимали искалеченную старостью руку осторожно, и старик кивнул, словно давая понять, что ценит их заботу. – Я ожидал вашего приезда полчаса назад. Вы, должно быть, раз или два свернули по ошибке в другую сторону. Для такого маленького городка, как этот, у нас слишком много дорог. – Он засмеялся, издав при этом глухой бронхиальный звук, перешедший в надсадный кашель курильщика. – Да, у нас в Уиллоу масса дорог, это уж точно! – Он снова засмеялся.

Джон нахмурился.

– Почему вы ожидали нас?

– Люси Дусетт позвонила и сказала, что мимо нее проехали незнакомые люди, – пояснил Иден. Он достал кисет с табаком, развязал его, сунул пальцы внутрь и достал пачку папиросной бумаги. – Вы не знакомы с Люси, но она говорит, что вы знакомы с ее внучатой племянницей, миссис.

– Вы имеете в виду двоюродную бабушку Милли Казинс? – спросила Элиза.

– Да, мэм, – кивнул Иден. Он набрал табаку на листом папиросной бумаги, но большая его часть продолжала сыпаться на лежащую собаку. Как раз в тот момент, когда Джон Грэхем подумал, что собака, может быть, мертвая, она подняла хвост,и громко оповестила об обратном. «Ну вот, а ты уже решил…» – укорил себя Джон.

– В Уиллоу вообще-то почти все являются родственниками, – продолжал старик. – Люси живет у подножия холма. Я сам собирался позвонить вам, но раз она сказала, что вы все равно едете сюда…

– Откуда вы знали, что мы приедем сюда? – спросил Джон.

Генри Иден пожал плечами, словно говоря: а куда еще можно ехать здесь?

– Вы хотели поговорить с нами? – спросила Элиза.

– Придется, пожалуй, – сказал Иден. Он лизнул, самокрутку и сунул ее в рот. Джон ожидал, что она развалится, как и предыдущая. У него голова шла кругом из-за всего этого, словно он случайно вошел в городское отделение ЦРУ.

Сигарета каким-то образом не развалилась. К одной из ручек кресла был приклеен клочок наждачной бумаги. Иден чиркнул по ней спичкой и поднес пламя к сигарете, половина которой тут же исчезла в огне.

– Мне кажется, вам со своей миссис было бы неплохо провести эту ночь где-нибудь не в нашем городе, – сказал он наконец.

Джон недоумевающе мигнул.

– Как это не в городе? Зачем нам уезжать отсюда? Мы только что приехали.

– Между прочим, мистер, это действительно хорошая мысль, – послышался голос позади Идена.

Муж и жена Грэхем повернули головы и увидели за порогом магазина высокую женщину со сгорбленными плечами. Она смотрела на них из-под старой жестяной рекламы сигарет «ЧЕСТЕРФИЛД» – «ДВАДЦАТЬ ОДИН ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ СОРТ ТАБАКА ДАЕТ ВАМ ВОЗМОЖНОСТЬ ДВАДЦАТЬ РАЗ НАСЛАДИТЬСЯ ПРЕВОСХОДНЫМ ТАБАЧНЫМ ДЫМОМ».

Она вышла на крыльцо. Ее лицо было болезненно-желтым и усталым, но не несло на себе печати тупости. В одной руке она держала буханку хлеба, а в другой коробку с шестью бутылками пива «Даусон-эль».

– Я Лаура Стэнтон, – сказала она. – Мне очень приятно познакомиться с вами. Здесь, в Уиллоу, нам хочется быть гостеприимными, но сегодняшний вечер – сезон дождя.

Джон и Элиза озадаченно посмотрели друг на друга. Элиза взглянула на небо. За исключением нескольких облачков, типичных для хорошей погоды, оно было прозрачным, голубым, без единого пятнышка.

– Я знаю, что небо чистое, – сказала женщина по фамилии Стэнтон, – но это ничего не значит, правда, Генри?

– Совершенная правда, – ответил Иден. Он сделал одну гигантскую затяжку из своей укороченной сигареты и бросил окурок через перила крыльца.

– Чувствуется сильная влажность воздуха, – сказала Стэнтон. – В этом все дело, верно, Генри?

