Текст книги "Не надо меня обижать"
Автор книги: Степанида Воск
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
«Когда мне было одиннадцать лет меня изнасиловал отчим»,– написала еще одну строчку в автобиографии, и чуть не расплакалась от жалости к самой себе.
И какой дурак, вернее дура, придумала размещать на сайте-визитке порно-канала слезливые истории из жизни порно звезд?
Можно подумать, от этого народ проникнется и начнет иначе к нам относиться. Как были ханжами, так ханжами и сдохнут. Во всеуслышание хаят аморальный образ жизни, беспорядочные половые связи, а в тишине дома, за закрытыми дверями, не вынимают рук из под одеяла.
Явно не в крестики нолики играют.
– Ирма, ты написала? – Рози, а за глаза просто «мамка», сегодня была особенно зла. Рейтинги нашего канала упали еще на пару пунктов.
А во всем виноваты конкуренты, непонятно каким образом раздобывшие новую партию волонтерок славянской внешности только-только вылезших из-за школьной парты. И как они умудряются завербовать молодых дурех в таком количестве?
Скорее всего подсаживают на наркоту.
Рози, хоть и сука еще та, но с законом дружит, статьи уголовного кодекса знает назубок и не то, что не нарушает, а даже не пытается, десять раз все хорошо взвесив, прежде чем принять какое-либо решение. Ну, или просто не попадалась в поле зрение законников.
– Ага. Целых две строчки, – я показала свой листок бумаги, на котором должна была появиться моя автобиография.
– А-ну, дай посмотрю. Да. Не густо. Но начало хорошее, – похвалила меня «мамка». – Давай в том же духе, чтобы хотелось обнять и плакать. Кстати, твой папахен жив?
– Не-а. Давно сыграл в ящик.
– А то смотри, вдруг он тебя привлечет за лжесвидетельство, – хохотнула Рози.
– Оттуда еще никто не возвращался, – я оскалилась.
– Ну, ты, мать, сильна, решила не размениваться на детские обидки из-за не подаренных ко дню рождения котиков, а решила играть по-крупному, сразу бить в самое сердце. Молодец, так держать.
– Ага. Я такая, – поддержала Рози, переключившую свое внимание на Марийку в поте лица накорябавшую целый лист. И что там можно писать? Никогда не была мастерицей выдумывать, хотя меня всегда считали таковой.
А все этот гнида, чтоб он в гробу перевернулся.
– Ты пиши, пиши быстрее, а то нам надо уже завтра разместить информацию, – предупредила Рози, недовольным голосом. Угодить ей очень сложно.
– Ты же говорила, что есть еще неделя чтобы подумать, – припомнила слова, сказанные на днях.
Мне не нравилось, когда люди вначале устанавливали сроки, а потом их же сами и срывали.
– Так то когда было. Время течет, все меняется, – философски заметила женщина. – Короче, милочка, давай дописывай и иди работать. Нечего тут задницу без дела отирать, – заявила Рози.
Вот, сука. Так и хотелось высказаться вслух что я о ней думаю. Но ведь не оценит. Еще выгонит из бизнеса. А что мне тогда делать? Возраст уже такой, что не каждая студия возьмет. Всем нужно свежее мясо, а моя рожица достаточно сильно примелькалась. На третьесортные я и сама идти не хотела бы. Там девочек не только снимают на камеру, а еще и заставляют подрабатывать проститутками. Все же я звезда, пусть и порно-канала, но не продажная женщина. Хотя, некоторые не видят разницы между одним и другим. Вот моя маман не увидела. А жаль. Все же в нашей работе присутствует определенное искусство, пусть его и не все замечают.
Дописала свою автобиографию, постаравшись придать ей побольше слезливости, отдала Рози, отправившись на съемочную площадку. Сегодня мы выполняли очередной спецзаказ для одного миллионера, чье инкогнито тщательно оберегалось. Мужику нравилось самому придумывать сюжеты, а мы должны были их воплощать в жизнь. Платили за эту халтурку очень даже прилично.
