Текст книги "Собирательный образ"

Автор книги: Стив О'Коннел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

О'Коннел Стив
Собирательный образ

Стив О'Коннел

Собирательный образ

Перевел с англ. А. Шаров

Сержант Уолтерс оглядел слушателей полицейской академии.

– Насколько известно, мы ни разу не видели его. Тем не менее, мы полагаем, что знаем, как выглядит этот взрывник и какой он человек. Сержант улыбнулся. – Остается самая малость: разыскать его. – Он повернулся к доске и нацарапал мелом какую-то цифирь. – На сегодняшний день взорвано четыре бомбы, погибли три человека, шестеро получили тяжелые увечья, двадцать три отделались царапинами. – Сержант снова окинул взором сидевших перед ним курсантов.

– Вам нередко доводится слышать присловья типа "внешность обманчива" или "не суди о книге по обложке", и все же научная криминалистика доказала: преступники того или иного "профиля" зачастую поразительно схожи между собой. Они одинаково думают и даже почти одинаково выглядят. – Сержант Уолтерс сверился с настенными часами. Было три минуты девятого утра. – Мы знаем, например, что люди, подделывающие чеки на мелкие суммы, обычно жаждут попасться и вернуться на нары. В тюрьме они находят общество, более близкое им по духу, чем на воле.

Сержант был худощав, строен и выглядел просто сногсшибательно в своем безукоризненно сшитом и отутюженном мундире.

– Кое-что мы знаем и о взрывниках. – Он снова повернулся к доске и взял мелок. – В нашем городе, считая и предместья, проживает приблизительно четыре миллиона человек.

Он написал 4 000 000, потом зачеркнул, вывел чуть ниже: 2 000 000 и снова улыбнулся.

– Около половины можно исключить сразу: наш взрывник – мужчина.

Я осмотрел контакты. Они были чистые, ни пятнышка ржавчины. Часовой механизм работал безупречно. Я кивнул. Да, в моей последней неудаче повинна не механика. Я угадал: подвели севшие батарейки: взрывателю просто не хватило напряжения. Обычно на картонках с батарейками указан срок годности, но на сей раз я приобрел дешевые, выпущенные какой-то захудалой фирмой. Вполне возможно, что они, к тому же, долго валялись на прилавке, дожидаясь своего покупателя.

По ступеням подвальной лестницы дробным эхом прокатился истошный крик моей сестрицы Полы:

– Гарольд, завтрак стынет!

Я накрыл бомбу тряпицей, погасил лампу над верстаком и поднялся в кухню.

– Руки вымой! – велела мать. – Они у тебя чернее ночи.

Я сходил в ванную, вернулся и сел за кухонный стол.

– Что-то у меня сегодня нет аппетита, маменька.

– Съесть все до последней крошки! – приказала она. – Без доброго завтрака весь день насмарку. Пей свой апельсиновый сок...

– Теперь мы можем исключить ещё полтора миллиона человек, – продолжал сержант Уолтерс. – Взрывник – зрелый мужчина в возрасте от сорока пяти до шестидесяти пяти лет.

Какой-то курсантик в первых рядах поднял руку.

– А как же тот мальчишка Джонсон? Ему и двадцати не было.

– Верно говорите, О' Брайен, – согласился сержант. – Но Джонсон бомбил только полицейские участки и ничего другого. Впервые он попался в двенадцатилетнем возрасте и с тех пор был убежден, что все полицейские ненавидят и преследуют его, вот и давал сдачи в меру своего разумения. Действовал тупо и прямолинейно, как и подобает молокососу. – Уолтерс положил мелок на полочку под доской и вытер пальцы белоснежным платком. Но сейчас мы имеем дело со взрывником, который поднимает на воздух все без разбора. Оставляет бомбы в подземке, в автобусах, в любых местах скопления людей.

О' Брайен, рыжеволоссый парень с чуть раскосыми глазами, опять тянул вверх руку.

– Но почему ему непременно должно быть от сорока пяти до шестидесяти пяти лет?

– Такой вывод – итог нашего опыта расследования преступлений этого типа. – Уолтерс передернул плечами. – Мы не можем сказать, почему взрывники принадлежат к этой возрастной группе. Возможно, потому, что до сорока пяти лет они ещё надеются, что их трудности разрешатся сами собой, а после шестидесяти пяти им уже на все наплевать.