Да, – согласился Иден, – пожалуй. Прошло семь лет. День в день.

– С того самого дня, – кивнула Лаура Стэнтон.

Оба с ожиданием посмотрели на Грэхемов.

– Извините меня, – сказала наконец Элиза. – Я ничего не понимаю. Это что, какая-нибудь местная шутка?

На этот раз Генри Иден и Лаура Стэнтон переглянулись, затем одновременно, словно сговорившись, вздохнули.

– Мне это кажется отвратительным, – пробормотала Лаура Стэнтон, хотя Джон Грэхем не понял, обращалась ли она к старику или говорила сама с собой.

– Ничего не поделаешь, – ответил Иден, – это необходимо.

Она кивнула и снова глубоко вздохнула, словно опустила на землю тяжелый груз и знает, что ей придется снова его поднять.

– Это происходит не так уж часто, – сказала она, – потому что сезон дождя наступает в Уиллоу только раз в семь лет…

– Семнадцатого июня, – вставил Иден. – Сезон дождя приходит в Уиллоу каждые семь лет семнадцатого июня. Этот день никогда не меняется, даже в високосные годы. И всего лишь одна ночь, но ее всегда называют сезоном дождя. Провалиться мне на этом месте, если я знаю почему. А ты не знаешь, Лаура?

– Нет, – сказала она. – Ты лучше бы не прерывал меня, Генри. Мне кажется, ты становишься по-старчески слабоумным.

– Ну что ж, извини меня, что я все еще жив. Я случайно упал с погребальных дрог, – с очевидным раздражением ответил старик.

Элиза бросила на Джона испуганный взгляд. «Они издеваются над нами? – читалось в нем. – Или они оба сошли с ума?»

Джон так не думал, по ему всей душой захотелось отправиться за продуктами в Огасту вместо Уиллоу; там по дороге они могли бы быстро перекусить.

– А теперь слушайте, – исполненным доброты голосом обратилась к ним женщина по имени Стэнтон. – Мы забронировали для вас комнату в мотеле «Уондервью» на Уолуич-роуд – если хотите, конечно. Мотель переполнен, однако его администратор – мой двоюродный брат, и ему удалось освободить для вас одну комнату. Вы можете вернуться сюда завтра и проведете с нами все остальное лето. Мы будем этому очень рады.

– Если это шутка, то она мне непонятна, – сказал Джон.

– Нет, это не шутка, – ответила женщина. Она взглянула на Идена, который быстрой незаметно кивнул, словно говоря: продолжай, сейчас не время останавливаться. Женщина снова посмотрела на Джона и Элизу, собралась, казалось, с силами и сказала: – Видите ли, ребята, каждые семь лет здесь у нас в Уиллоу хлещет дождь из жаб. Теперь вы знаете причину.

– Из жаб, – произнесла Элиза каким-то далеким, задумчивым голосом, словно говоря: «Скажите, что все это мне снится».

– Из жаб, конечно, – спокойно подтвердил Иден.

Джон осторожно огляделся по сторонам в поисках помощи – если таковая понадобится. Но Мейн-стрит была совершенно пустынной. Не только пустынной, заметил он, больше того – все окна на ней были закрыты ставнями. Ни одного автомобиля на проезжей части. Ни одного пешехода ни на той, ни на другой стороне улицы.

«Мы можем попасть в серьезную переделку, – подумал он. – Если эти люди настолько чокнутые, нас ждут большие неприятности». Внезапно он вспомнил короткий рассказ Шерли Джексон «Лотерея» – в первый раз после того, как читал его в школе.

– Только не думайте, что я стою тут перед вами и говорю лишь потому, что мне этого хочется, – сказала Лаура Стэнтон. – Дело в том, что я исполняю свой долг. И Генри тоже. Видите ли, это не просто легкий дождик из жаб. Это настоящий ливень.

– Пошли, – сказал Джон Элизе, взяв ее под руку. Он улыбнулся обоим пожилым людям, и его улыбка выглядела такой же фальшивой, как шестидолларовая банкнота. – Был рад с вами познакомиться. – Он помог Элизе сойти с крыльца, оглядываясь по пути на старика и сутулую женщину с болезненно-желтым лицом. По какой-то причине он не решался повернуться к ним спиной.

