Текст книги "Шифр Джефферсона"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 10

Малоун понял, что ни в какой полицейский участок они не направляются. На него надели наручники, потом быстро вывели из вокзала. Взяли у него бумажник и ключ от номера в «Сент-Реджисе», и он понял, что к Кассиопее явятся визитеры. Жаль ужина и спектакля. Большое было бы удовольствие. Он даже купил кое-что из одежды для такого случая.

Ему не дали времени на разговоры. Затолкали в ждущую машину, оставили на несколько минут в одиночестве, потом повезли куда-то. Сейчас они пересекали Ист-Ривер и въезжали в Куинз, оставляя Манхэттен позади. Полицейские машины впереди расчищали дорогу. Если бы он не слишком хорошо знал ситуацию, то решил бы, что они держат путь в аэропорт имени Кеннеди. Не везут ли его в какое-то место, находящееся полностью под их контролем?

Не доверяй никому.

Предостережение Стефани.

Возможно, она права.

Малоун сомневался, что в машине ему что-нибудь сообщат, но ему хотелось сказать одну вещь.

– Ребята, вы знаете мою фамилию, значит, знаете обо мне все. Я не пытался никого убивать.

Ни агенты на переднем сиденье, ни тот, что сидел рядом с ним на заднем, не ответили. Малоун предпринял другую тактику.

– Дэниелс не пострадал?

Опять никакого ответа.

Сидевший рядом с ним парень был молодой, напряженный. Очевидно, впервые оказался в таком положении.

– Мне нужно поговорить с кем-нибудь из «Магеллана», – сказал Малоун, перейдя с дружелюбного тона на раздраженный.

Агент, сидевший впереди на пассажирском сиденье, повернулся к нему.

– Тебе нужно сидеть и помалкивать.

– Пошел ты в задницу со своими указаниями.

Агент покачал головой.

– Слушай, Малоун, не лезь в бутылку. Ладно?

Этот заговор широко разветвлен.

Еще одно предостережение Стефани.

Оно теперь у них, записку у него отобрали при обыске.

Значит, они знают то, что знает он.

Фантастика.

Они двигались в молчании еще десять минут, потом въехали в аэропорт имени Кеннеди, через ворота, ведущие прямо к взлетающим и садящимся самолетам. Правда, один стоял в стороне, окруженный полицией. Сине-белый «Боинг-747», на хвосте нарисован американский флаг, на фюзеляже написаны золотыми буквами слова «СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ».

ВВС-1.

С переднего сиденья ему бросили синюю куртку.

– Надень, – последовала команда.

Малоун заметил на груди и на спине три золотых буквы.

ФБР.

Они подъехали к трапу, ведущему в самолет. С него сняли наручники, и он вылез из машины, надевая куртку. С дальней стороны трапа появился какой-то человек. Высокий, тощий, с редкими седыми волосами и спокойным лицом.

Эдвин Дэвис.

– За нами наблюдают, – сказал он. – От терминала. У каждой телесети камера с телеобъективом. Будь осторожен в словах. Они наняли читающих по губам специалистов.

– Я слышал, ты получил повышение.

Прошлый раз они встречались в Венеции. Дэвис был заместителем советника по национальной безопасности. Теперь он стал главой аппарата Белого дома.

Дэвис указал на трап и негромко произнес:

– Повезло мне. Пошли наверх.

– Что с Дэниелсом?

– Увидишь.

* * *

Хейл смотрел телевизор. «Эдвенчер» шел к родной пристани, теперь на моторной тяге, вверх по мутной реке Памлико. Он убавил звук, устав от ведущих, строивших предположения в надежде удержать внимание зрителей, и зернистых кадров с изображениями двух устройств, высовывающихся из окон «Гранд-Хайата». Программа круглосуточных новостей была интересна лишь первые тридцать минут.

Он покачал головой, думая о собратьях-капитанах.

Чертовы недоумки.

Хейл понимал, что они вправе поступать по своему усмотрению – в Содружестве правило большинство, – но его не допустили к голосованию, а это противоречило Статьям. К сожалению, отчаянные ситуации порождают отчаянные поступки, и он понимал их расстройство. Им грозила тюрьма и конфискация всего, что их семейства скопили за прошедшие три столетия. У них сохранялась единственная надежда на листок бумаги, который он сейчас держал, забранный в отдельную оболочку из пластика.