***
– Сержик, как твое самочувствие? – спросила у партнера, с которым должна была сниматься в следующей сцене. Внешне он был чем-то похож на одного известного актера, играющего в боевиках, прославившегося своей великолепной растяжкой.
Парень недавно переболел гриппом. Бедняга чуть не свалился на съемочной площадке во время съемок. И как он только продержался, одному Богу известно. Последние дубли дались ему на чистом энтузиазме. Я помогала парню, как могла. Однако даже моих сил и навыков было недостаточно заставить стоять член температурившего парня. Благо в последних сценах большая часть усилий возлагалась на меня. Работать с поникшей плотью то еще удовольствие. Но мы это сделали. И теперь приличная сумма перекочевала на мой счет в банке.
На депозите набралось уже достаточно много, чтобы я могла себе позволить взять небольшой отпуск от работы. Ужасно соскучилась по сестричке. Сто лет ее не видела. Что-то в последнее время она стала слишком часто мне сниться. Наверное, ругает непутевую сестрицу плохими словами. Сколько времени прошло с нашей последней встречи? Много. Она наверняка, соскучилась. А уж я как сильно. Даже и не передать.
Я тряхнула головой, отгоняя ненужные сейчас воспоминания, и вновь включилась в разговор с партнером.
– …Пару дней отлежался. Теперь все хорошо, – услышала ответ парня. – «Малыш» стоит, словно стойкий оловянный солдатик, – пошутил он по поводу своего рабочего инструмента.
– Слышал, что нам третьим ставят какого-то новенького, у него еще фамилия известного фантаста?– передала слова ассистентки Мими. Девушка знала всех на студии. Она же и поведала мне, что мужчина не крупного телосложения, значительно мельче, чем Сержик.
– Вот, бля, – выругался Сержик. -Хочешь сказать, что сегодня мы тройничок будем снимать?
– Стоит думать, – пожала плечами, стараясь не показать всем своим видом, что терпеть не могла подобного рода сцены. Но работа есть работа и никуда от нее не деться. Если режиссер сказал, что надо делать «бутерброд», то значит придется его делать. Вот только я не могла понять задумку Родригеса. В кадре качок Сержик и субтильный мужчина, будут смотреться рядом не очень хорошо. На мой взгляд, в пару Сержику надо было брать Леона или в крайнем случае Фернандо. Но уж точно не мелкого мужчину.
– Ирма, ты только не расстраивайся, – подбодрил меня Сержик.
– С чего бы я переживала? – улыбнулась парню, стараясь не показать свое настроение.
– Ну, как же. Ты у нас звезда и вдруг тебе предлагают какого-то занюханного партнера, – посочувствовал парень.
– А ты, значит, не занюханный? – поинтересовалась у Сержика, разглядывающего себя в зеркало. Он пытался выдавить на лбу не существующий прыщик, причем так, чтобы этого не было заметно.– Тебе еще сниматься, – предупредила, зная, что на камере все огрехи кожи видны просто великолепны, а это может не понравиться Рози. Следовательно, она может зарезать гонорар. Жадная, сука. Иногда ее хотелось пристрелить.
– Я – красавчик. И ты это знаешь, – Сержик повертел головой из стороны в сторону. – А еще у меня посмотри какие сисечки, – заржал парень, принявшись играть грудными мышцами.
– Ты доржешься, что я тебе лифчик подарю,– пригрозила.
– Свой? – с надеждой спросил Сержик.
– Вот еще. Тебе, фетишист проклятый, от меня не достанется даже порванных чулков, не говоря о безумно дорогом белье. Да и, кроме того, твои сисечки, как ты выражаешься, еще не доросли до моих размеров.
Я поиграла своим богатством, приподняв руками.
– Сиськи может и не доросли, зато у меня есть совсем другое. Сержик приспустил спортивные брюки и без какого-либо стеснения достал свой детородный орган, которым и принялся поигрывать в противовес мне. Мужская плоть тут же начала наливаться кровью. Размер члена увеличивался прямо на глазах.
– Ты раньше времени дурака бы не вываливал, а то застудишь. Придется работать грузчиком. А мешки таскать это тебе не девочек наяривать, – предупредила, сама в это время поправляя чуть поплывший макияж.