Женщина сделала шаг следом, отчего Джон едва не споткнулся и не упал на последней ступеньке крыльца.

– Я знаю, что в это трудно поверить, – призналась женщина. – Вы, наверное, принимаете меня за сумасшедшую.

– Ничуть, – ответил Джон. Казалось, широкая фальшивая улыбка на его лице достигла мочек ушей. Милосердный Господь, зачем только он уехал из Сент-Луиса? Он одолел почти полторы тысячи миль в машине с неисправным радиоприемником и неработающим кондиционером лишь для того, чтобы встретить фермера Джекиля и миссис Хайд note 1Note1
  В фантастической понести Р. Стинсисопа «Странная история доктора Джекиля и мистера Хайда» (1886) посредством особого порошка доктор Джекиль преображается в личность, воплощающую его худшие качества, – мистера Хайда. Их имена стали нарицательными, олицетворением хорошего и плохого в одном и том же человеке или событии


[Закрыть].

– Впрочем, все в порядке, – сказала Лаура Стэнтон, и сверхъестественное спокойствие в ее голосе заставило его остановиться у вывески «ИТАЛЬЯНСКИЕ САНДВИЧИ», в шести футах от «форда». – Даже те, кто слышал о дождях из лягушек, жаб, птиц и тому подобном, не слишком хорошо понимают, что происходит каждые семь лет в Уиллоу. И все-таки примите добрый совет: если уж вы твердо решили остаться здесь, не выходите из дома. Внутри дома вы будете в наибольшей безопасности.

– И как следует закройте ставни, – добавил Иден. Собака подняла хвост и издала долгий стонущий звук, словно подтверждая слова своего хозяина.

–Мы… мы обязательно сделаем это, – произнесла Элиза слабым голосом. Джон открыл дверцу с пассажирской стороны «форда» и почти втолкнул ее внутрь.

– Можете не сомневаться, – сказал он сквозь застывшую на его лице широкую улыбку.

– «Приезжайте поговорить с нами завтра, – выкрикнул Иден Джону, спешившему к водительской дверце на противоположной стороне машины. – Заходите к нам завтра, тогда вы почувствуете себя несколько безопаснее. – Он помолчал и добавил: – Если вы еще будете здесь завтра, разумеется.

Джон махнул рукой, сел за руль, и они уехали.

***

На крыльце на мгновение воцарилась тишина. Старик и женщина с болезненно-желтым лицом следили за исчезающим на Мейн-стрит «фордом». Он умчался со значительно большей скоростью, чем та, с которой приехал.

– Ну что ж, мы выполнили, что от нас требовалось, – удовлетворенно сказал старик.

– Да, – согласилась она, – и я отвратительно чувствую себя. Я всегда отвратительно чувствую себя, когда вижу, как они смотрят на нас. На меня.

– Ничего не поделаешь, – сказал он, – хорошо, что такое хоть приходится выдерживать только раз в семь лет. И это нужно делать именно таким образом. Потому что…

– Потому что это часть ритуального обряда, – мрачно закончила она.

– Да. Таков ритуальный обряд.

Словно соглашаясь с этим, собака махнула хвостом и сноваиспортила воздух.

Женщина пнула ее и, повернувшись к старику, уперлась руками в бока.

– Твой пес – самый вонючий пес во всех четырех городах, Генри Иден!

Собака фыркнула, с трудом встала и спустилась, пошатываясь, по ступенькам крыльца. Остановилась на мгновение, чтобы бросить на Лауру Стэнтон укоризненный взгляд.

– Но ведь от самого пса это не зависит, – попытался оправдать его Иден.

Она вздохнула, посмотрела на дорогу вслед «форду».

– Очень жаль, – проговорила она. – Они показались мне такими милыми.

– Это же не от нас с тобой зависит… – Генри Иден принялся сворачивать новую самокрутку.