Моя сестрица имеет привычку читать за завтраком газеты.

– На передовице про взрывы уже не пишут, – заметила она.

Я допил сок и поставил стакан.

– А на кой про них писать? Уже восемь дней, как ничего не взрывается.

– Гарольд, – спросила мать, – какой подарок ты хотел бы получить ко дню рождения?

– Маменька, мне стукнет сорок шесть. По-моему, самое время забыть о днях рождения.

– Я убеждена: людей всегда надо спрашивать, – не унималась мать. – А то ещё купишь что-нибудь ненужное. Думаю, тебе не помешает обзавестись парой новых белых сорочек.

Пола развернула газету.

– Ага, вот, кое-что есть. Впрочем, это все перепевы старого.

– Не сыпь так много сахару, Гарольд, – сказала мать.

Поле следовало бы заделаться суфражисткой, тогда она была бы совершенно счастлива.

– Почему все убеждены, что бомбы подкладывает мужчина? – спросила она.

– Потому, – ответил я, потягивая кофе, – что у женщины тонкая и нежная душа. Таково всеобщее мнение.

Пола злобно зыркнула на меня.

– Неужели ты и впрямь пытаешься насмехаться надо мной?

– Дети, дети, – вмешалась мать. – Я не потерплю перепалок за столом. Пола, сейчас же отложи газету.

О' Брайен снова поднял руку.

– А почему это не может быть женщина?

Сержант улыбнулся.

– Женщина способна представлять опасность для общества в качестве, скажем, разносчицы бацилл тифа. Но только не как бомбометательница. Сержант Уолтерс стряхнул с обшлагов меловую пыль. – Мы можем и дальше продолжать наши логические выкладки, не рискуя ошибиться. Взрывник не женат. Вероятно, живет вместе с матерью. Или со старшими сестрами. Или с тетушками. Человек он неприметный, и, если на него обращают внимание, то лишь благодаря его вежливости и предупредительности. Он охотно оказывает мелкие услуги. Черт возьми, да он может оказаться соседом любого из нас! Вероятно, он не курит и почти не потребляет спиртного.

О' Брайен усмехнулся.

– А по-моему, пропускает стопочку для храбрости, прежде чем подложить очередную бомбу.

Сержант покачал головой.

– Нет. Выпив, люди такого склада либо засыпают, либо начинают блевать. Этот человек – изнеженный толстяк.

– Но зачем он убивает невинных людей?

– О людях он и не думает. Его цель – не они. Он считает, что, устраивая взрывы, мстит фирме, из которой его уволили. Или банкиру, который, как ему кажется, когда-то ограбил его. Или начальству, не давшему ему повышения по службе, которого, опять же, по его собственному мнению, он вполне заслуживал.

– Вечером пойдем к дядюшке Мартину, – объявила мать. – Мы не видели его уже неделю, а между тем нам следовало бы более исправно навещать родственника.

– Дядюшка Мартин – старый зануда, – презрительно бросила Пола.

Мать налила себе ещё кофе.

– Ты права, дочь, но не забывай, что у него только две радости в жизни – общение с нами и турецкая баня.

– Сегодня я могу задержаться на службе, маменька, – сказал я. – Надо обработать счет Эванса. Не знаю, управлюсь ли к пяти часам.

Пола гаденько улыбнулась.

– Я слышала, неделю назад Корриган получил повышение. А тебя, надо полагать, опять обошли.

– Надо полагать, – сухо ответил я.

– Кадровая политика, – вставила мать.

– Тебе почти сорок шесть, – сказала Пола. – Неужели ты так никогда и не выбьешься в люди?

– Каждый человек на что-то надеется.

– Знаешь, ты просто бесхребетный слюнтяй! – взорвалась моя сестра. Вот и застрял на этой должностишке!

– О тебя ноги вытирают, а ты и рад, – поддержала её мать. Пользуются твоей добротой. Ведь Корриган получил должность, которую, по справедливости, надо было предложить тебе.

– Да плевал я на эту должность, – ответил я. – Мне уже не обидно. К тому же, Корриган – славный малый.

Тут я, конечно, лукавил. Корриган ни бельмеса не смыслил в бухгалтерии и повышением своим был обязан заурядной подсидке. Интересно, подумал я, а в других учреждениях такая же кадровая политика?