На вторую страницу язвительного письма Эндрю Джексона.

Поскольку ты обожаешь секреты и ведешь жизнь, полную тайн, я предлагаю тебе сообразный вызов. Приложение к этому письму представляет собой шифр, составленный достопочтенным Томасом Джефферсоном. Мне сказали, он считал этот шифр превосходным. Прочти это сообщение и узнаешь, где я спрятал то, что тебе донельзя нужно. Не прочтешь – так и останешься предателем.

Хейл уставился на эту страницу.

Одиннадцать рядов произвольно взятых букв и знаков.

СТОЛЕБИР

КЛОРАСТУПОМЖРОГ

УТОЛЕПТР:

ЕФКДМРУ

УСРФИКСФАΔ

ИРОИТ:

РСБНОЕПКΦ

ОЛКГСОИТ

СТВГОБРОНТΧ

КОРСНОАБ

ОЛБДШСАЕПΘ

Бессмыслица.

Искренне надеюсь, что избранный тобой недостойный мужчины курс погубит тебя и я доживу до того дня, чтобы этому порадоваться.

В течение ста семидесяти пяти лет неудачные попытки найти ключ к джефферсоновскому шифру являлись источником неприятностей. Четыре раза эти неприятности вырастали до возможной катастрофы, и четыре раза с этой ситуацией удавалось совладать.

Теперь возник пятый сценарий.

Но вопреки тому, что могли подумать его коллеги, Хейл не сидел без дела. Он работал над решением их проблемы. Двумя разными путями. К сожалению, соотечественники уже могли поставить под угрозу его усилия.

На телеэкране появилось что-то новое.

Изображение самолета ВВС-1 на бетонке в международном аэропорту имени Кеннеди. Бегущая строка гласила, что подозреваемый был задержан при попытке покинуть «Гранд-Хайат», но отпущен.

Его спутали с другим человеком.

ПОКА НИЧЕГО НЕ ИЗВЕСТНО О СОСТОЯНИИ ПРЕЗИДЕНТА, КОТОРОГО, КАК НАМ СКАЗАЛИ, ДОСТАВИЛИ ПРЯМО К САМОЛЕТУ ВВС-1.

Ему требовалось поговорить с Клиффордом Ноксом.

* * *

Малоун вошел в салон. Он знал, что в самолете четыре тысячи квадратных футов тщательно спланированного пространства на трех уровнях, включая покои президента, кабинет, помещение для сотрудников и даже оперативный зал. Обычно, когда президент отправлялся в путь, с ним отправлялось и окружение, включающее в себя врача, старших советников, секретную службу и прессу.

Но в салоне никого не было.

Малоун подумал, что, возможно, Дэниелса привезли сюда для лечения и всех выпроводили.

Он двинулся за Дэвисом, тот подвел его к закрытой двери и повернул шарообразную ручку. За дверью оказался шикарный конференц-зал, наружные окна его были закрыты.

В дальнем конце длинного стола сидел Дэнни Дэниелс. Живой и невредимый.

– Я слышал, ты пытался убить меня, – сказал президент.

– Тогда вы были бы мертвы.

Пожилой мужчина издал смешок.

– Тут, пожалуй, ты прав.

Дэвис закрыл дверь.

– Вы не пострадали? – спросил Малоун президента.

– Ран нет. Только стукнулся головой, когда меня заталкивали в машину. К счастью, как многие заметили за несколько лет, голова у меня крепкая.

Малоун увидел на столе отпечатанную записку из отеля.

Дэниелс встал из кожаного кресла.

– Спасибо за то, что сделал. Похоже, я постоянно перед тобой в долгу. Но как только мы выяснили, кого они арестовали, и я прочел взятую у тебя записку, предположительно от Стефани, стало ясно, что положение очень серьезное.

Малоуну не нравился его тон. Непонятно, к чему вел этот разговор.

– Коттон, – сказал Дэниелс. – У нас есть проблема.

– У нас?

– Да. У тебя и у меня.

Глава 11

Уайетт вышел из метро на Юнион-сквер. Не такую суетливую, как площади Таймс– или Геральд-сквер, и не такую чинную, как Вашингтон-сквер. Юнион обладала особым характером, притягивающим более оживленную толпу.

