Текст книги "Остров Протея (Высшая степень адаптации)"

Автор книги: Стенли Вейнбаум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Он повернулся, удивленный, что она запомнила его имя, и обнаружил, что девушка подбежала к нему и идет рядом. Она побледнела и выглядела здорово перепуганной, но не пожелала отпустить его.

Пока он не замечал никаких признаков опасности. Здесь было то же самое безумное множество разных видов растительности, те же самые не поддающиеся классификации листья, плоды и цветы. Только – или ему это показалось? здесь было меньше птиц.

Одно обстоятельство затрудняло их продвижение. Временами восточный берег речушки казался более открытым, чем тот, по которому они шли, но Лилит упорно отказывалась дать ему перейти туда. Как только он пытался это сделать, она так отчаянно и с такой силой вцеплялась в него, что Карвер наконец смирился. Казалось, ручей был разделительной линией, рубежом или он нахмурился – границей.

К полудню они вышли к виденной им накануне хижине. Бревенчатые стены все еще держались прочно, а тростниковая крыша давным-давно обрушилась. Но что в первую очередь поразило Карвера, так это то, что хижина не была туземной. Это был домик белого человека, очевидно, трехкомнатный.

Он стоял на восточном берегу, но теперь ручей сузился до небольшой канавки, на дне которой журчали крошечные потоки воды. Карвер перескочил на ту сторону, невзирая на испуганный вскрик Лилит. Но, поглядев ей в лицо, он остановился. Ее щеки побелели от страха, а губы вытянулись в напряженную тонкую линию, выражая мрачную решимость. Она выглядела так, как должен был выглядеть мученик на арене со львами, когда нехотя перешла за Карвером. Она как будто бы говорила: "Если уж тебе суждено умереть, так я умру рядом с тобой".

Однако в хижине не нашлось ничего такого, что могло бы внушить страх. Там не было никаких животных, кроме крошечного крысоподобного существа, которое обратилось в бегство, как только появились люди. Карвер хотел подойти к окну, но внезапно споткнулся обо что-то. Он посмотрел вниз и увидел человеческий череп и человеческую бедренную кость. А затем обнаружились и другие кости, в беспорядке разбросанные по полу. Должно быть, после того как этот человек умер, над его останками пировали какие-то хищники.

Карвер украдкой посмотрел на Лилит, но она не заметила костей, а если и заметила, они для нее ничего не значили.

Карвер пошарил в бывшем посудном шкафу и наткнулся на что-то твердое и круглое – на этот раз это был не череп, но обыкновенный кувшин.

Карвер поднял его. Сосуд был запечатан, и пробка, покрытая пылью и грязью, намертво застряла в горлышке. Карвер разбил кувшин о бревно. То, что он вытащил из обломков, оказалось записной книжкой, пожелтевшей по краям и ломкой от времени. Он тихонько выругался, когда несколько страниц рассыпались у него в руке, но те, что остались, оказались крепче. Карвер присел на бревно и проглядел записи, сделанные несмываемыми чернилами.

Там стояла дата – и имя. Амброз Каллан, 25 октября 1921 года. Карвер нахмурился. В 1921 году, пятнадцать лет назад он учился в начальной школе, но имя Амброза Каллана он уже где-то слышал.

Он прочел еще несколько выцветших строк и вспомнил об экспедиции Каллана. Профессор Амброз Каллан из Северного университета...

Он встрепенулся – Лилит дергала его за руку и стонала:

– Алан, лешать!

Он проследил за ее взглядом, но ничего не увидел. Ее зрение, безусловно, острее, чем его, но все же... Вот! Что-то двигалось в глубоких послеполуденных лесных тенях. На какую-то секунду он ясно увидел это существо – того злобного пигмея с кошачьими глазами, которого он едва не подстрелил в первый день. Кто-то похожий на то существо? Нет, это тот самый, ведь здесь, на Остине, ни одно создание не напоминает другое.

Тварь исчезла, прежде чем Карвер успел вытащить оружие, но следом крались другие. Карвер выстрелил, и тварь пронзительно завизжала.

Не мешкая, Карвер сунул записную книжку в карман, ухватил Лилит за руку и потащил ее к выходу из хижины.

– Лешать! – захныкала Лилит, а потом отчаянно завыла, призывая свою стаю.

До конца своих дней не мог забыть Карвер эту фантастическую битву. Их с Лилит должны были убить немедленно, если бы не вмешательство ее телохранителей. Нападающие по-кошачьи подвывали и норовили вскочить на загривок защитникам людей. Те, по-собачьи лязгая зубами, стояли кольцом вокруг Карвера и Лилит. Зоолог выстрелами расчищал себе дорогу, отступая к побережью. Они уже выскочили на песок, когда у него кончились патроны. Теперь вся надежда была лишь на войско Лилит, но и оно редело на глазах. Карвер схватил бесполезный теперь пистолет за ствол, намереваясь использовать его в последней схватке как дубинку. И вдруг, когда он уже потерял надежду, кошки внезапно обратились в бегство. Они отступили прочь к деревьям!

Карвер перевел дух. В глаза ему бросился слабый мерцающий отсвет на листьях ближайших деревьев. Он обернулся. Ему не почудилось! На берегу, там, где зоолог оставил свой ящик с припасами, горел костер, а на фоне огня виднелись человеческие фигуры. Так это огонь отпугнул нападающих! Карвер вгляделся как следует. В море, на фоне догорающего заката, виднелся знакомый силуэт. "Фортуна"!

– Лилит, – позвал он, задыхаясь, – посмотри туда! Пойдем!

Девушка стояла, опустив голову. Псы-мутанты отпрянули в укрытие за коралловой грядой, подальше от ужасного огня. Алан Карвер внезапно осознал, что оказался перед труднейшей задачей, которую ему когда-либо задавала жизнь.

Он мог оставить ее здесь. И, вне всякого сомнения, это было лучшее, что можно было сделать, потому что он не мог на ней жениться. Никто не мог бы на ней жениться, а она была слишком красивой, чтобы взять ее туда, где она будет среди мужчин. Дети! Что за детей родит Лилит?

Ни один порядочный мужчина не отважится проверить, не тяготеет ли над Лилит проклятие острова Остин.

Он сделал шаг, второй по направлению к костру. Потом вернулся.

– Пойдем, Лилит, – позвал он нежно. – Многие люди поженились, жили и умерли, не родив детей. Наверное, мы тоже так сможем.

"Фортуна", скользила по зеленым волнам к северу, к Новой Зеландии. Хэлбертон с тоской смотрел на тонкую полоску за кормой, в которую превратился остров Остин.

– Бесполезно, Вэнс, – усмехнулся Карвер. – Вы не смогли бы классифицировать эту флору и за сотню лет, а если бы и смогли, какой в том смысл? В любом случае, там по одному экземпляру каждого вида.

– Я бы отдал два больших пальца и один средний за возможность попробовать, – возразил Хэлбертон. – У тебя было целых три дня, а могло быть и больше, если бы ты не ранил Маллоа. Они бы ушли прямехонько домой на Чатамы, но из-за раны им пришлось повернуть на Маккуэри.

– Значит, удачный был выстрел. Ваш костер отпугнул всех кошек.

– Ты все-таки называешь их кошками?

– Конечно. И если ты как следует задумаешься над моим рассказом, ты поймешь почему. Поначалу весь остров казался мне безумным. Ни одного устойчивого вида – лишь единичные экземпляры. Я пребывал в недоумении, пока не встретил Лилит. Тут я заметил, что она отличает по запаху съедобные плоды от ядовитых. Кошкообразного зверя, которого я подстрелил, она обнюхала и решила съесть, потому что он – враг, но собачьих, которых я убил, она не тронула, потому что они были из ее стаи.

– Так что же? – нахмурился Хэлбертон.

– Запах – результат деятельности специальных секреторных желез. Именно тогда я начал подозревать, что физиология всех живых организмов на острове Остин такова же, какова она повсюду. Изменена всего лишь внешняя форма. Понятно?

– Ничуть.

– Сейчас поймешь. Ты, разумеется, помнишь, что такое хромосомы? Это носители наследственности. Человек имеет сорок восемь хромосом, которые получает по двадцать четыре от каждого родителя.

– Столько же, – вставил Хэлбертон, – и у помидора.

– Да, но сорок восемь хромосом помидора несут другую наследственность, иначе можно было бы скрестить человека с помидором. Но в хромосомах заложен не только "генеральный план" организма, но и все индивидуальные вариации. Например, за цвет глаз отвечает один из генов в третьей паре хромосом.

– Все это мне известно. Переходи прямо к Амброзу Каллану и его записной книжке.

– К этому я и веду. Набор этих вариаций довольно ограничен. Никто, например, никогда не видел человека, обладающего волосами небесно-голубого цвета.

