Текст книги "Последний контакт"

Автор книги: Стивен Бакстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Стивен Бакстер
Последний контакт

Британец Стивен Бакстер, как и многие писатели начала XXI века, уже более десяти лет решает задачу возрождения и обновления рассказа в жанре твердой НФ для молодого поколения читателей. В своих произведениях Бакстер, опираясь на научную базу, выстраивает увлекательные сюжеты, которые зачастую разворачиваются на фоне безграничных космических просторов.

Свое первое произведение писатель опубликовал в «Inter-zone» в 1987 году, и с тех пор он постоянно сотрудничает с этим журналом, а также с «Asimov's Science Fiction», «Science Fiction Age», «Analog», «Zenith», «New Worlds» и другими изданиями. Бакстер – один из самых плодовитых современных фантастов, и его популярность быстро растет. В 2001 году два его произведения попали в финальный список премии «Хьюго», и он получил премии журналов «Asimov's Science Fiction» и «Analog» – мало кому удавалось завоевать обе награды в один год. Первый роман Бакстера «Плот» («Raft»), вышедший в свет в 1991 году, вызвал восторженные отклики у широкой публики. Вскоре за ним последовали другие романы, тоже имевшие большой успех: «По ту сторону времени» («Timelike Infinity»), «Антилед» («Anti-Ice»), «Поток» («Flux») и продолжение «Машины времени» Герберта Уэллса – «Корабли времени» («The Time Ships»), за которое автор был награжден премиями Джона Кэмпбелла и Филипа Дика. Среди других книг Бакстера романы «Путешествие» («Voyage»), «Титан» («Titan»), «Лунное семя» («Moonseed»), «Мамонт. Книга первая: Серебряный волос» («Mammoth, Book One: Silverhair»), «Бесконечность времени» («Manifold: Time»), «Бесконечность пространства» («Manifold: Space»), «Эволюция» («Evolution»), «Сросшийся» («Coalescent»), «Ликующий» («Exultant»), «Исключительный» («Transcendent»), «Император» («Етрегог»), «Блистательный» («Resplendent»), «Завоеватель» («Conqueror»), «Навигатор» («Navigator») и «Девушка с водородной бомбой» («The H-Bomb Girl»), а также написанные в соавторстве с Артуром Кларком: «Свет иных дней» («The Light of Other Days»), «Око времени. Одиссея времени» («Time's Eye: A Time Odyssey») и «Перворожденные» («Firstborn»). Малая проза писателя представлена в сборниках «Вакуумные диаграммы. Рассказы о Ксили» («Vacuum Diagrams: Stories of the Xeelee Sequence»), «Следы» («Traces») и «Охотники Пангеи» («The Hunters of Pangaea»). Отдельным изданием была выпущена повесть «Мэйфлауэр-2» («Mayflower-2»). Недавно вышли новые романы Бакстера «Ткач» («Weaver»), «Потоп» («Flood») и «Ковчег» («Ark»).

«Последний контакт» – это осеннее прощание с миром, медленно и неуклонно движущимся к своему концу.

15 марта

В сад Кейтлин прошла со стороны подъездной дорожки, через маленькую калитку. Морин облагораживала газон. Пискнул сотовый. Женщина стянула садовые перчатки и выудила трубку из глубокого кармана видавшего виды стеганого пальто.

– Еще один контакт, – оповестила она дочь после короткого взгляда на экран.

В тоненькой куртке Кейтлин заметно зябла, сунув ладони под мышки.

– Очередная суперцивилизация из глубокого космоса? Ну и времечко нам досталось, мам.

– Уже пятнадцатый контакт за год. И на сей раз я немного причастна к открытию. – Морин улыбнулась. – Здравствуй, дорогая. – Она чмокнула дочь в щеку.

Разумеется, ей было ясно, зачем приехала Кейтлин. Та всегда четко давала понять, что предпочитает сообщать любые новости о Большом Разрыве лично. И по запавшим, усталым глазам дочери Морин догадалась, какого рода то были известия. Но Кейтлин отвлеклась на сад, и мать предоставила ей возможность рассказать все самой.

– Как дети? – спросила она.

– Чудно. Еще в школе. Билл дома, хлеб печет. – Кейтлин улыбнулась. – Почему безработные мужчины вечно пекут хлеб? Хотя со следующего месяца у него контракт в «Вебстер».

– Та инженерная компания в Оксфорде?

– Точно. Не то чтобы в этом была такая уж необходимость… Нам хватит сбережений до того как… ну, когда они уже ничего не будут значить. – Кейтлин снова огляделась. Клочок земли, огороженный милым заборчиком, находился позади коттеджа, построенного здесь, в предместье Оксфорда, чуть более сотни лет назад. – Наконец-то можно все тут рассмотреть как следует.

– Да уж, первый ясный день. И моя первая весна здесь. – Морин повела дочь по саду. – Миссис Мёрдок помогла немного. В конце концов, она тоже одинокая старая вдова.

– Не говори так.

– Но это правда. Маленький домик – самое то для одинокой души вроде меня или нее. Когда придет мой час, думаю оставить его кому-нибудь, кто окажется в похожем положении.

Упоминание будущего Кейтлин восприняла молча.

Морин указала на проплешины в газоне, оставшиеся с прошлогодней засухи; их требовалось засеять. На стене дома красовалась медная табличка, показывавшая уровень, на котором стояла вода два лета назад, когда Темза вышла из берегов.

– Земля хорошая. Нравится мне это время года, когда ты вроде как пробуждаешь ее от зимнего сна. Надо бы собрать старую траву да почву разрыхлить как следует. Попробую засеять траву по новой, посмотрю, как будет расти. Но часть семян отложу, наверно. Погоду теперь не угадаешь, вдруг придется с поливом подстраиваться.

– Вижу, мам, ты довольна, что вернулась в прежнюю колею. Морин пожала плечами:

– Что говорить, последние пару лет было не слишком весело. За твоим отцом ухаживала, пришлось дом забросить. Но теперь я очень рада снова натянуть эту старую робу. – Морин развела руки и осмотрела свое пальтецо.

Кейтлин поморщилась:

– Никогда не любила эту твою хламиду. Мам, в самом деле, можно же что-нибудь получше подыскать, из современного, выбор вполне достойный.

– Эта хламида еще меня переживет, – отрезала Морин. Они обошли сад по краю, разглядывая растения, сорняки, листья, не собранные с прошлого сезона и теперь гниющие.

– У меня выступление вечером. На Би-би-си-4. Огласят отчет правительства о Разрыве, я приму участие в обсуждении. Начнется в девять, так что мне надо быть там в половине десятого.

– Послушаю. Запись тебе сделать?

– Нет. Билл запишет. К тому же в Сети только об этом и говорят.

– Выходит, случилось так, как ты и предполагала, – осторожно заметила Морин.

– Очень на то похоже. Обсерватории на Гавайях это подтверждают. Я видела новые снимки глубокого космоса с «Хаббла». Все пусто, даже на передних планах. Галактики за пределами нашего кластера исчезли. Страшно осознавать, что твои предсказания сбываются. Это ведь пырей ползучий?

– Он самый. Видишь, я вилку туда воткнула. Под ней мощнейший корень. Просто так его не вытащишь. Но я попробую, прикрою мусорным мешком на пару недель, посмотрим, может, задохнется. Тут вот розы надо подрезать. И я думаю посадить гладиолусы вон в том углу…

– В октябре, мам, – выпалила Кейтлин.

Худенькая, бледная, нервная, типичная офисная служащая; Морин всегда думала, что ее дочь слишком много работает. Кейтлин тридцать пять, и на красивом лице вокруг глаз и рта уже появились морщинки – печальные предвестники далекой, но неизбежной старости.

– Четырнадцатого октября, около четырех часов дня. Я говорю «около», но могу назвать время с точностью до аттосекунды,[1]1
  Аттосекунда – 10^-18 секунды.


[Закрыть] если пожелаешь.

Морин взяла дочь за руки:

– Этого хватит, дорогая. Значит, вот когда все случится.

– Легче от такого знания, конечно, не станет. И мы не в силах что-либо изменить.

Они подошли к южной оконечности сада.

– А здесь должно быть солнце, – сказала Морин. – Думаю поставить тут кресло. Или, может, устроить беседку? Что-нибудь для отдыха. Осенью буду наблюдать, как солнце делает круг.

– Отцу беседка бы понравилась, – кивнула Кейтлин. – Он всегда говорил, что сад для того, чтобы созерцать, а не работать.

– Точно. Странно все-таки, что его больше нет, чуть-чуть недотянул. Довел бы сад до ума… Пустоват он как-то.

Кейтлин посмотрела на небо.

– Забавно, мам. Невооруженным глазом до сих пор ничего не заметить. Только Туманность Андромеды видна, но ее удерживает на Млечном Пути гравитация. Расширение материи еще не достигло уровня, когда оно станет видимым. Пока обнаружить его удается только с помощью телескопов. Но оно происходит прямо сейчас.

– Полагаю, именно об этом ты расскажешь в эфире.

– Поэтому и пригласили. Придется, возможно, повторять снова и снова, разными словами, чтобы люди как можно лучше уяснили. Ты же сама знаешь, мам. Все дело в темной энергии, которая, как антигравитационное поле, пронизывает Вселенную. Только гравитация все притягивает и держит в балансе, а темная энергия разрывает материю на части и разносит их все дальше и дальше. И если началось все на уровне крупнейших кластеров в мироздании, сверхскоплений галактик, то закончится на микроуровне. Любая мельчайшая структура будет разорвана на части. Каждый атом, каждая субатомная частица. Вот такой Большой Разрыв. И самое интересное, мы знали об этом многие годы. Но такой устрашающей скорости никак не ожидали. Считали, понадобятся триллионы лет… Потом сократили срок до миллиардов… А теперь вот…

– Да уж.

– И мне так странно осознавать себя причастной, мам. Выступать по радио… Я же никогда не была публичным человеком. Боже милостивый, я стала астрофизиком и наивно думала, что все, что я изучаю, никогда не повлияет ни на чью жизнь. Ошиблась. Вообще, мы много спорили, делать открытое заявление или нет.

– Думаю, люди воспримут новость достойно, – сказала Морин. – Правда, ближе к концу станет сложнее. Но общество имеет право быть в курсе, тебе не кажется?

– Эфир назначен на вечер, чтобы дать слушателям время подумать, как все объяснить детям.

– Весьма благоразумно и тактично. Своим ты расскажешь?

– Мне кажется, выбора нет. В школе все будут знать. И если они услышат не от нас, то от сверстников. Сама подумай. К тому же они наверняка залезут с мобильников в «Гугл» в первую же минуту десятого.

Морин рассмеялась:

– Не сомневаюсь.

– Это вроде того, как когда я сказала, что их дедушка умер. Или когда Билли начал задавать вопросы про Санта-Клауса… Та же ситуация.

– И никаких больше рождественских праздников, – вдруг произнесла Морин. – Раз в октябре все будет кончено.

– И дней рождения для моей парочки тоже, – кивнула Кейтлин.

– Да, ноябрь, январь…

– Странно, в лаборатории, когда сроки стали ясными, это первое, о чем я подумала.

Сотовый Морин снова запищал.

– Еще один сигнал. Не похож на предыдущий.

– Интересно, удастся ли расшифровать эти послания за оставшееся нам время.

Морин покрутила трубку в руках.

– По крайней мере, недостатка в желающих не будет среди миллионов таких, как я, искателей инопланетных цивилизаций в домашних условиях. Душа моя, может, чаю?

– Не откажусь, но я ненадолго. Сказала Биллу, что успею сделать покупки, прежде чем отправлюсь в студию.

Они прошли к задней двери, оглядывая растения и пятнистый газон.

5 июня

Днем Кейтлин привезла разобранную беседку из садового центра. Морин помогла разгрузить белый фургончик и перенести «запчасти» в сад. Деревянные панели и балки они разделили между собой, а вот железные стойки, которые, будучи воткнутыми в землю, составили бы опору конструкции, оказались куда тяжелее. Женщины сложили деревянные части на лужайке.

– Неужели я не осилю это сама, – вздохнула Морин. – Джо, мой сосед, сказал, что зальет бетонное основание и поможет установить крышу. Еще надо кое-что приколотить и пропитать креозотом, но я ведь и сама могу с этим управиться.