– Типун тебе на язык, – Сержик больше всего на свете боялся стать импотентом. Он как-то мне рассказывал о своем самом страшном кошмаре, в котором он стал немощен и ему пришлось жить на одно пособие по безработице.
В это время в гримерную ворвался наш режиссер Родригес, коротышка с синдромом Наполеона.
– Вы еще здесь, ленивцы? А ну-ка, быстро подняли свои задницы и пошли трахаться, мои птенчики.
При росте метр пятьдесят пять Родригес называл всех «мои птенчики». Причем его совершенно не смущало, что некоторые из мальчиков были выше его наполовину и шире вдвое.
Я как можно грациознее поднялась с пуфика и поправила на себе легкий халатик, постаравшись сильнее оголить грудь. А все для чего? Чтобы Родригес лишнюю минуту пострадал. Он давно ко мне подбивал клинья, но я стоически отказывала, делая вид, что не замечаю его домогательств. Мужчина открыто не приставал, но так или иначе подкатывал, при всем при том не переходя границы приличия. Я же по мере возможности его провоцировала, но делала так, чтобы нельзя было придраться. Кажется, нас обоих устраивала подобная игра.
– Ирма, ты сегодня просто очаровательна, – сделал мне комплимент Родригес, не вынимая взгляда из декольте.
– Я всегда такая, это ты меня не замечаешь, – скривила губки, как будто обиделась.
– Звезда моя, разве я могу тебя не замечать? Ты всегда светишь, словно солнышко.
– Ну, да, особенно когда стою раком и ты заглядываешь с тыла.
– Вот всегда ты все опошлишь. Я вижу в человеке лишь все самое прекрасное.
Все же Родригес был немного другим, не от мира сего. Мужчина жил в каком-то своем удивительном мире, хотя и вращался в самом что ни на есть грязном бизнесе после проституции и наркоторговли.
– Сержик, ты идешь? – позвала парня.
Я никогда никому не говорила о том, что до жути боялась съемочной площадки. Она у меня вызывала неосознанный страх, с которым я была вынуждена жить изо дня в день. Это было сильнее меня. Ни одна живая душа не могла представить, что Ирма «Сладкие губки» ненавидела свою работу до зубной дрожи. Однако это было так. Мое тело являлось единственным источником дохода за последние десять лет и именно им я пользовалась на полную катушку.
А все почему? Потому как одна гнида, что б он перевернулся в гробу, лишил меня всякой возможности прожить нормальную жизнь, поступить в колледж, а потом и в университет. Чтобы не умереть с голода и расплатиться с долгами я была вынуждена пойти по скользкой дорожке, каждый день надеясь, что он будет последним. Впрочем, не так долго мне осталось в этом бизнесе. Когда прекрасное тело начнет увядать, меня выбросят как ненужную вещь за борт и даже не поморщатся. Я ждала этот момент, с одной стороны боясь его до дрожи, а с другой надеялась, чтобы он быстрее наступил. Тогда уже волей-неволей я буду должна что-то менять в своей жизни. И это ожидание меня окрыляло. Уж что-что, а терпеть и выжидать я могла. Мой отчим не дал бы соврать, если был бы жив, пусть ему икнется на том свете.
– Иду, моя кошечка. Все же ты была права. Не надо было давить этот треклятый прыщ. Вот что мне теперь делать? – с ужасом спросил у меня Сержик.
– Возьми у меня в верхнем ящике тональный крем и замажь. Поверь, ничего не будет видно. А в следующий раз сто раз подумай прежде чем не слушать тетю Ирму.
Я была старше Сержика на семь лет и иногда могла себе позволить этим козырнуть. С меня товарки по бизнесу всегда удивлялись, почему я не скрываю свой истинный возраст? Для меня же настоящие цифры, указанные в паспорте были значительно меньше тех, на которые я себя ощущала. Глубоко внутри я была стара, если не сказать дряхла. Хотя, я не всегда была такой. Когда-то давно мой внутренний возраст не отличался от внешнего, а даже отставал. Но в один прекрасный момент все поменялось. Я вмиг состарилась душою, разве что не умерла. Я иногда думала, что может быть это было бы даже лучше, умри я на самом деле. Но потом я вспоминала, что это бы облегчило жизнь многим. И тогда я резко желала жить. Всем назло.