***

В результате Грэхемам пришлось пообедать по пути в придорожном кафе. Они отыскали его в соседнем городе Уолуиче (здесь же размещался и «Уондервыо-мотель» с великолепной панорамой из окон). Джон показал его Элизе в тщетной попытке развеселить ее. Подъехав к кафе, они сели за столик на открытом воздухе под старой развесистой елью. Кафе на открытом воздухе представляло собой резкий, почти разительный контраст с домами вдоль Мейн-стрит в Уиллоу. Стоянка автомобилей была почти заполнена (большинство машин, как и у Грэхемов, имело номерные знаки других штатов). Кричащие дети с мороженым в руках носились друг за другом, в то время как их родители расхаживали по площадке, отмахиваясь от оводов, в ожидании, когда будут объявлены по радио номера их очереди. Меню оказалось достаточно обширным. По сути дела, подумал Джон, в нем было все, что можно было пожелать, – если только выбранное вами блюдо помещалось в печь для приготовления пищи.

– Не знаю, сумею ли я провести в этом городе не то что два месяца, а хотя бы два дня, – сказала Элиза. – Первоначальное его очарование у меня исчезло, Джонни.

– Но это была шутка, вот и все. Местным жителям нравится играть с туристами из других штатов. Просто на этот раз они зашли слишком далеко. Не иначе сейчас они ругают себя за это.

– Но они выглядели вполне серьезными, – сказала Элиза. – Ты думаешь, я смогу вернуться обратно и посмотреть в лицо этому старику после всего, что случилось?

– Это меня меньше всего беспокоит. Судя по тому, как он сворачивает сигареты, старик достиг такого этапа в жизни, что всех – да-да, всех -встречает впервые. Даже самых близких друзей.

Элиза попыталась сдержать улыбку, не сумела и рассмеялась:

– Ты такой злой!

– Честный, может быть, но не злой. Я не утверждаю, что у него болезнь Альцгеймера, но у меня создалось впечатление, что ему требуется дорожная карта, чтобы найти дорогу в туалет.

– Как ты думаешь, куда делись все жители? Город выглядел совершенно безлюдным.

– Торжественный обед у мэра или скорее всего собрались поиграть в карты в «Восточной звезде», – объяснил Джон, потягиваясь. Он посмотрел на ее тарелку. – Ты что-то мало съела, милая.

– Милая не очень голодна.

– Уверяю тебя, это была просто шутка, – сказал он и взял ее за руку. – Ну улыбнись.

– Ты в самом деле, в Сеймом деле уверен, что это именно так?

– Безусловно. Эй, послушай, я хочу сказать – каждые семь лет на Уиллоу, штат Мэн, обрушивается дождь из жаб. Звучит, словно отрывок из монолога Стивена Райта.

Элиза с трудом улыбнулась.

– Начался дождь – ожидай ливня, – сказала она.

– По-видимому, они придерживаются старой привычки рыболовов – если уж ты хочешь рассказать что-нибудь, пусть это будет нечто невероятное. Когда я был мальчишкой и мы жили в лагере скаутов, Несшей любимой шуткой была охота на бекасов. Заводили какого-нибудь новичка подальше от лагеря с мешком в руках и говорили, что сейчас в мешок влетит бекас. Эта шутка мало отличается от той. А когда задумаешься над этим, вообще-то понимаешь, что удивляться нечему.

– Почему ты так считаешь?

– Здешние жители в основном зарабатывают на жизнь обслуживанием приезжающих на лето туристов. У них просто не может не быть образа мыслей обитателей летних лагерей.

– Эта женщина вела себя так, будто ее слова совсем не походили на шутку. Говоря по правде, Джонни, она изрядно напугала меня.

Лицо Джона Грэхема, обычно приветливое и улыбающееся, стало жестким и суровым. Это выражение не шло ему, но в то же время не казалось фальшивым или напускным.

– Я знаю, – сказал он, собирая со стола салфетки, пластмассовые корзинки и оберточную бумагу. – И я добьюсь, чтобы за эту шутку они извинились. Я считаю, что если дурачатся ради того, чтобы подурачиться, – в этом нет ничего плохого, но когда пугают мою жену – между прочим, они немного напугали и меня, – тут я провожу черту. Ты готова ехать обратно?

– А ты сможешь найти дорогу?

Он усмехнулся и сразу стал похож на самого себя.

– Я оставил за собой след из хлебных крошек.

