Текст книги "Когда-то (ЛП)"
Автор книги: Стейси Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Annotation
Когда-то я была красивой. Когда-то он меня любил. Но наша любовь постепенно увядала, как выцветают обои, заворачиваясь и отставая от стен, будто просят только об одном: сорвать их. Чтобы начать все заново.
Стейси Харт
Стейси Харт
Когда-то
Часы пробили полночь, и я открыла глаза.
В доме, таком одновременно знакомом и далеком, словно старое забытое воспоминание, продолжающее терзать разум, царила тьма. Через стеклянную входную дверь льнул лунный свет, бросая длинные узоры на коврик под моими ногами и белый подол сорочки. В углу около двери стояли старинные высокие отполированные часы, с неустанным тиканьем неумолимо отсчитывая время секунду за секундой.
Это мой дом. Знание окутало меня, словно ночной туман, и холодными руками подтолкнуло вперед. Я сделала шаг, потом еще один, коснулась дверной ручки и повернула ее. Открыв дверь, переступила порог и захлопнула ее с большей силой, чем рассчитывала. Окно задребезжало.
Где-то наверху раздался всхлип женщины.
– Сэм, я больше не могу это терпеть. Мы должны переехать. – Ее голос дрожал от отчаяния.
– Чепуха, – ответил мужчина.
– Мы оба знаем, что это не так. – Ее голос снова дрогнул. – Я не могу каждую ночь выносить это. Мне все равно, как давно твоя семья владеет этим домом.
Их голоса затихли, когда я направилась через внутренний дворик, одолеваемая желанием уйти.
Под ногами заскрипели белые доски, когда я спустилась по лестнице, как тысячи раз до этого. Мир был залит лунным светом: трава и декоративный белый заборчик вокруг дома с садом, деревья, тянущиеся к небу и раскачивающиеся на ветру.
Я услышала смех ребенка, как эхо, льнувшее сквозь время, словно кто-то вдруг распахнул штору и солнце озарило траву. Малыш был таким, как я его помнила. Он бегал с поднятыми к солнцу руками и лицом, а на губах играла улыбка, свойственная лишь детям и влюбленным. Его волосы, как и мои собственные, сияли, словно расплавленное золото. Мой мальчик. Мое дитя.
Генри.
Когда-то я была матерью. Воспоминание не стало неожиданностью, хотя, наблюдая за тем, как он бегает, ко мне вернулись кое-какие детали из жизни. Когда-то я носила его под сердцем. Носила на руках. Прижимала к груди и убаюкивала. Шептала на ушко, что буду защищать и заботиться о нем.
Его призрак вспыхнул, как объятая пламенем фотография, съеживая изображение и прожигая в нем дыры, пока не осталось ничего, а ласкающий нас солнечный свет погас, как свеча. Я снова оказалось одна в лунном свете, слушая пение сверчков и шелест деревьев. Жизнь продолжалась, будто это не мое сердце только что сгорело у меня на глазах.
Подойдя к воротам и протянув руку к защелке, я распахнула калитку и, как когда-то, вышла на улицу. Выбоины на дороге были заполнены грязью и мутной водой, словно истерзанная ранами земля. Я вспомнила звук копыт, когда наш свадебный экипаж остановился перед нашим домом.
Когда-то я была красива. Когда-то он меня любил.
В день нашей свадьбы мы стояли под цветущей сиренью и обещали любить друг друга до конца наших дней. По его щекам текли слезы счастья, а улыбка была полна обещаний безоблачного будущего. Он провел меня через эти ворота к той самой двери в нашу комнату, где подарил мне свою любовь, а я отдала ему всю себя. Где мы провели несколько дней, лежа в постели, улыбаясь, вздыхая и желая, чтобы время остановилось. А через несколько месяцев, когда я сказала ему, что беременна, он подхватил меня на руки и закружил, пока у нас обоих голова не пошла кругом. Я помню, как его пальцы запутались в моих волосах, а губы прильнули к моим. Я чувствовала его ладонь на своей щеке, вспоминая, как он лелеял меня, отдав свое сердце, и мы построили наш собственный мир, наполненный счастьем.
Джеймс.
Старая улица исчезла, сменившись новой, и я оставила позади свои воспоминания, когда пересекла улицу и вошла в город, повернув к центру в сторону набережной.
Мне были знакомы здания, хотя названия магазинов и кафетериев – нет. Когда я проходила мимо, то видела их такими, какими помнила: кузница, мастерская модных дамских нарядов, тюрьма и салун. Как когда-то улица тянулась предо мной, и я наблюдала, как женщины с зонтиками идут по дорожке, держа мужчин под руку. Слышала шум карет и автомобилей, когда они торопливо проезжали по главной улице, пойманные между мирами. Я направилась в парк, пройдя мимо лавочки, где Джеймс впервые меня поцеловал.