– Ирма, помоги, – попросил Сержик и протянул мне тюбик с кремом.
– Ничего ты без меня сделать не можешь, – посетовала, выдавливая густую массу и нанося на лицо парню. – Вот. Уже гораздо лучше. Ничего не видно. Не переживай.
– Лишь бы Рози ничего не заметила.
– Не заметит. Правда, Роди? – обратилась я к нашему режиссеру, застывшему в дверях и наблюдающему за нашей беседой с Сержиком.
– Конечно, кошечка. Если ты попросишь, то я буду снимать только тебя одну.
– Меня одну не надо, парней не забудь время от времени показывать в кадре, а то зрители подумают, будто я сама с собой забавляюсь. Кстати, что там тебе за сюжет скинули? – поинтересовалась у коротышки.
– Не скажу. Рози запретила. Сказала, что все пояснения будут только на съемочной площадке, чтобы было более правдоподобно.
– Вот, блядь, видимо какая-то подстава, – пробормотал Сержик. – Надеюсь, меня не заставят опять изображать любовь со змеей?
Мальчики в нашем бизнесе были многостаночниками, впрочем, как и девочки. Сниматься приходилось в разных ролях, с разным реквизитом. Никого совершенно не интересовала хочешь ты или не хочешь делать то или иное действо. Если не хочешь, то можешь идти на четыре стороны, никто не держит. На твое место придут другие, более покладистые и сговорчивые. Пьедестал один, а желающих много. И пусть пьедестал был сомнительного качества и дурно пах, для многих это был единственный способ сделать свою жизнь краше и сытнее.
– Сержик, главное помни как выглядят купюры, а все остальное приложится само собой.
– Вот можешь ты обнадежить, – посетовал парень.
Мы втроем прошли в съемочный павильон, где уже находилась вся бригада. Как только мы появились, так сразу же привлеки внимание.
– Ирма, вон там стоит новенький, которого к нам пригласили, не сбрехали, – шепнул мне Сержик.
В центре съемочной площадки появилась Рози, до этого сидевшая в кресле, положив ногу на ногу.
– Раз все в сборе, то рассказываю о том, что мы будем сегодня снимать. Господин Липавски прислал очередное задание, которое, я думаю вы, девочки и мальчики, выполните с огромным удовольствием, – многозначительно произнесла женщина.
По мне так удовольствия от действа совершенно никакого, иной раз приходилось снимать по нескольку дублей одного и того же, повторяя одну и ту же сцену, потому как Родригесу не нравилось, что получалось в записи. Иной раз съемки шли часами. За это время я выматывалась, как ломовая лошадь. Изображать страсть и удовольствие можно час, от силы два, но когда это требуется делать на протяжении десятков часов, то становится просто невыносимо.
– Итак, -продолжила Рози, – декорации вы видите. В них ничего необычного. Расскажу предысторию, которую вы должны знать и все время во время съемок держать в голове.
– Можно подумать у нас что-то меняется кроме постельного белья, – послышался голос одно из операторов.
– Разговорчики в строю, – Рози. – Кому что-то не нравится как минимум могу урезать зарплату.
Все сразу же замолчали. Рози женщина была строгая, могла и выполнить свое обещание по поводу денег.
– Богатый клиент, а его будет изображать у нас Лем, – произнесла Рози, взглянув на новенького. Вся съемочная площадка перевела взгляд вслед за ней. Кто-то зацыкал, а пара смельчаков даже умудрились вполголоса прошептать сальные штучки, что не того представили богатеем.
– Еще раз кто-нибудь мне вякнет. Выгоню, – повысила голос женщина.
На площадке воцарилась тишина. Когда Рози повышала голос, как сейчас, сразу становилось понятно, что женщина зла. А злой она всегда исполняла все что говорила.
