Текст книги "Лунный прилив"

Автор книги: Стелла Камерон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 11

– Разве она еще не спит? – спросила Грир, неохотно выходя из столовой вслед за Эндрю.

Он остановился, давая ей пройти вперед по ступенькам.

– Что ты, только не этот ребенок. Она будет вставлять спички между веками, если потребуется.

Лестница вела на второй ярус, находившийся по правую сторону от гостиной и столовой. Грир еще не видела остальные комнаты первого этажа, но думала, что там располагаются кабинет и, возможно, игровая комната или общий зал. Лорен обещала чуть позже устроить ей обзорную экскурсию.

– Куда нам?

Эндрю стоял сзади нее на верхнем марше.

– Налево. И до конца. Что думаешь о доме? – осведомился он.

– Занятный – для тех, кто увлекается ультрасовременными вещами. Я предпочитаю более спокойную обстановку, – сказала Грир.

– Рад это слышать от тебя. Я тоже.

Грир уловила его улыбку и, не удержавшись, тоже улыбнулась. Эндрю мысленно соединял их вместе, сопоставлял их вкусы и приходил к удовлетворительным для себя результатам. Она ощущала это, но не знала, как обратить процесс и избавить его от иллюзий. Потом. Как-нибудь потом очевидное решение найдется само собой.

Дубовые полы в спальном крыле блестели – должно быть, шведское покрытие, решила Грир. Они устремились к открытому дверному проему, где розоватый свет прорезал красную полоску на темной древесине пола.

Симона, окруженная плюшевыми игрушками, лежала на пухлых подушках в высокой латунной кровати. Тени от выгоревших на солнце ресниц падали ей на щеки, волосы блестящими волнами разметались по подушкам. Грир внутренне сжалась от ощущения холода в животе.

Эндрю положил руку ей на плечи.

– Значит, ты была права. Спит крепким сном.

Он присел на одно колено возле кровати, подогнув под себя другую ногу. Эндрю был без пиджака, и Грир отметила, как плотно свитер обтягивает его мускулистое тело. По ее позвоночнику пробежали мурашки. Она подошла к заводному медвежонку и принялась сосредоточенно его изучать.

– Замечательный ребенок, – сказал Эндрю. Нагнувшись, он поцеловал Симону в лоб и поглядел на девочку с легкой улыбкой.

Грир непроизвольно повернула металлический ключ в боку медвежонка.

Колыбельная Брамса.

Малышка пошевелилась и открыла глаза.

– Привет, дядя Энди. Ты пришел.

Эндрю перевел взгляд на Грир, и его глаза перестали улыбаться.

– Верно, Симона. Мы пришли. – Он не сводил глаз с Грир, и она все-таки заметила, что его лицо побледнело. – Пора спать, юная леди. Я пришел спросить, согласишься ли ты выбраться куда-нибудь в воскресенье. Может быть, в Лайм. Как тебе такая мысль?

– М-м-м. Если Грир поедет.

Эндрю избегал взгляда Грир.

– Нам придется спросить ее саму. – Он снова поцеловал малышку.

– Я буду рада, если ты поедешь, Грир. Дядя Энди думает, что ты чудесная, правильно? И я так думаю. Ты меня тоже поцелуешь на ночь?

Грир помедлила, затем склонилась к ее мягкой ароматной щечке.

– Спокойной ночи, Симона. Спи сладко, – прошептала она.

– Ну все, юная леди. – Эндрю взбил одеяло и подушки.

Еще один оборот ключа увеличил громкость мелодии.

– Мне тоже нравится эта музыка, – сонно проговорила Симона. – У дяди Энди в спальне стоит музыкальная шкатулка, в которой играет такая же.

– Правда? – переспросила Грир, но ребенок уже спал. Грир посмотрела на Эндрю сквозь навернувшиеся на глазах слезы. Она попыталась выдавить хоть что-то, но ей не удалось.

– Грир. О, Грир, – прошептал Эндрю, поднимаясь с кровати. – Это все еще ранит тебя, вот черт. И она вряд ли облегчает боль, – кивнул он в сторону спящей девочки. – Я просто бесчувственный идиот.

Грир посадила мягкую игрушку на стул. Последние звуки колыбельной растворились в ночи. Помоги мне сказать что-нибудь правильное.

Он ласково потянулся к ней.

– Я так и не смог заставить себя избавиться от шкатулки Гуммеля, – произнес он. – Ты не хочешь теперь забрать ее?

Грир отвернулась к двери:

– Нет, спасибо. Вряд ли.

Руки Эндрю так приятно обнимали ее плечи, что она закрыла глаза. Будет ли он относиться к Грир так же, если она расскажет ему о гистерэктомии, или разочаруется в ней? Пока что она была еще не готова выяснить это.

Эндрю нежно прижал ее к себе.

– Я меньше всего хотел расстроить тебя. Симона по какой-то причине напоминает тебе о Коллин, да? – заботливо спросил он.

Это имя, слетевшее с его губ, обрушило на Грир поток воспоминаний из прошлого, окутавший ее удушливым одеялом.

– Немного, но все в порядке. Прошу, не нужно больше переживать за меня. – По крайней мере, Эндрю не обмолвился о том, что у нее еще будут дети, как сделал это после смерти Коллин. На сей раз она бы этого не вынесла.

Он взял в ладони ее лицо, погладив большими пальцами подбородок.

– Я не могу не переживать. Ты для меня очень много значишь.

Выражение его глаз подсказало Грир, что он намеревается поцеловать ее.

– Боб и Лорен начнут беспокоиться, – торопливо сказала она. Отступив на шаг назад, она прервала это мгновение близости. – Мне еще должны показать дом, а слишком долго гостить некрасиво. – Грир пыталась не замечать боли, мелькнувшей в глазах Эндрю.

Они молча подошли к лестнице как раз в тот момент, когда Лорен начала подниматься наверх.

– Вот вы где, – сказала она. – Энди, Боб в кабинете. Если Грир готова, я покажу ей освещенные участки сада. Ночь сегодня удивительная.

– Звучит здорово, – проговорила Грир как можно воодушевленней.

Эндрю помог Лорен надеть пальто, затем вытащил куртку Грир. Продев ее руки в рукава, взял за плечи.

– Ступай аккуратно. Там кое-где неровные тропинки.

– Я не... – Обернувшись к нему, Грир оборвала себя. «Не калека» – так она хотела закончить свой резкий ответ. Но, взглянув в обеспокоенное лицо Эндрю, осознала, что реагировать подобным образом на присущую ему доброжелательность – по меньшей мере эгоистично. – Спасибо, Эндрю. Я буду осторожна, – сказала она.

Выйдя на улицу, Грир тут же подняла глаза на звездное небо, страстно желая, чтобы бархатная ночь поглотила ее. Мягкий свет фонарей, укрывшихся на озелененном участке, придавал камням и голым кустарникам жутковатое сияние.

– Разве не великолепно? – сказала Лорен, как только догнала Грир. – Я часто выхожу сюда, когда уже стемнеет. Боб то и дело заговаривает о телескопе. Мы так далеко от города, что картина неба была бы ясной. Здесь почти нет искусственного освещения, которое мешает наблюдать звезды.

Лорен Уилсон была далеко не такой пустышкой, какой, видимо, хотела казаться.

– Ты права, – сказала Грир, задумчиво бредя следом за ней. На протяжении ужина было очевидно, что хозяин и хозяйка относятся друг к другу с любовью и вниманием. Но при этом Лорен всякий раз обращалась к Бобу с вопросами, безоговорочно соглашалась с ним, ни по какому поводу не высказывая собственных соображений. Любопытно. Казалось, это устраивало их обоих.

– Подойди сюда, – позвала ее Лорен, карабкаясь по известняковым пластам к гребню горы.

Проклиная высокие каблуки, Грир вытянула руки для равновесия и стала взбираться на горку. К тому моменту, когда добралась до вершины, она совсем запыхалась.

– Прости, Грир. – В голосе Лорен сквозило беспокойство. – Твои туфли не предназначены для лазанья по юрам. Я и забыла...

– Не беспокойся. Я в порядке. – Грир не хотелось говорить о травме. Само собой, от Лорен не укрылась ее хромота, но это не значило, что ей известно о несчастном случае. Скорее всего, Эндрю объяснил все Уилсонам, но Грир не знала этого наверняка, а сама не считала нужным что-либо пояснять. – Мы словно на темной стороне луны, – проговорила Грир, умело маскируя неловкость момента.

– Мы с Бобом так и называем это место. – Лорен заговорила чуть громче. – Смотри, холмы превращаются в вулканы, а долины в их кратеры – нужно всего немного воображения.

Грир рассмеялась:

– По-моему, в тебе умер астролог.

– Астроном. Но я верю в то, что каждый из нас следует за своей звездой, а ты?

Глупая оплошность. Отличный предлог для новой осады твоих оборонительных укреплений, простофиля.

– Я особенно не думала об этом, – неопределенно ответила Грир.

– На сколько ты приехала в Англию?

Ну вот, начинается.

– Точно не знаю. Зависит от того, как пойдет работа. Мы с сестрой открыли магазинчик в Сиэтле. Торгуем английскими товарами – сюда я отправилась в поисках новых идей. – И еще некоторых вещей, о которых она уж точно никогда не станет распространяться Лорен Уилсон.

– Ну надо же, как интересно. Я просто обязана узнать об этом побольше. Мы сможем как-нибудь пообедать вместе?

– С удовольствием, – машинально ответила Грир и внутренне съежилась. Обед с Лорен, возможно, будет прекрасным. А вот еще один сеанс допроса – нет.

– Где это Эндрю так быстро тебя подцепил?

Грир невольно улыбнулась. Эта женщина точно не была глупышкой.

– Нигде вообще-то. От просто отвез меня на рынок и помог там разобраться, что к чему. Куда бы ты ни решила сходить вместе, я – за.

– Эндрю очень преданный, знаешь ли, – сказала Лорен, ловко направляя беседу в нужное ей русло.

– Да. – Ей это и так известно.

– Иногда даже слишком. Он забывает о том, что мужчине нужно уметь играть в игры так же хорошо, как и работать.

Твердо вознамерившись противиться всяким попыткам Лорен снова завести ее в эти опасные воды, Грир проявила бдительность.

– Может быть, именно работа и делает его счастливым, – сказала она и осторожно обернулась, чтобы разглядеть темные контуры дома. – Нам уже надо возвращаться.

– Мы никогда не видели, чтобы он так же смотрел на какую-нибудь женщину, как на тебя.

Пожалуйста, не надо.

– Лорен, я понимаю, как вы с Бобом заботитесь об Эндрю, и полностью согласна с тем, что он особенный человек. Но, насколько мне известно, Эндрю полностью доволен жизнью. И я тоже. Мы нравимся друг другу – но не больше. Нам действительно нужно возвращаться.

– Иногда... Ты только погляди на этого ребенка.

– Где? – Грир посмотрела на Лорен, а затем, проследив за ее взглядом, на дом, где над карнизом верхнего этажа виднелся силуэт детской головки. – О боже! – проговорила Грир. – Симона. Когда мы вышли от нее, она спала. Может быть, ее разбудили голоса.

– Мне придется уложить ее обратно в кровать. Сейчас уже, наверное, почти десять, а завтра ей в школу.

– Иди, Лорен. Я найду Боба и Эндрю.

С удивительным проворством Лорен двинулась вперед. Оставшись одна, Грир пошла медленней. Выйдя на тропинку, она сняла обувь и вздрогнула от холода, тут же окутавшего ее ноги. Поэтому она была особенно рада наконец зайти в теплый холл.

Несколько секунд повращав пальцами ног, Грир снова надела лодочки и подошла к гардеробу, чтобы повесить куртку. Из крыла дома, находящегося под спальнями, доносились мужские голоса.

Она продвигалась по коридору вдоль лестницы, и баритон Боба становился все отчетливей.

– Я прошу тебя переосмыслить это, Энди. Для твоего же блага.

Затем последовала короткая пауза, во время которой Грир подошла к приоткрытой двери. Она дотронулась до ручки, но внезапно застыла на месте.

– И речи не может быть о том, чтобы свернуть дело, – резко сказал Эндрю. – И давай уже это оставим. Если бы я собирался изменить свое решение, уже сделал бы это после десятка препирательств, которые были у нас по этому вопросу. Мне осточертело в миллионный раз перетирать с тобой одно и то же. Это моя проблема и мое решение.

– Черт побери, Эндрю. Ты настолько упрям, что и не заметишь, как накличешь на себя беду. Забудь ты об этом, ради бога. Парень мертв. Попытка доказать, что это вина Кувера, высосет из тебя все соки. Поверь мне. У Уинстона все козыри на руках.

