355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Степан Макаров » «Ермак» во льдах » Текст книги (страница 10)
«Ермак» во льдах
  • Текст добавлен: 31 октября 2016, 03:08

Текст книги "«Ермак» во льдах"


Автор книги: Степан Макаров



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава X. Заключение о работе «Ермака» в Финском заливе

Плавание ледокола «Ермак» в Финском заливе привело меня к некоторым заключениям о его качествах и о зимней навигации к Санкт-Петербургскому порту.

Ледокол во льдах Финского залива работал исправно. За ним оставался широкий след, наполненный мелкоразбитым льдом, который не может повредить ни корпуса, ни винта самого обыкновенного парохода. При следовании через лед «Ермак» не производит сильного давления льда в бок, а потому он неоднократно проходил вдоль борта затертых льдом пароходов, не причиняя им никакого вреда. Ни один командир всех проведенных пароходов не заявил претензии на то, что ледокол при своем проходе причинил ему вред; напротив, все командиры заявляли, что за ледоколом «Ермак» идти удобно.

Машины действовали без отказа, что следует отнести к солидности постройки их и к умелому управлению ими личным составом.

Корпус ледокола также оказался прочен. Обнаружена слабина в некоторых заклепках по ледяному поясу, но это явление у ледоколов совершенно заурядное, и всегда приходится некоторые заклепки переобжимать. Давление льда на корпус, когда ледокол с 14 узлов хода ударяет в крепкий лед, столь значительно, что превосходит силу натяжения заклепок, как бы искусно они ни были поставлены. На второй год плавания обыкновенно у ледоколов слабость замечается в гораздо меньшем числе заклепок, а затем она совершенно прекращается. Во всяком случае, по прибытии ледокола в Ньюкасл, завод Армстронга не откажется обжимку заклепок сделать своими мастеровыми без всякой добавочной платы.

Все авторитетные лица считают, что в нынешнюю зиму лед был очень труден, главным образом потому, что погода зимою была непостоянная. При тихой морозной зиме залив сковывается ледяным покровом, который успевает окрепнуть и не так легко сбивается в торосы. В нынешнем году сильные холода сменялись жестокими штормами с оттепелью, которые и были причиною образования сильных набивных полей. Тем не менее «Ермак» проходил все эти трудные места, и надо думать, что он в состоянии пробиваться через всякий лед, какой встретится в Финском заливе.

Там, где может пройти ледокол, можно бережно провести всякий пароход, но при проводке слабосильных пароходов через тяжелый лед на дальние расстояния работа, затрачиваемая на проводку, может не оправдаться пользою от привозимого груза. Совсем иное дело проводка сильных пароходов, приспособленных к зимнему плаванию. Финляндское пароходное общество, создавшее зимний путь на Ганге, поняло, что зимние плавания с каждым годом расширяются и что для зимнего плавания полезно иметь пароходы, приспособленные к этому. Пароходы со слабыми машинами и чугунными винтами не вполне годятся для зимнего плавания, и практика города Ревеля показала, что пароходы часто теряют винты и терпят повреждения в корпусе.

Приспособление парохода к зимнему плаванию состоит в постановке более частых шпангоутов в носу, в утолщении обшивки по ледяному поясу в носу, в прикрытии баллера руля, в утолщении валов, в особенности дейдвудного, и в принятии стальных винтов вместо чугунных. Все такие изменения увеличивают первоначальную стоимость парохода только на 4–5 %, а между тем они дают возможность применять во льдах всю силу машины.

Вести зимний пароход через лед очень легко, и там, где пройдет ледокол без задержки, пройдет за ним всякий зимний пароход сам.

Если меня спросить, можно ли с ледоколом «Ермак» водить в Петербург всю зиму пароходы, приспособленные для зимнего плавания, я отвечу, что возможно; что же касается простых пароходов, которые иногда гибнут на пути в Ревель зимой, вследствие льдов, то этим пароходам пускаться в феврале и марте в Петербург не следует, в начале же зимы могут ходить всякие пароходы.


Глава XI. Приготовления к плаванию в Ледовитом океане и переход в Ньюкасл

Успех плавания ледокола «Ермак» в Балтийском море до такой степени убедил всех в том, это для «Ермака» лед не составляет препятствия, что начали говорить о возможности плавания от Шпицбергена через полюс и Берингов пролив во Владивосток. Были такие горячие ревнители широких программ, которые советовали мне, отправляясь на север, послать в газеты телеграмму, чтобы письма для служащих на ледоколе адресовали прямо во Владивосток. Разные лица так настойчиво об этом говорили, что я должен был в официальной бумаге опровергнуть такие предположения, представив при этом следующие мои доводы:

Предприятие Норденшельда не было столь рискованно, как могло быть плавание «Ермака» к Берингову проливу, даже под сибирским берегом; он отправился северо-восточным проходом на мелкосидящем судне, которое может идти под самым берегом, избрав прибрежный путь, пользуясь тем, что тяжелые льды садятся на мель и потому не доходят до береговой черты. Неблагоприятный исход его экспедиции мог быть лишь тот, что он был бы где-нибудь остановлен льдами на несколько лет, и в таком даже случае ему не угрожала бы катастрофа. Весь северный берег Сибири населен; Норденшельд имел собак, и, следовательно, была возможность войти в сношение с местными жителями и получить от них помощь своему малочисленному личному составу. Зазимовав во льдах, неподалеку от Берингова пролива, он, действительно, вошел в сношение с чукчами и не был отрезан от сообщения с остальным миром.

В совершенно иных условиях находится ледокол «Ермак». По своему углублению он не годится для прибрежного плавания, где открытая вода; идти же льдами лучше вдали от берега, где нажим льда не столь значителен.

Подобрать весь большой экипаж знающих специалистов, годных для полярной зимовки, очень трудно, и если судно зазимует вдали от берега, где льды находятся в движении, то будет почти невозможно открыть сообщение с берегом, потому что зазимовавшее судно понесет со льдом, и, следовательно, разыскивание его партией, идущей от берега, будет почти невозможно. Если бы Норденшельд бросил свое маленькое судно и сошел с экипажем на берег, то его встретили бы как героя; если же я брошу «Ермак», то меня за это не поблагодарят. Людей, сошедших на берег в числе 20 человек, можно приютить и прокормить, но труднее сделать то же относительно 110 человек.

По всем вышеизложенным причинам «Ермаку» следует идти в северные широты с таким расчетом, чтобы оставалась полная возможность вернуться назад тем же путем, и я полагаю придерживаться именно этого правила. Если «Ермак», начав успешно плавание, зайдет так далеко, что отступление будет невозможно, и встретит там или мель, или непреодолимые льды, то положение будет очень тяжелое. На судне будет все необходимое, чтобы провести зиму, но следует стараться избежать зимовки.

Вот причины, по которым я считаю маловероятным, чтобы «Ермак», отправляясь один, без другого ледокола, мог прямо пройти в Тихий океан. Для этого надо, чтобы полярные льды не представляли никакого сопротивления, тогда как, по моим расчетам, на основании которых проектировался «Ермак», полярные льды представляют значительное сопротивление, и будет неудивительно, если один ледокол не справится с задачей, которую я предназначил для двух.

На основании вышеизложенного программа плавания была выработана следующая: ледокол должен был в конце мая выйти из Англии, к началу июня быть в Екатерининской гавани и оттуда идти в Карское море. Затем, в зависимости от состояния льдов, или идти тотчас же в устье реки Енисея, или же пережидать, пока лед от действия солнца и ветров настолько ослабнет, что борьба с ним сделается практически возможной. Короче сказать, надо было из опыта определить, какой наиранний срок можно считать подходящим для первого рейса ледокола через Карское море на Енисей. По прибытии в устье реки Енисея предполагалось заняться установкою знаков на острове Белом, Вилькицкого и других низменных берегах.


Так как в устье Енисея много мелей и вообще мелководных мест, то решено было, что «Ермаку» будет сопутствовать особо нанятый пароход. Мне хотелось иметь один из пароходов со специальным креплением для плавания во льдах. Такие пароходы имеются только в Финляндском пароходном обществе, к которому я и обратился, но общество это уступило один из своих маленьких пароходов – «Вирго» – лишь тогда, когда к директору пароходства обратился лично министр финансов.

15 (27) июля ледокол должен был, окончив свою работу в Карском море, прийти в Екатерининскую гавань, принять там полный запас угля и с ним отправиться во льды по западную сторону Шпицбергена. Никто никогда не испытывал ломки полярного льда, и все, разумеется, зависело от того, окажется такая ломка возможной или невозможной для стального судна. Было бы, может быть, осторожнее не предрешать никакой работы на первые опытные плавания в полярных льдах, но надо сказать, что лето на Севере очень коротко, и не приготовившись ни к какой работе заранее, нельзя бы было ничего сделать.