– Надо же, милый, какой ты умный, – сказала она и встала из-за стола. Она снова улыбалась, и Джон был рад этому. Элиза глубоко вздохнула – при этом джинсовая рубашка, которую она надела сегодня, соблазнительно округлилась – и выдохнула. – Похоже, влажность уменьшилась.

– Пожалуй. – Джон бросил собранный им мусор в корзину левым крюком через голову и подмигнул ей. – Вот тебе и сезон дождя.

***

Но к тому времени, когда они повернули на Хемпстед-роуд, влажность еще больше увеличилась, причем очень резко. Джону казалось, что майка на нем превратилась в клейкую паутину, прилипшую к спине и груди. Небо, ставшее вечеру светло-розовым, по-прежнему было чистым, без единого облачка, но он чувствовал, что, будь у него соломинка, он мог бы пить воду прямо из воздуха.

На этой дороге еще был только один дом, у подножия длинного холма с Хемпстед-Плейс на вершине. Когда они проезжали мимо этого дома, Джон увидел силуэт женщины, неподвижно стоявшей у окна, глядя на них.

– Ну вот, это и есть двоюродная бабушка твоей подруги Милли, – сказал Джон. – Она поспешила позвонить в магазин местным сумасшедшим и предупредить их о нашем приезде. Интересно, если бы мы остались у них чуть дольше, вытащили бы они подушки, которые стонут, когда ни них Сердятся, щелкающие зубы и взрывающиеся сигары?

– У собаки этого старика была встроенная вонючая сигара.

Джон засмеялся и кивнул.

Через пять минут они свернули на подъездную дорогу, ведущую к их дому. Дорога вся заросла сорняками и низкорослым кустарником, и Джон решил, что займется этим в ближайшее время. Сам Хемпстед-Плейс представлял из себя большой деревенский дом, причем каждое новое поколение делало к нему пристройку, если считало это нужным или просто имело на то желание. Позади него находился амбар, соединенный с домом тремя зигзагообразно расположенными сараями. В пору раннего лета два из них заросли почти до крыш ароматными кустами жимолости.

Отсюда открывался поразительный видна город, особенно в такой безоблачный вечер, как этот. На мгновение Джон с удивлением отметил, как при такой необычайно высокой влажности может быть столь спокойный и безоблачный вечер. Элиза подошла к нему, и они несколько секунд постояли перед слотом автомобиля. Обняли друг друга за талию и глядели на уходящие плавными волнами вдаль в направлении Огасты холмы, которые терялись в вечерних сумерках.

– Как прекрасно, – прошептала она.

– Послушай-ка, – сказал он.

За амбаром, ярдах в пятидесяти, начиналось заросшее камышом и высокой травой болото. Оттуда доносился беспорядочный лягушачий хор – лягушки пели, щелкали и словно колотили в барабаны с помощью своих эластичных мешков, которые Бог по какой-то причине счел нужным растянуть в их горлах.

– Видишь, – сказала она, – по крайней мере лягушки на месте и готовы к действию.

– А вот жаб нет. – Он посмотрел на безоблачное небо, в котором появился холодный горящий блеск Венеры. – Да вот они, Элиза! Вон там! Тучи жаб!

Она рассмеялась.

– Сегодня в маленьком городе Уиллоу, – произнес Джон торжественно, – холодный фронт жаб встретился с теплым фронтом тритонов, в результате чего…

Элиза толкнула его локтем в бок.

– Ну ты, – сказала она, – пошли в дом…

Они вошли в дом и не задерживаясь направились прямо в постель.

***

Примерно через час приятную дремоту Элизы нарушил удар по крыше. Она приподнялась на локте.

– Что это, Джонни?

Джон что-то пробормотал и повернулся на бок.

Жабы, подумала она и хихикнула… Но смешок получился нервным. Она встала, подошла к окну и, прежде чем посмотреть на то, что могло упасть на землю, взглянула на небо.

Оно было по-прежнему безоблачным, и теперь его усеял триллион сияющих звезд. Мгновение Элиза смотрела на небо, завороженная его молчаливой красотой.

Еще один удар.

Она отшатнулась от окна и глянула на потолок. Что бы это ни было, оно ударило по крыше прямо над головой.

