355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Стефани Блэйк » Пожар сердца » Текст книги (страница 1)
Пожар сердца
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 02:26

Текст книги "Пожар сердца"


Автор книги: Стефани Блэйк



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Стефани Блэйк
Пожар сердца

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1
 
Бобы в тарелках на столе,
а солнце над болотом.
Эй, лежебока-дровосек,
вставай, пора работать!
 

Эту популярную балладу лесорубов каждое утро распевал поваренок, румяный мальчуган четырнадцати лет, на черном крыльце кухни, стуча железной кочергой по большому, изогнутому в виде треугольника куску железа, свисавшему с крыши на длинной проволоке.

Взявшись двумя руками за кочергу, он крутил ее в стальном треугольнике, и тишину леса оглашал металлический гул, похожий на звук пожарного колокола. Ледяная корка, налипшая за ночь на ржавый металл, разлеталась в разные стороны, мелкие холодные брызги кололи мальчишке лицо и руки.

– А со-олнце над болотом! – горланил он. – А со-олнце над болотом!

На черном бархатном небе весело перемигивались бриллиантовые звездочки, а серебряный полумесяц спускался все ниже над замерзшей рекой Титтабоуасси. Было холодное январское утро 1880 года, половина пятого – начало нового дня для тысяч лесорубов Мичигана.

На вершине холма, в большом доме Уолтера Робертса, основателя и владельца компании «Робертс ламбер», светились два окна на втором этаже. Это Робертс и его дочь Доун встали с постелей и зажгли лампы у себя в спальнях. Дрожа от холода, высокая шестнадцатилетняя девушка стянула через голову просторную ночную рубашку, бросила ее на кровать и оглядела себя в большом зеркале, висевшем над туалетным столиком. В тусклом свете лампы ее обнаженное тело казалось призрачным. Доун была девушкой рослой, крепкой и вполне сформировавшейся. Ее фигура отличалась безусловной женственностью: тонкая талия, длинные стройные ноги. В зеркале мерцали ее большие зеленые глаза.

Доун поспешно оделась. Длинное шерстяное белье, плотная рубаха лесоруба и два просторных свитера скрыли ее грудь. Натянув теплые штаны с двойной шерстяной подкладкой и две пары толстых носков, она надела и зашнуровала высокие, до колен, сапоги со стальными шипами на подошвах.

Отойдя подальше от зеркала, чтобы оно не запотевало от дыхания, девушка заплела в косы длинные рыжие волосы. Теперь можно было идти завтракать. Она пробежала по коридору и быстро спустилась по лестнице на первый этаж.

Тесс, ее мама, в халате, подбитом шерстью, стояла на кухне и растапливала печку, собираясь готовить завтрак. Доун с удовольствием поела бы в общей столовой лесорубов, но на этот счет ее мать была непреклонна.

– Ты и так одеваешься и ходишь как парень-лесоруб. Не хватало еще, чтобы ты переняла их язык! Уж я-то знаю, как они разговаривают за едой!

Доун усмехнулась:

– А как, по-твоему, они разговаривают за работой? Неужели ты думаешь, что они ведут между собой салонные беседы на великосветском английском?

С черного крыльца вошел отец с охапкой поленьев в руках. Улыбнувшись, он обнял Доун за плечи.

– Ну, как настроение? Бодрое? Сегодня у нас много работы.

– У меня уже руки чешутся по топору, – откликнулась девушка.

– Вот и славно, девочка! – похвалил отец.

У Уолтера было три дочери, и в глубине души он сильно жалел, что судьба обделила его сыном, с которым он мог бы работать бок о бок на болоте и когда-нибудь передать в его руки бразды правления семейным бизнесом. И хотя он скрывал свое разочарование от жены и любимых дочерей, Доун догадывалась о его тайне, от души сочувствовала отцу и с самого детства стремилась заменить ему сына. Она росла сорванцом, водила дружбу с мальчишками-одноклассниками, состязалась с ними в ловкости, держась на равных с мускулистыми соперниками. Когда ей было двенадцать лет, она точным ударом кулака сломала нос одному задиристому хулигану.