– Вот так-то лучше, – одобрительно заметила она. – Продолжим. Как я уже сказала Лем – богатый клиент, который пришел в элитный бордель для выполнения его самых тайных желаний. Он немного стесняется, но тем не менее желает получить тридцать три удовольствия.
– Это как? – не выдержала. Слишком уж долгой была подводка.
– Он хочет прочувствовать себя и в качестве девочки, и в качестве мальчика.
– Нам опять изображать тройственный союз? А Родригес потом будет плеваться, что ничего на камере не видно из-за десятка ног, задниц и всего остального.
– Нет, Сладкие губки, – я скривилась, услышав сценическое прозвище.
Не любила я его, хоть и понимала, что его наличие необходимо. Пошлое оно было и гадкое.
– Трахать тебя сегодня будут только лишь языком.
– И на том спасибо, – оскалилась. Наверняка, у Лема из-за гейской натуры эрекция на женщин была слабой. И из-за этого придется стимулировать член. Со стороны же это выглядело не очень эстетично.
Хотя, о какой эстетике может идти речь при съемке порно фильма? Что-то я стала забываться и впадать в философствование.
– Для этого у него есть нос, язык и губы, – продолжила Рози.
– А моя, моя задача в чем заключается? – подал голос Сержик, видя, что Рози на меня не шипит за уточняющие вопросы.
– А твоя милок – трахать все что движется, тогда, когда я скажу. И попробуй только не быть готовым, ссылаясь на какое-то там недомогание, – рыкнула женщина, строго глядя на парня.
Почему-то она недолюбливала Сержика. В чем была причина этого мне не ясно. Просто не любила и все. Это замечала не только я, но и другие члены съемочной группы. Сержик по этому поводу упорно отмалчивался. У меня же было подозрение, что когда-то, в самом начале между Рози и парнем был конфликт. А вот что они не поделили, можно было только догадываться.
– Ладно, не буду вас томить. Сержик будет наяривать тебя Лем, пока ты будешь ублажать Ирму, – Рози обратила все свое внимание на новенького.
– Во, бля, опять мне трахать мужика в тощий зад, – Сержику совсем не понравилась перспектива. Все же парень предпочитал стандартные отношения, даже при всей их витиеватости и необычности.
Рози сделала вид, что не слышит последнего высказывания Сержика. Иногда на нее находила вселенская благодать.
– А теперь, за работу. Всем все понятно? – народ загудел, понимая, что ничего не понимает.
Все разбрелись по своим местам. Светотехники принялись настраивать оборудование, то включая, то выключая свет. У операторов была похожая задача, так что они тоже были при деле. Гример по имени Лука усердно делал вид, что занят, в сто пятидесятый раз проводя кисточкой мне по лицу. Ассистентка Мими что-то перебирала в ящике, где хранились игрушки для взрослых и различного рода смазки. Зачастую только с их помощью удавалось доиграть сцену.
– Итак, все покинули съемочную площадку. Ирма ты должна встретить богатого клиента возле двери, показав на камеру свою радость от общения с ним. И, пожалуйста, сделай так, чтобы эту сцену мы сняли с первого дубля. Не хотелось бы ее переснимать несколько раз. Нам еще много работать, – принялся командовать Родригес.
– Ты меня с кем-то путаешь, мой генерал, – парировала в ответ, стоя возле бутафорской стены, за которой уже должен был занять позицию Лем.
– Будешь много болтать. Отшлепаю, – пригрозил Родригес, усаживаясь на свой любимый стул.– Камера. Поехали, – прозвучала команда.
На съемочной площадке все замерли, понимая, что сейчас начнется то, ради чего все собрались, а именно съемки фильма.
Я, одетая в шикарный халат персикового цвета, неспешно покачивая бедрами, прошла вдоль стены, имитируя дефиле по коридору. Прозвучал звонок. Я замерла, радостно улыбнувшись в камеру, и словно птичка, вспорхнувшая с ветки, понеслась открывать дверь.
Почему я должна была радоваться до того, как дверь откроется, мне было не понятно. Будь я на месте моей героини, я бы не радовалась, спеша к двери, а на цыпочках приближалась к ней, чтобы с осторожностью заглянуть в дверной глазок и узнать кто же стоит с той стороны.
