Текст книги "Песочный человек"

Автор книги: Стивен Эмори Барнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Какие же это были обстоятельства?

– У Дэррила было больное сердце. Я умоляла его умерить пыл, но пение было его жизнью.

– Пение?

– Да. Он был вторым голосом в группе. Гастроли. Много выступал в клубах. Это было очень увлекательно. Он всегда находился на пороге создания хита.

Улыбка Бренды была грустной, ласковой, сожалеющей, но не горькой.

– «Еще немного, и мы сделаем хит, детка». Бывало, получит небольшой чек, на две-три тысячи долларов. И говорит: «Еще немного, детка…»

– Вы были основным кормильцем семьи?

– Он зарабатывал, но нерегулярно. Одному из нас приходилось заботиться о будущем. Видит бог, Дэррил не стал бы. – Она вновь вытерла глаза. – После развода он снял квартиру. Сосед нашел его мертвым. – Голос понизился до шепота. – Он пытался доползти до телефона. Я думаю… я думаю, Дэвид считает, что его отец умер, поскольку нас не было рядом.

– Понимаю. Вы очень озабочены своей карьерой, не так ли?

– Вы хотите сказать, что он делает это, чтобы привлечь внимание?

– Такое случается.

– Но он просыпается с воплями.

– Это очень легко сымитировать.

Бренда непреклонно покачала головой.

– Нет. Еще с младенчества, когда у Дэвида были кошмары, его дыхание характерно изменялось. Прежде чем закричать, он издавал тихий, скулящий звук. Когда начинались эти изменения, он спал. Так же происходит и сейчас перед началом кошмара. Он никоим образом не мог бы узнать о своем поведении во сне.

– Он мог записать себя… – задумчиво сказала Триас.

Бренда взорвалась:

– Продолжайте, доктор. Что вы такое говорите? Я думала, что «Вестсайд» помогает людям. Мы что, относимся к третьему сорту? Наши деньги недостаточно хороши для вас?

Триас улыбнулась:

– Хороши. Очень хороши. Честно говоря, я почти решила вести ваш случай.

В этот момент в дверях появился светловолосый медбрат, обнимающий Дэвида. Глаза мальчика прояснились, он смеялся.

Бренда просияла.

– Что такое? У вас двоих секреты?

– У Ларри есть «Соник-Суперёжик», мама. – Он впервые казался по-настоящему живым.

– Мои дети увлекаются видеоиграми, – сказал медбрат. – Игра у меня сейчас дома, но я могу ее принести завтра и подключить.

– Классно, – сказал Дэвид.

– Садись, Дэвид, – сказала Триас. Он повиновался. – Что ты знаешь о нашем институте?

– Вы занимаетесь всякой ерундой, связанной со снами.

– Очень хорошо. Процесс называется «Управляемое Сновидение». Управляемое сновидение – это состояние сна, когда ты знаешь, что видишь сон, и таким образом можешь контролировать элементы этого сна.

– Не понимаю.

Триас нахмурилась, потом лицо ее прояснилось.

– Это похоже на видеоигру. Большую часть времени автомат просто стоит в рекреации, проигрывая изображение сам по себе, верно?

– Верно.

– Но когда ты кидаешь в него монету и кладешь руки на джойстик, то сразу приобретаешь контроль над происходящим. Хочешь научиться этому?

Дэвид медленно кивнул с заинтересованным видом.

– Хорошо. Мы собираемся применить некоторые методы, чтобы обучить тебя этому. Один из них называется Мнемонической Индукцией Управляемого Сновидения. Мы называем это МИУС. Этот метод разработан доктором Стефеном Ла Берджем из Стэнфордского университета. Ты должен научиться задавать себе вопрос, написанный на стене: «Сплю ли я СЕЙЧАС?», по тысяче раз на день. Ты научишься улавливать различия между состоянием сна и бодрствования. Например: каким образом ты сможешь узнать, что сейчас бодрствуешь?

Дэвид выглядел неуверенно.

– Странный вопрос. Я сижу здесь.

– Да, но сон может ощущаться реальностью. Это может быть и сон – и ты, и твоя мама могут выглядеть точь-в-точь как в жизни. Ты чувствуешь, что сидишь на стуле и видишь стол.

Дэвид ущипнул себя.

– Ауч, – сморщился он. – Видите? Я не сплю.

