Текст книги "Планета-хищник"

Автор книги: Стенли Вейнбаум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Стенли Вейнбаум
Планета-хищник

Хэму просто повезло, что грязевое извержение началось в середине зимы. Конечно, зимний период на Венере не имеет ни– чего общего с земным понятием «зима». Пожалуй, только абори– гены дельты Амазонки или Конго могут, хотя и отдаленно, представить себе, что это такое. Для этого им потребуется всего лишь выбрать один из самых жарких дней в году, собрать воедино всех самых назойливых и агрессивных представителей флоры и фауны и все эти удовольствия – температуру, числен– ность и агрессивность – умножить в десять-двенадцать раз.

Известно, что на Венере, как и на Земле, времена года в разных полушариях не совпадают. Но есть одно важное отличие: у нас в то время, как Америка и Европа изнемогают от жары, в Австралии и Аргентине стоит зима. Иначе говоря, несовпадение времен года наблюдается в Северном и Южном полушариях, что вызвано наклоном оси вращения планеты к плоскости орбиты.

На Венере все выглядит иначе. Там время года зависит от положения относительно Солнца Западного и Восточного полуша– рий и вызвано либрацией планеты. Венера не вращается вокруг своей оси, поэтому одна ее сторона постоянно обращена к Солнцу, точно так же, как Луна к Земле. Одна половина по– верхности постоянно освещена, на другой царит вечная ночь, а вдоль границы полушарий протянулась Зона Сумерек – узкая по– лоска шириной в пятьсот миль, опоясывающая планету, – единс– твенное место, пригодное для жизни человека.

С освещенной стороны ее обдает раскаленным дыханием пус– тыни, в которой смогли уцелеть и приспособиться к ужасным условиям лишь немногие из обитателей Венеры. С ночной сторо– ны Зона Сумерек внезапно и без всякого перехода упирается в колоссальный Ледяной Барьер. Верхние Ветры подхватывают жар– кий воздух пустыни и несут его к границе полушарий, где он охлаждается. Влага его конденсируется и проливается дождем на почву, а сами воздушные массы, уже остывшие, с Нижним Ветром мчатся обратно в пустыню.

На границе с ночной стороной вода быстро замерзает, и в результате этой нескончаемой карусели ветров здесь выросли величественные ледяные горы, похожие на крепостные валы. Что там – по ту сторону Барьера? Какие невероятные формы жизни могут обитать на полушарии, укрытом вечным мраком, где в не– бе не увидишь даже звезд? А может быть, там простираются лишь голые, безжизненные равнины? Этого никто не знал.

Однако медленная либрация планеты, похожая на тяжеловес– ное покачивание из стороны в сторону, действительно создает видимость смены времен года. В течение пятнадцати дней в Зо– не Сумерек, сначала в одном полушарии, а потом в другом, можно наблюдать «восход» закрытого облаками Солнца, затем на протяжении следующих пятнадцати дней Солнце опускается. Оно никогда не забирается слишком высоко. Только когда оно нахо– дится поблизости от Ледяного Барьера, может показаться, что оно задевает линию горизонта. Либрация составляет не более семи градусов, но и этого достаточно для образования времен года продолжительностью в пятнадцать земных суток.

И какие это времена года! Зимой температура при повышен– ной влажности иногда опускается до плюс тридцати двух граду– сов по Цельсию. Это еще вполне терпимо. Но две недели спустя температура плюс шестьдесят в районе границы с пустыней уже считается прохладной. И без конца – зимой и летом, лишь с короткими промежутками – наводящие тоску дожди. Почва, слов– но губка, впитывает падающие с неба капли, чтобы потом ис– торгнуть эту влагу обратно в атмосферу густым нездоровым ту– маном.

Именно огромное количество воды на планете больше всего изумляло первых астронавтов с Земли. Конечно, в телескопы можно было разглядеть, что Венера покрыта плотным слоем об– лаков, но спектральный анализ не показывал присутствия в них воды. Это и понятно – ведь анализу подвергался лишь световой поток, отраженный от верхнего слоя облаков, плывущих на вы– соте пятнадцати миль над поверхностью планеты.