В случае удачного действия ледокола в полярных льдах лето пропало бы совсем даром. Вот почему я просил, чтобы даны были средства иметь на ледоколе нескольких ученых, которые могли бы во время плавания делать необходимые наблюдения. По некоторым причинам выбор ученых пришлось делать в конце апреля, когда большинство имело уже свою программу летних работ; тем не менее мне удалось заручиться содействием следующих лиц.

Астроном Пулковской обсерватории профессор Федор Федорович Витрам известен в научном мире своими работами, и, можно сказать, нет молодого астронома в России из военных и морских чинов, который не прошел бы школу этого профессора. Он должен был к 15 июля прибыть в Екатерининскую гавань, и его дело должно было заключаться в определении широт и долгот знаков, которые предположено было поставить в различных точках по Карскому морю и в устье реки Енисея. К сожалению, условия плавания впоследствии изменились, и профессор Витрам, приехавший своевременно в Екатерининскую гавань, должен был возвратиться.

Лейтенант Константин Федорович Шульц, по специальности минный офицер, состоял в должности старшего офицера на ледоколе, но вместе с тем принимал участие в научных изысканиях. На станциях он был при глубомере Лукаса, и благодаря приобретенной им сноровке оказалось возможным пользоваться глубомером для доставания воды с больших глубин, что весьма трудно делать в качку.

Он заведовал кинематографической и электрической частью. Кинематограф пришлось изучить самоучкой, и несмотря на то что прибор был дешевый и обстановка неудобная, кинематографические снимки получились весьма удовлетворительные.


Барон Эдуард Васильевич Толль, известный путешествием на Севере по отысканию скелета мамонта и на Новосибирские острова, был приглашен для занятий по геологии. Он отправился вместе с ледоколом в первое пробное плавание в июне месяце. По возвращении в Ньюкасл он должен был отправиться в Россию. В это время ему ассигновали средства для приобретения судна, на котором он собирается идти к Санниковой Земле.

Во второе пробное плавание в июле и августе месяцах он быть не мог; между тем мы встретили ледяные горы с обильным количеством валунов, изучение которых могло дать веские указания о природе тех гор, с которых эти глетчеры сползают.

Лейтенант Исаак Ибрагимович Ислямов работает специально по гидрографии четвертый год. Он уже разработал некоторые вопросы по астрономии и метеорологии, о чем и поместил отчеты свои в «Морском сборнике». В его ведении находились хронометры, гидрологические и метеорологические инструменты. Он лично участвовал в определении места судна, изучал и выверял инструменты и обмерял толщину и вышину льда.

Судовой врач Александр Григорьевич Чернышев посвятил себя зоологии; перед отправлением в плавание он занимался в Академии Наук и у нас заведовал тралением и драгировкой. Инструменты – трал, драгу и сетки – приготовлял сам, и он же исследовал и консервировал все добытые организмы и образцы грунта и камней. На нем также лежала обязанность судового врача ледокола.

Сверхштатный астроном Пулковской обсерватории Борис Павлович Остащенко-Кудрявцев был приглашен для производства магнитных наблюдений. Он состоит в Пулковской обсерватории со времени окончания курса в университете – 2 года – и занимался специально изучением теории движения малых планет. Он сопутствовал французскому ученому Moureaux при его исследованиях большой Курской магнитной аномалии.

Случаев для производства магнитных наблюдений было очень немного, а потому Б. П. Кудрявцев предложил свои услуги для изучения физических свойств льда. Работу эту он вел во все время пребывания во льдах совместно с лейтенантом Ислямовым. На станциях он был при ареометрах и определял удельные веса морской воды. В море он, посредством круга Пистора, делал наблюдения над величиной земной рефракции.

Межевой инженер Константин Алексеевич Цветков был приглашен для геодезических работ: триангуляции и мензульной съемки. В этих работах он за свою недолгую службу (3 года) приобрел значительную опытность. Условия плавания, однако, сложились так, что геодезических работ на берегу делать не пришлось, и он специально занимался изучением поверхности льдов и составил несколько весьма отчетливых планов, дающих правильное представление о том, в каком положении находится летом лед к северу и западу от Шпицбергена.