Он наблюдал, как в помещении Большого центрального вокзала взяли Малоуна и вывели наружу. Но арестованным он оставался недолго – до того, как Дэнни Дэниелс узнал, что взят один из его белокурых парней, а Малоун определенно принадлежал к этому престижному клубу.

Уайетт пересек Четырнадцатую улицу и пошел по Бродвею в южную сторону, к Стренду, на четырех этажах которого продавались новые и букинистические книги. Он выбрал это место из уважения к своей противнице, любительнице книг. Лично он их презирал. В жизни не прочел ни единого романа. С какой стати тратить время на ложь? Иногда он отыскивал какие-то сведения в документальных книгах, но предпочитал Интернет или просто обращение к кому-либо с вопросом. Он не понимал, в чем состоит очарование печатного слова. И не видел никакого смысла в том, что люди накапливают книги тоннами, дорожат ими, будто драгоценностями.

Уайетт увидел ту, с кем шел на встречу.

Она стояла на тротуаре, внимательно осматривая книжные развалы, окаймлявшие бродвейский фронтон Стренда. У нее была репутация остроглазой, сдержанной, скромной. Трудной в сотрудничестве. Все это находилось в резком контрасте с ее внешностью, с рельефной фигурой, черными волосами, темными глазами и смуглым цветом лица, наследием предков-кубинцев.

Андреа Карбонель руководила НРА более десяти лет. Агентство сохранялось со времен Рейгана, когда добивалось наилучших результатов в разведке. ЦРУ, АНБ и почти все другие агентства ненавидели его. Но лучшие дни НРА были позади, теперь оно представлялось еще одной многомиллионной статьей расходов в черном бюджете.

Дэнни Дэниелс всегда предпочитал «Магеллан», возглавляемый его белокурой любимицей Стефани Нелл. Двенадцать ее агентов добились в последнее время многих успехов – разоблачили предательство первого вице-президента Дэниелса, помешали созданию Центральноазиатской Федерации, ликвидировали Парижский клуб, даже мирно сменили власть в Китае. Все это без участия Уайетта. «Магеллан» работал сам, без помощи со стороны.

Само собой, если не считать Коттона Малоуна.

Когда было нужно, Нелл охотно привлекала к делу своего шикарного парня. Уайетт знал, что Малоун принимал участие почти во всех значительных достижениях агентства. И, по сообщениям его источников, работал бесплатно.

Идиот.

Андреа Карбонель позвонила Уайетту три недели назад.

– Берешься за эту работу? – спросила она.

– То, чего ты просишь, может оказаться невозможным, – ответил он.

– Для тебя? Чушь. Все возможно для Сфинкса.

Уайетт ненавидел это прозвище, говорившее о его склонности к молчанию. Он давно овладел искусством молчать в разговоре, однако казаться его участником. Эта тактика нервировала большинство слушателей, побуждала их говорить больше, чем собирались.

– Моя цена приемлема? – спросил он.

– Вполне.

Уайетт прошел мимо книжных развалов, зная, что Карбонель последует за ним. Свернул за угол и прошел полквартала в восточную сторону, к Двенадцатой улице, потом вошел в дверной проем закрывшегося магазина.

– Дэниелс невредим, – сказала Карбонель, подойдя ближе.

Он был рад это слышать. Миссия выполнена.

– Как близко ты подошел, чтобы сорвать эту попытку? – спросила она.

– Где Дэниелс?

Он видел, что ей не понравился этот вопрос, но и ему не нравился ее тон.

– В аэропорту Кеннеди. В своем самолете. По пути сюда я слышала, что он хочет сделать заявление. Показать миру, что нисколько не пострадал.

Теперь он решил ответить на ее вопрос.

– Я делал свою работу.

– И в нее входило вовлечение Коттона Малоуна? Секретная служба взяла его на Большом центральном вокзале. Агентов направили туда по радио. Ты понятия не имеешь, кто сообщал эти сведения, так ведь?

– Зачем задавать вопросы, ответы на которые ты уже знаешь?

– Что, если бы Малоун сплоховал?

– Этого не случилось.

Она наняла его, чтобы предотвратить попытку убийства, сказала, что не может доверить это поручение никому из штатных сотрудников. И сообщила, что ее агентство находится на бюджетной плахе, официально объявлено, что в будущем финансовом году оно будет упразднено. Сочувствия к ней Уайетт не испытывал. Его самого упразднили восемь финансовых лет назад.

– Я сделал то, что ты просила, – сказал он.

– Не совсем. Но почти.

– Мне пора возвращаться домой.

– Не хочешь задержаться, посмотреть, что произойдет? Видишь ли, Джонатан, если НРА выбросят из бюджета, ты тоже потеряешь деньги. Думаю, только я одна работаю на постоянной основе.

Неважно. Он выживет. Он всегда выживал.

Карбонель указала на его часы. «Ролекс сабмаринер».

– Нравятся они тебе?

Что в них может не нравиться? Позолоченные. С золотыми цифрами. Точность до десятой доли секунды, работают на почти вечной батарейке. Подарок себе, сделанный несколько лет назад после особенно выгодного задания.

Уайетт сурово уставился в ее темные глаза.

– Знаешь, как швейцарцы стали такими превосходными часовщиками? – спросила она.

Он ничего не ответил.

– В тысяча пятьсот сорок первом году Женева объявила ювелирное дело вне закона по религиозным причинам, и ювелиры были вынуждены осваивать новую профессию – изготовление часов. Со временем они добились высокого мастерства. В Первую мировую войну, когда заводы иностранных конкурентов были захвачены или разрушены, Швейцария преуспевала. Сейчас они производят половину наручных часов в мире. Женевское клеймо – золотой стандарт, по которому меряются все остальные.

– И что?

– Джонатан, мы уже не золотые стандарты чего бы то ни было.

Она впилась взглядом ему в глаза.

– Но у меня, как у тех швейцарских ювелиров, есть стратегия выхода.

– Желаю тебе удачи. Я вышел в тираж.

– Не хочешь больше вести игру с Малоуном?

Он пожал плечами.

– Раз его никто не застрелил, придется ждать следующего раза.

– Ты источник неприятностей и ничего больше. Так отзываются о тебе другие агентства.

– Однако же обращаются ко мне, когда припечет.

– Может быть, ты прав. Возвращайся во Флориду, Джонатан. Наслаждайся жизнью. Играй в гольф. Ходи на пляж. Оставь это дело взрослым.

Уайетт пропустил ее оскорбления мимо ушей. У него были ее деньги, была своя работа. Победа в словесной войне ничего не значила. Интересовало его лишь то, что за ними наблюдают. Он заметил этого человека в метро, а потом увидел его лицо на Юнион-сквер. Сейчас наблюдатель находился на другой стороне Бродвея, примерно в ста ярдах.

И был не таким уж ловким.

– Удачи, Андреа. Может, тебе повезет больше, чем мне.

Он оставил ее стоящей в дверном проеме и ни разу не оглянулся.

Метрах в двадцати из-за угла выехала машина и направилась прямо к нему.

Она остановилась, из нее вылезли двое.

– Будешь хорошим мальчиком, пойдешь спокойно? – спросил один из них.

Уайетт был безоружен. Ходить с оружием по городу стало проблематично, особенно в наэлектризованной атмосфере, которая должна была возникнуть после попытки убийства.

– Кое-кто хочет поговорить с тобой.

Уайетт оглянулся.

Карбонель исчезла.

– Мы не ее люди, – сказал один из этих двух. – И разговор, собственно, пойдет о ней.

Глава 12

Малоун сидел вместе с Эдвином Дэвисом в самолете и наблюдал за сценой внизу. Прессу допустили на асфальт, и теперь репортеры стояли в десять рядов за наскоро воздвигнутым канатным барьером, камеры были наведены на обилие микрофонов перед Дэнни Дэниелсом. Президент величественно выпрямился, громко обращаясь своим баритоном к миру.

– Что он имел в виду, говоря, что у нас есть проблема? – спросил Малоун Дэвиса.

– Прошедшие несколько месяцев были скучноватыми. Последний год второго президентского срока похож на последние месяцы жизни римского папы. Все ждут, чтобы старый умер и был избран новый. – Дэвис указал на репортеров. – Теперь им есть о чем сообщать.

Они сидели у одного из иллюминаторов самолета, снаружи их не было видно. Телевизор справа показывал, что передает Си-эн-эн, звук был негромким, Малоун едва слышал, как Дэниелс уверяет всех, что нисколько не пострадал.

– Ты не ответил на вопрос.

Дэвис указал в иллюминатор.

– Он попросил меня не давать объяснений, пока не закончит.

– Ты всегда его слушаешься?

– Нет. Как тебе хорошо известно.

Малоун повернулся к монитору и услышал, как Дэниелс провозглашает:

– Позвольте мне подчеркнуть – я считаю, что секретная служба и полиция Нью-Йорка превосходно сработали, и хочу поблагодарить их за все, что они сделали во время этого досадного инцидента. Эта поездка совершалась с личными целями, чтобы почтить старого друга. Произошедший инцидент ни в коем случае не помешает мне путешествовать по Америке и по миру. Жаль, что отдельные люди все еще думают, что политическое убийство – достойный способ вызвать перемены.

– Мистер президент, – выкрикнул один из репортеров, – можете сказать, что увидели или почувствовали в момент покушения?

– Вряд ли имеет смысл описывать, что я видел, за исключением того, что окно разбилось и высунулось металлическое устройство. Затем я увидел быструю и эффективную работу секретной службы.

– Ваши личные мысли, сэр?

– Я благодарен секретной службе за блестящую работу.

– Вы только что сказали «отдельные люди», говоря о попытке убийства. Почему множественное число?

– Может кто-нибудь из вас поверить, что такое устройство смастерил один человек?

– Вы имели в виду конкретных людей?

– Это будет главной задачей тщательного расследования, которое уже началось.

Дэвис указал на плоский экран.

– Ему нужно быть осторожнее. Этого достаточно, чтобы передать сообщение.

– Черт возьми, что там происходит? – спросил Малоун.

Дэвис не ответил. Этот педантичный человек в тщательно отглаженных брюках просто смотрел на телеэкран, Дэниелс отошел от микрофонов, и его пресс-секретарь стал отвечать на вопросы. Президент поднимался по трапу обратно в самолет, его провожали телеобъективы. Через несколько секунд он войдет в дверь, находящуюся в нескольких футах.

– Дело в Стефани, – прошептал Дэвис. – Ей нужна наша помощь.

Рядом с Кассиопеей на заднем сиденье внедорожника сидел один агент, на переднем их было двое. Они позволили ей одеться, потом собрать вещи свои и Коттона и взять их с собой.

Очевидно, у поездки была серьезная цель.

Они спокойно вышли из отеля и поехали без сопровождения по Манхэттену, через Ист-Ривер, в Куинс. Никто не говорил ни слова, и Кассиопея ни о чем не спрашивала.

В этом не было нужды.

Все было сказано по радио в машине.

Кто-то пытался убить Дэнни Дэниелса, и президент только что появился перед прессой с заверением, что нисколько не пострадал. Коттон был каким-то боком замешан, и Кассиопея подумала, не в связи ли с покушением Стефани Нелл хотела его видеть.

Стефани и Коттон были близкими друзьями пятнадцать лет. Двенадцать из них он работал под ее началом в Магеллановой квартире, секретной разведслужбе Министерства юстиции США. Коттон был капитаном третьего ранга, летчиком и юристом, Стефани лично завербовала его. Он выполнял ее самые деликатные поручения, пока не вышел в отставку три года назад, уехал в Копенгаген и открыл там книжный магазин.

Кассиопея надеялась, что с Коттоном ничего не случилось.

Они оба сочли электронную почту от Стефани странной, но не обратили внимания на настораживающие признаки. Выходные в Нью-Йорке представлялись просто развлечением.

К сожалению, она не появилась в черном платье от Армани в переполненном театре. Вместо этого агенты секретной службы везли ее неизвестно куда.

Ее длинные темные волосы были еще влажными; высыхая, они завивались. На лице не было косметики, но она редко ею пользовалась. Кассиопея выбрала элегантный ансамбль из коричневых кожаных брюк, желтую кашемировую рубашку и двубортный блейзер из верблюжьей шерсти. Тщеславие никогда не было ее слабостью, но это не означало, что она равнодушна к своей внешности.