– Джон! Джон! Проснись!

– Что случилось? – Он сел в постели. Волосы его спутались самым беспорядочным образом.

– Началось, – сказала она и попробовала рассмеяться. – Пошел дождь из лягушек.

– Жаб, – поправил он. – Элли, о чем ты гово…

Удар, еще удар.

Он оглянулся вокруг, затем опустил ноги на пол.

– Это нелепо, – произнес он тихо, сердитым голосом.

– Что ты хочешь этим ска…

Сильный удар, звон разбитого стекла НА первом этаже.

– Черт меня побери, – пробормотал Джон, встал и натянул джинсы: – Довольно. С меня достаточно, черт возьми.

Несколько приглушенных ударов потрясли стену дома и крышу.

Элиза испуганно прижалась к нему.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что эта сумасшедшая женщина и, может быть, старик, сидевший в качалке, собрали своих друзей и теперь швыряют в наш дом камни, – сказал Джон. – Я собираюсь положить этому конец, причем не откладывая. Может быть, у них обычай оказывать шумный прием новым жителям своего города, но…

Из кухни донеслось несколько сильных ударов.

– Черт бы вас всех побрал! – завопил Джон и выбежал в коридор.

– Не бросай меня! – крикнула Элиза и последовала за ним.

Прежде чем сбежать с лестницы, он включил свет в коридоре. Приглушенные удары сотрясали дом все чаще и чаще, и это заставило Элизу задуматься. Сколько горожан собралось у дома? Сколько их потребовалось, чтобы устроить такое? И что они бросают? Камни, завернутые в наволочки?

Джон спустился по лестнице и вошел в гостиную. Там было большое окно, из него открывался тот же вид, которым они недавно восхищались. Теперь окно было разбито. Осколки стекла валялись на ковре. Он бросился к окну, собираясь крикнуть собравшимся там людям, что сейчас принесет ружье, но, посмотрев на осколки стекла, вспомнил, что он босиком, и остановился. На мгновение его охватило замешательство. Он не знал, как поступить. Тут он увидел среди осколков стекла темный предмет – камень, которым эти кретины разбили окно, – и снова его охватила ярость. Он готов был кинуться к разбитому окну, не обращая внимания на свои босые ноги, но в это мгновение темный предмет шевельнулся.

Это не камень, подумал он. Это…

– Джон! – позвала его Элиза. Теперь дом сотрясали непрерывные глухие удары. Казалось, на него сыплется поток огромных градин, мягких и полых внутри. – Джон, что это?

– Жаба, – сказал он, глупо уставившись на предмет. Он все еще не мог отвести от него глаз и разговаривал больше с собой, чем с женой.

Потом, подняв взгляд, он посмотрел в окно. То, что он там увидел, потрясло и напугало его. Никаких холмов на горизонте – какое там! Джон едва различал очертания амбара, а тот находился меньше чем в сорока футах от него.

Видимость из-за града падающих тел стала практически нулевой. Еще три жабы влетели в разбитое окно. Одна упала неподалеку от первой, напоролась на острый осколок, и из ее тела во все стороны брызнула черная жижа.

Элиза истерично закричала.

Две другие жабы запутались в шторах, которые забились и задергались, как при сквозняке. Одной из жаб удалось освободиться, она шлепнулась на пол и запрыгала к Джону.

Он пошарил по стене рукой, словно не принадлежащей ему, наткнулся пальцами на выключатель и включил свет.

Существо, прыгающее к нему по ковру, усыпанному осколками стекла, походило на жабу, но в то же время не было жабой. Его зелено-черное тело выглядело слишком большим и грузным. Выпученные черно-золотые глаза напоминали яйца. А из пасти с отвисшей челюстью торчало множество больших, острых, как иглы, зубов.

Она издала глухой квакающий звук и запрыгала к Джону, как на пружинах. Позади нее через разбитое окно влетали все новые и новые жабы. Те, что падали прямо на пол, или погибали, или получали повреждения, но много других – слишком много, – попадая на шторы, пользовались ими как страховочной сеткой и спрыгивали на пол, ничуть не пострадав.