В море он чередовался с лейтенантом Ислямовым в делании метеорологических наблюдений, а на станциях был при доставании воды батометром и измерении температур на глубине. Инженер Цветков заведовал также мареографами, которые он обстоятельно изучил, что и дало возможность за короткое пребывание в бухте Адвент получить кривую колебания уровня моря.

Художник Евгений Иванович Столица, ученик профессора Куинджи, рекомендован был мне вице-президентом Академии Художеств графом Толстым. Он так пристрастился к полярной природе, что целые дни проводил в торосах, и мы часто впоследствии побаивались, чтобы какой-нибудь любопытный белый медведь не обеспокоил его своим неожиданным посещением в то время, когда он, увлекаясь, писал природу, среди которой они живут.

Было бы несправедливо не упомянуть тут же о трех штурманах ледокола: Тульском, Николаеве и Эльзингере, которые, неся судовую службу, в то же время прилагали все старания к выполнению всех ученых работ.

Приготовления наши заключались в приеме провизии, которая могла быть запасом в случае, если бы ледокол был задержан во льдах на целую зиму. Я не имел в виду брать полного годового запаса провизии в таком виде, как если бы я в самом деле готовился к зимовке. Дело было лишь в том, чтобы, в случае необходимости зимовать, не произошло катастрофы от отсутствия пищи. Нет ничего проще, как взять годовой запас консервов всякого рода, но это стоило бы больших денег, поэтому я ограничился запасами консервов в размере одной трети, а остальное взял солониной. Считая, что во время зимовок люди не съедают полной порции и что можно будет ограничиться тремя четвертями запаса, сухарей взято было очень немного, но приобретен годовой запас муки.

Морское министерство, к которому обратился за содействием министр финансов, открыло для меня пользование его складами, что чрезвычайно упростило задачу.

По отношению к одежде я тоже воздержался и не считал нужным входить в расходы по заготовлению полного комплекта теплого платья на всю команду. Было взято из порта 100 аршин сукна гвардейского, 200 аршин сукна верблюжьего, 2000 аршин полотна, 2 кипы ваты, а впоследствии приобретено 30 оленьих шкур. На судне имелось, кроме того, 30 комплектов теплого платья.

Для охоты приобретено 4 охотничьих экспресса, 1 штуцер и 2 двустволки, и, кроме того, имелось 5 частных ружей; ко всем ружьям взято достаточное число патронов.

На судне имеются, как сказано выше, паровой катер, баркас, приспособленный к завозу запасного якоря, 4 спасательных вельбота, 2 двойки и 4 ледяные шлюпки, приспособленные для движения по льду.

Ледяные шлюпки сделаны у нас по образцу финляндских; они оказались чрезвычайно удобны в тех случаях, когда приходится идти по разбитому льду; шлюпка легко вытаскивается на лед, перетаскивается на другую сторону льдины и вновь спускается.

Имея в виду плавание по неописанным и в особенности мелководным местам у устья Енисея, я решил взять на ледокол второй паровой катер. Морское министерство любезно дало один из своих старых катеров. Подъем его на палубу производился тем же краном, который подымает и наш настоящий катер.

Для более успешного своза на берег знаков, которые имелось в виду установить в Карском море, был взят из Кронштадтского порта спасательный плот.

Одновременно с приготовлением «Ермака» к плаванию готовилась экспедиция для измерения градуса меридиана на Шпицбергене, которая избрала место операционного базиса в Стур-фиорде. Предполагалось, что Стур-фиорд в начале лета покрыт льдом и что успех дела много зависит от того, в какое время можно устроить главную станцию. Академия Наук обратилась с просьбой к министру финансов о содействии ледокола «Ермак» в проводке судов экспедиции через Стур-фиорд как можно ранее. Было спрошено мое мнение, причем я заявил, что программа плавания ледокола так обширна, что почти невозможно к ней что-нибудь прибавить.

Тем не менее, желая всеми силами содействовать этому важному ученому предприятию, я решил, что если они могут удовлетвориться моими услугами в самом начале июня, то я постараюсь им помочь. Было еще одно обстоятельство, не говорившее в пользу плавания ледокола по Стур-фиорду. На карте этого места не показано ни одной глубины, правый мыс окружен шхерами под названием «Тысяча островов», на параллели этого места показан камень и прибавлено: «Положение сомнительное».