Резкий грохот заставил Грир вздрогнуть.

– Черта с два, – вспылил Эндрю. – Боб, ты ведь знаешь, что я прав. Почему ты не поддержишь меня? Все мы понимаем, что ошибки в медицине неизбежны, так же как и в любой другой области. Но одно дело ошибки, а другое – сознательное пренебрежение обязанностями. Уинстон Кувер был слишком занят, развлекая своих дружков, чтобы зайти в госпиталь и осмотреть Майкла. В наши дни люди уже не умирают от разрыва аппендикса. Такого не бывает. Или не должно быть.

– Бывает, – настаивал Боб. – И единственная причина, по которой ты настолько взбешен, – то, что ты тогда находился в Лондоне. Таким образом ты наказываешь себя за то, что посмел взять пару выходных. Ты просто одержим, Энди. Повернут на чувстве долга. И ждешь, что все остальные будут вести себя так же.

– Ты хочешь сказать, что Кувер не имеет отношения к смерти мальчика?

Грир хотела отойти, но не могла двинуться с места.

– Я хочу сказать, что теперь это уже не важно. И это могло бы случиться, даже если бы ты был на месте.

Эндрю ответил что-то в саркастическом тоне, и на этот раз Грир отчетливо расслышала звон стеклянного бокала, с шумом поставленного на стол. Эндрю выпивал – может быть, и Боб тоже, – постепенно приходя в ярость.

– Давай сбавим обороты и спокойно взвесим все за и против. – Предложение Боба звучало не очень-то убедительно. – Если ты не откажешься от слушания, Кувер использует его против тебя. Ты не добьешься своей цели – лицензию у него не отзовут. Зато против тебя будут выдвинуты дисциплинарные меры, и если ты сам сумеешь выйти из всего этого, оставшись с лицензией, то я буду удивлен. Прошу, не делай этого, – произнес Боб с ударением на каждом слове.

– Не могу поверить, приятель. – Голос Эндрю сменился на горячий шепот. – Мы с тобой собирались поднять мир с колен. Помнишь? Никогда не отступать. Не идти на компромиссы.

– Как давно это было, – усмехнулся Боб. – Тогда мы были еще детьми. А это жизнь, Эндрю, – ставки высоки.

– И это значит, что мы должны предать нашу веру и идти по накатанной, сохраняя старый банковский счет в неприкосновенности?

– Как это на тебя похоже. Ты никогда не знал, что значит в чем-либо себе отказывать. Я более реалистичен. Я не родился с серебряной ложкой во рту, так что приходится обеими ногами стоять на земле.

– Ты не всегда был такой. Если сражаешься за правду, никогда не потеряешь то, что для тебя дорого, – не должен потерять.

О чем они говорят? Почему Боб пытается убедить Эндрю поступиться своими принципами? Грир прислонилась спиной к стене, прижав влажные ладони к прохладному камню.

– Когда я звонил тебе той ночью по поводу Нила, ты вообще понял, о чем я говорил? – Боб говорил тихо, и Грир приходилось напрягать слух.

– Понял! – выкрикнул Эндрю. – И решил, что ты чокнутый. Какой вред способен причинить мне Нил Джонс? Мне просто жаль этого беднягу, и все.

– Иногда мне кажется, что ты пропустил тот период жизни, когда люди взрослеют. Ты так и не научился тому, что половине людей нет никакого дела до правды и чести. Этот бедняга,как ты его называешь, будет не прочь воспользоваться деньгами. Он во всем ищет легкие пути. И скажет что угодно, если они пообещают ему выгодную сделку.

Прошло несколько секунд. У Грир свело живот от волнения. Ей ужасно хотелось заступиться за Эндрю. Ему угрожало что-то непонятное, и чутье подсказывало ей, что ему требуется защита.

– Что он может сказать, Боб? Что мы пообедали вместе.

Бранный выкрик Боба заставил Грир съежиться. Она вслушивалась в каждое его слово, постепенно леденея.

– Эндрю, если твое имя произнесут рядом с именем такого общепризнанного гея, как Нил, твою репутацию уже будет не очистить. Какие родители захотят, чтобы врачом их ребенка был гей? И какая экзаменационная комиссия возьмет на себя риск открыто поддержать тебя?

– До этого не дойдет. Мне будет нетрудно оправдать себя. Боб... прекрати это, – твердо сказал Эндрю.

Но Боб и не собирался прекращать.

– Оправдать себя? – выкрикнул он. – Так ты за этим и затеял эту интрижку с гламурной американкой? – Его голос был полон презрения. – Даже не рассчитывай на нее, – отрезал он. – Эта удачно попавшаяся под руку подружка – уж слишком удачно она объявилась – ничем тебе не поможет, а возможно, и наоборот, только сыграет против тебя. – В течение короткой паузы Грир слышала их тяжелое дыхание. – Эндрю, – спокойно произнес Боб. – Если ты не отзовешь иск, Уинстон сделает все, чтобы доказать, что ты активный гомосексуалист.

Глава 12

Грир была готова лишиться чувств.

– Оставь в покое Грир! – проорал Эндрю. – Как Кувер может доказать, что я гей, основываясь на моем знакомстве с Нилом?

– Пока ты остаешься закадычным другом Нила, большего и не надо. У меня вообще есть шанс достучаться до тебя?

– Я ему не закадычный друг. Просто знакомый, который чувствует себя в достаточной безопасности, чтобы быть вежливым. Это безумие. Смерть Майкла Дрэйка сплошное темное пятно. – Голос Эндрю сорвался на хрип.

Звук быстрых шагов застал Грир врасплох.

– Что здесь происходит? – Лорен бежала по коридору, тяжело дыша. – Я услышала их крики еще с лестницы.

– Я только подошла, – соврала Грир. – Может, повздорили из-за спорта.

– Спорта? – недоверчиво посмотрела на нее Лорен. – В каком смысле?

– Не знаю. – Вся беда была в том, что она знала слишком много.

Распахнув дверь, Лорен ворвалась в строгую комнату, отделанную ясенем: на самой ее середине красовался внушительных размеров бильярдный стол, один из углов был застеклен от потолка до пола. Мужчины стояли друг напротив друга, и их напряженные позы выдавали взаимную враждебность.

– Вас двоих, наверное, в Лондоне слышно, – проговорила Лорен, с трудом сдерживая гнев. – Симона не могла заснуть, а Грир стоит в холле, словно каменное изваяние. Потрудитесь-ка разъяснить нам, что здесь происходит?

Эндрю стоял спиной к Грир. Мгновенно повернувшись, он нахмурился.

– Просто не сошлись во мнениях, – рассеянно проговорил он. – Не из-за чего беспокоиться.

Он встретился взглядом с Грир и не отводил глаз от ее лица.

– Хорошо, – вздохнула Лорен. – Как насчет ликера и музыки, пока вы еще не уехали?

– Не думаю, – сказал Эндрю, взглянув на Боба, который гипнотизировал пустой камин. – Грир и мне уже пора выдвигаться в Уэймут.

– Но...

– Уже поздно. – Боб бесцеремонно перебил жену. – Мы не имеем права вас задерживать.

– Спасибо за все, Лорен, – сбивчиво проговорила Грир. – Ужин был прекрасным, и сад тоже.

– Да, Лорен. Спасибо, – повторил Эндрю.

Ледяное выражение его лица поразило Грир. Не успела она опомниться, как обнаружила свои руки засунутыми в рукава куртки, а себя – втиснутой в машину, и ей показалось, что не иначе как цунами стремительно уносит ее из этого особняка. Последними впечатлениями о доме Уилсонов стала распахнутая настежь входная дверь и озабоченное выражение лица Лорен. Боб не присоединился к торопливому прощанию.

Дверца машины захлопнулась, поглотив слабый возглас Лорен:

– Я позвоню насчет обеда.

Грир подняла руку в знак согласия, но неизвестно, видела ли ее новая подруга этот отчаянный жест.

– И снова проклятый дождь, – только и сказал Эндрю, заведя маленький «астон» и крутанув руль. Он не проронил ни слова, пока они переезжали через ухабистый мост и медленно двигались по дорожке.

На лобовое стекло упало несколько крупных капель, и вскоре начался проливной дождь. Луна скрылась за тучами. Машину окутала густая тьма, а по окнам словно барабанили миллионы жестяных ложек. Шины, постоянно попадавшие в наполненные водой выбоины, поднимали высокие мутные брызги.

Грир не была ни напугана, ни расстроена. Собравшись с мыслями и подвергнув разбору свои чувства, она пришла к выводу, что среди них преобладает злость. Бешенство. Еще несколько минут, и эта злость просто задушила бы ее. Что у них там произошло? Как кто-то мог предположить, что Эндрю гей? Да и сам Эндрю тоже молодец – зачем он вот так бесцеремонно вытащил ее из дома Уилсонов, вместо того чтобы спокойно уладить недоразумение – или хотя бы попытаться? А когда они оказались наедине, отделался бессодержательным замечанием насчет погоды. Ладно, будет даже к лучшему, если Эндрю высадит ее в Уэймуте, так и не сказав ни слова. По крайней мере, она избежит долгих и ненужных объяснений.

– Ты слышала большую часть из того, о чем мы говорили, да?

Вздрогнув, Грир посмотрела на Эндрю.

– Да, – ответила она, ощущая, как кровь отхлынула от лица.

– Наверное, ты шокирована.

– Да. Я...

– Тебе не обязательно что-то говорить, – перебил он. Слабо мерцавшие на панели цифры отбрасывали размытые голубые полосы на его лицо.

Что это он имеет в виду?

– Но я хочу сказать еще кое-что, – не согласилась Грир. – Я много чего еще хочу сказать.

– Не сомневаюсь, – насмешливо заметил Эндрю. – Каково было услышать, что тебя называют удобным прикрытием для гомосексуалиста? Если тебе не слишком противно находиться со мной, то я отвезу тебя домой так скоро, как позволит этот отвратный ливень.

Ее злость постепенно перерастала в самую настоящую ярость. Щеки, казавшиеся влажными, вспыхнули.

– По-твоему, я поверила в ту чушь, которую нес Боб?

– Не он придумал эту чушь, – резко ответил Эндрю. – Теперь за мои новые предпочтения отвечает многоуважаемый Уинстон Кувер. Если они, конечно, новые. Ведь вполне возможно, что все это время я просто маскировал свои истинные наклонности, и вот наконец они всплывают на поверхность. Об этом ты сейчас думаешь, Грир?

Грир не верила своим ушам.

– Да как ты смеешь? – произнесла она тихим голосом, предвещавшим гневную тираду. – За кого ты меня принимаешь? Я знаю тебя, Эндрю. Ты заботлив и чуток к окружающим, потому что можешь себе это позволить. Тебе не нужно ничего доказывать... никому. – Ее горло болезненно сжалось, и она подавила кашель. – Меня возмущают твои выводы. Никто бы не поверил в такую грязную чушь, и даже если ты в этом сомневаешься, то, по крайней мере, я-то уж точно последняя, кто мог бы так ошибиться.

Наступила мучительная тишина, в которой пронеслись эхом слова Грир. Когда она уже стала гадать, о чем теперь думает Эндрю, он заговорил:

– Спасибо за проявленное доверие. Очень мило с твоей стороны.

Мило!Скрестив руки на груди, Грир откинулась на спинку сиденья и повернула голову к окну. На нее нахлынула волна адреналина, затушившая вспышку гнева. Он не доверяет ей. Но вместо того чтобы воспользоваться отличным предлогом и исчезнуть из жизни Эндрю, она жаждала его доверия.

Колючие ветки кустарников царапали окна. Путь лежал через каньон, тьму которого прорезала только полоска желтого света фар.

– Грир, – тихо проговорил Эндрю, когда они свернули на запад.

Она не взглянула на него.

– Да.

– Ты не вернешься со мной в Рингстэд? Кажется, мне необходим кофе... или что-нибудь покрепче. Мне бы очень хотелось, чтобы ты была рядом. Я пойму, если ты не захочешь.

Она должна покончить с этим прямо сейчас, если у нее достанет ума.

– С удовольствием, – ответила она. О, Бэкетт.

Они не разговаривали всю оставшуюся дорогу. Эндрю преодолел трассу с препятствиями до открытых ворот Рингстэд-Холла и теперь ехал по тисовой аллее. Грир почти осязала, как стремительно и в разных направлениях движутся их мысли. Она могла попросить Эндрю подвезти ее до дома, но его одиночество и боль были настолько подавляющими, что передались и ей. Этот мужчина в ней нуждался.

– Устроимся в гостиной, – произнес Эндрю в попытке восстановить нормальную беседу. – Там теплей. Наверху у меня нет кухни, так что придется мужественно встретить ужасы старой, в цокольном этаже. Возможно, она покажется тебе любопытной.

Он говорил торопливо, и в голосе его сквозило облегчение. Этим вечером Эндрю не хотелось быть одному, а Грир хотя бы ненадолго спасет его от одиночества.

– Я видела кухню, когда впервые приехала в дом, – развила Грир начатую им тему. – Она прекрасна. Вот будет здорово оказаться там без пятидесяти охающих и ахающих туристов. Нам придется разжигать плиту бревнами, чтобы подогреть воду?

Эндрю рассмеялся:

– Микроволновка бывает тщательно спрятана в дни посещения туристов. У меня даже есть кофеварка. – Он подъехал к боковому входу. – Подожди, я помогу тебе. Там слякоть.

Не спрашивая ее разрешения, Эндрю быстро обошел машину и поднял ее на руки. Грир едва различала звук его шагов, хлюпавших по слякоти. Его аромат, ощущение близости его тела заставили ее забыть о прежних впечатлениях дня. Зайдя в дом, он опустил Грир, и ее ноги коснулись каменной плитки.

– Вот. Не хотелось, чтобы ты испортила свои сногсшибательные туфли, – поддразнил он ее.

Когда Грир подняла голову, Эндрю улыбнулся ей, и она заметила, как он судорожно сглотнул. В желаниях Эндрю Монтхэвена не было ничего предосудительного – и в ее собственных, наверное, тоже. Но все это становилось слишком опасным и неподвластным контролю.

– Отведи меня на кухню, – проговорила она как можно небрежней.

Окруженная живыми свидетельствами былого величия этого особняка, Грир на время забыла об Эндрю и собственных переживаниях. Тем временем, порывшись в шкафах, мужчина извлек кофеварку, засыпал кофе и поставил на поднос кружки.

Отодвинув стул от полированного деревянного стола в середине комнаты, Грир села и принялась разглядывать обстановку. Над плитой и в углублении для хранения бревен висели наборы железных кастрюль. У побеленной стены стояла двойная раковина на ножках, а в маленькой внутренней комнатке справа она заметила еще одну раковину. Должно быть, посудомоечная.

Вдоль стен тянулись застекленные шкафчики, доверху наполненные фарфоровыми сервизами и другой утварью. Столешницы так же, как и обеденный стол, были из полированного дерева, поистершегося по краям от долгих лет службы. Грир тут же представила себе полных женщин в несвежих белых чепцах и длинных хлопковых платьях за работой. Для того чтобы приготовить еду, соответствующую величию столовой, которую им демонстрировали на экскурсии, требовалось, должно быть, немало рабочих рук.

– Голодная?

Оторвавшись от фантазий, Грир непонимающе посмотрела на Эндрю.

– О нет, – ответила она. – Вовсе нет. Но пускай это не мешает тебе самому чем-нибудь перекусить.

– Мне что-то тоже не хочется. Кофе готов, если хочешь. – Прислонившись к столешнице, он оценивающе взглянул на Грир. – Ты только что витала где-то в сотнях километров отсюда, не так ли?

Она смущенно засмеялась:

– Скорее в сотне лет. Я представляла, что творилось на этой кухне во время больших торжественных вечеров, когда дом был полон народу.

– К тому времени, когда я родился, такого уже почти не было, – проговорил Эндрю вполне равнодушно. – Как и материальных излишеств, растраченных на всякую ненужную роскошь и пустое позерство. Конечно, любопытно было бы понаблюдать за этим, но в наше время такому расточительству уже не найдется оправданий – да и тогда-то их не было.

Приглашая ее следовать за ним, он вышел из кухни.

Оказавшись в крыле Эндрю, они проследовали мимо кабинета и зашли в маленькую комнату с темно-коричневыми стенами, украшенными рельефами в форме лавровых венков, и с резным гипсовым потолком. Он поставил поднос на письменный стол из красного дерева и зажег бревна в изящном черном камине.

Створчатые ставни в углубленном оконном переплете были раскрыты, уютный диванчик у окна с пухлыми подушками. Шторы украшал цветочный узор в золотистом, темно-синем и гранатовом тонах, и, когда огонь в камине разгорелся, розовые тени запрыгали по стенам и потрепанной мебели.