Обилие влаги вызывало здесь некоторые необычные явления. На Венере не было ни морей, ни океанов, если, конечно, иск– лючить вероятность существования обширных, безмолвных ледя– ных океанов на теневой стороне. Дело в том, что в зоне жар– кого климата испарение было настолько интенсивным, что реки, берущие начало в ледяных горах, быстро мелели и, не достиг– нув пустыни, полностью высыхали.

Другой особенностью планеты был на удивление непрочный грунт в Зоне Сумерек. Там под землей текли настоящие невиди– мые реки, в одних вода кипела, в других была холодна, как лед. Это часто вызывало грязевые извержения, и потому жизнь людей в Жарких Землях – Хотлэнде – походила на рискованную, смертельно опасную игру: только что твердая, как гранит, и, на первый взгляд, абсолютно безопасная почва могла внезапно превратиться в море кипящей грязи, в которую быстро погружа– лись дома, порой даже вместе с людьми.

Хэм Хэммонд занимался торговлей. Он был одним из тех авантюристов, которых всегда можно встретить на самых даль– них рубежах освоенных земель. Большинство из них делятся на две категории: это или отчаянные дьяволы, нарочно рыскающие в поисках опасностей, или преступники и парии общества, по– кинувшие его в поисках одиночества и желающие одного – чтобы в родных местах о них поскорее забыли.

Хэм Хэммонд не был ни тем, ни другим. Его влекла не абс– трактная идея, а вполне естественное и весьма сильное жела– ние разбогатеть. На свои товары он выменивал у местных або– ригенов стручки венерианского растения зикстчил. В этих стручках находились споры, из которых потом на Земле извле– кали экстракт тройного тригидроксилтолунитрилбетаантраквино– на, или тройного ТБА, незаменимого в курсе лечения по омоло– жению человеческого организма.

Хэм был молод и поэтому иногда удивлялся, почему это по– жилые толстосумы готовы платить огромные деньги, чтобы на несколько лишних лет растянуть период половой активности. К тому же лечение не продлевало срок жизни, а лишь давало неч– то вроде временно синтезированной юности. Седые волосы тем– нели, морщины разглаживались, лысые головы покрывались шеве– люрой, но через несколько лет «омоложенный» старик умирал точно так же, как и любой другой. Но до тех пор, пока цена на тройной ТБА держалась на уровне цены весомого эквивалента радия, Хэм готов был рисковать, чтобы добыть его.

Нельзя сказать, чтобы Хэм жил в вечном страхе перед гря– зевым извержением, хотя и знал, что оно всегда возможно. И тем не менее, когда, рассеянно выглянув из окна своей хижины на венерианскую равнину, плавающую в туманной дымке, он вдруг увидел кипящие повсюду лужи грязи, для Хэма это яви– лось полной неожиданностью.

На мгновение Хэма словно парализовало, но он тут же раз– вил бешеную деятельность. Он мигом натянул на себя комбине– зон из искусственной кожи, похожей на резину, затянул ремни на мокроступах – специальных башмаках для хождения по грязи в виде огромных чаш с загнутыми краями, привязал за спину рюкзак с драгоценными стручками и, схватив со стола немного еды, выскочил наружу.

Грунт еще был почти твердым, но вот Хэм заметил, как ста– ла закипать черная почва вокруг металлических стен, куб хи– жины слегка накренился и стал медленно погружаться, пока совсем не пропал из глаз. Над местом, где прежде был его кров, сомкнулась грязь и лопнул последний пузырь воздуха.

Хэм очнулся. В центре извержения даже в специальных баш– маках нельзя было подолгу торчать на одном месте. Стоит вяз– кой жиже пусть немного плеснуть через край мокроступа – н несчастная жертва обречена: Хэм уже не смог бы оторвать ногу от грязи, и его сначала медленно, потом все быстрее и быст– рее засосало бы вслед за хижиной.