– Никто такого и не хочет! – воскликнул Хэлбертон.

– И это потому, – продолжал Карвер, – что в человеческих хромосомах отсутствуют детерминанты, несущие небесно-голубую окраску волос. Но – и вот тут-то мы подходим к идее Каллана – предположим, мы могли бы увеличить количество хромосом. Что тогда? У человека ли, у помидора ли, вместо сорока восьми было бы четыреста восемьдесят, а возможное число вариаций выросло бы в десять раз. Например, рост может достигать двадцати пяти футов! А по форме человек может напоминать все, что угодно. То есть почти все в пределах класса млекопитающих. А уж по интеллекту... – он задумчиво умолк.

– Но каким образом, – вставил Хэлбертон, – Каллан предлагал оснастить организм лишними хромосомами?

– Не знаю как, – серьезно ответил Карвер. – Часть его записок рассыпались в прах, и описание эксперимента, должно быть, пропало вместе с этими страницами. Морган использует сильную радиацию, но у него совершенно иные и цель, и результат. Он не меняет количество хромосом. Все, что мне известно, – это что Каллан с женой прожили на Остине четыре или пять лет. Эта часть его записок достаточно ясна. Он начал опыты с растениями возле своей лачуги, а нескольких кошек и собак привез с собой. А потом он открыл, что эти изменения распространяются, как болезнь.

– Распространяются, – эхом отозвался Хэлбертон.

– Разумеется. Каждое дерево, над которым он поработил, разбрасывало на ветер многохромосомную пыльцу, а что касается кошек... Так или иначе, вскоре аномалии переполнили остров, вытесняя нормальные растения и животных. Мутировали также крысы и летучие мыши. Остин стал островом уродов, где ни один детеныш не походил на своих родителей.

– И что же случилось с самим Калланом?

– Ну, Каллан ведь был биологом, а не специалистом по радиации. Не знаю уж в точности, что случилось. Когда человек долгое время подвергается воздействию Х-лучей, это приводит к ожогам, язвам, к злокачественным опухолям. Возможно, Каллан не предпринял достаточно предосторожностей, или, возможно, он работал с недопустимо высокой дозой радиации. Во всяком случае, его жена заболела первой – у нее начала расти злокачественная опухоль. У Калланов был радиопередатчик, и они вызвали шлюп с Чатамских островов. Судно разбилось о коралловый риф, Каллан впал в отчаяние и умудрился каким-то образом сломать свой передатчик. Когда умерла его жена, он ее похоронил, но, когда умер он сам, похоронить его было некому. О нем позаботились потомки его кошек.

– Да? А как насчет Лилит?

– С Лилит все в порядке, – улыбнулся Карвер. – Она дочь капитана шлюпа, и Каллан спас ее, когда судно погибло у кораллового рифа. Ей было тогда пять лет – получается, что сейчас ей около двадцати. А что до ее языка – ну, следовало бы мне, наверное, разобрать те по-детски искаженные слова, которые она произносила. Например, я считал, что она говорит "пошли" – "come on" – по-английски, а это было французское слово "comment". А "пабо" означало просто "pas bon" – "нехорошо". Она повторяла это, когда находила ядовитые плоды. А "лешать", которое я принял за "лежать", было французским "les chats" – кошки. За пятнадцать лет вокруг нее собирались мутированные собаки – ведь, несмотря на их внешний вид, они были, в конечном счете, собачьей природы и преданы своей хозяйке. А между двумя группами шла постоянная война.

– Но вы уверены, что Лилит избежала облучения?

– Ее зовут Люсьен, – мечтательно произнес Кар-вер, – но я, кажется, предпочитаю имя Лилит. – Он улыбнулся стройной девушке, одетой в брюки Джеймсона и в его собственную рубашку; она стояла на корме и смотрела назад, на Остин. – Да, я в этом уверен. Когда она попала на этот остров, Каллан уже успел разрушить свое оборудование, которое убило его жену и почти убило его самого. Он полностью уничтожил всю аппаратуру, зная, что с течением времени те аномалии, которые он создал, обречены на вымирание.

– Обречены?

– Да. Нормальная наследственность, стабилизированная эволюцией, сильнее. Нормальные особи уже появляются на окраинах острова, и в один прекрасный день окажется, что на Остине не больше аномалий, чем на любом другом отдаленном изолированном острове. Природа всегда настаивает на своем.