С осторожностью дернув за ручку двери, чтобы не сорвать ее с петель, выглянула в импровизированный коридор.
Через порог от меня стоял улыбающийся Лем, одетый в черный смокинг с красной гвоздикой в петлице. По всей видимости, он тоже был безумно рад нашей встрече. Мужчина поздоровался. Я отвечая ему давным-давно заученной фразой, подумала, что не заметила когда новенький ходил переодеваться. Обычно в фильмах для взрослых не требовалось, чтобы актеры были одеты с иголочки. Достаточно было в самом начале прикрыть гениталии. Впрочем, иной раз и этого не надо было делать. Зачем лишние телодвижения?
Однако при съемках для господина Липавски надо было делать все так, как происходит в жизни. Заказчик был заядлым перфекционистом и любил, чтобы все было по правилам. Правила же устанавливались им.
– Проходите, – сделала радушный жест.
Мужчина замялся на пороге.
– Вы что-то хотели? – спросила у него.
– Да. А где…? – Лем делал вид, что замешкался, не зная как сказать.
– Еще один партнер? – «догадалась».
– Да, – засмущался мужчина.
– Он будет с минуты на минуту. А пока я могу вам предложить выпить.
На этом сцена заканчивалась.
– Стоп. Снято, – услышала и немного расслабилась, ожидая что скажет Родригес. Мне на самом деле не хотелось вновь прогонять бессмысленный текст, потому как я реально понимала, что в фильмах для взрослых не на это обращают внимание.
– А ты шикарно выглядишь в смокинге, – сделала комплимент Лему.
От удивления мужчина даже поперхнулся, видимо, не ожидал ничего подобного от меня. Прежде чем ответить, сглотнул пару раз, отчего кадык новенького дернулся вверх-вниз.
– Сп-спасибо, – он потянулся рукой к сорочке, чтобы ослабить воротник.
Внезапно я поняла, что Лем меня боится и мое присутствие его нервирует. Открытие было не самым приятным.
И как после этого играть с ним откровенную сцену? Господину Липавски надо все самое лучшее, иначе смысл платить огромные деньги за картины низкого качества.
Пожалуй, непосвященные обыватели скажут, что фильмы для взрослых все являются низкопробным видео, но те кто разбираются в теме смогут оценить разницу.
– Лем, я не кусаюсь, – улыбнулась от души, а не так, как обычно требовал Родригес, на все тридцать два зуба.
Новенький смотрел на меня как на диковинку, будто видел в первый раз.
– Я з-знаю, – мне в голову пришла мысль, которую я тут же и озвучила.
– Ты заикаешься? – удивилась. Я никогда не разговаривала с Лемом, а потому не знала его манеру речи. В принципе, от нас того и не требовали на съемочной площадке. Однозначные фразы, междометия, частицы речи в расчет не шли.
– Да, – Лем стушевался.
– Тебя это совершенно не портит, – я не знала что сказать, а потому произнесла, что первое пришлось на ум.
– Ирма, ты какого хрена не идешь на вторую точку? – судя по всему, Родригес начал терять терпение, подходя ко мне. Наш маленький Наполеон не был парнем с ангельским характером. Он мог наорать да так, что мало не покажется.
– Милый, – с придыханием произнесла, заставляя свой голос вибрировать на той частоте, от которой у мужчин по спине бежали мурашки. И это не моя выдумка, а откровения сильного пола, – я лечу на крыльях ночи. Как ты можешь мне так грубо говорить? – я подплыла павой к режиссеру.
– Ирма, ты это брось. Хватит. Со мной не надо играть в кошки-мышки, -мужчина провел рукой по волосам.
– Александр, – назвала режиссера по имени, раскрывая полы сексуального халата, – не шуми на меня.
Мои груди выигрышно смотрелись в черном кружевном белье.
Кружева были моей слабостью. Я всегда особенно тщательно подбирала сценическое «обмундирование», не надеясь на костюмеров. На съемочной площадке об этом знали и позволяли использовать свои вещи, даже если они не всегда соответствовали задумке режиссера, оставляя право выбора за мной.