Однако больше всего Доун любила ходить вместе с отцом на работу. Лес из белой сосны тянулся от западной оконечности озера Эри до западной оконечности Верхнего озера, и в нем было столько деревьев, что не вырубить и за тысячу лет. В начале пятидесятых годов, когда в стране не хватало золотых запасов, правительство США стало продавать в частную собственность обширные лесистые земли по берегам Великих озер по цене доллар с четвертью за акр. При такой дешевизне озерные штаты очень скоро обогнали штат Мэн по объему и качеству заготавливаемой древесины.

В последующие годы Эри-Канал буквально запрудили грузовые и транспортные суда, перевозившие миллиарды футов древесины на восток и тысячные армии лесорубов-переселенцев на запад. В прибрежных городках и деревнях кончилась спокойная жизнь. Драчливая хмельная братия работяг в красных рубахах проносилась по ним бесчинствующими ордами, оставляя за собой кучи разбитых бутылок и голов. Сметливые владельцы баров быстро научились снимать со стен зеркала и прятать под прилавком лишнюю стеклянную посуду, едва только над «Великой канавой» раздавалась ухарская песня дровосеков:

 
Есть у меня ослица Салли, Эх, мы друзья на Эри-Канале! Она не раз мне помогала, Эх, двадцать миль Эри-Канала!
 

Лесорубы основали города Сагино и Бей-Сити, проложили водный путь по реке Сагино и далее веером по рекам Флинт, Шиавасси, Касс и Титтабоуасси, через весь штат Мичиган. Эти люди, как правило, жили одним днем, не задумываясь о том, что будет завтра. Они валили лес, получали плату за работу, ели досыта три раза в день и просаживали свои деньги на выпивку и женщин в Сагино и Бей-Сити.

Однако самые честолюбивые из них – такие как Уолтер Робертс, молодой канадец из Монреаля, – сообразили, что лесозаготовки – дело прибыльное. Робертс не просто махал топором, как другие. Два года он откладывал каждый заработанный цент, а накопленные деньги вложил в перевозку леса по реке Сагино. Восточный рынок был ненасытен, и в последующие годы компания «Робертс ламбер» значительно преумножила свой капитал.

Уолтер женился на Тесс О’Хара, дочери владельца ирландского паба, построил большой дом на холме, окнами на главный лагерь лесорубов, и обзавелся тремя дочерьми. Мечты о сыне так и остались мечтами.

– Доун – это очередной подарок судьбы, – утешал он себя и, к недовольству жены и двух остальных дочерей, поощрял мужские замашки девушки.

Она стала любимицей всех дровосеков, работавших на участке Робертса. Когда работники-новички впервые видели ее рядом с боссом Уолтом Робертсом, размашисто шагавшую в красной шерстяной шапочке лесоруба, скрывавшей великолепные рыжие волосы, они почти всегда принимали ее за стройного паренька.

Только самым опытным работникам доверяли валить лес. К шестнадцати годам Доун удостоилась высшей похвалы лесорубов. Про нее стали говорить: «У нее отруб такой гладкий, будто пилой срезан».

Поскольку Доун не обладала телосложением и физической силой, необходимыми для долгой тяжелой работы, ее основным занятием было обрубать сучья и сдирать кору с поваленных деревьев. Очистив бревно, она разрубала его на поленья сообразной длины и укладывала их в штабеля.

Девушка с кошачьим проворством лазила по деревьям и работала на высоте. Отдельные сосны оставляли несрубленными и натягивали на них веревочные блоки, с помощью которых массивные бревна укладывались на сани. Зимними ночами ведущие к реке дороги заливали водой. К утру они покрывались льдом, и конные сани с минимальными усилиями тянули груз по этому скользкому пути. Холмистые берега были опасны, поэтому полозья саней обматывали длинной тормозной цепью, чтобы снизить скорость спуска. Но несмотря на эту меру предосторожности, сани частенько переворачивались, калеча лошадей, а нередко и возницу. Погонщик, оставшийся живым после такого спуска, считался героем болота.

На реке бревна выгружали из саней и укладывали поленницами перед длинным деревянным настилом, спускавшимся с отвесного берега к кромке воды. Когда весной трогался лед, по этому настилу лес сбрасывали в реку и сплавляли вниз по течению.

В это утро, как обычно, Доун с отцом плотно позавтракали оладьями, толстыми ломтями бекона с яичницей, домашним хлебом с маслом, пирогом и горячим кофе.

– Удивительно, как ты еще не растолстела с такого питания! – заметила Тесс, когда ее дочь потянулась за второй порцией яичницы и оладий.

– Во мне нет ни унции жира! – похвасталась Доун.

И это была сущая правда. Каждый раз, залезая в ванну, она щипала себя за живот, едва ухватывая пальцами кожу.

– Какие планы на сегодня, папа? – спросила она.

– Будем перевозить лес к северному притоку. Пока не настала оттепель, надо собрать на берегу все бревна, поваленные за неделю.

– Значит, вернетесь поздно, – сказала Тесс. – Мы с девочками поужинаем без вас, а вам с Доун я оставлю еду в печке.

– Ладно. Мы вернемся часов через четырнадцать, не раньше.

Рабочий день лесорубов Мичигана равнялся световому дню и составлял десять – двенадцать часов. В течение этого времени мужчины дважды устраивали перерыв, собираясь вокруг «Мэри-Энн», конного фургона-буфета. Паренек-поваренок разливал по большим кружкам горячий кофе или чай и раздавал огромные сандвичи – жирные ломти свинины, уложенные между двумя дюймовыми кусками хлеба. Доун не принимала участия в этих мужских посиделках, она приносила мясо и сандвичи с сыром из дома.

Когда отец с дочерью вышли в голубой морозный рассвет, их влажные губы тут же обдало стужей. Доун достала из рюкзака баночку с вазелином, и оба смазали губы и кожу вокруг глаз.

Уолт взглянул на термометр, висевший на двери черного входа. Ртутный столбик застрял под отметкой минус двадцать.

– Ого! Сегодняшний мороз можно заносить в книгу рекордов, – заметил Робертс.

Они натянули кожаные перчатки на шерстяной подкладке, как следует обмотались длинными теплыми шарфами, подняли высокие воротники овчинных тулупов и стали спускаться с холма к лагерю лесорубов.

Лагерь представлял собой вырубку площадью в пять акров посреди густого соснового леса. В центре стоял приземистый домик столовой, а по краям – два жилых барака: длинные узкие постройки, крытые толем и рассчитанные на сто постояльцев каждая. Обстановка бараков была до предела скудной: по обе стены тянулись ряды трехъярусных деревянных коек, а вдоль нижних ярусов шли узкие скамьи из неотесанных бревен.

Несмотря на жесткие койки и матрасы из елового лапника, мужчины спали в бараках как убитые. Отмахав двенадцать часов топором на морозе, лесоруб мог свернуться калачиком на пеньке и тут же заснуть.

Бараки укрывали рабочих от дождя и снега, но совсем не спасали от ветра, свистевшего в незаделанных щелях бревенчатых стен. Подчас внутри было так же холодно, как и снаружи. Однако в безветренную погоду помещение довольно сносно прогревалось теплом человеческих тел и жаром от костра, который разводили в яме, вырытой в земляном полу посреди барака.

Еще не смолк пронзительный металлический звук, призывающий к трапезе, а лесорубы уже начали скатываться с коек, ворча, кашляя, сплевывая, ругаясь и натыкаясь друг на друга в кромешной тьме. Старший бригады подкинул охапку свежих поленьев на горящие угли костра. Пламя лизнуло сухую кору, спираль из дыма и искр лениво поднялась к круглому отверстию в крыше.