– Ах, Джо, – усмехнулась Кейтлин.

– О, замолчи. Он просто сосед. Откуда у тебя фургон? Взяла в аренду?

– Нет, в садовом центре одолжили. Доставка у них не работает. Склады до сих пор пополняются, но вот на персонал руководство уже не может рассчитывать. Люди просто уходят, без предупреждения. Думаю, до них начало доходить наконец.

– Что ж, их нельзя винить за желание быть дома в такое время.

– Согласна. Билл, кстати, тоже уволился из этого «Вебстера». Хотела тебе рассказать. Даже в курс дела не вошел толком, но проект, на который его пригласили, все равно не успели бы завершить.

– Уверена, детишки только рады, что он дома.

– У них заканчивается учебный год. По крайней мере, я так думаю. Учителя что-то не торопятся отпускать их на каникулы.

– Может, так оно и лучше.

– Наверно. Мы подумаем, что делать осенью, если школы вновь откроются.

Морин приготовила сэндвичи, кордиал[2]2
  Кордиал (cordial) – тип спиртного напитка, сладкий ликер, вырабатываемый путем смешивания или редистилляции (мацерации) алкоголя с фруктами. При мацерации (более качественный способ) бренди настаивается на фруктах в течение 6–8 месяцев. При смешивании к алкоголю добавляется свежий сок, полученный выжимкой фруктов. Большинство кордиалов имеют высокую концентрацию, сладкий вкус и ярко выраженные цвета.


[Закрыть] из цветов бузины со льдом. Они уселись в тени дома и принялись за ланч, любуясь садом.

– Газон что надо, – одобрила Кейтлин.

– Трава в рост хорошо пошла. Все еще подумываю вон там вскопать грядку.

– Смотрю, ты овощей много посадила.

– Решила, что не помешает. Цуккини, фасоль, морковь, грунтовые томаты. Теплица пришлась бы кстати, но места нет. Подумала, в этом году лучше овощи, чем цветы.

– Да, на магазины рассчитывать не приходится.

Большинство торговых сетей продолжало работать, люди не спешили оттуда увольняться. Но вполне обыденным явлением сделались пустующие полки в супермаркетах, поскольку система поставок обрушилась. Поползли слухи, что продукты первой необходимости придется экономить, и на бензин уже выдавались талоны.

– Не нравится мне, какими грязными становятся улицы в городе, – заявила Морин мрачно.

Кейтлин вздохнула:

– Мне кажется, нельзя осуждать людей за то, что они бросают работу, подобную уборке улиц. Хотя, конечно, по городу передвигаться стало трудно. Нам вот нужно крышу ремонтировать. Черепица кое-где отвалилась. Конечно, еще одна зима нам уже не грозит. – В ее голосе звучала горечь. – Но строителя теперь днем с огнем не сыщешь.

– Можно подумать, раньше было иначе. Обе рассмеялись.

– Я же говорила, люди не станут паниковать, – заметила Морин. – Новость восприняли как должное.

– Подожди, еще не осень, – возразила Кейтлин. – Я поехала в Лондон на следующий день после эфира. Не слишком дружелюбная там обстановка, мам. Здесь иначе.

Подал сигнал мобильный Морин, и она посмотрела на экран.

– Теперь по четыре-пять в день. Новые контакты, со всех концов небосвода.

– Я думала, пошло на спад.

– Одно время мы получали до двенадцати сигналов в сутки. А теперь половина звезд исчезла, так что неудивительно.

– Разрыв добрался до нашей Галактики. Мам, я даже не слежу за развитием событий. И ни одно из посланий еще так и не расшифровано.

– Немудрено. Среди сигналов немало таких, что не поддаются декодированию. Кто-то, например, зафиксировал искусственный элемент в спектре одной из звезд. Что-то вроде покинутого маяка.

– Маяк лишь оповещает о местоположении.

– Может, этого достаточно.

– Вероятно.

Кто действительно любил потолковать о пришельцах и других цивилизациях, так это Харри. Поэтому он подключился к сотовой сети независимых исследователей космоса на предмет возможных контактов с внеземным разумом. Это было его хобби. Его, не Морин. Но даже после смерти Харри она не собиралась бросать любимое занятие мужа, как не расставалась и с его привычками наблюдать за погодой и делать ставки на футбол. Для нее казалось странным вот так вдруг покончить со всем этим.