– Боюсь, что это неубедительно, – рассмеялась Триас. – Если ты ущипнешь себя во сне, то тоже скажешь «ауч». Возможно, это будет ощущаться как щипок.

– Ну и?.. Как же я могу это понять?

Трас улыбнулась и бросила ему томик «Снов» в мягкой обложке. Дэвид поймал его на лету.

– Ловко. А теперь открой книгу и прочитай начало страницы.

Дэвид пожал плечами и открыл наугад.

«…и характерная для всех млекопитающих тенденция видеть сны в среднем от шести до восьми раз за ночь свидетельствует о том, что это отнюдь не избы… избыточная функция…»

– Достаточно. А теперь посмотри на меня. Нет, держи палец на тексте. Заметь, где читал.

Дэвид поднял голову:

– И что теперь?

– А теперь посмотри опять на страницу и прочитай мне те же слова снова.

Дэвид посмотрел на нее как на безумную, но подчинился.

– «… и характерная для всех млекопитающих тенденция видеть сны…»

– Достаточно. Ты заметил разницу?

– Конечно, нет.

– Совершенно верно. И не заметишь. Но если бы это был управляемый сон, то заметил бы. Если во сне ты прочитаешь какие-то слова на бумаге, а потом отвернешься и посмотришь опять на текст, то слова изменятся.

Дэвид был озадачен.

– Почему так происходит?

– Потому что в состоянии бодрствования твой разум постоянно взаимодействует с окружающей действительностью, относительно неизменной. Во сне же разум взаимодействует только сам с собой, устанавливая новые корреляции и создавая новые связи. Поэтому если ты посмотришь на что-нибудь, то вызовешь новую серию ассоциаций, и страница сна изменится в соответствии с ними.

У Дэвида загорелись глаза.

– Значит, я смогу знать, сплю ли я. И тогда я смогу заставить себя проснуться?

– Еще лучше, Дэвид. Если ты осознаешь, что видишь сон, то сможешь контролировать его. В управляемом сновидении ты можешь создать любую ситуацию, добиться всего, чего пожелаешь. Ты можешь превратить стол в огурец. Можешь летать…

– Летать?

– Да, и ощущения будут абсолютно реальными. Вообще-то полет – это еще одно испытание сна. Если тебе кажется, что ты спишь, и ты хочешь проверить это, просто подпрыгни. Если удастся продержаться в воздухе хотя бы секунду, это сон.

Дэвид был тих, задумчив.

– И вы можете меня этому научить?

– Мы обучили сотни людей, – сказала Триас. – Хотя должна признаться, что мне не приходилось учить пациентов твоего возраста.

– И если я буду знать, как проделывать эти штуки, то в следующий раз, как паук или кто-то еще попытается меня достать…

– Ты сможешь превратить его в камень. Или стать садовником и раздавить паука. Или превратиться в супермуху.

Дэвид сиял.

– Bay! Это было бы здорово.

Триас стала очень серьезной.

– Но управляемое сновидение можно использовать не только для этого, Дэвид. Ты сможешь противостоять монстру и выяснить, чего он хочет.

– Мне это неважно, – запротестовал Дэвид. – Я просто хочу, чтобы они от меня отвязались. Зачем это мне знать, что он там себе думает?

– Понимаешь, как я уже говорила, мир сновидений – замкнутая система. Другими словами, он создан твоими собственными мыслями и чувствами. То есть этот монстр – часть тебя.

– Чушь, – сказал Дэвид и упрямо сжал губы.

Бренда сказала:

– Дэвид…

– Подумай об этом. Тебе может присниться школьный хулиган или учитель – только во сне он совсем не будет походить на хулигана или учителя. Так вот, во сне ты можешь превратить монстра в… скажем, в улитку, но ты не сможешь превратить в улитку учителя, правда?

– Ну, нет.

– Итак, то, что ты делаешь во сне, не поможет тебе в школе, согласен?

– Думаю, нет, – признал он.

– Но во сне ты сможешь превратить монстра в друга, и тогда ты поймешь, что этот учитель на самом деле – твой союзник, пытающийся научить тебя учиться. А тот хулиган на самом деле напуган не меньше тебя и пытается спрятать свой страх, пугая ТЕБЯ…

– Это гнусно.

– Верно. Но таковы люди. И тебе это известно.

– Да, пожалуй.