– Ир-рма, – глаза Родригеса поймали в фокус мои груди, да там и «застряли». Из-за разницы в росте Александру не надо было ни опускать взгляд, ни поднимать, все самое интересное находилось перед ним.
Я томно вздохнула, приковывая к себе взгляд мужчины еще крепче. Я знала слабость нашего режиссера и пользовалась ею при необходимости. Девочки, коллеги по съемочной площадки, пытались за мной повторять, вот только у них ничего не получалось. То ли груди были другие, то ли природного магнетизма не хватало.
– Да, Александр, – выдохнула настолько глубоко, насколько могла. В такие моменты я чувствовала себя дудочкой перед засыпающей коброй.
Где-то на съемочной площадке что-то упало, раздался отборный мат. Он то и вывел Родригеса из зачарованного состояния.
– Тьфу, ты, – Александр вспомнил как дышать. – Уйди, ведьма, – отмахнулся от меня мужчина.
Я как ни в чем не бывало запахнула посильнее халат. На самом деле, при всей развратности моей профессии, я ненавидела выставлять свои прелести на всеобщее обозрение. Знала как пользоваться своей привлекательностью, но не любила этого делать. Конечно, с годами, проведенными на съемочной площадке, после сотни, а то и тысячи сыгранных откровенных сцен чувство неприятия притупилось, но все равно не исчезло до конца. И вряд ли исчезнет когда-нибудь. Спасибо одному очень «хорошему» человеку, закрепившему условный рефлекс на подсознательном уровне.
– Какой ты грубый, Александр, – отошла от мужчины в сторону.
Вторую сцену нам надо было снимать в импровизированной гостиной. В объектив видеокамеры должны были попасть: два кресла, бар, столик и пуфик перед ним. Мне требовалось усадить гостя, то есть Лема, в одно из кресел, предварительно его немного раззадорив, а потом предложить выпивку. Когда «клиент» пригубит напиток янтарного цвета, по внешнему виду коньяк, а на самом деле чай, в кадре должен будет появиться Сержик.
Для чего Липавскому нужна такая длинная «прелюдия» со сменами декораций, я не знала. По мне, все любители фильмов для взрослых смотрели их только ради трения тел одного о другое, ну, или любители массовок – большого междусобойчика. Однако свои мысли держала при себе, не желая прослыть чудачкой.
Лем занял позицию за кадром, я же, стала так, чтобы меня было видно, предварительно чуть ослабив узел пояса халата, позволяя полам чуть разойтись в стороны.
Камера должна была как бы наезжать на мою грудь, показывая ее крупным планом, а уже после все остальное. Липавскому очень нравилось разглядывать меня по частям.
– Камера. Мотор. Поехали, – скомандовал Родригес, сидя за пультом управление, на который транслировалось все что захватывал объектив видеокамеры.
Оператор, кажется, его звали Божик, принялся «наезжать» в мою сторону. Я же, уловив момент, когда камера замерла, чуть приподняла грудь руками, «поиграв» ею, представляя как подавится слюной тот, кто будет все это смотреть на экране. Меня снедали смутные сомнения, что Липавски не просто смотрит фильмы по телевизору, он смотрит их на огромном экране.
Краем глаза заметила, что Родригес показал большой палец руки, говоря тем самым, что ему нравится то, что он видит в мониторе. Еще один любитель больших сисек.
И это я еще не раздевалась.
На мой взгляд, эта сцена была крайне глупа. Ну, какая женщина, заводя в дом полузнакомого человека, будет поигрывать своими прелестями?
Однако заказчику виднее.
Оператор отошел от меня, что послужило сигналом для дальнейших действий.
Я поманила рукою в камеру, при монтаже зритель подумает, что я уделяю внимание персонажу, которого играл Лем.
– Присаживайтесь вот в это кресло, – помахала рукою в нужном направлении.
В это время Лем появился в кадре. Мужчина по задумке уже освоился и не испытывал никакого стеснения.
– Вы будете коньяк или виски? – пропела мелодичным голоском.
– К-коньяк, – заикание Лема выглядело даже мило, в рамках той легенды, которую мы разыгрывали.
Слегка покачивая бедрами, обошла вокруг кресла, в которое уселся новенький. Бар располагался за креслами.
Мужчина голодным взглядом должен был следить за мной. Потому как при наливании коньяка я прогибалась в пояснице, отчего мои соблазнительные формы обтягивались шелком халатика, а он сам задирался, обнажая ягодицы. Что должно было вызвать следующую волну слюноотделения у зрителя, смотрящего фильм.
Налив коньяк, я все тем же путем вернулась на заранее оговоренную позицию, а после томно протянула мужчине напиток, при этом должна была обязательно облизнуть свои полные губы, высунув язычок.
Ну, чистая собачка, подумала, выполняя задание. Ладно у собаки язык длинный и он толком во рту не помещается, но я то человек. Зачем постоянно показывать язык, как будто мне очень жарко и таким образом я желаю отрегулировать температуру тела. Бредовое занятие.
А кому-то нравится.
Похоже, что Лема мой шаловливый язычок тоже завел, отчего мужчина чаще задышал. Хотя, я была уверена почти на сто процентов, ему не меньше, чем мне не нравилась эта пошлая ужимка. И, вообще, может быть ему нравились здоровенные качки, типа Сержика, а не грудастые дамы, наподобие меня.
Но работа есть работа. У кого какая, а у нас с Лемом такая.
Мужчина поднял бокал с псевдо коньяком, отхлебнул. Я в это врем смотрела в лицо Лему и заметила эмоцию удивления, а потом и вовсе радости. Мои брови, в немом вопросе, поднялись вверх. Мне так и хотелось сказать «что случилось?». Однако Лем меня опередил, протянув бокал. И только тогда я почувствовала запах настоящего конька. Настала моя очередь удивляться. По всей видимости ассистент перепутала, и вместо чая, действительно, налила в графин коньяк.
Я чуть покачала головой, мол, не надо пить в кадре, это может плохо кончиться. Но мужчина то ли не заметил моего жеста, то ли посчитал что не стоит ему следовать, а может быть просто из вредности, продолжил настаивать на том, чтобы я отхлебнула из бокала. Съемка шла, если я начну возмущаться и прерву ее, то придется все переснимать заново. А это все время, которое я могла бы потратить с большим удовольствием на что-нибудь более приятное, нежели глупые телодвижения. И я приняла игру Лема.
Грациозным движением опустилась на колени около сидящего в кресле и предложила, чтобы он меня попоил из своих рук. В глазах мужчины засверкали искорки. Это было не по плану. Но и то, что делал он тоже не было в сценарии. Лем, аккуратно поднес к моим губам бокал, чтобы я отпила янтарный напиток, что я и сделала. Коньяк оказался настоящим, выдержанным. Жидкость, попав мне в рот, опалила его. Отчего я чуть было не закашлялась и раньше времени отпрянула назад. Янтарная влага тоненькой струйкой потекла по подбородку. А пара капель упала меж грудей.
Лем воспользовался этим, резко наклонившись, слизал с моего подбородка ароматные капли.
Ах, вот ты как?! Шалунишка. Играем дальше.
Я томно чуть привстала, показывая всем своим видом, что желаю, чтобы Лем очистил от коньяка не только подбородок. Он оказался совсем не глуп. И тотчас я ощутила горячий язык на своей груди. Мужчина знал толк в оральных ласках. Это стало ясно сразу же как его язык огненным вихрем закружился по моей коже. Сама того не ожидая, я начала получать чувственное удовольствие от прикосновений. Хотя обычно на меня подобные ласки не действовали. А все потому, что мозг четко понимал, это без любви, только работа. Мы же не кончаем только оттого, что моемся в душе или расчесываем волосы. А вот если в этом примет участие любимый человек, то реакция будет совершенно иной.
Язык Лема был нежен, он то скользил по коже, то совершал круговые движения, а то и вовсе едва касался крохотных волосков на теле. От съемки я даже стала получать удовольствие.