Морин отлично понимала, насколько знаменателен момент: все эти сигналы, внезапно ожившие небеса, вспыхнувшие многочисленными посланиями, словно рождественская елка, сейчас, после целого века тщетного, не приносящего результатов прослушивания космического эфира.

– Кейтлин, я все-таки не могу уяснить, почему мы получаем сигналы именно сейчас. Свет годами путешествует сквозь космос, а о темной энергии мы узнали всего несколько месяцев назад.

– Другие, возможно, обнаружили ее гораздо раньше и располагали куда более продвинутыми технологиями, чем мы. В таком случае у них был шанс отправить послание. Может быть, сигналы приходят в установленный срок, перед самым концом, специально для нас.

– Неплохая догадка.

– Некоторые надеются, что в сообщениях заключен способ борьбы с темной энергией.

– Какой, интересно? Кейтлин пожала плечами:

– Если мы не расшифруем их, то никогда не узнаем. И я уверена, если бы можно было что-то сделать, сейчас бы все обстояло иначе.

– Мне кажется, сигналы не стоит расшифровывать, – сказала Морин.

Кейтлин удивленно посмотрела на мать, но ничего не спросила. Вместо этого сказала:

– Слушай, мам. Некоторые из нас собираются кое-что предпринять. Ты знаешь, что процесс Разрыва идет от большего к меньшему, что сперва разрушению подвергаются сверхгигантские структуры. Сначала галактика, потом Солнечная система, за ней планеты вроде Земли. И наконец, человеческое тело.

– Выходит, люди переживут свой мир, – заключила Морин.

– Теоретически – да. Может быть, всего на тридцать минут, пока атомные соединения не будут разорваны. В Оксфорде хотят построить убежище, которое уцелеет, когда Земле придет конец. Что-то вроде субмарины. Если на человеке будет еще и защитный скафандр, то тридцать минут не предел. Идея – дотянуть до последней микросекунды. Другими словами, пережить конец света где-то на час. Мне предложили присоединиться к проекту.

– А ты что сказала?

– Я еще не решила. Мы не знаем, как быть с детьми, и… ты понимаешь.

Морин кивнула:

– Поступай так, как велит сердце.

– Да, очень непросто его сейчас слушать. – Кейтлин подняла лицо к небу. – Жаркий день сегодня будет.

– И долгий. Пожалуй, я этому обстоятельству очень рада. Ночной небосклон странно выглядит без Млечного Пути.

– Да и звезды падают одна за другой, – добавила Кейтлин. – Думаю, к осени созвездия изменят свои очертания до неузнаваемости.

– Еще сэндвичей?

– Лучше кордиала. Божественный вкус, мам.

– Цветы бузины, что тут скажешь. Я собрала их с кустов у дороги. Если хочешь, поделюсь рецептиком.

– Может, мне подождать, пока явится Джо, чтобы залить фундамент? Я не прочь познакомиться с твоим ухажером.

– О, прекрати, – отмахнулась Морин и ушла в дом за новой порцией кордиала.

14 октября

Морин проснулась рано. И очень обрадовалась, что утро выдалось ясным; последние дни дождь лил без остановки. Занимался чудесный осенний день. Завтракая, она слушала последний эпизод радиосериала «Арчеры», правда, батарея приемника села перед самой развязкой.

Женщина вышла в сад, надеясь закончить работу до того, как свет исчезнет. Честно говоря, дел было много: сгрести листья, подрезать розы и клематисы,[3]3
  Род растений семейства Лютиковые. Широко используются в декоративном садоводстве, для озеленения балконов и т. д.


[Закрыть] и еще бы посадить луковицы даффодилов[4]4
  Нарциссы с длинными стеблями.


[Закрыть] вокруг беседки.

Внимание Морин привлекла стайка щеглов, рыщущих по клумбе с астрами в поисках семян. Женщина присела на корточки, наблюдая за маленькими пестрыми созданиями, которых всегда очень любила.