– Доедай яичницу, Гарольд, – велела мать. – И про бекон не забудь.

Пола злобно расхохоталась.

– Да он и так на снеговика похож!

– Ничего подобного, – ответил я.

– А у нас... то есть, у полицейского управления, есть что-нибудь конкретное? – не унимался О' Брайен. – Улики? Следы? Что-нибудь, кроме домыслов?

Сержант Уолтерс почувствовал легкое раздражение.

– Кроме, как вы выразились, домыслов, у нас нет ничего.

– Отпечатки пальцев?

Уолтерс рассмеялся.

– Будь у нас отпечатки, неужели этот бомбовоз до сих пор разгуливал бы на воле?

– Я имел в виду другое. Может, у нас есть его отпечатки, только они нигде не зарегистрированы. Даже в Вашингтоне.

– Нет, отпечатками мы не располагаем, хотя изучили все найденные фрагменты бомб, клочки оберточной бумаги и обрывки бечевки. Ничего.

– Разве Тайсона поймали не благодаря отпечаткам пальцев? – продолжал наседать на сержанта О' Брайен.

Уолтерс кивнул.

– Именно так. Но тогда мы завладели целой бомбой, которая не взорвалась, и обнаружили на одной из батареек отпечатки большого и указательного пальцев. – Сержант ненадолго задумался. – Причем это были отпечатки не Тайсона, а продавца из скобяной лавки. Мы нашли эту лавку и просто следили за каждым покупателем, который приобретал батарейки для фонарика. – Уолтерс усмехнулся. – Тайсону было пятьдесят два года. Пухленький добродушный человечек, живший в доме двух своих тетушек, старых дев. В подвале мы нашли рулон оберточной бумаги, и тот кусок, в который была запакована бомба, идеально состыковался с концом рулона. Так Тайсон угодин на электрический стул. – Сержант Уолтерс мечтательно вздохнул. – Эх, кабы нам удалось завладеть каким-нибудь изобретением этого новатора, прежде чем оно взорвется...

Есть люди, которым не только не вредно, но даже полезно иметь несколько фунтов лишнего веса, и я убежден, что принадлежу к их числу.

– А почему, собственно, ты считаешь, что созерцать тебя – такое уж большое удовольствие? – спросил я Полу. – Ведь ты – кожа да кости. И долговязая. И сидишь у меня на шее.

На щеках сестры вспыхнули два багровых пятнышка.

– Я совершенно не костлява. Просто слежу за своим весом.

– Не понимаю, зачем, – елейным голоском вымолвил я, – если мужчины даже не смотрят в твою сторону.

– Жирный болван! – прошипела Пола.

– Похоже, тебе придется покупать мужа за деньги, – со злорадной ухмылкой продолжал я. – Надо полагать, когда-нибудь ты так и сделаешь.

– Дети, дети! – рассердилась мать. – Неужели нельзя обойтись без этих перебранок? – Она громко стукнула ложкой по столу. – Допивай кофе, Гарольд, тебе уже пора.

Я взглянул на часы, которые показывали четверть девятого, и спросил:

– У нас есть фонарик?

– Кажется, да, – ответила мать. – Посмотри в кладовке.

Я отыскал фонарь, извлек из него батарейки и спустился в подвал. Бомба должна была взорваться вчера в половине пятого вечера, но ни по радио, ни по телевизору ни о каких взрывах не сообщили, и в конце концов я с огорчением признал, что механизм не сработал. Пришлось ехать на Двенадцатую авеню, к автовокзалу, и незаметно забирать адскую машину. У полицейских великолепная криминалистическая лаборатория, и если им в руки попадет неразорвавшаяся бомба, это будет очень скверно: никогда не знаешь, что они могут обнаружить.

Я заменил батарейки и снова испытал механизм. На сей раз все заработало, как надо. Протерев детали бомбы носовым платком, я натянул перчатки и снова собрал её, поставив счетчик временина половину второго пополудни. Потом я сунул устройство в картонку из-под башмаков, оторвал от рулона кусок оберточной бумаги, тщательно завернул коробку и перевязал её бечевкой, подумав при этом, что следующую бомбу, наверное, придется поместить в водонепроницаемый мешок. Сверток не представлял ни малейшей опасности, но я обращался с ним крайне осторожно. Поднявшись наверх, я положил бомбу на кухонный стол и сказал:

– Отвези её на автобусную станцию на Шестьдесят восьмой авеню. Взрыватель сработает в половине второго.

Пола поморщилась.

– Не мог, что ли, выбрать более приличное место? Там же трущобы. Женщине на улице показаться нельзя, того и гляди изнасилуют.

– Тебе это не грозит, – желчно ответил я.

Мать горестно вздохнула.

– Сколько ещё ждать? – спросила она. – Когда же мы, наконец, взорвем дядюшку Мартина?

– На следующей неделе, – пообещал я. – Но и после этого придется подложить ещё несколько бомб, иначе полиция заподозрит, что у взрывника есть какой-то разумный мотив. Если, конечно, мы хотим унаследовать дядюшкин миллион.

– Ой, как же я мечтаю своими руками подложить под него адскую машину! – кровожадно проговорила Пола, и я уловил в её словах отголоски теорий Фрейда.

– Это невозможно! – резко ответил я. – Сама знаешь: дядюшка Мартин никуда не ходит. Только в турецкую баню. Поэтому бомбу подложу я.

– Ну, и сколько людей, по-вашему, соответствует этому собирательному образу? – спросил О' Брайен.

– Трудно сказать, – ответил сержант Уолтерс. – Хорошо бы заиметь картотеку с данными на всех местных жителей и пропустить эти данные через вычислительную машину фирмы "Ай-Би-Эм". Но увы. По моей оценке, таких людей около тридцати тысяч.

– Да, немало. К тому же, они рассеяны по всему городу..

Уолтерс не мог не согласиться с въедливым курсантом.

К пяти часам я все-таки управился со счетом Эванса и попал домой без четверти шесть, когда сержант Уолтерс загонял в гараж свою машину.

Я почти ничего не знаю о сержанте Уолтерсе. Слышал, что он служит в управлении полиции и занимается какой-то бумажной работой.

Кивнув мне, он зашагал к дому. Мы уже десять лет соседствуем с ним в этом особняке на две семьи и пользуемся одним гаражом, и все же я сомневаюсь, что сержант узнает меня, если встретит на улице.

Это очень печально. Похоже, люди вообще не замечают меня.

Перевел с англ. А. Шаров

Бейли Мэпп ТАЙНЫ МАЛЬЧИКОВ И ДЕВОЧЕК

– Взгляни правде в глаза, Шелли, он же просто ноги о тебя вытирает, сказала Нэнси подруге. Нэнси забежала совсем ненадолго, и теперь две молодых женщины сидели на кухне, потягивая кофе.

Шелли решительно тряхнула головой и проговорила таким тоном, словно хотела убедить на столько Нэнси, сколько самое себя:

– Ты понимаешь все слишком превратно. Конечно, Джейк – большой волокита, но не станет же он мне изменять! Да и вообще, не стоит так обо мне печься, я уже давно самостоятельная.

Нэнси поняла, что переборщила. Ну, видела она Джейка в ресторане в обществе какой-то незнакомки, и что с того? Самый верный способ потерять лучшую подругу – влезть в её семейные дела. Джейк – свинья и изменщик, но пусть уж Шелли открывает эту горькую истину сама, без посторонней помощи. Остается лишь надеяться, что её сердечко выдержит и этот удар, как выдержало все предыдущие. Судьба её никогда не баловала. Родители держали Шелли в ежовых рукавицах, все решали за нее, шагу не давали ступить, а когда ей исполнилось пятнадцать, она вдруг осталась одна: отец с матерью утонули, катаясь на яхте. Ну, а если девушка наследует от отца огромное состояние, от матери – роскошную фигуру, а от обоих предков – заниженную самооценку, она автоматически становится мечтой любого мошенника.

Взгляды подруг встретились, и черты Нэнси смягчились.

– Ладно, забудь, что я тут наговорила, – сказала она. – Джейк занимается торговлей. Может, это была одна из его клиенток.

Уж конечно. Кому, как не стройным крашеным блондинкам, заниматься оптовыми закупками сантехники. Нэнси всегда считала, что Джейк – обманщик. И на работе, и в личной жизни.

Шелли улыбнулась. Когда подруга решила не развивать тему, ей заметно полегчало. Непринужденно передернув плечами, она сказала:

– Разумеется, клиентка, кто же еще?

С чувством исполненного долга Нэнси поднялась на ноги и кивнула. Что поделаешь, если её милая подруга так легковерна?

– Ладно, пойду, пожалуй, – сказала она. Спешить ей было некуда, но Нэнси не хотела задерживаться, чтобы ненароком не столкнуться с Джейком, когда он спустится из спальни.

И все же она не успела вовремя унести ноги.

– Доброе утро, сладкие щечки! – бодро воскликнул Джейк, вбегая на кухню. Он привлек к себе жену, крепко обнял, но при этом умудрился ещё и обглазеть Нэнси с головы до пят.

Ну и свинья, подумала Нэнси, шагая к двери. На пороге она остановилась, обернулась и сказала:

– Спасибо за кофе.

И была такова.

– Ты будешь завтракать, милый? – спросила Шелли.

– Не время сейчас пировать, сладкие щечки, – ответил Джейк.

Шелли не умела стряпать и даже хлеб поджаривала, руководствуясь указаниями поваренной книги. Но, по крайней мере, она чертовски хороша в постели, подумал Джейк.

А вслух сказал:

– У меня сегодня встреча с поверенным. Он подготовил все бумаги, и вечером мы их подпишем.

"И ты даже не поймешь, чем тебя пришибло", – добавил он про себя.

Шелли нахмурилась.

– Я уж и не знаю, Джейк. Ты и впрямь думаешь, что тебе стоит распоряжаться средствами моего трастового фонда?

Светлый облик Джейка тотчас помрачнел. Ни дать ни взять хамелеон. Джейк подался к жене, приблизил лицо к её лицу и процедил:

– Слушай, мы уже это обсудили. И выложили целое состояние законнику, который ведет дела. Деньги твоего фонда должны остаться в семье, и нам не нужен управляющий со стороны. – Джейк наставил на Шелли палец. – Все решено. Дело закрыто. – Проговорил он, тряся пальцем перед её носом.

Мгновение спустя его злость улетучилась без следа, и снова наступил штиль. Джейк одарил жену широченной улыбкой истинного сердцееда, против которой не могла устоять ни одна девушка, достигшая четырнадцатилетнего возраста, и добавил:

– У тебя нет никаких оснований тревожиться, малышка. Я уже придумал, как нам поудачнее вложить эти деньги. Скоро мы с тобой станем настоящими толстосумами.

В ответ Шелли лишь молча кивнула.

– Так-то оно лучше, – похвалил её Джейк.

Зазвонил телефон. Джейк схватил трубку.

– Алло! – рявкнул он. В следующее мгновение на лбу у него выступила мелкая испарина. – Минуточку, – прговорил Джейк, – я возьму другую трубку. – Он повернулся к Шелли. – Повесишь трубку, когда я крикну.

Вскоре из гостиной донеслось:

– Все, порядок! Можешь класть!

Шелли поднесла трубку к рычагам, но в последнее мгновение ей вдруг вспомнились слова Нэнси: "Он ноги о тебя вытирает".

– Я же сказал, клади! – гаркнул Джейк.

И в этот миг Шелли приняла решение. Она нажала кнопку прерывателя связи, быстро отпустила её и, прикрыв микрофон трубки ладонью, обратилась в слух.

– ... то есть как это Винни послал человека?

– А вот так, – услышала Шелли голос секретарши управляющего магазином сантехники. – Этот осел говорит, что твое время вышло. Либо ты возвращаешь пятьдесят тысяч, которые занимал, либо...

– Либо что?

– Я его не спрашивала. Все и так понятно, – в грудном голосе секретарши сквозил неподдельный страх. Но потом в него вкрались заискивающие нотки. – Джейк, по-моему, нам пора делать ноги...

– Сколько раз повторять! – взбеленился Джейк. – Мы сделаем ноги не раньше, чем я вытрясу последний цент из трастового фонда этой безмозглой бабы! Дай мне наложить лапу на эти деньги, и пятьдесят тысяч станут для нас мелочью.

Шелли тихонько ахнула и едва не выронила трубку. Господи, как же она была слепа!

– Да, ещё одно, – продолжал тем временем Джейк. – Напомни мне, чтобы я напомнил тебе о звонках домой.

Он бросил трубку с таким грохотом, что у Шелли зазвенело в ухе. Заслышав шаги Джейка, она стряхнула оцепенение и успела повесить трубку за мгновение до того, как муж появился на пороге.

Если эта тупая обезьяна Винни сорвет мне сделку, ему же будет хуже, думал Джейк. Я готовил почву несколько месяцев, а Винни, скотина, не может подождать ещё пару недель. Теперь придется увеличить темп.

Шелли сидела за кухонным столом. Джейк оглядел её с головы до ног. Жаль, не успею по-быстрому уложить её в постель, подумал он. Ну да делу время, потехе – час. Джейк едва не рассмеялся при мысли о том, как ловко ему удалось совместить дело с потехой.

– Я вернусь рано, принесу бумаги, – сообщил Джейк жене, выходя из дома.

Он сел в машину и покатил прочь. Глядя ему вслед, Шелли вспоминала всех мужчин, которые внаглую использовали её. Да, Нэнси права: Джейк любит не её, а её деньги.

В странном оцепенении слонялась она по дому, пытаясь решить, что же ей теперь делать. В голову все назойливее лезла мысль о пузырьке снотворных пилюль. Проглотить их, лечь в ванну, и дело с концом. Чтобы изгнать из сознания и эту мысль, и все другие, Шелли включила телевизор и тупо уставилась на экран. Местная станция передавала предупреждение: какой-то белый мужчина лет тридцати пяти. Шелли слушала вполуха, пока диктор не сообщил, что преступник вломился в дом, до которого было всего несколько миль, ограбил его и убил хозяйку.

Показали фоторобот подозреваемого. Самодовольная ухмылка на нарисованной полицейским художником физиономии странно подействовала на Шелли. У неё засосало под ложечкой. Шелли вновь погрузилась в раздумья, но вскоре её сердце болезненно сжалось: она услышала шум у задней двери.

– Это Джейк, – прошептала Шелли и попыталась собраться с силами, чтобы встретить врага вовсеоружии.

Но это был не Джейк. Впрочем, спустя минуту вернулся и он. И, не теряя времени, сунул под нос Шелли бумаги.

– Подписывай, – велел Джейк, протягивая ей перо.

Шелли выпрямилась во весь рост – пять футов восемь дюймов – и сказала:

– Нет.

И, взяв перо, спокойно и решительно отшвырнула его прочь.

– Утром я слышала твой телефонный разговор.

– Ах, ты, дурная... Что? Ты подслушивала? – Гнев, охвативший Джейка, был подобен лесному пожару. Он ударил Шелли по лицу, и она рухнула на пол. Эта баба просто спятила, если думает, будто может ему помешать. Шелли попыталась отползти подальше, но тщетно: Джейк схватил её за ногу и притянул к себе.

– Пожалуй, ты уже достаточно порезвился, мальчик, – послышался незнакомый голос.

Джейк резко обернулся и увидел человека с револьвером в руке.

– Если будет нужда поколотить кого-нибудь из здешних жильцов, я сам это сделаю, – продолжал тот.

– Кто вы такой, черт возьми? – прорычал Джейк и, скрипнув зубами, шагнул к незнакомцу.

– Угомонись и не делай глупостей. Может, ты и умеешь сбивать с ног женщин, но едва ли тебе под силу тягаться с полицейской пушкой тридцать восьмого калибра.

Лицо незнакомца показалось Шелли похожим на театральную маску смерти. Глубоко запавшие глаза были тусклы и безжизненны. Это было лицо наркомана, готового отдать душу за очередную дозу. Такому и терять-то нечего.

Револьвер плясал в его руке, и незнакомец то и дело вытирал потный лоб тыльной стороной ладони, но тем не менее как-то ухитрился окинуть Шелли злобным плотоядным взглядом, словно говоря: "Ну, вот, видишь, кто тут главный".

– Кто вы такой и чего вам надо? – с трудом выдавил Джейк.

– Скажем так. Я – человек, которому не очень везет, – незнакомец обвел комнату стволом револьвера. – А у вас, я гляжу, везения с избытком, и денег тоже. – Он уставился на Шелли своими тусклыми как стекляшки глазами. – Посему вношу предложение. Сейчас вы покажете мне, где лежит кубышка. Поднимайтесь, красотка, пошли. Все вместе, дружно.

Шелли показалось, что сила земного притяжения многократно увеличилась, но она кое-как сумела подняться с пола и побрела в кабинет. В углу стоял большой сейф. Шелли указала на него.