– Ну вот, – объявил Эндрю. – Выбери место, а я пока разолью кофе. Пожалуй, добавлю каплю виски в свою чашку. Тебе плеснуть?

– Давай. – Грир повернулась лицом к мягкому дивану и краем глаза заметила еще одну комнату за двойными дверями. Широкая кровать, застеленная простым кремовым покрывалом. Комод с несколькими ящиками. Картины маслом на стенах. И книги – повсюду. Спальня Эндрю. Она судорожно сглотнула и направилась к дивану возле окна.

Эндрю сел рядом с ней.

– Это мое любимое место, – признался он. – Мое окно в мир. Когда был ребенком, я часто приходил сюда под любым предлогом. Чтобы подумать. Или спрятаться, когда не хотел, чтобы меня нашли. Пожалеть себя.

Когда он подал ей кружку, их пальцы соприкоснулись, и она ощутила холод его руки, хотя в комнате было тепло. Эндрю был расстроен, хоть и не показывал этого. Вытянув шею, Грир посмотрела на улицу сквозь оконное стекло в свинцовой раме. Верхушки деревьев и крыши пристроек внизу были подернуты дымкой. При дневном свете отсюда должен быть виден океан.

– Мне тоже здесь нравится. Если потребуется спрятаться, я знаю, куда бежать, – пошутила она.

– А я как раз буду знать, где тебя искать. – По рассеянному смеху Эндрю Грир поняла, что он поглощен невеселыми мыслями.

Поделится ли он своими проблемами с ней? Она сжала кулаки. Ей так хотелось коснуться его, разгладить морщины у него между бровями. Положив ногу на ногу, Эндрю склонился вперед. В этой тишине между ними будто пролегла непреодолимая пропасть, хотя их и отделяло всего несколько сантиметров.

– Может быть, тебе стало бы легче, если бы ты рассказал мне о том, что происходит, Эндрю, – ласково проговорила Грир. Задержав дыхание, она смотрела на его ссутуленные плечи.

Медленно отхлебнув кофе, Эндрю поднял кружку, наблюдая за тем, как поднимается пар.

– Если бы я мог с кем-нибудь поговорить, то это была бы ты. Но это все так мерзко. Тебе не стоит влезать в эту грязь, – угрюмо ответил он.

Повинуясь внезапному порыву, Грир коснулась спины Эндрю и принялась гладить ее вдоль позвоночника, ритмично проводя ладонью сверху вниз.

– Стоит. Я даже, возможно, смогу помочь. Иногда другая точка зрения полностью меняет дело. Когда я замыкаюсь внутри себя с какой-то проблемой, мое воображение только раздувает ее и мешает смотреть объективно.

Эндрю закрыл глаза, и она стала массировать его шею, пропуская сквозь пальцы густые черные волосы.

– Попробуй поделиться со мной, что бы там ни происходило, – настойчиво повторила Грир. По ее конечностям снова разливалось тяжелое тепло. Только одно движение отделяло ее от того, чтобы прильнуть к Эндрю, прижаться щекой к его плечу. Она стиснула зубы.

– Я не знаю, с чего начать.

– Ты требуешь разбирательства по поводу лечения этим Кувером какого-то пациента, так?

– Пациентом был Майкл Дрэйк. Моим пациентом. Ему было пятнадцать, и он умер из-за того, что Кувер не удосужился потратить десять минут на дорогу до госпиталя и осмотреть его.

Мышца у него на шее, под ее рукой, стала твердой как камень.

– Мальчик наверняка остался бы жив, если бы его осмотрели раньше? – предположила Грир.

– Ты знаешь, какие вопросы задавать, – сказал Эндрю, выпрямившись. – Да. Занимаясь этим делом, я не нашел ни одного оправдания тому, что произошло. И я намерен доказать это.

– Поэтому от тебя пытаются избавиться, угрожая лживыми сплетнями?

– Только Уинстон Кувер может стоять за этой атакой на мою репутацию. Именно он первым вылетит из больницы, если не найдет способ остановить меня. Пока что ему удалось подчинить себе всех нужных людей, но он паникует. Ему отлично известно, что я прав и, вполне вероятно, смогу доказать это. Его единственный шанс – помешать мне, пока слушание не состоялось.