В середине Стур-фиорда пунктиром обведено место с надписью «Опасное место», правее этого обведено пунктиром место и показаны каменья. Все это указывало, что дно Стур-фиорда имеет шхерный характер и что с большим кораблем туда ходить не следует. Переговоры по этой части я вел с начальником экспедиции академиком Чернышевым, но он, более знакомый с местностью, чем я, заявил мне, что по геологическим соображениям и на основании исследований, сделанных шведами в минувшем году, он считает, что дно Стур-фиорда имеет мягкий характер и глубины меняются последовательно. Желание не отказывать в помощи пересилило во мне сомнения в местности, и я решил, что начало июня я уделю помощи шпицбергенской экспедиции; потом я горько в этом раскаялся.

8 (20) мая. Последний день стоянки в Кронштадте. Все еще идут приемки с берега и раскладывание по трюмам того, что принято. К обеду на ледокол приехали моя жена и дети, и с ними еще один наш знакомый. После обеда ледокол отправился в море. Менее торжественного выхода трудно себе представить; между тем потом, когда мы вернулись в Англию с поврежденной подводной частью, в числе прочих упреков, которые на меня посыпались, был и упрек в торжественности выхода из Кронштадта.

Переход до Англии не сопровождался никакими случайностями. У острова Борнгольма сделали примерное траление, чтобы освоиться с этим делом.

14 (26) мая. Утром пришли в Ньюкасл. Приехали техники с завода Армстронга, и с ними вместе я осмотрел корпус. Оказалось, что вследствие работы в Балтийском море у нас ослабло несколько заклепок; явление это у ледоколов заурядное. Обыкновенно такие ослабшие заклепки дают течь, но через несколько дней эта течь сама собою прекращается. Во многих случаях достаточно ослабшую заклепку обжать в холодном состоянии.

Таким образом, можно признать, что работу Балтийского моря ледокол выдержал хорошо, хотя обшивка его подвергалась такой пробе, какой еще не подвергалась ни на одном ледоколе. Мы не стеснялись ударять в лед с разбега на всяком ходу. Прямые удары, которые принимаются штевнем, не так обременительны, но удары скулой весьма тяжелы для обшивки. Местное дрожание обшивки я приписал недостаточной крепости между палуб, и заводские техники решили в одном месте положить дополнительный стрингер.

Осмотр носового винта, который подвергался весьма тяжелому испытанию, показал, что никаких повреждений в винте нет. Лопасти наших винтов имеют очень тяжелую форму, и, кроме того, они отлиты из никелевой стали. Никеля положено 3 %. Мы посылали пробу стружек на Обуховский завод, и химический анализ подтвердил, что, действительно, в стали заключается 3 % никеля. В машине никаких повреждений не оказалось, так что ограничились лишь пересмотром котлов, цилиндров и проч.

22 мая (3 июня). Ледокол подошел под угольные желоба, и нам насыпали 2700 тонн угля. Удивительно искусные люди эти разгребальщики угля, все у них приспособлено так, чтобы затрачивать наименьшее количество мускульных усилий. Мне часто случалось смотреть на работу англичан, и у меня осталось такое впечатление, что эти люди систематично усваивают себе приемы, требующие наименьших усилий; так, например, людям, которые клепают, приходится класть на землю инструменты.

Наш мастеровой положит, англичанин же бросит, чтобы не делать лишнего движения – нагибаться. То же самое во многих работах – человек ищет, каким образом избежать лишних движений, чтоб, не уставая, больше сделать, и, действительно, достигает хороших результатов. Приступая к делу, здешний человек затратит больше времени на то, чтобы приспособиться, но зато работа у него пойдет успешнее и с меньшей тратой сил.

Во время пребывания в Ньюкасле я поддерживал письменные отношения с академиком Чернышевым, и меня крайне беспокоило то обстоятельство, что шпицбергенская экспедиция опаздывает. По составленной мною программе я мог дать им время лишь до 12 (24) июля, и если бы, действительно, я вместе с этой экспедицией мог оставить берега Норвегии 25 мая (6 июня), как это было условлено, то мы имели бы около двух недель работы в Стур-фиорде, что вполне достаточно. Шпицбергенская экспедиция, однако, так запоздала, что на работу у Шпицбергена мне оставалось лишь несколько дней, и я тогда же подумывал, что следует отказаться от участия в их деле, но желание помочь и на этот раз пересилило.



    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю