Текст книги "Свадебный букет (СИ)"
Автор книги: Степанида Воск
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Я внутри себя как бы раздвоилась. Одна я мечтала и питала надежду когда-то назвать Семена «своим мужчиной», а другая реально оценивала ситуацию и буквально кричала, что не стоит надеяться на что-то большее, нежели служебный роман. Я же слышала его позицию, когда он спрашивал меня по поводу развода. Неужели не ясно, что он не желает ничего менять. Пусть я недавно еще была невинна, но не глупа же как пробка. И кое-что в этой жизни видела и кое с чем знакома не по наслышке.
– Семен Эдуардович, со мной все в порядке. Ничего не произошло.
– Зарочка, ну что же ты так со мной официально? – спросил мужчина. А потом с подозрением поинтересовался. – Или ты не одна?
Ну вот, опять двадцать пять. Точно куплю веб-камеру и на себя нацеплю, чтобы не мучился мужчина от неведенья.
– Нет. Одна. Никого нет рядом, – произнесла со вздохом я.
– Так тогда можно же…
– Семен Эдуардович, вы сами понимаете, что лучше общаться по телефону таким образом, тем более когда не уверены что никто со стороны ничего не услышит.
– Да. Ты права, моя маленькая. Ты права. Но я так скучаю. Уже. Я хочу вдохнуть твой аромат. Хочу ощутить на губах твой вкус. Хочу проникнуть в тебя как можно глубже. Хочу слышать твои крики. Только для меня. Мне так нравится как ты кричишь…
Мамочка дорогая, что же он творит? От этого бархатистого голоса с волнующими нотками у меня не только все волоски на теле встали дыбом, не только соски сжались до состояния твердых горошинок, у меня…я хотела. Я мечтала, чтобы он сделал со мной то, о чем говорил. И не только это. А много-много больше. Его голос завораживал, уводил в запретные дали, заставлял желать мужчину. Нестерпимо. До боли.
Он все говорил и говорил, а я слушала и буквально все видела наяву. То, что он собирается со мной сделать, с моим телом, с моей душой.
А хотел он многого. Семен обещал, что как только мы окажемся наедине он приникнет к моим губам, заставляя разжать их, для того, чтобы ворваться в мой рот и затеять чувственный танец с моим языком, имитируя проникновение совершенно другой частью тела и в другое место. А затем, когда чуть утолит свой голод и будет в состоянии оторваться от моих губ, то примется выцеловывать все открытые участки кожи, постепенно увеличивая их количество.
– Что на тебе надето? – услышала я, уже будучи готовой к тому, о чем вещал мужчина вслух.
– К-как ч-что? – немного заикаясь переспросила я. Дыхание перехватывало, сердце выскакивало из груди после услышанных слов.
– Опиши, – попросил мужчина. – Очень детально.
– Ну-у, – я даже не пыталась протестовать. – На мне белая блуза. Строгая. Как всегда. Темно-серая юбка. Узкая. Тонкие чулки.
Сегодня перед выходом я подумала, что негоже секретарю в такой серьезной фирме светить голыми коленками, а потому достала случайно захваченные чулки телесного цвета и надела. Они очень здорово повторяли мой естественный цвет кожи и были практически незаметны на ногах. Было несколько жарко, но не настолько чтобы возникало желание их сорвать. Зато теперь я выглядела на все сто процентов.
– Чулки или колготки? – уточнил Семен.
– Именно чулки, – улыбнулась в ответ.
– А ты знаешь, я тебя отшлепаю все же…по возвращению, – последние слова я пропустила мимо ушей.
– За что? – в ужасе воскликнула я. Вроде бы еще недавно между нами состоялся серьезный разговор на эту тему и вдруг он заявляет подобное.
– Нельзя быть такой соблазнительницей, – мужчина протяжно застонал в трубку. – Зара, девочка моя, что ты со мной делаешь. Я же не выдержу разлуки. У меня же все мысли только об одном как бы войти в тебя, – на последней фразе мужчина буквально рычал в трубку.
Меня обуяло веселье и некая шаловливость, чего я от себя и не ожидала совсем.
– А что бы ты сделал, если бы был рядом? – по телефону я осмелела, чего бы не сделала никогда в жизни.
– И ты еще спрашиваешь? – зарычал мужчина. – Я бы снял с тебя белую блузу, но не полностью, а так чтобы руки остались в рукавах, не связывая, но и не давая свободы, лишь слегка завязав полы рубахи вокруг запястий. Потом бы стянул бретели бюстгальтера и высвободил грудь…
Я воочию представила себе эту картину. Мои груди налились тяжестью и болезненно закололи от желания. Мне стало трудно дышать.
– Ты меня слышишь?
– Да, – чуть ли не застонала я.
Рука, держащая телефон, вспотела.
– Я хочу чтобы ты засунула руку под блузу и чашечку лифчика и дотронулась до своей груди.
– Но, – я слабо запротестовала. – Ведь кто-нибудь может войти в любой момент.
– Закрой дверь на замок, – последовало приказание.
И я безропотно пошла выполнять сказанное. Закрыла дверь на ключ с этой стороны и оперлась в изнеможении о полотно двери.
– Сделала? – я не поняла к чему относился вопрос.
– Дверь закрыла… – еле смогла вымолвить.
– А теперь то, что я говорил вначале…, – я и без понукания уже лезла к себе под блузу и, расстегнув одну из пуговичек, проникла рукой внутрь, затем чуть оттянула кружево бюстгальтера и обвела пальчиком вокруг соска.
– Сделала, – едва слышно произнесла я.
– Представь себе, что это мой язык прикасается к твоей горошинке, ласкает ее, заставляет стать еще тверже. Чувствуешь?
– Да-а, – подала голос.
– Что ты чувствуешь?
– Чувствую как твой язык…обводит мой сосок…как ты втягиваешь его в рот и начинаешь играть, – слова давались с трудом, но тем не менее я смогла их произнести без запинки, видя все сказанное перед глазами.
– Хорошая девочка, – чуть хрипло рассмеялась телефонная трубка голосом Семена. – А теперь спроси, что я сделаю с тобой дальше.
– Что ты со мной сделаешь? – уже без стеснения произнесла я.
– Я заставлю тебя всхлипывать от желания, – да не надо меня заставлять. Я и так уже почти на грани. Все мое тело горело, кожу раздражала одежда, а внизу живота бушевал пожар. Ноги еле-еле меня держали. – А потом я сниму с тебя юбку и оставлю в одних чулках. Я проложу мокрую дорожку по твоему животу, обведу пупок по кругу и проникну в него языком.
У меня буквально закололо в тех местах, о которых говорил мужчина. Это было настолько реально, настолько правдоподобно, будто на самом деле язык Семена проходил тот путь, что озвучивал он по телефону.
– А затем я спущу с тебя трусики и слегка разведу в стороны ноги…и приникну языком к твоему…, – и тут мужчина выругался. – Черт. Мне пора. Продолжим потом…когда я приземлюсь. Объявили посадку.
Его голос срывался, я слышала как он куда-то спешил. Спрашивается, где все это время был мужчина, что так свободно со мной разговаривал?
– Что-о-о? – я все еще пребывала в плену чувственной игры, но сообщение Семена все же смогла воспринять правильно. – Ты куда-то летишь?
Конечно глупо требовать ответа у своего начальника, если не соизволил сказать, то значит так и должно быть. Но с другой стороны, если он не поставит меня в известность, то, что я буду говорить остальным по этому поводу. Меня же будут спрашивать. Ведь так?! Может быть я и не достаточно долго работала на своем месте, но в полной мере осознавала перечень своих обязанностей секретаря.
– Ах, да. Хотел сразу сказать, да отвлекся на тебя, моя сладкая девочка. Я улетаю. Где-то на неделю, может быть меньше или больше. В Среднюю Азию. Дела, черт их побери. Но я буду тебе звонить. Каждый день. И мы с тобой продолжим наше маленькое приключение. Жди меня. И я вернусь. Ну все. Мне пора. Целую, моя хорошая. Не скучай. Думай обо мне, – и мужчина положил трубку. Я непонимающе уставилась на враз почерневший экран телефона.