Я остановилась, дойдя до здания, которое когда-то было универмагом, и заглянула в темные окна. В следующее мгновение исчезли ряды пустых парикмахерских стульев и зеркальных стен, и предо мной предстал магазинчик, каким я его знала. Полки заполнены разными безделушками и лентами, дети бегают вокруг бочек с сахаром и мукой, а ряды недорогих леденцов и ирисок в банках стоят у задней стены.
Здесь я впервые увидела Джеймса вместе с ней.
В тот день, непринужденно беседуя, они не выглядели предосудительно для окружающих. Лишь для меня. Увидев их, я застыла на месте, корсет внезапно стал невероятно тесным, а ладони в перчатках, сжимавшие зонтик, вспотели. Мне был знаком этот изгиб губ и выражение, промелькнувшее на его лице. Я знала. То, как он склонил голову. Улыбка ясно говорила о его намерениях. А собеседница, судя по изгибу талии, ослепительной улыбке и румянцу на щеках, когда она смеялась над услышанным, реагировала соответствующе.
Заметив меня, Джеймс выпрямился и поправил шляпу, пытаясь скрыть вспыхнувшее краской лицо. Он проверил карманные часы и шикнул на меня, прогоняя прочь, а вся нежность исчезла без следа.
Воспоминание ускользнуло, и я вновь стояла на тротуаре в полной темноте, глядя в неосвещенное окно с пустыми стульями. Я посмотрела на восток, море звало меня.
Я прошла по главной улице, оставив позади здания, сменившиеся деревьями, которые тянулись к звездам и мягко покачивались под неуклонными порывами ветра, шелестящих листву. Вскоре меня окутал аромат океана, а вдали послышался шум волн. Дойдя до гавани, я посмотрела на ряд лодок, пришвартованных у причала.
Стоял ясный день, и я услышала наш смех, когда мы пели, сидя в карете. Легкий двухместный экипаж проехал мимо в сторону океана, а потом остановился. Мы вылезли и пошли к воде. Генри, как всегда, побежал к берегу, чтобы волны омыли ему ноги, а мы с мужем расстелили одеяло и разложили еду. А потом лежали под зонтиком, соленый бриз ласкал кожу, когда Джеймс нежно поцеловал меня в уголок губ.
Я посмотрела на Генри и моя улыбка померкла. Его нигде не было видно, и я окинула взглядом пустой пляж. Сердце замерло, а руки онемели. Мы побежали к океану, зовя его, мои юбки намокли от воды, замедляя движения. Я увидела белую рубашку, его маленькое тельце напоминало кукольное, когда волна закрутилась, затягивая его на глубину. Как только Джеймс нырнул за ним, я закричала. Когда мы бегом вернулись на берег, от слез, застилавших глаза, все расплывалось. Джеймс положил Генри на песок, звал по имени, хлопал по щекам, перевернул и ударил по спине. Потом прижал ухо к груди сына, пытаясь услышать сердцебиение, доказывающее, что наш малыш жив.
Но он навсегда покинул нас.
Джеймс рухнул на песок, прижимаясь лбом к ракушкам и камням и колотя по ним кулаком. Рыдая навзрыд, я притянула своего сыночка на колени. Я чувствовала песок на его лице и в волосах, вес тела на моих руках, когда мой мир разлетелся на куски.
Видение растворилось как пепел на ветру, и я осталась стоять на ночной дороге. Впереди вилась лестница, ведущая к маяку. Я повернула, чтобы подняться по тропе к вершине скалы, следуя за своими воспоминаниями, которые возвращались ко мне с каждым новым шагом.
Когда-то он любил меня. Я никогда не думала, что его любовь может умереть, но каждый прожитый в скорби день все глубже вгонял клин между нами, разлучая нас все сильнее. Сны перерастали в кошмары, и Джеймс будил меня, возвращая к жизни, за которую я больше не цеплялась. В те секунды покоя не существовало, и муж не мог мне его дать. Я оттолкнула Джеймса и повернулась к окну, оплакивая сына, когда луна скрылась за горизонтом, а на небе взошло солнце. Но в одну из таких ночей я смогла отогнать дымку печали и вспомнила о своей любви. Я увидела боль, беспокойство и утрату в глазах мужа. В последний раз наши тела слились, а губы встретились и попрощались в одном сладком вздохе.
Проходили дни и месяцы, я угасала на глазах, все реже вставая с постели. Бывали времена, когда я не могла вынести даже воспоминания о личике сына. Дни, когда я закрывала глаза и видела его улыбку, слышала отголоски его голоса, зовущего меня. Временами, заглянув в зеркало, я замирала при виде живого призрака, в которого превратилась. Лицо незнакомки с копной некогда золотистых волос, откинутых назад. Каждый день Джеймс приходил в нашу комнату и стоял у подножья кровати, но я никогда не отрывала взгляда от кружевных занавесок, колыхавшихся на ветру. Джеймс ничего не говорил, я тоже молчала, и с каждой прожитой секундой я угасала все сильнее.