А потом резко потемнело. Словно кто-то переключил фары с дальнего света на ближний. Морин подняла голову. Солнце стремительно неслось прочь, увлекая за собой остатки света, словно шлейф. Зрелище столь грандиозное, что Морин пожалела, что при себе у нее нет видеокамеры. Опустились серые сумерки, затем наступила кромешная тьма. Перепуганные щеглы подняли гомон и улетели прочь. Все случилось в считаные мгновения.

Морин была готова. Из кармана своего старенького пальто она достала фонарик, для которого давно приберегла батарейки. Последние исчезли с прилавков несколько недель назад. Слабый луч осветил путь до беседки, где Морин зажгла тростниковые факелы.

Потом села, глядя на погруженный во тьму сад, и стала ждать, жалея, что не прихватила с собой из дома книгу. Хотя и не надеялась дочитать ее. К тому же при свете мерцающего пламени глаза бы быстро устали.

– Мам? – позвал ее тихий голос.

Морин чуть не подскочила от неожиданности. Кейтлин брела по саду, освещая путь фонарем.

– Я здесь, дорогая.

Дочь зашла в беседку и села рядом с Морин, на деревянную скамью, укрытую не слишком мягкими подушками, – только такие удалось купить. Фонарик Кейтлин погасила, экономя заряд.

– Только что исчезло Солнце.

– Да, точно по расчетам.

Издалека доносились громкие голоса, улюлюканье, звон бьющегося стекла.

– Кто-то веселится по полной, – усмехнулась Морин.

– Так же было во время затмения, – заметила Кейтлин. – В Корнуолле, помнишь? День выдался облачный, и мы, конечно, ничего не видели, но, едва небо потемнело, все пришли в полный восторг. Наверно, какие-то древние инстинкты.

– Пить не хочешь? Я прихватила с собой термос с чаем. Молока, боюсь, больше нет.

– Спасибо, мам, не хочу.

– Я рано встала и даже успела высадить луковицы даффодилов. На клематисы времени не хватило, правда. Но в целом сад готов к зимовке.

– Я очень за тебя рада.

– Лучше быть здесь, чем в доме, ты как думаешь?

– Полностью согласна.

– Я думала взять одеяла. Но не знала, будет ли холодно.

– Вряд ли. Воздух остыть не успеет.

– Еще я пыталась провести сюда электричество, но его все равно нет уже много дней.

– В любом случае факелы надежнее. Я бы раньше приехала. Но около церкви огромная пробка. Думаю, все храмы забиты до отказа. Да и бензин у меня кончился за пару миль до твоего дома. Уже давно машину не заправить.

– Ничего. Я рада, что ты здесь. Я и не думала тебя увидеть, даже позвонить не могла.

Сотовые сети не работали уже много дней. По мере приближения конца все медленно выходило из строя, ломалось, рушилось. Потому что люди бросали работу и спешили домой, к близким и родным.

Морин осторожно спросила:

– Как Билл и дети?

– В этом году Рождество мы встретили раньше срока, – отозвалась Кейтлин. – Оба пропустят дни рождения, но мы решили, что уж Рождество-то они должны отметить. Утром устроили все как положено. Носки, елка, украшения, гирлянды, подарки, много подарков. Пир горой. Индейку достать не смогли, но у меня была припасена курица. Потом дети пошли спать. Билл растворил их таблетки в лимонаде.

Морин понимала, о каких таблетках речь: Государственная служба здравоохранения раздала маленькие синие капсулы каждой семье.

– Билл лег с ними. Он сказал, что подождет, пока не будет уверен абсолютно… ну, ты понимаешь… Что они не проснутся и не придут в ужас от происходящего. Потом он собирался выпить свою таблетку.

Морин взяла дочь за руку:

– Почему ты не осталась с ними?

– Я не хочу никаких пилюль, – с горечью в голосе ответила Кейтлин. – Я всегда хотела дождаться самого конца, думаю, это говорит во мне ученый. Мы из-за этого спорили. Поругались, если честно. Но в результате решили, что так будет лучше.

Морин подумала, что где-то в глубине души Кейтлин до сих пор не верит, что ее детей больше нет, иначе бы она вела себя совсем по-другому.

– Что ж, я рада, что ты здесь, со мной. И пить эти таблетки я тоже не собираюсь. Правда, хотела спросить: будет больно?

– На короткий миг. Когда земная кора начнет разрушаться. Будет похоже, что мы сидим на вершине извергающегося вулкана.

– Что ж, ты отметила Рождество раньше срока. То же будет с Ночью Гая Фокса.

– Похоже, что так. Я хотела дойти до конца, – повторила Кейтлин. – Ведь я когда-то начинала с изучения сверхновых звезд.

– Не надо думать, что в происходящем есть твоя вина.

– Но я так считаю, немного, – призналась дочь. – Глупо, правда?

– Как же убежище в Оксфорде, ты решила не ехать?

– Подумала, лучше я буду здесь, с тобой. Ах да, чуть не забыла. – Кейтлин сунула руку в карман пальто и вытащила сферический предмет, не больше теннисного мяча.

Морин взяла его в руку. Предмет был тяжелый, черный и гладкий.

– Из такого материала делают обшивку для космических шаттлов. Он способен поглощать огромное количество тепла.

– Другими словами, он переживет Землю.

– Такова идея.

– Внутри что-то есть?

– Да. Сфера будет собирать информацию о происходящем до тех пор, пока Разрыв не достигнет сантиметровой границы и не разрушит прибор. Тогда высвободится облако мельчайших сенсоров, мы зовем их «соринками». Это нанотехнологии, мам, машины размером с молекулу. Они продолжат сбор данных, пока расширение не охватит молекулярный уровень.

– И как долго они протянут с момента, как сферы не станет?

– Всего лишь микросекунду или около того. Мы не можем быть уверены на сто процентов, что работа приборов продолжится после.

Морин взвесила в руке сферу.

– Отличная штука. Жаль, собранная информация никому не понадобится.

– Как знать, – пожала плечами Кейтлин. – Некоторые исследователи утверждают, что это всего лишь переход, не конец. Вселенная и раньше переживала подобное, – например, перешла из состояния волнового излучения в состояние, где основой всего является материя и где смогли существовать мы. Может, в начинающейся эре темной энергии тоже появится жизнь.

– Но не по образу и подобию человека.

– Боюсь, нет.

Морин встала и опустила сферу посреди лужайки. Воздух сделался прохладнее, и траву усыпали крупинки росы.

– Здесь нормально?

– Думаю, да.

Земля внезапно задрожала, и раздался звук, словно глубокоглубоко в ее недрах хлопнула гигантская дверь. Включились сигнализации автомобилей и домов – отдаленные скорбные завывания. Морин забежала назад в беседку. Села рядом с Кейтлин, и они крепко прижались друг к другу, схватившись за руки. Молодая женщина хотела было разглядеть время, которое показывали наручные часы, но вдруг передумала.

– Думаю, обратный отсчет нам не потребуется.

Земля вздрогнула сильнее; последовал странный шум, как будто волны тянут за собой береговую гальку. Морин выглянула наружу. Одна стена ее дома обвалилась, и на том месте красовалась груда кирпичей.

– Теперь строителя уж точно не найти, – хотела пошутить Кейтлин, но голос ее выдал страшное волнение.

– Думаю, нам лучше выйти.

– Хорошо.

Они покинули беседку и остановились на газоне, рядом со сферой, крепко обнявшись. Еще один спазм заставил почву содрогнуться, и посыпавшаяся с крыши дома черепица с жалким звоном разбилась вдребезги.

– Мам, еще кое-что.

– Да, дорогая.

– Ты сказала, что не стоит расшифровывать сигналы.

– Ну да. Я всегда думала, что их содержание вполне очевидно.

– Что-что?!

Морин попыталась повторить.

Но земля вдруг разверзлась, словно лопнула. Покрытая росой лужайка взлетела вверх, а сама женщина упала лицом во влажную траву. Дома, люди, деревья, все плавало в воздухе, подсвеченное красным светом, идущим снизу, из раскаленных, распоротых недр.

Морин все еще держала зажмурившуюся в ужасе Кейтлин за руку.

– Прощайте! – прокричала она. – Они говорили «прощайте»! Но вряд ли дочь ее услышала.

…конец