– Там кое-какие драгоценности и немного наличных, – сообщила она незнакомцу.

– Открывайте, – велел тот, прижимая дуло револьвера к виску Джейка. И без глупостей, не то прикончу вашего благоверного.

Шелли кивнула. У неё тряслись руки, и две первых попытки набрать код не увенчались успехом.

– Учтите, леди, я сюда не шутки шутить пришел, – предупредил её бандит, постукивая стволом пистолета по виску Джейка.

– Ради бога, Шелли! Или ты хочешь, чтобы меня пристрелили, дура безмозглая? – заорал Джейк.

Она меня угробит, подумал он. Моя жизнь – в руках бабы, у которой не хватает ума поджарить ломтик хлеба.

Шелли набрала в грудь воздуху и снова принялась возиться с замком. На сей раз все язычки с тихим щелчком стали на место. Шелли медленно открыла тяжелую дверцу.

– Быстрее, дамочка, – сказал бандит и, дабы продемонстрировать свое нетерпение, взвел курок револьвера. Его рука тряслась, и Джейк в страхе подумал, что может схлопотать пулю, даже если налетчик и не собирается убивать его.

– Слушаюсь и повинуюсь, придурок, – ответила Шелли и, запустив руку в сейф, схватила лежавший там револьвер. Она проворно развернулась, юркнула за распахнутую дверцу сейфа, пригнулась и, положив ствол револьвера на кромку дверцы, прицелилась так быстро и точно, словно была ветераном партизанской войны.

– Ты что, спятила, сука? – в один голос вскричали Джейк и налетчик.

Мгновение спустя бандит опомнился и заорал:

– Выходи оттуда, или я убью твоего мужа!

Шелли и бровью не повела.

– Сделай одолжение, – невозмутимо ответила она. – Пристрели его.

– Ах, ты, бездарная тупая...

Это были последние слова Джейка. То ли намеренно, то ли с перепугу налетчик спустил курок. Прежде чем тело Джейка коснулось пола, бандит стремительно развернулся и направил револьвер в сторону сейфа. Но Шелли была готова к такому маневру и успела выстрелить первой. Бандит согнулся пополам и повалился на пол рядом с Джейком.

На объяснения с полицией ушло около часа. Шелли рассказала, что Джейк попытался обезоружить налетчика и получил пулю в голову. Но, слава богу, сумел отвлечь бандита, и Шелли успела достать из сейфа револьвер. По мнению патрульных, это была самооборона в чистом виде. Дело закрыто. Никаких вопросов.

Оно и неудивительно. Откуда патрульным было знать, что меньше часа назад эта милая женщина откровенно потешалась над своим мужем и налетчиком, которые, будто два петушка, хорохорились перед ней? Ведь они видели в Шелли только безобидную глуповатую блондиночку, не представлявшую никакой угрозы кому бы то ни было. В этом-то и заключалось её преимущество.

Напрасно дурачок Джейк думал, что сможет безнаказанно оскорблять и обирать её. Шелли уже давно научилась не давать себя в обиду. Не подвернись этот грабитель, она нашла бы другой способ избавиться от неверного муженька. Ведь сумела же она в пятнадцать лет от роду пустить ко дну яхту и утопить не в меру строгих "предков".

Лоуренс Трит, Чарльз Плотц

ТАЙНА ПЕРЕПИСКИ

Тюрьма штата, 3 апреля:

Дорогая Джуди! Вот уж год прошел, как разлучен я с тобой, и какой же он долгий, этот год! Ну, да я был примерным заключенным и сторонился неприятностей, как кошка воды, и теперь все говорят, что ещё через год меня на поруки отпустят. Ты как раз успеешь поля засеять и урожай снять. Посему держитесь там с дядюшкой Айком, выше нос! Одно меня гложет: что-то давненько не получал я вестей от тебя. В чем дело? Что там у вас творится?

Джуди, я ведь ничего дурного и не сделал, только баранку крутил. Я знать не знал, что у тех парней пушки и что руки у них чешутся чужое добро прибрать. Да и их самих я почти не знал, просто накануне в пивной разговорились, да и сболтнул я спьяну, что был чемпионом графства Хэдли по автогонкам на вездеходах. Ну, приврал малость, это уж как водится. Сказал, что умею ездить вверх и вниз по вертикальной стене, и предложил убедиться, ежели есть желание. Желание было, и я им показал класс! Убедились.

Я, конечно, сглупил, но когда они предложили мне денег только за то, чтобы я на другой день отвез их в банк, а потом – в холмы за городом, где ни одной дороги нет (они сказали, что просто хотят прокатиться с ветерком), я спросил: сколько? А когда они сказали, сколько, я чуть не упал. Сумма-то была ого-го, нам с тобой хватило бы на выплату по закладной, вот я и рассудил, что деньги есть деньги, и если парни хотят взять из банка кубышку, то не станут жадничать. Я ведь не знал, что у них нету лицевых счетов в том банке.

Короче, лопухнулся я, такого дурака свалял, что не приведи, господь! Но мне повезло. Останься я с этой парочкой подольше, меня бы тоже лягавые кокнули. Но парни заплатили мне только за то, чтобы я вывез их из города и доставил в горы. Что я и сделал. А потом пулей к тебе вернулся.

Когда дядюшка Айк послушал радио, он сразу догадался, что это я сидел за рулем. Кто ещё сумел бы перехитрить лягавых и удрать от них? Да при желании я мог бы в Мексику смыться или хоть в Китай, кабы не эти полицейские самолеты, с которых меня и заметили, и парней тех тоже, когда они из машины выскочили. Но дело я сделал и домой воротился в целости. И не знаю, сколько те парни взяли – то ли пятьдесят тыщ, как в газетах писали, то ли и вовсе миллион. Я ждал их в машине возле банка и никаких денег не видел, кроме тех, что тебе потом отдал. Но, как уже говорилось, деньги эти я накануне получил, загодя, они не краденые были, не из банка. Ну, во всяком случае, не из того банка. Может, из какого другого, не знаю.

Шериф меня вконец замучил, все пытал, где кубышка похищенная. Тех-то двоих лягавые уложили в перестрелке, денег не нашли, вот и насели на меня, бедного тупого крестьянина, который только и умеет, что ловко баранку крутить.

Ну, да не хочу тебя расстраивать. Как сказано выше, скучаю я по тебе крепко. Когда приедешь навестить? И как у тебя дела? И самочувствие дядюшки Айка? И что на ферме творится? Пиши скорее. Твой любящий муж Уолт.

Ферма близ шоссе № 2, графство Хэдли, 10 апреля:

Дорогой Уолт, письмо твое получила, но приехать к тебе не могу: денег на билет нету, да в придачу приходится самой на ферме управляться, дядя Айк опять с рюматизмой слег, и док Сондерс говорит, что теперь долго пролежит, покуда не потеплеет в наших краях, а в этом году раньше мая не распогодится. Айк, он когда хворый, то требует, чтобы я все время при нем была, и жалуется, если я уйду куда. Говорит, мужики ко мне так и липнут, и нехорошо это, негоже так себя вести при живом муже. Даже норовил прогнать Джорджа со двора, когда он прикатил на новой тачке и позвал меня на прогулку. А ведь мне надо малость отдохнуть от фермы и этих чертовых хлопот.

Да и Джордж добрый малый. Хотел узнать, как я без тебя справляюсь, скучаю ли по мужу. Я сказала, что одиноко мне, что девушке иногда и оттянуться не грех, а на ферме с кем оттянешься? Тут один дядюшка Айк, да и тот с рюматизмой. Похоже, Джордж не так меня понял, но я ему все растолковала, по полочкам расклала, и он уразумел, наконец. А потом я ему прямо сказала, что мы потеряем ферму, если по закладной не выплатим. А как выплатить до урожая? С чего? И ещё сказала, что теперь Джорджа повысили, и он вице-президент банка, и не мог бы он пособить малость. Он обещался поглядеть, что можно сделать, на том разговор и кончился, ничего больше не решили. Но все равно я славно провела время и чуток от Айка отдохнула, да ещё Джордж свозил меня пообедать в новый ресторан в городе.

Как жаль, что ты не банкир, Уолт. Твоя любящая жена Джуди.

Тюрьма штата, 15 апреля:

Дорогая Джуди, знаю, тяжко тебе, а тут ещё Айк хворый. Он и здоровый-то не сахар, а когда у него кости ломит, хоть святых выноси. Ну, да господь за все вознаградит, Джуди, поверь, я знаю, что говорю.