– Уходи отсюда! – крикнул Джон жене и пнул ногой жабу, которая – это могло показаться невероятным, но соответствовало действительности – нападала на него. Она не отскочила под ударом его ноги и вонзила все свои острые изогнутые зубы ему в пальцы. Мгновенно он ощутил страшную боль. Не задумываясь Джон полуобернулся и изо всех сил ударил по жабе второй ногой. Жаба лопнула, ее внутренности веером разлетелись по панели, но босая нога Джона ударилась о стену, и он почувствовал, что сломал пальцы – они смотрели теперь в разные стороны.

Элиза, оцепенев, застыла в дверном проеме коридора. Теперь она слышала звон бьющихся стекол во всех окнах дома. После любовных объятий с Джоном она натянула на голое тело его рубашку с короткими рукавами и теперь обеими руками стягивала ее воротник у шеи. Вокруг нарастали отвратительные квакающие звуки.

– Уходи отсюда, Элиза! – завопил Джон. Он повернулся, подняв окровавленную ногу. Жаба, укусившая его., была мертва, но ее огромные длинные зубы застряли в его ноге подобно рыболовным крючкам. На этот раз он движением футболиста пнул ногой воздух, и мертвая жаба наконец отлетела в сторону.

Выцветший ковер гостиной был покрыт грузными прыгающими телами. И все они прыгали, направляясь в их сторону.

Джон кинулся к двери. По пути он наступил на «одну из жаб, и она лопнула у него под ногой. Его пятка скользнула в холодную слизь, и он едва не упал. Элиза выпустила наконец воротник рубашки и схватила его за руку. Они вместе выскочили в коридор, и Джон захлопнул дверь, раздавив пополам жабу, пытавшуюся прыгнуть вслед за ними. Передняя ее часть вздрагивала и дергалась на полу, открывая и закрывая пасть, полную зубов, выпученные черно-золотые глаза уставились на людей.

Элиза прижала ладони к щекам и истерически завизжала. Джон протянул к леи руку. Она тряхнула головой и отпрянула от него. Волосы завесой упали ей на лицо.

Глухой стук падающих на крышу жаб вселил в них испуг, но еще страшнее были кваканье и стрекот – эти . звуки разносились внутри дома, повсюду. Джок подумал о старике, что сидел в своей качалке на крыльце магазина, и крикнул им вслед: «И как следует закройте ставни».

Боже мой, почему он не поверил ему?

И тут же следующая мысль: «А как я мог поверить-? Ничто в жизни не подготовило меня к тому, чтобы верить в подобное.»

И тут, помимо шлепков о землю и ударов о крышу, он услышал более зловещий звук: потрескивание и поскрипывание дерева – это жабы принялись прогрызать дверь в гостиную. Он отчетливо представил себе, как дверь все больше оседает на петлях по мере того, как на нее наваливаются все новые и новые чудовища.

И тут, повернувшись, Джон увидел, что жабы дюжинами, прыгая со ступеньки на ступеньку, спускаются по лестнице.

– Элиза1 – Он схватил ее за локоть. Продолжая кричать, она вырвалась, и у него в руке остался только оторванный рукав рубашки. Он недоуменно посмотрел на кусок ткани и бросил его на пол.

– Черт побери, послушай же меня, Элиза!

Она продолжала кричать, продолжая отступать от него.

Первые жабы уже успели спуститься по лестнице и неотвратимо приближались. Послышался звон разбитого стекла, и через полукруглое окно над дверью влетела жаба, она упала на спину и лежала на ковре кверху пятнистым розовым брюхом, беспомощно перебирая перепончатыми лапами.

Джон схватил жену и встряхнул за плечи.

– Нужно спуститься в подвал! Там мы будем в безопасности.

– Нет! – крикнула Элиза. Ее округлившиеся глаза казались огромными, как блюдца, и Джон понял, что она отказывается не от его предложения спуститься в погреб, а вообще от всего.

Времени па полумеры или успокаивающие слова не было. Он схватил ее за рубашку и рванул вниз, словно полицейский сопротивляющегося преступника. Жаба, что была ближе других, сделав гигантский прыжок, сомкнула свои иглоподобные зубы в том месте, где всего секунду назад находилась голая пятка Элизы.