Наша любовь постепенно увядала, как выцветают обои, заворачиваясь и отставая от стен, будто просят только об одном: сорвать их. Чтобы начать все заново.
Я прошла мимо ряда посаженных деревьев, мои волосы развевались на ветру, а сорочка колыхалась вокруг ног. Я прикрыла глаза от пронзившей меня боли. А открыв их, взглянула на темную морскую гладь, которая бурлила в самом низу, врезаясь в скалы. На меня нахлынули воспоминания, когда я наклонилась над обрывом и посмотрела вниз. Морской бриз подхватил мои волосы, развевая их за спиной.
В последнюю ночь я проснулась в поисках Джеймса. Я не покидала комнату, а лишь смотрела в окно, когда утреннее приветливое солнышко сменилось темным сумраком прохладной ночи. Было около полуночи, когда до меня донесся звук открывшейся входной двери. Скинув тяжелый плед, я спустилась по лестнице со своего святилища. Не отрывая от меня взгляда, муж застыл в прихожей с суровым выражением лица и сжатыми губами.
– Где ты был? – просто спросила я, без нотки обвинения; интонация, как и мой дух, была мертвой и безликой.
– Ты знаешь, где. – Его руки были опущены и прижаты к телу, шляпу он сжимал в кулаке, когда в одном предложении выложил всю правду.
Его слова огорошили меня, сердце заколотилось о ребра, а рука крепко ухватилась за перила лестницы.
– Ты бросаешь меня.
На его лице промелькнула боль.
– Ты давно покинула меня, еще в тот день на пляже, бросила в одиночку оплакивать вас обоих. Я больше не буду этого делать, Лизи. Не могу и не стану.
Дыхание оборвалось, а потом вылетало из губ горячим потоком.
– Что теперь будет со мной, Джеймс?
– Твоя судьба в твоих руках. Распоряжайся жизнью на свое усмотрение, но ты уйдешь отсюда и больше не вернешься. – Он снова надел шляпу. – У тебя есть неделя. Я договорился о переезде с твоим отцом. Я больше не могу… – дыхание перехватило, не дав ему договорить, и Джеймс сглотнул. – Ты не оставила мне выбора.
Я шагнула на ковер, протягивая к нему руку, пытаясь прикоснуться. Если бы только мне это удалось, если бы я могла до него дотянуться, если бы только…
Но Джеймс отступил на шаг, держась от меня на расстоянии. Моя рука упала. Сжав в кулаке сорочку, я не спускала с него глаз. Возможно, это иллюзия или игра света, но через пелену слез, застилавших глаза, мне показалось, что его взгляд смягчился, когда он смотрел на меня через разделяющую нас пропасть. Но через мгновение точеные черты лица, которое я так сильно любила, разгладились. Джеймс повернулся и открыл дверь, на миг задержавшись на пороге, а потом вышел и закрыл ее за собой, тем самым аккуратно перерезав связующую нас нить.
Единственным звуком, нарушавшим гробовую тишину, было тиканье старинных часов, стоявших в углу около двери. В тот момент, когда умер Генри, моя жизнь закончилась, но я была привязана к земле своим телом, которому было уготовано одинокое существование. Мой дом и жизнь, которую я знала, любимый мужчина и драгоценный ребенок… навсегда утрачены. Я была пленницей каждого своего вздоха.
Протяжный бой курантов пробил полночь, и с каждым ударом я шагала вперед. Коснувшись холодного металла дверной ручки, я повернула ее, открыла дверь и, переступив через порог, захлопнула с большей силой, чем рассчитывала. Потом открыла калитку и направилась в город. Хлопковая сорочка липла к ногам, тонкая ткань не могла защитить от холода. Но я чувствовала лишь боль, пронизывающую каждый миллиметр моей кожи и истязавшую душу.
Перед моим взором стояло лицо Генри. Мое дитя. Я видела, как он бежит впереди меня вверх по извилистой лесной тропинке. Той ночью я последовала за ним и пришла туда, куда он меня привел.
Прислушавшись, я услышала разносившийся ветром голос Джеймса.
«Никогда не возвращайся».
Я чувствовала соленый запах океана, ощущала соль на своей коже, потоки холодных и горьких слез. Наблюдала, как в ночи мелькает свет на башне маяка. А потом снова увидела Генри. Улыбаясь, он протягивал ко мне руки и звал к себе. Я сделала шаг, потом еще один. А потом ощутила в своих объятиях тельце сына, окунулась в теплоту его любви, даже когда мир пошатнулся и меня подхватил ветер, я будто раскинула руки и взлетела. Когда скалы и море были уже близко, я закрыла глаза
КОНЕЦ