А я А мне… А у меня… все тело пылало от чувства неудовлетворенности. Я была готова разорвать Семена голыми руками за то, что он меня бросил вот в такой момент, когда я уже была готова… А собственно, к чему я была готова? Вот этого я не знала. Одно дело это когда готова и если рядом мужчина, а вот другое, когда его нет рядом. И что? Что мне делать?
На память пришли фривольные кадры из фильма для взрослых, которые как-то в юности мы смотрели с девочками. Одна из нашей компании притащила диск с записью, где две девицы тако-о-е вытворяли. Смотреть было стыдно, но это тогда, в самый первый раз, когда это было в диковинку. Сейчас таким добром завален весь интернет, куда ни кликни обязательно попадешь в «клубничку» и уже ничего и никого ничто не может удивить.
Однако решиться на помощь самой себе я все же не смогла, потихоньку остывая, как внутри, так и снаружи. Хотя чего греза таить мысли были.
Я медленно сползла по двери. Ноги меня не держали. Оказавшись на корточках, поняла, что надо срочно приводить себя в порядок, а иначе кто-нибудь может в любой момент постучать и хороша же я буду, если меня увидят в таком неприглядном виде.
Словно девяностолетняя старуха поднялась, опираясь о стену. Открыла дверь, оглядела рабочее место, кинула взгляд на себя в зеркало. На меня смотрела молодая женщина с горящим взглядом, в котором до сих пор пылали отблески страсти. Поразилась собственной распущенности. Неужели это я? Та, которую воспитывали совсем иначе, у которой при слове «секс» начинали гореть щеки. Да я даже не могла без волнения рассматривать репродукции с изображением обнаженных скульптур, не говоря о чем-то другом. А теперь что выходит на поверку? Я не только в состоянии приласкать себя, но и мужчину.
Воспоминания о запретных ласках вызвали приступ желания внизу живота. Да что это такое делается? Почему я так реагирую на Семена? Неужели во мне скрыта нимфоманка, что западает на любого мужичка у кого есть хозяйство в брюках.
На миг постаралась представить на месте своего босса то Павла, то Антона. Оба неплохо сложены, да и моложе, нежели Семен. Вот только я испытала отвращение, представляя как дотрагиваюсь бы до их гениталий или же они до моих. Получается, что для меня крайне существенно кто рядом со мной, для меня это важно? Получается так.
Антон хоть и более приятен внешне, чем Павел, но в моих глазах все же не достаточно хорош как Семен.
А может быть меня привлекает не его мужественность… а его богатство. То, что его окружает: дорогая машина, положение в обществе, годовой доход все те «социальные перья», по которым в народе принято оценивать состоятельность и успешность. И тут же поймала себя на мысли, что ни разу не подумала о получении какой-либо выгоды от нашей связи. Или не подумала потому как слишком рано? Ведь я все время была занята и о том было некогда размышлять.
Я перестала глазеть на себя в зеркало и заняла рабочее место, подперев рукою подбородок и уставившись в пространство. Постаралась представить Семена простым парнем, вернее не парнем, а мужчиной. Работягой, каких пруд пруди. Только не тем вечно пьяным сантехником, а каким-нибудь строителем или мастером отделочных работ, чтобы руки у него были в мозолях, чтобы все в них буквально горело. И чтобы вот этими грубыми руками он прикасался ко мне, слегка царапая кожу. Ох. Лучше бы я этого не представляла. По моему телу пробежала чувственная дрожь, а внизу живота все сжалось от предвкушения. Ну вот опять. Та же самая реакция, стоит только подумать о мужчине. Наверное, все же он сам привлекает меня, а не тот антураж, что окружает со всех сторон. Подумала о предстоящей разлуке и сердечко жалобно заныло в груди. Как быстро я привязалась к мужчине? К чему меня это все приведет? Я не знала.
От осознания собственного положения горестно вздохнула.