– Извините, что ударила вас, – сказала она сидевшему рядом агенту. Он первым ворвался в номер.

Агент молча кивнул. Кассиопея понимала, что арестованным редко позволяют брать вещи в тюрьму. Очевидно, когда ее личность была установлена, поступили новые указания.

Впереди она увидела широкий простор международного аэропорта имени Кеннеди. Они въехали в открытые ворота, и Кассиопея увидела стоящий на поле самолет ВВС-1. От самолета уводили толпу людей.

– Подождем, пока не разойдутся репортеры, – сказал агент на переднем сиденье.

– А потом? – спросила она.

– Вы подниметесь на борт.

Глава 13

Река Памлико, Северная Каролина

Хейл продолжал смотреть телерепортаж. «Эдвенчеру» до конца пути оставалось меньше получаса. Шлюп еле полз, потому что глубина Памлико, несмотря на ее ширь, в лучшем случае слегка превышала двадцать футов. Хейл вспомнил, что дедушка говорил ему о неподвижных навигационных знаках – некогда деревцах кедра, которые местные лоцманы постоянно пересаживали, чтобы вынудить капитанов нанимать их. Слава богу, дни лавирования и огибания мелей, которых не существовало накануне, миновали. Проблему решили двигатели. Хейл выключил звук телевизора и прислушался к плеску воды о гладкий корпус корабля.

Ожидание.

Двадцать минут назад он позвонил по телефону и оставил голосовое сообщение.

Дэнни Дэниелс впечатляюще выступил перед репортерами. Хейл понял невысказанное сообщение президента. Расследование уже начиналось. Подумал, насколько оказался хорош квартирмейстер. Слава богу, Нокс был тщательным, этого у него не отнимешь – так же, как и его отец, служивший отцу Хейла. Но эта ситуация была, мягко говоря, необычной.

Телефон зазвонил.

Когда Хейл ответил, Нокс сказал:

– Я им говорил, что не нужно этого делать, но они были настойчивы.

– Надо было сказать мне.

– Они не имеют понятия о том, что я сделал для вас. Здесь то же самое. Вашего доверия я ни разу не нарушил, и нельзя ожидать, что нарушу их доверие.

В самом деле, всего несколько дней назад Нокс выполнил для Хейла тайную миссию. Очень важную.

И ничьего доверия ни разу не нарушил.

Хейлы были самыми богатыми из четырех семейств, состояние их равнялось состояниям остальных трех, вместе взятых. Подобное превосходство зачастую порождало возмущение, проявлявшееся время от времени вспышками своеволия и попытками самоутверждения, так что удивляться событиям этого дня не стоило.

– Что произошло? – спросил Хейл.

Он выслушал отчет квартирмейстера, в том числе о вмешательстве НРА и устранении их агента.

– С какой стати они вмешались? – спросил Хейл. – Это единственная организация, которая оказывала нам поддержку.

– Очевидно, мы зашли слишком далеко. Объяснений их агент не предложил. Казалось, он хочет отправить нам сообщение. Я подумал – им важно знать, что мы это сообщение получили и не благодарим за то, что они сделали.

Оспаривать этот вывод Хейл не мог.

Сознание миссии всегда скрепляло пиратскую компанию, команда важнее любого из ее членов. Отец учил его, что миссии требуют целей и наград, связывания ее участников единым намерением. Так считали его предки, но и сейчас любой толковый капитан понимал, что четко определенная миссия превращает преследуемых в преследователей.

Поэтому Хейл решил не критиковать Нокса и лишь сказал:

– С этой минуты держи меня в курсе дела.

Квартирмейстер не возражал.

– Я собираюсь использовать ноутбук Парротта.

Сердце его забилось чаще. Перспектива того, что шифр Джефферсона может быть разгадан, взволновала его. Возможно ли это? И все-таки…

– Я был бы осторожен.

– Я буду.

– Извести меня сразу же, как получишь результат. И вот что, Клиффорд. Не нужно больше таких шагов, как сегодня.

– Полагаю, вы будете иметь дело с остальными тремя?

– Как только сойду на берег.

Он закончил разговор.

Хоть что-то сегодня может окончиться удачей.

Посмотрел на две забранные в пластик страницы.

В 1835 году, когда его прапрадед пытался убить Эндрю Джексона, расплата оказалась жестокой. И тогда, как и теперь, в Содружестве существовали разногласия. Но в тот раз Хейл приказал квартирмейстеру убить президента Соединенных Штатов.

Был тайно завербован Ричард Лоуренс, безработный маляр. До попытки политического убийства Лоуренс хотел застрелить свою сестру, открыто угрожал двум другим и в конце концов поверил, что Джексон убил его отца. К тому же он мнил себя королем Англии и возмущенно заявлял, что Джексон отнимает его королевское наследство. Считал президента виновным в своей безработице и в общей нехватке денег в стране.

Подтолкнуть его к действию оказалось нетрудно.

Проблему представлял сам Джексон, засевший в Белом доме холодной зимой 1834 года. Прощание с покойником в Капитолии заставило его покинуть резиденцию, поэтому Лоуренса отправили в Вашингтон и дали ему два пистолета. Лоуренс укрылся в толпе в холодный, дождливый день и встретился лицом к лицу со своим врагом.

Но вмешалась судьба и спасла Старого Гикори.

Из-за отсыревшего пороха оба пистолета дали осечку.

Джексон тут же обвинил сенатора от штата Миссисипи Джорджа Пойндекстера, заявил о заговоре. Сенат назначил официальное расследование, но Пойндекстер был оправдан. Однако втайне Джексон наметил подлинное отмщение.

Дедушка Хейла рассказал внуку эту историю.

При шести президентах до Джексона действовать было легко. Джордж Вашингтон знал, что сделало Содружество для страны во время Войны за независимость. Знал Адамс. Даже Джефферсон терпел его, и помощь Содружества в войне Америки с берберскими пиратами окончательно обелила его репутацию. Мэдисон, Монро и второй Адамс не представляли проблемы.

Но этот треклятый болван из Теннесси решил изменить все.

Джексон сражался с Конгрессом, с Верховным судом, с прессой – со всеми вместе и с каждым порознь. Он был первым президентом, выдвинутым политической партией, а не политическими боссами, первым, кто обращался непосредственно к простым людям и победил на выборах только благодаря им. Он терпеть не мог политическую элиту и, став президентом, постарался, чтобы ее влияние иссякло. Джексон имел дело с пиратами, как генерал во время войны 1812 года, когда заключил договор с Жаном Лафитом, чтобы защитить Новый Орлеан от британцев. Ему даже нравился Жан Лафит, но впоследствии, будучи президентом, когда возник спор с Содружеством, который было бы легко уладить, Джексон отказался капитулировать. Другие капитаны в то время хотели сохранить мир, поэтому проголосовали за его сохранение.

Одни только Хейлы сказали – нет.

И послали Ричарда Лоуренса.

Но, как и сегодня, попытка убийства провалилась. К счастью, Лоуренса объявили невменяемым и отправили в сумасшедший дом. Он умер в 1861 году, ни разу не произнеся внятного слова.

Может ли такая удача возникнуть из-за сегодняшнего фиаско?

За окнами каюты Хейл увидел автомобильный паром «Бэйвью», совершающий очередной рейс через Памлико на юг, к Авроре.

Дом был уже близко.

Мысли его продолжали обращаться к прошлому.

Путь, который избрал его прапрадед, оказался ухабистым. Эндрю Джексон оставил на Содружестве шрам, который уже четыре раза превращался в открытую рану.

Искренне надеюсь, что избранный тобой недостойный мужчины курс погубит тебя.

Может, и нет, жалкий сукин сын.

В каюту вошел его секретарь. Хейл поручил ему найти трех остальных капитанов.

– Они в летнем домике у Когберна.

– Сообщи им, что я хочу видеть их в главном доме через час.

Секретарь вышел.

Хейл снова уставился на изменчивую реку и увидел акулий плавник рядом с кильватером шлюпа. Любопытное зрелище в пятидесяти милях от открытого моря. В последнее время он замечал все больше бороздящих эти воды хищников. Несколько дней назад акула сорвала наживку с лески, едва не сдернув его в воду.

Хейл улыбнулся.

Они были сильными, агрессивными, безжалостными.

Как он сам.