Итак, Хэм медленно пошел по кипящей трясине. Он шел осо– бой плавной походкой, выработанной за время долгой практики: надо было идти, не поднимая ног, как бы скользя по поверх– ности, и все время следить, чтобы загнутые края мокроступов выступали над грязью.

Такой способ передвижения быстро утомлял, но другого не было. Он шел, стараясь держаться к западу, поскольку темная сторона планеты находилась именно в том направлении, и если Хэм хотел найти безопасное место, то искать его следовало там, где попрохладнее. Трясина покрывала огромную площадь – он прошел не меньше мили, прежде чем наткнулся на маленький скальный выступ и его башмаки ступили на твердую почву.

По телу ручьями струился пот, а кожаный комбинезон был горячим, словно только что ,из бойлерной, но к таким неу– добствам на Венере быстро привыкаешь. Хэм отдал бы половину запаса стручков за то, чтобы поднять маску и вдохнуть глоток даже такого – туманного и влажного – воздуха, но это было невозможно, пока у него оставалось хоть малейшее желание вы– жить.

Глоток воздуха, не пропущенного через фильтры, повсюду вблизи границы Зоны Сумерек с пустыней означал быструю и му– чительную смерть. Вместе с воздухом в горло и легкие проник– ли бы миллионы спор ужасного венерианского грибка, которые мгновенно проросли бы у Хэма во рту, в ноздрях, в легких, а чуть позже – в ушах и глазах, покрыв бы в конечном счете его тело лохмотьями отвратительной плесени.

Споры даже не обязательно было вдыхать. Однажды Хэм натк– нулся на торговца, у которого плесень росла прямо из тела: бедняга умудрился распороть шов кожаного комбинезона, и это– го оказалось достаточно.

Такие условия привели к тому, что еда и питье вне помеще– ния стали на Венере настоящей проблемой: приходилось ждать, пока дождь не прибьет споры к земле, и только потом в тече– ние получаса или около того можно было есть и пить, не опа– саясь последствий. Но даже и тогда нужно было пить обяза– тельно свежевскипяченную воду, а консервы вскрывать непос– редственно перед едой. Иначе, как уже не раз случалось с Хэ– мом, добротная на вид пища могла вдруг прямо на глазах прев– ратиться в быстро растущий комок пушистой плесени. Отврати– тельное зрелище! И вся планета ничуть не лучше!

На эту мысль Хэма навел вид болота, поглотившего его хи– жину. Самые тяжелые растения тоже утонули, но на их месте уже зарождалась новая, алчная, прожорливая жизнь. Из почвы выглянули лезвия молодой травы и полезли грибы, прозванные «ходячими шарами»; и повсюду в грязи извивались мириады мельчайших скользких созданий. Они яростно пожирали друг друга, разрывали друг друга на куски, каждый из которых тут же восстанавливал недостающие фрагменты.

Тысячи разных видов, единых только в неукротимости своего аппетита. Как и большинство существ, населяющих Венеру, они обладали множеством пастей и лап; некоторые походили на ша– рики, обтянутые кожей, по всей поверхности которых открыва– лись и закрывались десятки жадных ртов, а внизу семенили не меньше сотни паучьих ножек.

Любой вид на Венере в большей или меньшей степени являлся паразитом. Даже растения, получавшие питание непосредственно из почвы, обладали плюс к тому способностью поглощать и пе– реваривать животную пищу, а некоторые подчас и охотились за животными. Борьба за жизнь на этой узкой влажной полоске земли между льдом и пламенем была настолько яростной и бес– пощадной, что не наблюдавший за ней воочию не в состоянии был даже отдаленно представить себе, что творится в этом аду.

Представители царства фауны без устали воевали друг с другом и с растительным миром. Царство флоры платило им той же монетой и порой порождало в отместку таких чудовищ, такое живое воплощение кошмара, что язык не поворачивался назвать это растением. Жуткий мир!

За те несколько секунд, что Хэм оглядывался, стоя на мес– те, клейкие ветви ползучего растения успели опутать его но– ги. Конечно, защитная ткань была абсолютно непроницаема, но ему пришлось срезать ветви ножом, и черные липкие капли сока попали на комбинезон. В этих местах сразу же пышными бутона– ми проросла плесень. Хэма передернуло от отвращения.

– Кошмарная планета! – проворчал он, нагибаясь, чтобы снять мокроступы. Затем аккуратно сложил и повесил их за спину.

И снова в путь. Хэм упорно двигался вперед, продираясь сквозь переплетения стеблей и веток, машинально уклоняясь от неуклюжих выпадов деревьев Джека Кетча, тщетно пытавшихся набросить ему на шею аркан.

То и дело он проходил мимо какого-нибудь существа, пой– манного этим деревом. Понять, к какому виду принадлежала жертва, часто было уже невозможно – все укрывали пушистые лохмотья плесени. И пока та подкреплялась пойманным живот– ным, дерево невозмутимо поглощало их обоих.

– Гнусная планета! – пробормотал Хэм, носком башмака отш– выривая в сторону нечто извивающееся – то ли животное, то ли растение, словом, паразита.

Он задумался. Его хижина стояла довольно близко от грани– цы Зоны Сумерек с пустыней. Отсюда до теневой половины чуть больше двухсот пятидесяти миль, хотя, конечно, это расстоя– ние менялось вместе с либрацией планеты. Но близко к ночной стороне все равно не подойти: там бушевали неслыханной силы ураганы. В том месте горячие Верхние Ветры сталкивались с ледяными порывами встречных ветров с ночной стороны, и в их яростном противоборстве рождался Ледяной Барьер.

В любом случае ста пятидесяти миль на запад будет вполне достаточно, чтобы дойти до региона с климатом, неблагоприят– ным для жизни плесневых грибков. А дальше идти будет значи– тельно легче. В пятидесяти милях оттуда к северу находился американский поселок Эротия, названный так, очевидно, в честь этого шаловливого сына Венеры.

Правда, ему придется преодолеть хребты Гор Вечности. Ко– нечно, не те колоссальные пики высотой до двадцати пяти миль, чьи сверкающие вершины можно было время от времени разглядеть в телескоп с Земли и которые навечно разделили британскую зону Венеры и американские владения. Но в том месте, где он собирался их пересечь, это тоже были весьма и весьма приличные горы. Сейчас Хэм находился на британской стороне, но не очень беспокоился на этот счет – торговцы промышляли везде, где им только вздумается.

Итак, всего около двухсот миль; и нет ничего, что могло бы ему помешать. Он прекрасно вооружен (автоматический пис– толет и бластер), а при тщательном кипячении с водой также не будет проблем. Если уж придется совсем туго, он не поб– резгует и венерианской пищей, правда, для этого необходимо соблюдение трех условий: нужно знать кулинарную специфику, иметь крепкий желудок и зверский голод.

Дело было не столько во вкусе, сколько во внешнем облике этой еды. Он поморщился: как ни крути, а ему придется подыс– кать что-нибудь подходящеедо конца путешествия консервов яв– но не хватит.

Однако Хэм убеждал себя, что многие были бы рады оказать– ся на его месте – связки стручков в рюкзаке принесут ему столько денег, сколько на Земле он не накопил бы и за десять лет напряженного труда.

Беспокоиться нечего… И все-таки на Венере бесследно ис– чезали люди, десятки людей. Их убивал грибок, они гибли в схватках с кровожадными чудовищами, их пожирали неизвестные доселе гады – ожившие ночные кошмары, плод необузданной фан– тазии этой планеты.

Хэм снова устало зашагал вперед, стараясь держаться отк– рытого пространства вокруг деревьев Джека Кетча. Эти расте– ния были настолько прожорливы и всеядны, что все остальные формы жизни предпочитали держаться вне досягаемости их арка– нов. Другим путем двигаться было невозможно: венерианские джунгли являли собой такое жуткое сплетение беспрерывно аго– низирующей и грызущейся жизни, что продираться сквозь них можно было лишь с неимоверным трудом, затрачивая массу вре– мени.

К тому же в глубине леса наверняка водились какие-нибудь чертовски ядовитые или зубастые твари, которые не упустят случая вонзить свои клыки в защитную оболочку его комбинезо– на, а ведь малейший разрыв ткани – это верная смерть. «Даже докучливые деревья Джека Кетча – и те больше подходят для компании», – думал он, отмахиваясь от очередного аркана.

Миновало шесть часов с тех пор, как Хэм начал свое вынуж– денное путешествие. Стал накрапывать дождь. Он решил вос– пользоваться случаем. Отыскал местечко, где недавнее грязе– вое извержение уничтожило крупную растительность, и занялся стряпней. Но сначала он начерпал совком из лужи немного во– ды, пропустил ее через фильтр, специально припасенный для этой цели вместе с другими кухонными принадлежностями, и приступил к стерилизации.

Огонь всегда был узким местом в подобных делах, так как сухое топливо встречалось в Хотлэнде крайне редко. Но Хэм не унывал. Он бросил в воду таблетку термида, началась бурная реакция, вода моментально закипела, а твердые химические ве– щества превратились в газы и улетучились. Ну а если в воде ощущался слабый привкус аммиака, «…что ж, – размышлял он, накрывая котелок крышкой и отставляя в сторону, чтобы вода охладилась, – из всех зол это самое безобидное».

Он вскрыл банку с бобами, дождался, пока воздух поблизос– ти не очистится от маленьких ошметков плесени, приподнял маску и быстро проглотил содержимое банки. Затем отпил теп– ловатой жидкости, а ту, что осталась, аккуратно слил в водо– непроницаемый карман внутри комбинезона – потом он сможет понемногу сосать эту влагу через трубочку, не открывая лица и не опасаясь плесневых спор.

Через десять минут, когда Хэм уже отдыхал, терзаемый нес– быточной мечтой о сигарете, из консервной банки с остатками пищи внезапно вспучился пушистый ком.

После часовой ходьбы, уставший и насквозь пропотевший, Хэм набрел на дерево, которое называли «дерево-друг». Такое имя дал ему исследователь Берлингейм за то, что, в отличие от прочей венерианской флоры, его хищнические повадки были настолько вялы и безобидны, что люди пользовались им как убежищем. Хэм взобрался на дерево, выбрал среди веток мес– течко поудобнее и крепко заснул.

Прошло не меньше пяти часов, прежде чем он проснулся, весь облепленный «дружественными» усиками и мельчайшими при– сосками. Он осторожно оторвал их от комбинезона, взглянул на часы, спустился на землю и снова зашагал на запад.

Именно после того, как Хэм вторично попал под дождь, на его пути встретилось большое скопление живого теста. В бри– танской и американской зонах это существо так и называли «живое тесто», на французском это звучало как «живая паста», а на датском… ну, тот вообще не отличался особой щепетиль– ностью, и потому любое венерианское чудище датчане называли не иначе, как оно того заслуживало.

Вообще-то говоря, «живое тесто» – нечто отвратительное до тошноты. Это белая тестообразная протоплазма, масса которой может изменяться от однойединственной клетки до двадцати тонн вязкой слизистой мерзости. Она не имела формы, по структуре – простое скопление клеток, на вид – ползающая прожорливая раковая опухоль.

Никакого строения, ни разума, ни даже инстинктов, за иск– лючением голода, у «теста» не было. Оно двигалось всегда в том направлении, где его поверхности касалась потенциальная пища. Когда что-либо съедобное задевало его сразу с двух сторон, «тесто» разделялось надвое, причем большая половина неизменно атаковала более лакомый кусок.

Это существо было неуязвимо для пуль. Ничто не могло его остановить, кроме пламени бластера, и то при условии, что огненный взрыв уничтожит все клетки до единой. Оно передви– галось по поверхности, оставляя за собой одну голую черную землю, на которой тут же прорастала вездесущая плесень. Это было самое страшное и самое омерзительное из всех венерианс– ких созданий, известных людям.

Завидев эту тварь, выползающую из джунглей, Хэм быстро отступил в сторону. Разумеется, сквозь ткань комбинезона добраться до него было невозможно, но если эта пористая мас– са накроет его с головой, он просто задохнется. У Хэма руки чесались от желания ударить по этой твари из бластера, пока та со скоростью бегущего человека скользила мимо. Он, пожа– луй, так бы и поступил, да только опытный искатель никогда не станет попусту размахивать оружием.

Чтобы привести бластер в действие, его сначала надо заря– дить, а для этого требовался алмаз. Конечно, это был дешевый черный алмаз, но и он стоил денег. При возгорании вся энер– гия кристалла преобразовывалась в мощный световой поток, ко– торый, подобно молнии, с ревом вылетал из ствола, испепеляя все на расстоянии ста ярдов.

Почмокивая и посасывая, белесая масса прокатилась мимо человека, оставляя за собой открытый коридор. Ползучие рас– тения, лианы, деревья Джека Кетча – все было сметено вровень с влажной черной землей, где на слизи, оставленной этим «тестом», уже прорастали комочки плесени. Коридор вел почти в том же направлении, куда шел Хэм.

Обрадованный неожиданной удачей, он быстро двинулся впе– ред, тем не менее зорко глядя на затаившиеся джунгли, встав– шие стеной по обеим сторонам тропы. Часов примерно через де– сять свободное пространство вновь заполнится враждебной жизнью, а пока Хэм мог идти куда быстрее, чем пробираясь от одного дерева Джека Кетча к другому.

Хэм прошел уже пять миль по следу «живого теста», време– нами запинаясь за уже появлявшиеся молодые цепкие побеги, как вдруг повстречал аборигена. Тот скакал галопом на четы– рех коротеньких ножках, расчищая себе дорогу клешнястыми ру– ками, которыми лихо орудовал, как садовыми ножницами. Хэм остановился перекинуться с ним парой слов.

– Мурра, – сказал он.

Язык аборигенов экваториальных районов Хотлэнда был весь– ма своеобразен. Он насчитывал примерно две сотни слов, но заучивший эти двести слов навряд ли продвинулся бы в знании языка дальше тех, кто не знал ни одного.

Все слова имели обобщенное значение, а каждый звук мог передавать от дюжины до сотни его оттенков. Например, «мур– ра» – слово-приветствие. Оно могло означать что-нибудь близ– кое к словам «привет» или «доброе утро». Оно могло также оз– начать предупреждение – «берегись!» А кроме того, при опре– деленных обстоятельствах, – «Давай подружимся!», а также, как ни странно, «А ну-ка, выясним отношения!»

Более того, в качестве существительного оно имело еще несколько вполне определенных значений: оно означало мир, оно означало войну, оно означало храбрость и в то же время страх. Это был язык едва уловимых оттенков, и лишь исследо– вания интонационного рисунка, проведенные филологами совсем недавно, внесли некоторую ясность в понимание строения этого языка. И в то же время родной язык Хэма, в котором при заме– не звука менялось значение слова, как, например, в словах вор – мор – жор – жир – пир – пар – шар, для ушей венерианца показался бы таким же непривычным и странным.

Наконец, земляне были не способны ухватить выражение ши– рокого, плоского, трехглазого лица венерианского аборигена, и, таким образом, целый мир информации, которой те без труда обменивались друг с другом, для людей оставался недоступен.

Абориген решил согласиться с предложенным значением.

– Мурра, – ответил он и, немного подумав: – Уск?

Это – помимо прочего – означало «Кто ты?», «Откуда ты пришел?» или «Где ты живешь?»

Хэм предпочел последний вариант. Он указал на тусклый свет, скрывающий линию горизонта на западе, затем сложил ру– ки в виде арки, имея в виду горы, и сказал:

– Эротия. – По крайней мере у этого слова разночтений быть не могло.

Абориген молча обдумал сказанное. Наконец, чтото буркнув, он поделился имеющейся информацией. Подняв свою жуткую клеш– ню, он указал ею на запад как раз вдоль коридора, оставлен– ного «живым тестом».

– Керко, – сказал он и добавил: – Мурра.

Последнее слово означало прощание. Хэм прижался к сплош– ной стене из переплетенных растений, чтобы дать возможность аборигену пройти мимо.

«Керко», помимо двадцати других, имело еще значение «тор– говец». Обычно под этим словом подразумевали людей, и Хэм ощутил приятное волнение при мысли о скорой встрече с сооте– чественником. Прошло уже шесть месяцев с тех пор, как он в последний раз слышал людскую речь, если не считать голосов из небольшого радиоприемника, утонувшего вместе с хижиной.

Действительно, пройдя пять миль по тропе, Хэм вышел к месту, где недавно произошло грязевое извержение. Раститель– ность здесь успела отрасти Хэму лишь по пояс, и взглянув по– верх молодых побегов, он увидел на расстоянии четверти мили сооружение, похожее на хижину торговца. Но только эта смот– релась куда как более претенциозно по сравнению с его собс– твенной конурой со стенками из гофрированного железа. В ней было целых три комнаты – роскошь, неслыханная в Хотлэнде, куда все грузы до последнего грамма с огромным трудом дос– тавляли из ближайших поселков не иначе как ракетой. Это было слишком дорого, почти невозможно. Становясь торговцем, чело– век ставил на карту все, и Хэм считал себя счастливчиком, что ему удалось так легко отделаться.

Он зашагал по ровной болотистой земле к дому. На окна бы– ли опущены защитные темные шторы, а дверь… дверь была за– перта. Это являлось грубым нарушением кодекса искателей. Дверь всегда должна была оставаться открытой – нередко ка– кой-нибудь заблудившийся торговец находил в чужой хижине спасение от верной смерти, и даже самый последний негодяй не посмел бы поднять руку на имущество дома, открывшего двери ради его спасения.

То же самое можно было сказать и об аборигенах. Не было существа с большим понятием о чести, чем венерианский абори– ген.

Он никогда не лгал и никогда не воровал, хотя и мог – после необходимого в таких случаях предупреждения – убить торговца, чтобы завладеть его товаром. Но только после чест– ного предупреждения.

Хэм остановился, озадаченный. Наконец он расчистил ногами немного земли перед входом, утоптал ее, затем уселся, прис– лонившись к двери, и стал счищать многочисленных паразитов, которые толпами разгуливали по его комбинезону. Он ждал.

Прошло не менее получаса, прежде чем Хэм увидел кого-то, с трудом пробиравшегося через открытое пространство. Это был невысокий парень, стройный до хрупкости. Его лицо закрывала маска, но Хэму удалось разглядеть за стеклами пару больших глаз. Он поднялся навстречу.

– Привет! – сказал он непринужденно. – Вот решил зайти на огонек. Меня зовут Гамильтон Хэммонд, можно просто Хэм – прозвище такое, знаете ли.

Незнакомец резко остановился, затем на удивление высоким, хрипловатым голосом с явным английским акцентом ответил:

– Тогда мое должно быть Ветчина, я так полагаю*. – Ответ прозвучал холодно, даже враждебно. – Может быть, вы все-таки отойдете в сторону и позволите мне войти? Добрый день!

Хэм никак не ожидал такого приема; он был рассержен и в то же время удивлен.

– Черт подери! – воскликнул он. – Я смотрю, вы ужас как гостеприимны!

– Как раз наоборот. – Незнакомец помедлил, стоя у двери.

– Вы – американец. Что вы делаете на британской территории? У вас имеется паспорт?

– С каких это пор в Хотлэнде стали спрашивать паспорта?

– Вы промышляете торговлей, не так ли? – жестко ответил его хрупкий собеседник. – Иными словами, вы – браконьер. На этой земле у вас нет никаких прав. Уходите.

Челюсть Хэма упрямо выдвинулась вперед.

– Есть у меня права или нет, – ответил он, – но я поступ– лю согласно кодексу искателей. Мне нужен лишь глоток возду– ха, возможность утереть лицо да еще поесть в нормальных ус– ловиях. Если вы откроете дверь, я войду вслед за вами.

Неуловимое движение – и перед его глазами возникло дуло пистолета.

– Попробуйте – и станете кормом для плесени.

Когда требовалось, Хэм, как и все торговцы на Венере, мог проявить и дерзость, и находчивость, и, как говаривали в Штатах, крутость характера. Он не дрогнул, но сказал, сразу присмирев:

– Ну, хорошо, хорошо. В конце концов, все, что я прошу – это возможность нормально поесть.

– Подождете, пока пойдет дождь, – непреклонно

* Имя главного героя Hamilton Hammond. «Хэм» в переводе с английского – «окорок» (прим. переводчика).

сказал собеседник и слегка повернулся, чтобы открыть дверь.

Как только тот отвел глаза, Хэм ногой ударил по пистоле– ту, и оружие, отскочив от стенки, рикошетом улетело в кусты. Противник схватился за огнемет, висевший у бедра, но Хэм, словно тисками, сжал рукой его запястье.

Незнакомец сразу же перестал сопротивляться, а Хэм на ка– кое-то мгновение удивился, почувствовав сквозь ткань комби– незона, насколько тонкой оказалась рука у этого забияки.

– Послушай, ты, – прорычал он. – Я хочу есть, и я поем. Открывай дверь! Живо!

К этому времени Хэм завладел уже обеими руками – парень оказался на редкость слабым. Секунду подумав, он кивнул, и Хэм отпустил одну руку. Дверь открылась, и они вошли.

И снова глазам Хэма открылась неслыханная роскошь: стулья с жестким каркасом, массивный стол, даже книги, заботливо сохраняемые в закрытых стеллажах от прожорливой плесени, ко– торая, несмотря на фильтры и автоматически действующие дезо– дораторы, все-таки временами проникала в хижины жителей Хот– лэнда. Как только они закрыли дверь, включились дезодорато– ры, уничтожая проникшие в помещение споры.

Хэм сел, не сводя глаз с противника. Он не стал отбирать у хозяина хижины бластер, так как был абсолютно уверен, что в любой момент сможет выбросить этого щенка наружу, а кроме того – не станет же тот палить из бластера у себя дома? Да он просто-напросто взорвет стену!

Итак, Хэм занялся делом: снял с лица маску, вытер пот, достал из рюкзака еду. Парень молча разглядывал его все это время. Хэм подождал минуту, глядя на открытую банку тушенки, и, поскольку плесень не появилась, приступил к еде.

– Какого черта ты не снимешь маску? – сказал Хэм с наби– тым ртом. И так как ответа не последовало, добавил: – Ты что, боишься посторонних глаз? Мне, знаешь ли, все равно. Я не фараон и не доносчик.

Молчание.

Он попытался еще раз:

– Как тебя зовут?

– Берлингейм. Пэт Берлингейм.

Хэм издевательски рассмеялся:

– Патрик Берлингейм давно мертв, дружочек. Я его хорошо знал. – В ответ молчание. – Если ты не хочешь называть свое настоящее имя, то, по крайней мере, не оскорбляй память о мужественном человеке и великом исследователе.

– Благодарю вас. – В голосе слышалась явная ирония. – Это был мой отец.

– И снова ложь. У него не было сына. У него была толь– ко… – Хэм замолк, ему вдруг стало жутко не по себе. – Отк– рой лицо! – заорал он.

Сквозь ткань комбинезона он едва различал губы, чуть-чуть подрагивающие в саркастической усмешке.

– Почему бы и нет? – ответил очаровательный голос, и мас– ка упала.

У Хэма отвалилась челюсть – за грубой тканью скрывалось нежное лицо девушки с безукоризненно правильными чертами. Ее серые глаза мерцали холодком, и даже несмотря на капельки пота, блестевшие на лбу и на щеках, она выглядела чертовски привлекательно.

Наконец Хэм собрался с мыслями. В конце концов, пусть он грубый торговец, ежеминутно рискующий жизнью, но тем не ме– нее джентльмен. Хэм закончил университет с дипломом инжене– ра, и лишь жажда быстрого обогащения погнала его в Хотлэнд.

Назад к карточке книги "Планета-хищник"