* * *
Семен с комфортом разместился по прилету в самой фешенебельной гостинице города. Правда в самом начале случился казус не нашлось свободного номера, вернее, сделали вид, что не нашлось. Ведь предварительной брони не было. А после прохождения всех таможенных и пограничных зон, сидения в узеньком кресле эконом-класса (оказалось, что на ближайших рейсах все билеты в бизнес-класс выкуплены) видок у мужчины был еще тот, да и добирался он до гостиницы своим ходом, не желая сообщать заранее о своем визите, а потому вряд ли выглядел чересчур респектабельно. Или же работники отеля утратили нюх на дорогих клиентов, но факт остается фактом: Семену указали от ворот поворот. Лишь после разговора с управляющим гостиницы случайно оказались свободными апартаменты, куда мужчину и поселили. Теперь же он ожидал доставки багажа, думая, что сделать вначале: позвонить Зарине или все же принять душ и только потом позвонить.
«Зара, Зара. Что ты сейчас делаешь? О чем думаешь? Вспоминаешь ли обо мне?»
Семен скучал по девушке, как ни по ком из женщин ранее. Он никогда не думал, что будет способен на такие глубокие чувства, а оказалось, что очень даже способен. А еще он никогда не думал, что может ревновать вот так – по-черному, когда ревность заполняет полностью все сознание, когда хочется рычать, заявляя свои права на объект обожания. В лице Зарины мужчина встретил свою идеальную партнершу, пару, которая как настроенная скрипка отзывалась на каждое прикосновение Семена. Он все ждал, когда же Зара остановит его. Где тот предел за который она не готова зайти? И мужчина, зная себя, был уверен, что ни за что не позволит сделать больно своему дорогому человеку, которым девушка стала за какие-то считанные дни. У Семена буквально крышу сносило стоило только представить Зару с кем-то другим, а не с ним рядом. Он даже не представлял, что такое возможно. Он, кто всегда отличался завидным спокойствием, рассудительностью, стремлением все предугадать и предусмотреть вел себя как влюбленный пацан, у которого было лишь одно стремление войти глубоко внутрь дорогой сердцу женщины, испить ее сладость и подняться на вершину блаженства. Что это? Неужели это только похоть или же любовь, о которой постоянно говорят, но толком никто не знает какова она, или это нечто большее и гораздо более возвышенное. То, о чем слагали легенды во все времена.
Мужчина думал, что был влюблен в свою жену, но как оказалось нет. Это была не любовь, а всего лишь желание защитить нежный трогательный цветок, которым казалась Лиза. Все же когда за спиной уже прожито достаточно лет, перевидано огромное количество жизненных ситуаций, то явление на горизонте непорочной девы со строгими взглядами было равносильно манне небесной. Когда вокруг вьются бабочки, на которых клейма негде ставить и вдруг среди них появляется мотылек, на первый взгляд чистый и свежий, как утренняя роса, то кажется, что вот оно счастье. Надо лишь только успеть его схватить и спрятать подальше, от людских глаз. А на самом деле это совсем и не счастье, а очередная пустышка с красивой обложкой снаружи и невкусной начинкой внутри. Вот это о его жене. Девице с высокими нравственными устоями, как как-то охарактеризовал Семен свою супругу. Пусть бы она была такой на людях, но не в постели же, когда есть только они и никого нет кроме них двоих. Там же она, вообще, становилась ледяной леди, не позволяющей лишний раз дотронуться до себя.
А Семену было очень важен тактильный контакт. Однажды он попал в плен и некоторое время содержался в заточении, при полном отсутствии света. Вот тогда у него и обострилось это восприятие и теперь без него он не видел своего существования, как и необходимости слышать свой голос. А иначе…
Мужчина боялся вспоминать о том, как однажды стоял всего лишь в одном маленьком шажке от безумия. Еще немного и он переступил бы черту, откуда обратной дороги не было. Семен с ужасом вспоминал то время и ни в коей мере не желал его возвращения.
Он сам не знал, что на него нашло в аэропорту, когда он позвонил Зарине, просто какое-то чувство потери накатило. Ему срочно захотелось увидеть девушку пообщаться с нею, а еще лучше обнять и поцеловать. Вначале, Семен и не думал звонить, но потом…потом словно его закрутило и понесло. Ему просто повезло найти служебное помещение откуда не выгнали, пока шел разговор с девушкой. Семен мучился сам, но так же знал, что Зарина не была безучастна к его словам, что не меньше его переживала волнение и была раззадорена. Какая же она сладкая и нежная его девочка. И по приезду назад следовало что-то решать с его браком. Это не дело жить и страдать. Ему жизнь не для того давалась, чтобы тратить ее на пустяки. Мужчина лишь не любил, когда на него давили, а тем более, когда вынуждали принимать решения. И пусть он сам о том подумывал, но решение должно быть только его, а не чье-то чужое, навязанное извне.
Мужчина все для себя решил по поводу брака, но вот сообщать Заре пока не собирался. Решил посмотреть на ее поведение. Обжегшись на молоке начинаешь дуть на воду. Вот и он, раз испытав разочарование, не желал его повторения. Да и девушка вроде как на браке не настаивала. Ничего страшного, поживут вдвоем, привыкнут, оботрутся друг о друга, а там и видно будет. Чего сразу совать шею опять в ярмо? Хватит одного раза.
* * *
Я принимала звонки, отвечала на них, а сама ждала одного единственного, который, наконец, объяснит мне что же происходит и когда следует точно ждать своего начальника. Старалась думать о нем только в этом русле. Мол шеф и ничего более.
Однако помимо воли мои мысли сворачивали совершенно в другом направлении. Я вспоминала о «горячих» моментах наших встреч, о ненасытных губах мужчины, его руках, жаре его тела, о его обещании. Задумывалась, что он сделает со мной когда вернется. Я с нетерпением ждала этого, буквально предвкушала нашу встречу.
Внезапно со стуком открылась входная дверь и внутрь вплыло нечто расфуфыренное, кричащее и броско одетое. Это я, конечно, утрирую, но мое самое первое впечатление было именно таким. Вначале, вместе со сквозняком ворвался шлейф духов, ужасно приторных и тяжелых, таких, от которых меня всегда тошнило, не только летом, но и зимой. На мой взгляд ими могли пользоваться только матроны предпенсионного возраста, но никак не молодые женщины, коей являлась посетительница.
– Сема у себя? – эта фраза была брошена в мою сторону. Вошедшая на меня совершенно не смотрела, видимо считая принадлежностью кабинета.
Еще бы разве у нас принято замечать обслуживающий персонал? У нас никогда не смотрят на продавцов, техничек, секретарей. Они ничто. Они неотъемлемая принадлежность к рабочему месту. Скажем так, живое дополнение. Довесок.
– Если вы спрашиваете про Семена Эдуардовича, – одернула я нахалку, – то его нет и он не скоро будет.
Постаралась произнести это как можно суше и нейтральнее.
– Это как? – девица, даром что без перьев, повернулась в мою сторону. И тут произошло узнавание. Это была моя дальняя родственница Лиза. Внутри все замерло и заледенело в ожидании чего-то страшного и неотвратимого.
– Лиза? – вырвалось у меня. – Какими судьбами?
Я по глазам девицы поняла, что меня ждет что-то очень неприятное. И это неприятное случится именно сейчас.
– В гости пришла. К своему мужу, – на этих словах у меня все внутри оборвалось и покатилось с высоченной горы, все время набирая скорость, а сердечко поскакало галопом с каждой секундой все убыстряя темп. Теперь сложились все части разрозненного пазла. – А ты что тут забыла?
Я сразу же поняла о ком идет речь и кто у Лизы муж. Семен, который мой начальник и мой любовник, оказался еще и мужем моей родственницы.
С Лизой мы всегда не ладили. Все началось еще в детстве. Она всегда кичилась тем, что у нее есть оба родителя, а у меня только мама. Я как могла отвечала, но страшнее правды нет ничего на свете. И не надо было ничего выдумывать, как-то пытаться очернить, оболгать, достаточно было сказать все так как есть на самом деле. Я росла безотцовщиной, моя мама была брошенкой и тем более разведенной женщиной. В то время когда у Лизы были оба родителя, у меня же был только один. А она являлась единственным ребенком в семье, любимицей мамы и папы, бабушек и дедушек с обоих сторон. Что я могла ей противопоставить? Да собственно говоря ничего, кроме своего бойкого языка, который развязывался стоило на горизонте появиться Лизавете. Если бы не это, то мне совсем бы туго приходилось
– Ничего не забыла. Как видишь, я тут работаю, – постаралась ответь с достоинством на выпад женщины, отгоняя все мысли о том, кто является ее мужем в дальний угол, а иначе я проиграла, даже не начав обороняться. А сильный дух мне был очень нужен.
– Ну да. Ты же все в прислужницах работаешь, – с высокомерием бросила Лиза, скривив, накрашенные губки. Она словно увидела раздавленную мокрицу, которая и вызвала в женщине столь сильное ощущение.
– Может я и в прислужницах, но по крайней мере не сижу на шее, вначале, у родителей, а теперь у мужа, – я не сомневалась, что у нее нет никакой работы. Это была бы не она если бы было все наоборот.
Взгляды моей родственницы были известны всем и очень давно: муж должен содержать семью, а жена только себя любимую. Ведь не для того она на свет появилась, чтобы что-то делать. Лизу воспитывали под всеобщее обожание и поклонение. Она была идолом в семье, даже перестав быть маленькой. Ей прощалось все, любой ее каприз выполнялся незамедлительно. Она всегда была права, а все вокруг нет, хотя в действительности все было не так. Женщина так и жила с собственной правотой и исключительностью.
– Так уметь надо, а тебя все завидки берут? Самой приходится добывать крошку хлеба, что мамаша, что дочка, – уколола меня Лиза.
– Знаешь, дорогая, однажды меня оттащили от тебя только благодаря грубой физической силе, – начала я, припоминая случившееся несколько лет назад. – Тогда это было кому сделать, а сейчас я что-то никого кругом не замечаю.
Я не любила вспоминать тот случай, когда Лиза оскорбила мою маму, и когда я вцепилась ей в волосы, благо было за что держаться. Мне, конечно, тоже досталось, но на моей стороне был гнев и обиженное самолюбие, а это гремучая смесь.
– Только попробуй. Я все мужу расскажу. Он тебя уволит, – ощетинилась Лиза.
– Может быть он меня и уволит, но удовлетворение я получу по полной программе. Ты не находишь? – я с удовольствие бы сделала то, что сказала, но в душе понимала, что вся моя бравада, все мои угрозы ничто иное как бессилие и невозможность ничего сделать в данной ситуации.
Увольняться скорее всего мне придется самой. Если даже Лиза не нажалуется и Семен меня не уволит, то мне самой придется уйти подобру-поздорову. Не дай Бог всплывет свадебное происшествие. Тут только до меня дошла вся правда о случившемся и звенья цепочки сложились в одну единую цепь событий. Мой начальник и незнакомец это одно лицо. И он муж Лизы. Вот она страшная правда. Я чувствовала себя убитой, морально раздавленной и опустошенной. По мне словно каток проехал, не оставив ни одного живого места в душе. Хотелось закричать от ужаса, происходящего в моей жизни. Вот она страшная последовательность случайностей. Вот он мой рок и мой крест.
– Я смотрю ты еще и курьером подрабатываешь? – перевела разговор на иное Лизавета, указывая на розы.
– Поклонник подарил, – не смогла сдержаться.
– Ой, откуда у тебя поклонник? – женщина решила задеть меня за живое. – Небось, для кого-нибудь для важных гостей прислали, а букеты пока у тебя стоят. Ты всегда любила приврать.
Как раз таки данной чертой характера страдала Лиза, но ведь проще приписывать другим то, что имеется у себя самой и не нравится в себе. Смысла доказывать обратное я не видела. Все равно женщина будет настаивать на своем с пеной у рта. Это же было так естественно. Лиза этим и отличалась, что любила доказывать свою правоту до самого конца. Только чтобы последнее слово было за ней.
– Думай, что хочешь, – устало произнесла я, мечтая чтобы Лиза, наконец, убралась как можно дальше и дала мне обдумать ситуацию, в которой я оказалась.
– Вот ты даже и не отрицаешь.
– Тебя переубеждать, что целоваться с медведем. Равносильно и крайне невозможно, – вздохнула я.
Когда же она соизволит уйти? Уже сил моих нет выслушивать все ее оскорбительные инсинуации.
– Ой, что-то ты плохо выглядишь. Не досыпаешь? Плохо кушаешь? Мало спишь? – ну вот. Началось. А как день хорошо начинался. Просто сказка, а не день. Вот точно в народе говорят: нашел не радуйся, потерял не плачь.
– Лиз, я тебе сказала, что Семена Эдуардовича нет. Шла бы ты…по своим делам. По магазинам.
Или чем она там целый день занимает? Наверняка, не готовкой и уборкой, это точно. Может быть ее отправить куда-нибудь в поход по подружкам, если они у нее есть. В чем я сильно сомневаюсь. С таким характером друзей сильно не сыщешь. Ей же нужны такие, кто будет в рот заглядывать и по шерсти гладить. Слово против будет расценено как бунт на корабле, вернее демарш против дружбы с Лизой.
– Как же ж все карточки заблокировал жм…, – и тут же осеклась, понимая, что выболтала лишнее. – Ой, Семочка карты поменял, а мне новые забыл отдать. Он такой забывчивый. Когда мой любимый муженек приедет? Он ничего для меня не жалеет. Так любит. Так любит. Просто души не чает.
Каждое брошенное Лизой слово втыкало в меня нож. Сердце кровило от боли и буквально рвалось на куски. Как же мне трудно все это терпеть. И как мне все это выдержать? Я не знала.
– Его неделю не будет. Ты не знала? – я с удовольствием наблюдала как вытягивается лицо Лизаветы, как сползает с нее наносной апломб, как проступает сквозь маску расфуфыренной дамочки лицо неуверенной в себе женщины.
– А как же…А мне же надо…А я не могу пойти ни с чем…Не к родителям же обращаться?
– А я почем знаю? Почему тебя любящий муж оставил без средств к существованию? – сейчас я была на коне. Все козыри были у меня на руках. Вот только надолго ли? Смеется тот, кто смеется последним.
– Он и не оставлял, – обиженно произнесла Лиза, вновь обретая внутреннее равновесие. – Значит, возьму деньги из сейфа. Пусть на себя пеняет. Видишь, какой у меня заботливый муж?! Он хранит денежки для любимой жены в потайном месте. Так. На всякий случай. А тебе небось и взять негде. Никаких сбережений нет. Да, конечно, так оно и есть. Работала бы ты в противном случае, если бы было кому обеспечивать?
Лиза обрела былую уверенность и теперь с удовольствием противопоставляла меня себе.
– У меня и муж есть, и работать не надо, – продолжала она. – А тебе приходится горбатиться на меня и считать копейки. Босота, она всегда босотой и останется.
Как же в детстве меня доставало это слово, бросаемое взрослыми за спиной. Дети же не были настолько милосердны, они называли все своими именами. Что поделать, если жили мы с мамой не богато и только на то, что она получала в качестве реализатора на базаре. На эти деньги сильно не разгонишься. Но никогда мы не ходили с протянутой рукой и жили по средствам. Лишь потом, много позже, у нас стали появляться более менее приличные вещи, не хуже чем у других, а в последнее время, когда и я стала зарабатывать, то мы перестали вообще нуждаться. Даже появилась возможность откладывать на черный день. Я знаю, что дедушка с бабушкой всегда старались помочь нам, но они жили далеко, да и мама всегда заявляла – «дом дали, на том и спасибо, своего ребенка прокормить сама в состоянии». Вот от нее у меня и несгибаемость, которая проявлялась в исключительных случаях и причудливым образом.
– Если даже это так, то почему же тебе подобное положение вещей покоя не дает? Почему ты никак не успокоишься, а все стараешься подчеркнуть свое превосходство? Что? Будучи не озвученным оно уменьшает свой вес? Так? Если ты вдруг забудешь о том напомнить, то никто не узнает? Так? А может у тебя это от собственной неуверенности? Или внутренних комплексов? По-прежнему желаешь утверждаться за счет других? Ведь это проще всего опустить кого-нибудь на ступень ниже себя. Лучше бы поднялась на ступеньку выше. Пусть у меня не шибко богато с финансами и нет мужа, но зато у меня покой в душе, о котором ты только мечтаешь. Ты же все время боишься быть хуже других, ударить в грязь лицом, да у тебя же даже подруг настоящих нет, которые бы были с тобой не из-за денег, а по доброте душевной…, – моя тирада бы длилась и длилась, пока бы я не выдохлась.
– Все сказала? – Лиза скривилась.
– Не все, но продолжать смысла не вижу, – я схватила со стола карандаш и принялась его крутить. Все же я нервничала.
– А теперь собирай манатки и выметайся. Ты здесь больше не работаешь. Поняла? – Лиза уперла руки в бока, взирая на меня с воинственным видом.
– Вот Семен Эдуардович скажет мне уходить, тогда я и уйду. Он меня на работу принимал, а не ты. И не тебе решать, что мне делать. Поняла? – в тон ответила я.
– Не переживай. Он скажет. Он обязательно скажет. Он слишком меня любит, чтобы отказать в такой маленькой просьбе, – чуть ли не топнула ногой женщина.
Я вся внутри сжалась до состояния молекулы. Ведь я действительно боялась, что Лиза осуществит свою угрозу. Все же муж и жена одна сатана, это всем известно. И когда идет выбор между любовницей и женой, то выбирают, как правило, жену. Все же с нею он знаком давно, а меня знает без году неделя. Если секс не повод для знакомства, как это общеизвестно, то уж он и не является препятствием к увольнению.
– Хорошо. Вот как вернется из командировки, о которой ты не сном ни духом, так сразу же и уволит, а пока, если ко мне нет больше вопросов, то…, – я как бы намекала, что пора Лизе и уходить.
Женщина оглядела все вокруг, увидела стопу сложенных документов и специально смела их с моего стола. Я даже и моргнуть не успела, как бумаги закружились по комнате, вывалившись со своих законных мест.
– Сема будет крайне недоволен тем состоянием в котором пребывают бумаги. Он терпеть не может беспорядка, – это я уже заметила и без Лизы, – а ты такая не аккуратная.
Эта гадина даже потопталась по бумагам прежде чем выскочить из кабинета как ошпаренной. Ну не бежать же мне за нею следом?
От собственного бессилия я всплеснула руками и уселась за стол. Затем сложила пальцы в замок и положила на них подбородок, по щекам незаметно покатились слезы. Но не от того, что Лиза испортила документы их можно восстановить, это не проблема. В папке, сброшенной на пол, ничего существенного не было, лишь распечатки бумаг, которые возможно восстановить без особых проблем. И плакала я не от того, что последнее слово осталось за Лизоветой, и не из-за возможного увольнения в скором времени. Это не то, чего стоит бояться в нашей жизни. Плакала я из-за осознания собственного положения и отсутствия вероятности его изменения в ближайшем будущем. Как бы мне этого не хотелось.
Семен был женат и женат именно на Лизе. Это раз. Если о моей интрижке с боссом станет известно в кругу родственников, то мы с мамой, вообще, станем изгоями. Семен не собирается разводиться, по крайней мере, в ближайшем будущем. Это два. И я ничего не в состоянии изменить. Это три.
Себя было жалко до безумия. Опять я себя чувствовала маленькой девочкой, не имеющей отца, тогда как у всех были не только мамы, но и папы, которые хоть изредка приходили в детский сад за своими детьми и забирали их. Папы, которые приходили в школу на День Семьи или какое-либо другое спортивное мероприятие: перетягивали канат вместе со своими детьми, участвовали в конкурсах, болели, желая победы своим чадам. Папы, которые выезжали вместе со своими отпрысками на природу после выпускного бала, которые бы втихаря давали бутылки со спиртным со взрослых импровизированных столов, стараясь, чтобы мамаши того не заметили и не начали возмущаться.