– Итак, хочешь сыграть в игру? Это увлекательнее, чем «Пэкмэн».

Дэвид подумал немного и кивнул.

Дэвид не видел ничего, что его окружало: ни тусклых ламп под потолком, ни датчиков, прикрепленных к его конечностям и голове в этой подземной лаборатории сна. Кабина была почти полностью погружена в темноту. Было два часа ночи.

По другую сторону стеклянной перегородки медбрат Ларри снял очки и протер их рубашкой.

– Как наш мальчик? – спросила Триас, тихо закрывая за собой дверь.

– Прекрасно. Уже третий цикл сновидений за сегодняшнюю ночь, а он чувствует себя прекрасно.

За прошедшую неделю Дэвид осваивал механику наведения управляемых сновидений с упорством чемпиона. Тысячу раз в день он спрашивал себя, не спит ли он, отрабатывал сенсорное и зрительное узнавание, как атлет, готовящийся к Олимпийским играм. За этот период он не испытал ни одного неуправляемого кошмара.

Бренда превратила соседнюю кабинку одновременно в офис и спальню. Факс, модем и сотовый телефон связывали ее с офисом в «Дэйта-Комп». Она умудрялась не только участвовать в телеконференциях, но и высыпаться.

– Мы начинаем видеть сон, – сказал Ларри.

– Он стабилен?

Ларри нахмурился:

– У нас отмечается небольшое повышение кровяного давления, – сказал он. – Пульс учащается. Температура кожи падает.

Он посмотрел на приборы:

– Но мы еще в безопасности…

Дэвид на кушетке повернулся на бок. Ноги начали дергаться.

– Странно, – сказала Триас. – Как правило, конечности остаются в покое во время активной фазы.

В самом деле, природа таким образом сводила к минимуму шанс привлечения к спящему животному случайного ночного хищника.

– Тем не менее такое явление нельзя считать уникальным. Давайте посмотрим, что… – Ларри склонился над пультом управления энцефалографа. Белая кривая на видеоэкране внезапно разделилась на две, которые принялись выписывать на дисплее дуги и паутинки. – Черт, – пробормотал Ларри, – никогда ничего подобного не видел.

– Дерьмо, – сказала Триас. – Старые установки мне нравились больше. Эти новые прибамбасы вечно отказывают…

Внезапно глаза Дэвида широко раскрылись. Он уставился в пространство, пальцы скрючились и зацарапали по простыне. Вены на лбу вздулись, наподобие карты дорог.

– Боже правый. – Триас протерла глаза. Усталость, стресс. В кабине, казалось, разлился какой-то свет. Свет, которого мгновение назад там не было. Ка-кое-то свечение.

Это было уже слишком. Тело Дэвида изгибалось дугой, пока не стало казаться, что детские мышцы вот-вот лопнут от напряжения. Выгнувшись, он вдруг рухнул на кушетку и принялся проделывать это снова и снова, выпучив глаза и крича:

– Хуууххх! Хуууххх!

Триас нахмурилась:

– Что за черт…

Дверь у них за спиной с треском распахнулась, и в комнату ворвалась Бренда в развевающемся халате.

– Что с ним происходит?

– Кошмар.

– Ну что же вы – разбудите его!

Что-то происходило с освещением, кроме того, все помещение начало гудеть.

Триас вошла в кабину и дотронулась до плеча Дэвида. Его рука вцепилась в ее запястье, сжав его с нечеловеческой силой.

В тот момент его лицо не было лицом двенадцатилетнего ребенка. Это было лицо кого-то гораздо старше, оно проглядывало через лицо ребенка, протискивалось через него, смотрело на Триас, производя странное впечатление двух людей, живущих в одном теле.

Его ногти рвали ей кожу. Она пыталась вырваться, но ногти пропахали в запястье глубокие борозды.

К кушетке подбежал Ларри. Дэвид, бессмысленно размахивая другой рукой, с силой задел медбрата по лицу, сбив с него очки. Они перелетели через всю комнату и разбились, ударившись о стену.

Дэвид сел на кушетке, глядя прямо перед собой. Из стиснутых губ вырвался жуткий мяукающий звук.

И тут Бренда обхватила его руками. Он бил ее, царапал. Потом ужасное напряжение, казалось, начало спадать, и он потерял сознание, затих – маленький темный испуганный ребенок, стиснутый в объятиях матери, столь же испуганной, как и он.

– Что ты видел? – спросила Триас.

– Оно приближалось, – сказал Дэвид. – Оно приближалось, чтобы убить меня, и я ничего не мог с этим сделать.

– Что это было?

– Тигр. А я был кроликом. Я старался превратить его во что-то другое.

– Ты сделал то, о чем я тебя просила?

– Я старался убежать, но мои лапы были в ловушке, – сказал он, и по его телу пробежала сильная судорога.

Бренда дотронулась до его руки.

– Ты сделал то, что говорил доктор? – спросила она.

Он посмотрел на нее.

– Я пытался сражаться, но это ни к чему не привело, – сказал он.

– Дэвид, – Триас начинала терять терпение. – Ты сделал то, чему я тебя учила?

Дэвид уставился в пол, затем резко вздернул голову:

– Спросил ли я, чего оно хочет? Помнил ли я всю это ерунду насчет управляемого сна? Ведь вы все это хотите от меня услышать?

Он был такой маленький, такой бешеный, словно крошечное лесное существо, пойманное в капкан; казалось, от него остался лишь один обнаженный нерв. Он выплюнул следующие слова.

– Да. Я помнил. Я проснулся в середине сна, – сказал он.

– Что это был за сон?

– Все было так ярко, так живо. Реальнее реального. И все как-то странно качалось. Это был лес…

Дэвид проснулся, оглядел себя и увидел, что вместо черной кожи у него белый мех. Он был кроликом, он обладал кроличьими лихорадочно-быстрыми рефлексами, уникальными кроличьими сенсорными способностями. Кролик в лесу, где лианы и папоротник, и влажная зеленая земля, и все это увенчано деревьями, упирающимися в небо.

– Я не кролик, – подумал он. – Я человек…

Но вокруг все было такое безмятежное, что он был склонен побыть там еще немного. Побыть еще немного…

И тут он услышал это. Что-то надвигалось сзади по лесной тропе. Бежать.

Он прыгнул, побежал и…

С какой-то внезапной и страшной окончательностью силок обхватил его лодыжку. Дэвид дернулся вправо и влево, боролся, но в последнюю секунду успокоил себя. Это сон. Это его сон, и он может его контролировать. Так говорила доктор Триас.

Трудно в это поверить, но… он посмотрел на землю под ногами, внимательно изучая ее, и заметил, что чем пристальнее он смотрит, тем больше она меняется.

Он сосредоточился на имени… Тебя зовут Дэвид Чейз. Ты живешь по адресу Уинона, 1356. Твое имя Дэвид Чейз – все это очень медленно, с расстановкой, и его тело начало преобразовываться, менять форму, превращаться во что-то гораздо более человеческое. В отличие от существа, которое пробиралось между листьями как раз в его сторону.

Оно было огромным, шириной с автомобиль, с клинообразной пятнистой головой. Казалось, оно улыбается. Оно тоже начало меняться, превращаясь в человека. И голос сказал: «Итак. Не думаешь ли ты, что теперь что-то знаешь? Что ты что-то значишь для меня? Я тебя возьму, малыш. Через тебя я войду в мир. Ты мне не нужен. Я хочу то, что простирается за тобой. Через неделю настанет полнолуние. Тогда я приду. Расслабишься и будешь жить. Станешь сопротивляться и умрешь. Не сегодня. Нет. Не завтра. Но мы будем срастаться, ты и я. Станем близки. А затем станем одним целым…»

Оно надвигалось и надвигалось. Кролик отчаянно замахнулся лапкой, ударив существо в нос. Оно только захохотало – а затем бросилось вперед и УКУСИЛО.

Боль прожгла его. До костей. До мозга костей. Собственный крик вынес его из тела, поднял высоко над лесом, и он наблюдал за тем, как змееобразное создание пожирает его.

Пожирает его. Откусывает от него большие кровавые куски, набивает себе рот, а затем…

Затем он проснулся.

В кабинете наступила тишина. Доктор Триас заговорила первой.

– Можно посмотреть эти кровоподтеки, Дэвид? – спросила она.

Дэвид, вздрагивая, поднял рубашку.

Полукругом, перерезавшим пополам его талию, по телу шел ряд красных отметин. Кожа была содрана.

Бренда прошептала:

– Что происходит, доктор?

– Я… не совсем уверена, миссис Чейз.

– Разве вы не можете что-нибудь сделать, чтобы эти сны прекратились?

– Психологические последствия устранения сновидений могут быть тяжелыми. Существуют лекарства, прерывающие быструю фазу сна, но я никогда не рекомендую их моим пациентам.

– Тогда я отведу его к тому врачу, который выпишет их. – Рот Бренды сжался в прямую тонкую линию. – Я сделаю все, чтобы помочь Дэвиду.

– А работу бросишь? – тихо спросил он.

Бренда заговорила увещевающим материнским тоном.

– Я же сейчас не на работе, Дэвид, я с тобой.

– Только ты, я и твой факс, – сказал он с несчастным видом.

– Дэвид, это несправедливо.

– Ничего не помогает, – прошептал Дэвид. – Сон был управляемый, но я от этого стал еще более беспомощным.

Триас закрыла глаза. Ей нужно было подумать.

– Прежде, чем вы заберете его, – сказала она наконец, – я хотела бы представить вас человеку по имени Тристан Уорли.

3

Триас вела своей серебристый «Лексус» на север по шоссе Сан-Диего, через перевал Сепульведа и долину Сан-Фернандо. С шоссе Сан-Диего она свернула на шоссе Золотого Штата и повезла их на запад по шоссе, которое еще иногда называют шоссе Долины Антилопы, хотя местность называется Страной Каньонов, или Ланкастером. Их путь лежал в пустыню. С шоссе она свернула на дорогу, петляющую среди колючего кустарника, у которой не было названия, только номер.

– Расскажите мне о Грозовом Лосе, – нервно попросила Бренда. – Вы уверены, что Дэвида можно с ним оставить?

– Я познакомилась с ним на конференции по сновидениям в Сан-Франциско. У него магистерская степень в клинической психологии, он руководил молодежным центром в Техачапи, пока у штата не кончились фонды. Он рассказывал о воззрениях коренных американцев на мир сновидений.

– Из какого он племени? – тихо спросил Дэвид. Это были его первые слова за два часа дороги.

– Он метис, или полукровка, Дэвид. Ирландец, «Чероки», бог знает кто еще. Еще он себя называет «кучерявым», это означает, что он работает на стыке наук. Для него это традиционные учения коренных американцев, или Сладкая Целебная тропа, плюс боевые искусства.

– Боевые искусства. Всякие там чулакуа?

Дорога была неровной и плохо замощенной. Солнце высоко стояло в небе, и когда Бренда дотронулась до стекла, оно оказалась неприятно горячим. Кондиционер в «Лексусе» работал на пределе.

– Это искусство происходит из традиций чероки и имеет целью обучать воинов подавлять страх.

– И вы думаете, это поможет? Правда?

– Два года назад он произвел на меня такое впечатление, что я пригласила его в клинику. Он помог мне в шести случаях. Он немножко сдвинут на всем индейском, но с детьми он обращается замечательно. Я говорила ему про твой случай. Он заинтересовался. – Она самоуверенно улыбнулась. – А что мы, собственно, теряем?

Уступы голых скал выпирали из земли; казалось, здесь отсутствовала гравитация. Этот доисторический рельеф тянулся уже две мили, пересекая отдаленную цепь гор. Дэвид прижал лицо к горячему стеклу, туманя его своим дыханием.

Старый синий сорокафутовый трейлер был припаркован недалеко от дороги у подножия скал. Позади него виднелся геодезический купол футов двенадцати в высоту, окруженный кольцом белых камней. Между трейлером и куполом низко над землей был натянут брезентовый навес.

Триас съехала с дороги и остановилась рядом с трейлером. Дэвид тут же выпрыгнул из машины, потягиваясь.

Дверь трейлера открылась, оттуда вышел старик.

– Дэвид, – сказала Триас. – Познакомься с Грозовым Лосем.

– Вы инструктор карате? – быстро спросил Дэвид.

– Не карате, – ответил старик. – Чулакуа. Оно гораздо древнее. Гораздо глубже. – Он подбросил правой рукой банку джолт-колы и улыбнулся. – Не хотите попить?

Грозовой Лось мог быть или очень хорошо сохранившимся семидесятилетним стариком, или очень изношенным сорокалетним мужчиной. Трудно было определить. Он беспрерывно курил черные «Джарум» и выпил три банки джолт-колы за те два часа, что они провели в его доме. Волосы у него были редкие, руки покрыты пятнами. Внутренность трейлера представляла из себя невероятный музей. Там были хрустальные черепа и орлиные перья, добытые, возможно, незаконным способом. Там были костяные трубки, куклы «качина», портреты каких-то выдающихся индейцев, устремивших взоры к горизонту.

Дэвид внимательно рассматривал экспонаты, особенно фотографию горшка с необычной синей глазурью. Он был сделан в форме некоего существа, напоминавшего осьминога.

– Я видел раньше кое-что подобное, – сказал он.

Лось небрежно спросил:

– Правда? Где?

– В Нью-Мексико. Посмотрите. – Дэвид сунул руку в карман и вытащил керамический осколок. Он протянул его Лосю, который осмотрел его и отложил в сторону. – Можно я возьму это на время?

– Конечно.

В дальнем конце комнаты стоял еще один шкаф, уставленный трофеями боевых искусств. Дэвид направился туда.

– Карате и дзюдо? – Он рассматривал динамичную бронзовую статуэтку двух сцепившихся в захвате атлетов примерно в фут высотой. Надпись гласила: «Большой Чемпионат, тяжелый вес. Открытый турнир Солт-Лейк-Сити, 1967 год».

Грозовой Лось хмыкнул. Бренда следила, как он шаркает при ходьбе. Казалось, он страдал от ужасной травмы. Только глаза были по-настоящему живыми, но…

В этих глазах было нечто, что одновременно пугало и успокаивало ее. Эти глаза смотрели на жизнь из иного пространства. Пространства, расположенного – ближе… к некой истине? Или это были просто старые и усталые глаза?

– Это не дзюдо, – мягко сказал он. – Дзю-дзюцу.

– А какая разница?

– Карате – это в основном удары. Дзюдо – захваты. А в шориндзи дзю-дзюцу сочетаются удары и захваты.

– Bay, – сказал Дэвид. – Bay.

Он побродил по трейлеру, трогая разные экспонаты. Вытаращив глаза, кружил по комнате. Грозовой Лось посмеивался.

– На этом кубке написано «Тристану Уорли», – сказал Дэвид.

– Это мое «белое» имя. Грозовой Лось – мое целительское имя. Оно было дано мне дедом, и оно обладает силой. – Он покачал головой. – Белые имена никакой силой не обладают.

Триас закатила глаза и хмыкнула.

Зазвонил телефон. Лось даже не взглянул на автоответчик, принимавший звонок. Это происходило уже двенадцатый раз за два часа.

Он стоял совсем рядом с Дэвидом, трогал его лицо, волосы, казалось, впитывал его в себя, и в этом было нечто почти интимное. Он ходил вокруг мальчика, рассматривал его, затем наклонился пониже.

– Ты хочешь работать со мной, Дэвид? – прошептал он. – Это должно быть твое решение.

– Ему нужен кто-то, – начала Бренда.

Грозовой Лось строго взглянул на нее.

– Дэвид, – прошептал он. – Это должно быть твое решение.

Дэвид медленно кивнул.

– Подойди сюда, Дэвид, – сказала Триас. Она порылась в сумочке и достала пачку сигарет «Джарум». Дэвид взял их и протянул Грозовому Лосю.

Старик низко склонил голову.

– Хо, – сказал он. – Ну что ж. Посмотрим, что мы сможем сделать.

Бренда крепко обняла Дэвида, сердце бешено колотилось у нее в груди.

– Не знаю, что мне делать, – прошептала она. – У меня больше нет ответов на вопросы.

Она выпрямилась, вытерла глаза, прямо посмотрела в лицо Лосю.

– Мы не богатые люди, – сказала она. – Но если вы сможете помочь моему мальчику, я дам все, что вы захотите.

– Речь не о деньгах, – сказал Лось.

– Я вернусь завтра к вечеру, Дэвид, – сказала она. – И тогда я заберу тебя домой, если захочешь.

Он молча кивнул, глядя, как мать и доктор Триас садятся в пыльный серебристый «Лексус». Сжимая в левой руке рюкзак, Дэвид долго смотрел им вслед. Грозовой Лось мягко похлопал его по плечу.

– Она хотела уехать, – мрачно сказал Дэвид. – Она прямо дождаться этого не могла.

– Это не важно. Все это не для женщин, – сказал Лось. – Пойдем. Посмотришь мой спортивный зал.

У него была шаркающая тяжелая походка, совсем не похожая на атлетический пружинящий шаг инструктора тхэквондо, у которого учился Дэвид. Перед тяжелыми полотнищами геодезического купола был расстелен кусок брезента, закрепленный шестами в ярд длиной. Брезент был квадратный, со стороной не меньше пятидесяти футов.

– Что это? – спросил Дэвид.

Грозовой Лось отогнул край брезента, показав самую огромную песчаную картину из всех, какие Дэвиду приходилось видеть.

Картина представляла из себя круг диаметром тридцать футов. Оттенки были преимущественно коричневые и зеленые, с отдельными включениями синего и зеленого. Черные росчерки абстрактных птиц и десятки танцующих солнц располагались в геометрическом порядке.

Дэвид долго смотрел на картину.

– Я делаю ее с тех пор, как купил эту землю, вот уже пять лет.

– Но разве ветер не…

– Каждый день. И я каждый день ее подправляю. Я никогда ее не закончу. – Он нагнулся к горшку и извлек из него пригоршню черного песка. Тонкими линиями он изобразил две человекоподобные фигуры. – Видишь? Это я и мой дед. Он научил меня многому, – Лось показал на фигуру в нескольких футах влево. Она немного расплывалась. – Две недели назад меня навестил один из моих студентов. Я заставил его добавить себя к этой картине. Я его все время подправляю, но… – Он пожал плечами. – Придется ему самому вернуться и нарисовать себя заново. Это мои воспоминания. Моя жизнь.

– Почему вы переехали сюда? – спросил Дэвид.

– На земле есть особенные места, – просто сказал Лось. – Это место особенное для меня.

Грозовой Лось достал из кармана связку ключей и сунул один из них в выщербленную дверь в куполе.

Дэвид переступил через порог и попал в иной мир.

Купол оказался немного больше, чем казался снаружи. Если не считать квадратного мата со стороной пятьдесят футов посередине, все помещение было заставлено оборудованием для занятий боевыми искусствами, качалками, приспособлениями для растяжки мышц, шведскими стенками.

Лось снял рубашку и надел черную куртку от джи. Если не считать маленького животика, он был гибок, словно хлыст, и очень силен. Кожа, правда, сморщилась и обвисла, но мышцы под ней двигались, словно он был каким-то диким животным, а не человеческим существом. Лось сел на старый черный железный стул и протянул руку к маленькому холодильнику. Тот оказался полон бутылками с водой и красными банками колы. Он вытащил банку джолт-колы и щелкнул крышкой.

– Ты изучал тхэквондо, Дэвид?

Мальчик кивнул.

– Не покажешь мне, что помнишь?

Мальчик опять кивнул и встал перед одним из тяжелых мешков высотой семь футов, но всего восемнадцати дюймов в диаметре. На высоте пяти футов было надето толстое резиновое кольцо, словно кто-то протащил мешок через автомобильный баллон.

Восемьдесят процентов веса Дэвида покоились на левой ноге, слегка согнутой для поддержания равновесия. Правая нога впереди была тоже согнута, мысок ступни обеспечивал точку опоры. Дэвид повел плечами, перенес вес сзади вперед и развернулся. Задняя нога со свистом описала дугу и врезалась в мешок. Проделано было красиво.

– Хо, – сказал Лось. – А теперь… сделай то же самое, но приди в ярость.

– Ярость?

– Злость. Подумай о том, что тебя мучает. Или мучает твою маму. Сойди с ума от злости.

Дэвид скорчил рожицу, завопил и пнул мешок немного сильнее, чем в прошлый раз.

Лось покачал головой. Он сделал глоток колы, поставил банку и с огромным усилием поднялся со стула.

– Не так, – очень небрежно он ударил Дэвида по щеке левой рукой. Звук шлепка прокатился по замкнутому пространству словно выстрел.

Голова Дэвида мотнулась влево, он закрыл руками лицо. Слезы заполнили глаза и покатились по щекам.

Лось глумливо усмехнулся:

– В чем дело, сосунок? Мамочкиному сынку больно? – Дэвид смотрел на Лося, как на помешанного. – Убирайся с глаз моих, ты, писклявая, тошнотворная маленькая мартышка, ниггерское отродье…

Дэвид взорвался. Он пришел в бешенство, движения стали некоординированными, но ураганно-быстрыми. В течение доли секунды его физическая хрупкость превратилась в целеустремленность. Нога оторвалась от пола и врезалась в Лося, едва успевшего поставить блок рукой. Лось оторвал его от земли и бросил на мат.

Дэвид приземлился с тяжелым выдохом и тут же перешел к серии быстрых, еле уловимых атакующих движений. Вновь и вновь Лось отшвыривал его, но Дэвиду удавалось быстро вскакивать. Один раз он почти задел палкой по лицу Лося. Тот увернулся, опять поймал Дэвида и притянул к себе прежде, чем тот успел удариться о мат.

Дэвид походил на отчаявшегося зверька с угольками-глазками: он не отказывался спасаться, отказывался сдаться в плен. Он задыхался, лицо покраснело. Лось повалил его на бок. Дэвид ударил его в рот локтем… Лось откинул голову, а мальчик продолжал выворачиваться из захвата, бешено колотя руками и ногами, пока усталость не победила. Он разрыдался, вся его ловкость исчезла, и Лось прижал его к мату.

Каким-то образом захват перешел в объятие. Лось крепко сжимал его, а Дэвид кричал и царапался, пока наконец не обмяк, превратившись в дрожащий комок со слезами, струящимися по щекам.

– Шшш, шшш, – говорил Лось. – Это было тяжело, да? Не было никого, кому можно доверять. Никого.

Дэвид трясся, как маленький кролик.

– Твой отец умер. Твоя мать ждет не дождется, как бы улизнуть на работу. И Триас ты заставил засомневаться в своих знаниях. – Дэвид стукнул его, и Лось качнулся вбок.

– Я могу помочь тебе, Дэвид. Ты не безумец. Я буду с тобой. – Дэвид отпихивался от него, стараясь вырваться на свободу, но Лось держал его все крепче, пока Дэвид не затих.

– Я не оставлю тебя, – сказал Лось. – Клянусь, что не оставлю, пока все это не кончится и ты не сможешь обходиться без меня.

Дэвид опять уперся в грудь Лося, но на этот раз уже без прежней злости, словно начал смиряться со своей участью.

– Ты меня не оставишь? – спросил Дэвид.

– Не оставлю.

– А папа меня оставил.

– Я знаю. В этом не было твоей вины.

– Но как ты мне поможешь? Никто не может мне помочь.

– Все люди чувствуют страх и одиночество, – сказал Лось. – Это просто два лика Смерти. Чулакуа учит преобразовывать чувства в волю. Использовать их и понимать, что каждое из них делает с твоим разумом, твоим телом, твоей энергией, твоей чистотой. А как только ты очистишься, мы сможем выяснить, что беспокоит тебя. Это путь моего народа.

Дэвид смотрел на него.

– По мне, так ты не очень похож на индейца.

– Слишком долго был с белыми, – сказал Лось.

– Я тоже, – сказал Дэвид. Они посмотрели друг на друга и начали хохотать, хохотать, и где-то посреди смеха Дэвид опять начал плакать, только теперь он сам припал к груди Грозового Лося. Маленький, несчастный ребенок, который впервые за долгие месяцы не был одинок.

Обед был хороший и горячий. Свежий хлеб, который Грозовой Лось испек на своей кухне. Огромная миска салата и что-то вроде индейки в остром соусе. После куска яблочного пирога Дэвид осмотрел коллекцию видеозаписей, обнаружил видеоигру «Сега Генезис» и подбил Лося на матч. Они сражались почти до полуночи, Дэвид был охвачен лихорадочным возбуждением. Он разбил Лося в семи играх из десяти, затем сдался от усталости.

Лось ждал этого момента. Он подвел Дэвида к куполу и протянул ему рюкзак.

– Найди себе место, которое покажется твоим, – сказал он.

– Прямо здесь? – спросил Дэвид. – Я буду спать здесь?

– Конечно, – сказал Лось.

Дэвид походил кругами по залу и обессиленно рухнул на маты. Лось усмехнулся и помог ему разложить спальный мешок.

– Сделай мне одолжение, – сказал Лось. – Сходи сначала в ванную. Я не хочу, чтобы тебе понадобилось ночью вылезать из мешка.

Дэвид поплелся в направлении туалета, и, пока он отсутствовал, Лось собрал несколько кожаных мешочков. Когда Дэвид вернулся, Лось усадил его на мат.