– А ну вставайте, да поживей! – прорычал он. – Мы должны выйти на работу до рассвета.

Когда подошли Робертс и Доун, лесорубы уже завтракали в столовой, сидя впритирку на скамейках за длинными, грубо сколоченными сосновыми столами. Повара раздавали им оловянные тарелки с соленой свининой и большие куски хлеба, намазанные черной патокой с бобами.

В дальнем конце столовой над открытым очагом хлопотал голый по пояс повар Ларс Свенсен. Пот блестел в густых волосах, покрывавших его мускулистые плечи и грудь. Свенсен был шведом, суровым с виду и с пышными бакенбардами. Как и большинство лагерных поваров, он содержал свою столовую в безупречном порядке и строгости. Грубые шутки и пустые разговоры здесь запрещались. Быстро поел и уходи – освобождай место для тех, кто стоит в очереди перед входом.

Мужчины приветливо встретили босса и его дочку. Все работники уважали Уолта Робертса. Это был замечательный человек, истинный лесоруб, как и они сами. На его ладонях до сих пор красовались профессиональные знаки отличия – мозоли, твердые, как панцирь броненосца.

Доун тоже пользовалась всеобщим уважением. Когда она подошла к столовой, в очереди сразу смолкли все богохульные и непристойные разговоры.

– Мы будем в конторе, – сообщил Робертс работникам. – Позовете нас, когда будете готовы.

Контора располагалась в длинном прямоугольном здании, таком же, как и бараки, только поменьше. В центре комнаты стояла пузатая железная печка, заранее растопленная поваренком. Когда они вошли, ее металлические бока уже раскалились докрасна.

– Бр-р-р, хорошо! – Доун подошла к печке и протянула к огню озябшие руки.

Две стены комнаты были заняты высокими шкафами с бумагами. Напротив печки стоял большой письменный стол. Сняв тулупы и перчатки, отец с дочкой расселись по своим местам. Робертс взял стопку текущих ордеров из ящика рядом с зеленым промокательным валиком.

– Может, я тебе подиктую, милая? – спросил он у дочери.

– Давай, – охотно откликнулась она.

Доун изобрела свой собственный способ стенографии и писала под диктовку быстрее, чем бывшая секретарша и помощница Робертса, окончившая чикагскую школу секретарей.

Она уже заканчивала третье письмо, когда в дверь постучал десятник лесорубов.

– Мы готовы, – сообщил он.

Отец и дочь надели тулупы и вышли из конторы.

– У нас еще полно писанины, – сказал Робертс дочери. – Знаешь, после ленча возвращайся сюда вместе с «Мэри-Энн», займись ордерами. В три часа придет Деннис Прайс, он подновит бухгалтерские книги. Можешь ему помочь.

У Доун екнуло сердце. Деннис Прайс, симпатичный молодой бухгалтер с востока, работал на полдюжины крупнейших лесозаготовительных компаний штата.

– Как скажешь, папа, – небрежно бросила девушка.

«Надо будет вернуться пораньше, чтобы успеть принять ванну и вымыть голову перед приходом Денниса», – решила она.

В этого парня Доун была влюблена с двенадцати лет. Сначала он относился к ней как к младшей сестренке, называл «лапочка» и «котенок». Но когда она повзрослела, Деннис стал вести себя с ней предельно сдержанно. Теперь она чувствовала, что он наконец увидел в ней женщину. На Рождество Доун поцеловала его под омелой, которую привесила к потолку конторы, и бедный бухгалтер покраснел до самых корней волос. Он всегда старательно избегал лишних прикосновений к девушке.

Они пошли к саням, которые должны были довезти их до северного рукава Сагино. По дороге Доун тайком поглядывала на отца и улыбалась. Робертс и не догадывался о том, что его дочка-сорванец мечтает о любви, что под грубым костюмом лесоруба скрывается женщина, способная на нежность, кротость и пылкую страсть. Доун была еще девственницей, но ей не терпелось поскорее расстаться с невинностью.

Усевшись в сани вместе с другими работниками и закинув ногу на ногу, девушка с удовольствием подхватила любимую балладу лесорубов:

 
Любовник мой был лесоруб, Теперь таких уж не найдешь. Он скушать мог хоть сена стог, Коль в сено виски ты нальешь.
Любовник мой ушел, забудь! И я пришла сюда в танцзал, Сижу и жду, чтоб кто-нибудь Свой кофе пальцем помешал.
 

«Любовник… Да, у меня скоро будет любовник!» – приняла решение Доун.

Глава 2

«Мэри-Энн» вернулась в лагерь Робертса около двух часов дня. Доун взбежала на холм и пулей влетела в дом. В кухне две ее сестры консервировали помидоры, прибывшие утренним товарным поездом из южной Калифорнии.

– Где мама? – спросила она, задыхаясь от бега.

– Пошла в погреб за банками, – сказала Пег.

Восемнадцатилетняя Пег, старшая дочь Робертса, была статной девушкой с крупными чертами лица и серыми глазами. Всегда безупречно ухоженная и причесанная, она и сейчас стояла в пышном нарядном платье с оборками, а ее каштановые волосы были собраны двумя причудливыми кренделями на макушке и подколоты перламутровыми гребнями.

– Мне надо принять ванну. Я тороплюсь. Скажи ей, пожалуйста, пусть погладит мое зеленое шелковое платье и нижнюю юбку с широкими складками по подолу, ладно?

Люси, младшая сестренка двенадцати лет, удивленно уставилась на нее.

– Ну и ну! – воскликнула она. – Ванна в два часа дня и парадная одежда! Ты слышала, Пег?

Люси была самой симпатичной и изящной из сестер, с тонкими, точеными чертами лица, широко расставленными фиалковыми глазами и блестящими золотистыми волосами. В платье из швейцарского батиста, украшенном складками, оборками и бледно-розовым кружевом, она напоминала фарфоровую куклу.

Пег дотронулась рукой до лба Доун.

– Да она вся горит. Кажется, у нее грипп!

– А может, у нее появился жених? – спросила Люси, озорно сверкая глазками.

– Отстаньте от меня! – сердито бросила Доун и вышла из кухни.

– А что это ты покраснела, сестричка? – крикнула Пег ей вдогонку.

В доме Робертса имелось удобство, редкое даже для больших городов, таких как Чикаго: в ванной комнате стоял керосиновый нагреватель воды. Доун налила ванну до половины и легла на спину, с удовольствием ощущая, как расслабляются в горячей воде усталые мышцы. Девушка лениво намылила шею, плечи и грудь. Соски затвердели под ее пальцами. Ароматное мыло, пар и вода оказывали возбуждающее действие. Намыливая между бедрами, Доун почувствовала жар внизу живота и прерывисто задышала. Она много раз зарекалась делать то, что девочки в школе называли «самообманом», но почти всегда сдавалась искушению. Вот и сейчас она закрыла глаза и утонула в блаженной истоме, представляя себе, как в ванную входит Деннис, раздевается, ложится с ней рядом… Восторг стал непереносимым, подкатили первые волны удовлетворения.

Выйдя из ванной, Доун обнаружила у себя на кровати аккуратно разложенные платье и нижнюю юбку – как раз то, что она просила. В нижнем выдвижном ящике комода, у задней стенки, спрятанные под стопкой повседневного белья, лежали кружевной лифчик и французские шелковые трусики. Эти вещи она купила тайком, когда они последний раз всей семьей были в Чикаго.

Чувствуя себя отъявленной грешницей, Доун облачилась в дорогое белье, надела нижнюю юбку и нарядное платье. Затем она стала расчесывать длинные рыжевато-каштановые волосы, пока они не раскинулись у нее по плечам сверкающим веером. В довершение она натянула шелковые чулки на алых подвязках и обула атласные туфельки без каблука, чтобы казаться пониже: в повседневных сапогах она была одного роста с Деннисом.

Приготовившись выдержать все насмешки сестер, она вышла из комнаты и постаралась как можно тише спуститься по лестнице. Если бы только удалось незаметно подобраться к шкафу в прихожей, взять пальто, сапоги и улизнуть из дома! Но не тут-то было. Внизу, перед лестницей, ее дожидались мама и две сестры. На лицах всех троих играли понимающие ухмылки.

– У нашей Доун есть парень! – ехидно заметила Люси.

– И кто же он? – осведомилась Пег.

– А я, кажется, знаю, – сказала Тесс. – Папа уже не раз намекал мне. Он говорит, что Доун постоянно строит глазки молодому бухгалтеру, когда тот работает в конторе.

– Деннис Прайс! – воскликнула Люси.

– Ерунда! – слегка раздраженно возразила Пег. – С чего бы Деннис, мужчина в солидных летах, вдруг стал интересоваться девчонкой Доун?

– Я не девчонка, Маргарет, и Деннис вовсе не «мужчина в солидных летах». Ему всего двадцать шесть.

– Да он и для меня-то слишком стар! – фыркнула Пег, надменно распрямив плечи.

– Знаешь, Маргарет, возраст и зрелость – это совершенно разное. Во многих отношениях я гораздо более светская женщина, чем ты.

Тесс Робертс согнулась пополам от смеха.

– Светская женщина?! Ох, погоди, вот услышит это отец!

Доун открыла шкаф в прихожей и достала оттуда зимние сапоги и длинное теплое пальто.

– У меня нет времени на детскую болтовню, – важно заявила она. – Мне надо идти в контору, подготовить для Денниса папины бухгалтерские книги и обработать ордера.

– Так ты, значит, светская женщина? – язвительно хмыкнула Пег. – Почему же ты то и дело сбиваешься с пути и ведешь себя как мужик? Носишь мужскую одежду. Говоришь как мужик. Ходишь как мужик. Водишь дружбу с грубыми работягами-лесорубами.

Глаза Доун зажглись гневом. Она хотела было возразить, но раздумала и, поджав губы, выскочила за дверь.

– Иди, иди, папочкин сынок! – бросила Пег ей в спину.

Почти не видя от слез, Доун торопливо зашагала по заснеженной тропинке вниз, к дороге.

Когда в десять минут четвертого в контору вошел Деннис Прайс, Доун печатала письмо в нью-йоркскую лесозаготовительную фирму. Это по ее настоянию отец приобрел новинку техники – механическую пишущую машинку «Ремингтон».

– Да, несомненно, это придаст солидности нашим письмам, – признал Робертс, просмотрев первые пробные листки, которые отпечатала его дочь. – Думаешь, ты сможешь научиться работать на этой штуковине?

Меньше чем через две недели Доун с легкостью могла за пять минут напечатать письмо, на которое ушло бы втрое больше времени и сил, если писать от руки.

Она подняла глаза от пишущей машинки и улыбнулась.

– Привет, Деннис! Папа сказал, что ты будешь заниматься бухгалтерскими книгами. Я приготовила их тебе вон на том столе в углу. Если хочешь, можешь подвинуться ближе к печке.

– Нет, Доун, не волнуйся. Я в двух свитерах, так что не замерзну. – Сняв пальто и меховую шапку, Деннис повесил их на вешалку у двери. – Не ожидал увидеть тебя здесь так рано.

– Папа попросил меня вернуться вместе с передвижным буфетом и доделать кое-какую работу.

Деннис Прайс, крепкий мужчина среднего роста, был широкоплечим и узкобедрым, с сильной челюстью и слегка приподнятым носом. Румяные щеки и ирландские синие глаза делали его по-мужски привлекательным. Доун давно мечтала о том, чтобы он прикоснулся к ней длинными тонкими пальцами.

Он присел на угол стола и потер озябшие руки.

– Надо согреться перед работой. Какой толк от бухгалтера, если у него закоченели пальцы?

От его пристального взгляда девушке сделалось не по себе. Набравшись смелости, она протянула к нему руки.

– Я согрею твои пальцы, Деннис. Мои руки – как две горячие грелки.

– Спасибо, Доун, но это ни к чему, – пробормотал он и смущенно засмеялся.

– Нет, Деннис, я не шучу. Ты только взгляни на свои руки – они же посинели от холода!

– Я забыл дома перчатки.

Деннис нервно кашлянул, увидев, что Доун встала и направилась к его столу. Прежде чем он успел сообразить, что происходит, она взяла его руки, сложила их вместе и обхватила ладонями.

– Ну как?

– Тепло. Да, в самом деле очень тепло.

– У меня горячая кровь.

Деннис вспыхнул и отвел глаза.

– Тебе нравится мое платье?

– Да, ты сегодня прекрасно выглядишь. У тебя какое-то торжество?

– Нет, просто мама и сестры постоянно изводят меня за то, что я ношу рабочие штаны и рубашки. – Доун захихикала. – Может быть, они и правы. Знаешь, иногда я забываю о том, что я девушка.

– Зато я все время помню, что ты девушка. И очень красивая девушка. – Он посмотрел ей в глаза. – Удивительно! Кажется, еще вчера ты была маленькой девочкой с косичками, и вот уже взрослая женщина!

– Да, я женщина, и тебе пора начать обращаться со мной как с женщиной.

Придвинувшись ближе к Деннису, она отвела назад плечи, подчеркивая свою грудь, и прижалась бедром к его колену. Несмотря на многочисленные слои одежды, ощущение было настолько приятным, что по телу девушки пробежала мелкая дрожь.

– Я тебя не понимаю, – пробормотал Деннис срывающимся от волнения голосом.

Он попытался сползти с угла стола, но в результате лишь еще теснее прижался к девушке. Его колено попало ей между ног, а ее мягкие груди прошлись по его торсу.

– Прошу прощения, Доун.

– За что?

Она положила руки ему на плечи и нагнула голову, приближая губы к его рту.

– О Господи, это безумие! – выдавил Деннис. – Но я ничего не могу с собой поделать. – Он обхватил ее за талию и привлек к себе.

Их губы соприкоснулись. Поцелуй, поначалу нежный, становился все более пылким и настойчивым. Доун прижалась к его крепкому мускулистому бедру, с восторгом ощущая на своем трепещущем животе вздымающуюся мужскую плоть.

Наконец Деннис опомнился и оттолкнул от себя девушку.

– Я, наверное, сошел с ума! И ты тоже. Твой отец спустит с меня шкуру, если узнает, чем мы занимались.

– Он не узнает.

– Я развратитель малолетних! – Он встал, стыдливо прикрывая бугорок в брюках папкой с бумагами.

– Я не малолетняя. – Она схватила его руку и приложила к своей груди. – Разве я похожа на ребенка, Деннис? – Вырвав у него папку, Доун прижалась к нему, делая круговые движения бедрами. – Говори правду, похожа я на ребенка?

– Нет, не похожа. Но это надо прекратить. Если ты не остановишься, я потеряю голову и изнасилую тебя прямо здесь, на полу.

– А я не буду сопротивляться. Я хочу тебя так же сильно, как ты меня. Возьми меня, Деннис, пожалуйста! Я столько раз мечтала о нашей близости! – Она засмеялась. – Вот совсем недавно мылась и представляла, что ты лежишь в ванне рядом со мной.

– Да ты, оказывается, распутница! А я-то считал тебя девочкой-ангелочком.

– Я женщина и отчаянно хочу мужчину.

– Давай забудем о бухгалтерских книгах и где-нибудь уединимся, – решился Деннис.

– Где?

– У меня дома.

Деннис снимал маленький коттедж на окраине деревни, в пяти милях от лагеря лесорубов.

Но тут на крыльце послышался топот тяжелых сапог – кто-то поднимался по ступенькам. Доун поспешно уселась за стол, а Деннис метнулся к бухгалтерским книгам. Когда Тесс Робертс вошла в контору, оба с деловитым видом копались в бумагах.

– Я только что испекла яблочный пирог. Почему бы вам с Деннисом не попить кофе, милая? – Она поставила на стол плетеную корзинку. – Как поживаете, мистер Прайс? В последний раз вы были у нас месяц назад.

– Прекрасно, миссис Робертс. А вы?

– Хорошо.

Деннис встал и вежливо поклонился.

– Да у вас как будто лихорадка? – встревожилась Тесс.

– Нет-нет, это от ветра. У меня очень нежная кожа, трескается на холоде.

Девушка захихикала.

– Что ты смеешься, Доун? – нахмурилась ее мама. – У человека кожа трескается от ветра. Разве это смешно?

– Прости, мама. Я вспомнила, как одна девочка в школе говорила…

– Ну ладно, не важно. Угости мистера Прайса пирогом и кофе, пока все не остыло. – Она открыла корзинку и достала оттуда кофейник и блюдо с двумя большими кусками слоеного яблочного пирога. – Здесь есть маленькие тарелочки и вилки. Мне пора домой готовить ужин. Не желаете поужинать вместе с нами, мистер Прайс?

– Благодарю, мэм, но, к сожалению, сегодня вечером я занят.

– Что ж, приглашение остается в силе. Как будете в наших краях, заходите в любое время.

– Спасибо, непременно.

Когда мать ушла, Доун села за стол и закрыла лицо руками, сотрясаясь от смеха.

– Нет-нет, это от ветра! – передразнила она Денниса. – У меня очень нежная кожа!

Он опять покраснел.

– Это правда. Послушай, давай попьем кофе с пирогом и приступим к работе. Все равно теперь уже поздно ехать ко мне домой.

– Хочешь, я приеду к тебе завтра днем?

– Отлично! Я буду работать дома.

– Ожидание будет для меня пыткой.

– Да? Но ты ведь девственница?

– Да, и ты сам сможешь в этом убедиться.

– Значит, ты ждала целых шестнадцать лет, и еще один день не имеет большого значения.

– Когда стоишь на пороге чего-то нового, неизвестность и ожидание становятся мучительными, – сказала девушка, многозначительно взглянув на Денниса.

Она подала ему пирог и кружку с кофе, затем вернулась за пишущую машинку.

В этот вечер за ужином Доун вдоволь натерпелась издевок от сестер.

– Интересно, сколько работы сделано сегодня в конторе? – невинным тоном спросила Пег.

– А мне интересно, что там сделано помимо работы, – добавила Люси.

– Хватит дразнить сестру! – одернула их Тесс. – Когда я пришла туда с пирогом и кофе, мистер Прайс и Доун усердно трудились над бумагами.

– Да, но еще неизвестно, чем они занимались до того, как ты вошла, – ехидно заметила Пег.

Случайный выпад сестры попал прямо в цель. Чувствуя, что краснеет, Доун швырнула на стол салфетку и встала.

– Простите, но я очень устала, – сказала она, стараясь держаться с достоинством. – Пожалуй, пойду лягу.

– Желаю сладких сновидений, и пусть тебе приснится Деннис! – крикнула Люси ей вслед.

Наверху, у себя в спальне, Доун зажгла масляную лампу, разделась и встала перед зеркалом, любуясь своим отражением. Доун Робертс не страдала ложной скромностью и знала, что у нее прекрасное тело. Приподняв груди, она нежно погладила соски большими пальцами. «Завтра меня будет ласкать Деннис!»

Девушка провела руками по бокам, по плавным изгибам талии и бедер, по слегка округлому животу и спустилась к треугольнику рыжих блестящих волос.

Тело ее покрылось мурашками. Охваченная пожаром желания, она крепко зажмурилась и издала долгий прерывистый стон.

«Возьми меня, Деннис, возьми меня, или я сойду с ума!»


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю