Текст книги "Путешествие Магеллана (с илл.)"
Автор книги: Стефан Цвейг
Соавторы: Антонио Пигафетта
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)
Затем властитель предложил нам угоститься яйцами и выпить вина через гибкие тростниковые трубки. В это время его посланцы передали ему слова капитана касательно мира и как он их увещевал принять христианство. Властитель выразил желание, чтобы мы остались до ужина, но мы ответили, что не можем. После того как мы с ним распрощались, наследник повел нас к себе в дом, где четыре молодые девушки играли, одна на барабане, похожем на наши, но стоящем на земле, другая ударяла палкой с толстой обмоткой на конце из пальмовой ткани по двум подвешенным литаврам, а третья ударяла одним небольшим литавром о другой, и они издавали при этом приятный звук. Они играли так согласованно, что можно было бы подумать, что они обладают хорошим музыкальным чувством.
Эти девушки были очень красивы, белокожи, как и наши, и такого же роста. Они были нагие, только древесная кора покрывала их от пояса до колен. Некоторые были совсем обнажены, в ушах у них были большие отверстия, куда вставлены маленькие куски дерева, делавшие отверстия большими и круглыми. У них длинные черные волосы, на голове лежал кусок материи, они были на босу ногу. Наследник приказал трем совершенно обнаженным девушкам поплясать перед нами. Мы закусили, после чего отправились на корабль.
Их литавры сделаны из металла, изготовляют их в этих краях в окрестностях Большого Залива. Они в таком же ходу в этих краях, как у нас колокола, и называются «агон».
В среду утром я и толмач явились к властителю с просьбой указать нам место, где мы могли бы похоронить одного из наших, умершего истекшей ночью. Властитель находился в окружении большого числа людей. Отвесив надлежащие поклоны, я обратился к нему с этой просьбой. Он ответил на это: «Если я и любой из подданных моих находимся в распоряжении вашего государя, то тем более ему принадлежит вся эта земля». Я сказал ему, что мы должны освятить это место и водрузить там крест. Он ответил, что это доставит ему полное удовольствие и что он желал бы поклоняться кресту так же, как это делаем мы.
Покойник был похоронен на площади с всевозможной торжественностью, дабы подать этим хороший пример. Затем мы освятили место. Вечером мы похоронили еще одного из наших. Мы свезли на берег большое количество товаров и сложили их в одном из домов. Властитель взял на себя его охрану. Он также отрядил четырех человек для оптовой меновой торговли. Люди эти живут в согласии с правосудием. У них имеются весы и меры. Они предпочитают мир, довольство, покой. У них деревянные весы, поддерживаемые веревкой, прикрепленной к середине перекладины. На одном конце висит кусок свинца, а на другом имеются обозначения: четверти фунта, полуфунта, фунта. Для взвешивания они кладут весы с тремя веревочками, как наши, над обозначениями, и таким образом получается правильный вес. У них имеются очень большие бездонные меры емкости.
Молодежь играет на дудках – таких же, как наши, называемых ими «субин».
Дома их построены из дерева и составлены из досок и бамбука, возвышаясь над землей на больших бревнах, и взбираться туда приходится по лестнице. Комнаты у них такие же, как и у нас. Под домом они держат своих свиней, коз и птицу.
Тут водятся морские улитки, красивые на вид, которые убивают китов. Последние глотают их живыми, и, когда они уже находятся внутри кита, они вылезают из своей раковины и пожирают его сердце. Туземцы находят их после этого живыми возле мертвого сердца кита. У этих тварей черные зубы и кожа и белого цвета раковина, мясо их приятно на вкус. Их называют здесь «лаган»[72]72
Моллюск, водится на Филиппинах, его раковина употребляется для хранения ладана или в качестве сосуда для питья. Внутри она белая, меж тем как ее внешняя сторона вся в пятнах бледно-желтого цвета. Она походит на перламутр, но имеет гораздо большее распространение.
[Закрыть].
В пятницу мы показали им нашу лавку, полную товаров, что привело их в крайнее изумление. Они давали нам золото в обмен на чугун и прочий крупный товар. За другие товары они давали нам рис, свиней, коз и прочие предметы продовольствия. За 14 фунтов железа они давали нам десять слитков золота, причем каждый слиток был ценой в 1 ½ дуката. Капитан-генерал отказывался от большого количества золота, так как среди нас находились такие, которые готовы были отдать все, что у них было, за небольшое количество золота и тем самым могли бы погубить навсегда нашу торговлю[73]73
Во французской рукописи это место гласит так: «Капитан-генерал отказывался брать слишком большое количество золота, дабы матросы не продавали свою долю слишком дешево, поскольку они были алчны к золоту, и дабы вследствие этого он не был сам вынужден поступать точно так же и со своими товарами; он хотел продать их по возможно более высокой цене».
[Закрыть].
В четверг во исполнение обещания, данного капитаном властителю, обратить его в христианство воздвигли возвышение на площади, которую освятили заранее и по случаю крещения украсили занавесами и пальмовыми ветвями. Капитан-генерал послал предупредить его, чтобы он не испугался, если в это утро будут даны выстрелы из пушек, так как у нас в обычае делать залпы из орудий, не заряжая их камнями, в дни самых торжественных наших праздников.
В воскресенье 14 апреля, утром, сорок наших людей сошли на берег. Двое из них были в полном вооружении и шли впереди королевского знамени. Как только мы ступили на сушу, раздались выстрелы из всех пушек. Туземцы ходили за нами повсюду. Капитан и властитель обнялись. Капитан сказал властителю, что королевское знамя обычно выносится на берег не иначе как в сопровождении 50 человек, вооруженных так же точно, как эти двое, да еще 50 мушкетеров, но его любовь к властителю столь велика, что он решил вынести знамя на берег таким образом, как он поступил теперь. После этого все мы с весельем подошли к возвышению. Капитан и властитель уселись в креслах, покрытых красным и фиолетовым бархатом, начальники – на подушках, а все остальные – на циновках. Капитан передал через толмача, что он возносит благодарность Богу за то, что Он внушил властителю мысль стать христианином, – с этого дня ему будет гораздо легче одолевать своих врагов. В ответ на это властитель сказал, что он желает стать христианином, но что некоторые из его начальников не желают ему повиноваться. «Мы-де, – говорят они, – такие же хорошие люди, как и он».
Тогда капитан позвал начальников властителя и заявил им, что, если они не будут оказывать повиновение своему властителю, как своему государю, он велит всех их убить, а владения их отдать властителю. Они ответили, что будут впредь ему подчиняться. Капитан объявил властителю, что намерен отправиться в Испанию, но собирается в скором времени вернуться с такими значительными силами, с помощью которых он сделает его величайшим властелином этих областей, потому что он первый принял решение стать христианином. Воздев руки к небу, властитель поблагодарил капитана и попросил его оставить здесь кого-нибудь из своих людей, дабы он и его народ были лучше наставлены в вере. Капитан ответил, что удовлетворит его просьбу и оставит двух человек, но что ему хотелось бы взять с собою двух детей начальников для того, чтобы они научились нашему языку и по возвращении сумели рассказать обо всем, что видели в Испании.
В самом центре площади был водружен большой крест. Капитан заявил всем, что, если они действительно хотят стать христианами, как они обещали в предыдущие дни, они должны сжечь всех своих идолов и водрузить на их место крест. Каждый день должны они поклоняться кресту со сложенными руками, и каждое утро, по обычаю их [испанцев], они должны сотворять крестное знамение – при этом капитан показал, как это надо делать, – и ежечасно, по крайней мере по утрам, подходить к кресту и класть поклоны. Уже изъявленное ими намерение они обязаны подтвердить добрыми делами. Властитель и все другие выразили желание подтвердить это полностью. Капитан-генерал объяснил властителю, что белая одежда, которая на нем теперь, свидетельствует о его искренней любви к ним. Они сказали, что у них нет слов для ответа на такие сладкие речи.
Говоря им все это, капитан повел властителя за руку к возвышению для совершения обряда крещения. Он сказал властителю, что отныне имя его будет дон Карл, по имени императора, его суверена, наследник будет именоваться дон Фернандо, по имени брата императора, властитель Масавы – Хуаном, начальник – Фернандо, по имени нашего же начальника, то есть капитана, «мавр» – Христофором. Так он дал новые имена всем, кому одно, кому другое. До мессы было крещено пятьсот человек. После того как месса была отслужена, он пригласил властителя и некоторых его начальников на обед, но они отказались и только проводили нас до берега. На кораблях дали выстрелы из орудий. Обняв друг друга, властитель, начальники и капитан расстались.
После обеда священник и некоторые другие высадились на берег для крещения жены властителя, которая пришла в сопровождении сорока женщин. Мы повели ее на возвышение и усадили на подушку, остальные женщины уселись около нее, пока священник готовился к обряду. Ей показали образ Нашей Владычицы, очень красивую деревянную статуэтку младенца Иисуса и крест. Все это повергло ее в большую печаль, и она со слезами на глазах просила, чтобы ее окрестили. Мы дали ей имя Хуаны, по имени матери императора, дочь ее, жену наследника, мы назвали Екатериной, жену властителя Масавы – Елисаветой, дали мы по имени также женщинам из ее свиты. Мы окрестили восемьсот душ мужчин, женщин и детей. Жена властителя была молодая и красивая, одета была она вся в белое с черным. Ее рот и ногти были ярко-красного цвета, на голове у нее была широкая шляпа из пальмовых листьев вроде зонтика, поверх которой возвышался венец из тех же листьев наподобие папской тиары. Без нее она не появляется нигде. Она попросила нас отдать ей младенца Иисуса, чтобы заменить им своих идолов, после чего удалилась.
Под вечер к берегу пришли властитель с женою в сопровождении большого числа лиц. По этому случаю капитан распорядился выпустить много огневых петард и стрелять из больших орудий, что доставило им большое удовольствие. Капитан и властитель называли друг друга братьями. Имя властителя было раджа Гумабон.
До конца недели были крещены все жители этого острова и некоторые с других островов. Одну хижину на соседнем острове мы сожгли по той причине, что жители отказали в повиновении радже или нам. Мы воздвигли там крест, так как население этого острова состояло из «язычников». Будь они «мавры», мы воздвигли бы на этом месте колонну как знак величайшей твердости, ибо в деле обращения в христианство «мавры» гораздо более жестки, чем «язычники».
Капитан-генерал в эти дни ежедневно высаживался на берег слушать мессу и в это время рассказывал радже многое, касающееся веры. Однажды жена властителя весьма торжественно явилась к мессе. Впереди нее шли три девушки с тремя ее шляпами в руках. Одета она была в белое с черным, широкий шелковый шарф с поперечными золотыми полосками был наброшен на голову и покрывал ее плечи. Она была в шляпе. Ее сопровождало большое число женщин, все нагие и босые, только срамные части прикрыты у них были куском ткани из пальмового дерева и на голову наброшен маленький шарф, волосы у них были распущены. Жена властителя, отвесив надлежащий поклон перед алтарем, уселась на шелковую вышитую подушку. До начала мессы капитан окропил ее и некоторых ее женщин розовой мускусной водой, так как аромат этот сильно нравился им. Зная, что жене властителя очень понравилась статуэтка младенца Иисуса, он дал ее ей, сказав при этом, что ее нужно поместить вместо идолов, потому что это память о Сыне Божием. Она приняла статуэтку, поблагодарив его от всего сердца.
Однажды перед мессой капитан-генерал предложил властителю надеть белую шелковую одежду; то же предложил он и городской знати, отцу наследника по имени Бендара и его брату, другому его брату, по имени Кадайо, некоторым другим [приближенным], их имена: Симиут, Мибуайя, Магалибе, и многим другим, имен которых я не буду приводить, дабы не быть докучным. Капитан велел им всем поклясться в верности своему властителю, в знак чего они облобызали руку последнего. После этого он предложил властителю объявить, что он будет всегда соблюдать покорность и верность государю Испании, в чем тот дал клятву. При этом капитан обнажил свой меч перед образом Нашей Владычицы и сказал, обращаясь к властителю, что, кто бы ни давал клятву, он должен предпочесть смерть нарушению таковой клятвы, если он дает ее перед этим образом, и ценою собственной жизни и одежды на нем[74]74
Магеллан клялся своей одеждой, то есть платьем особой формы, присвоенной членам ордена Сантьяго.
[Закрыть] оставаться вечно верным ему.
После этого капитан подарил властителю кресло, обитое красным бархатом, и объяснил, что, куда бы он ни направлялся, он должен брать его с собою, а носить его должен кто-нибудь из ближайшей его родни; он при этом показал, как следует носить это кресло. Властитель заявил, что все это он будет исполнять с охотою из любви к нему, и прибавил, что приказал изготовить для него драгоценности, именно – две большие золотые серьги для ушей, два браслета для рук и два других кольца на ноги выше колен помимо драгоценных камней для украшения его ушей. Это самые красивые украшения, которые допускаются к ношению властителями в этих краях. Они обычно ходят босиком и носят кусок материи, спускающейся от пояса до колен.
Однажды капитан-генерал спросил властителя и других, по какой причине они не сожгли своих идолов в согласии с данным им, когда они были обращены в христианство, обещанием, а также почему они приносят в жертву так много мяса. Они ответили ему, что поступают так не ради самих себя, а ради одного больного, который вот уже четыре дня как лишился голоса и которому идолы могли бы вернуть здоровье. Это был брат властителя, самый доблестный и мудрый муж на острове. Капитан предложил им сжечь идолов и довериться Христу; он сказал, что если бы этот больной был крещен, то он выздоровел бы очень скоро; он дает свою голову на отсечение, если это не произойдет именно так, как он говорит. На это властитель ответил, что он так и поступит из истинной веры в Христа. В торжественной процессии мы направились от площади к дому больного.
Мы его нашли там в таком состоянии, что ни говорить, ни двигаться он не мог. Мы окрестили его, двух его жен и десять девушек. После этого капитан спросил, как он чувствует себя. Тот сразу же заговорил и сказал, что с Божией благодатью он вполне оправился. Это было чудо самое явное, случившееся в наши дни. Капитан, услышав его речь, вознес горячую благодарность Богу. Он дал больному миндального молока, которое было уже заготовлено по его распоряжению. Потом он послал ему матрац, две простыни, одеяло из желтой материи и подушку. Пока тот выздоравливал, капитан присылал ему миндальное молоко, розовую воду, розовое масло и сладкие варенья. Не прошло и пяти дней, как больной начал ходить. Капитан велел сжечь в присутствии властителя и всего населения идола, которого несколько старух спрятали в доме больного. Он велел также разрушить множество алтарей на берегу, на которых съедалось жертвенное мясо. При этом народ кричал: «Кастилия! Кастилия!» – и сам принимал участие в разрушении этих алтарей. Если Бог продлит им жизнь, они сожгут всех идолов, которых найдут, даже если бы они находились в доме у самого властителя.
Эти идолы сделаны из дерева, они полые внутри, а сзади открыты. Руки у них распростерты, ступни загнуты под телом и широко расставлены. У них широкое лицо и четыре очень крупных зуба, похожие на клыки дикого кабана. Они разрисованы сверху донизу.
На этом острове много селений. Вот их названия, а также имена начальников этих селений: Сингапола, начальники – Силатон, Сигабукан, Симанинга, Симатихат и Сиканбул; Мандауй, начальник – Апаноаан; Лалан, начальник – Тетеу; Лалутан, начальник – Тапан; Силумай; Лубукун. Все эти селения изъявили нам покорность, предоставили продовольствие и уплатили дань.
Поблизости от острова Субу находится остров, называемый Мактан, и там и была та гавань, в которой мы бросили якорь. Поселение на нем носит название Мактан, а его начальниками были Зула и Силапулапи. На этом же острове находился и город, который мы сожгли и который назывался Булайя.
Дабы Ваше сиятельство имело представление о церемониях, с которыми у этого народа приносят в жертву свинью (я Вам их опишу). Они начинаются ударами в большие литавры. После этого приносят три больших блюда, на двух – розы и пироги с рисом и просом, завернутые в листья, и жареная рыба; на третьем – кусок камбайской материи и два флажка из пальмовой ткани. Кусок камбайской материи разостлан на земле. Затем приходят две престарелые женщины, у каждой из которых в руке бамбуковая труба. Как только они вступают на материю, они отвешивают поклон солнцу. После этого они укутываются материей (лежащей на блюде). Одна из них обвязывает голову платком так, чтобы торчали два конца, как рога, другой платок берет в руку и, танцуя и трубя, испускает возгласы, обращаясь к солнцу.
Другая с одним из флажков танцует и трубит. Так они танцуют и взывают к солнцу короткое время, произнося какие-то слова, обращенные к солнцу. Та, что с платком, берет потом другой флажок, роняет платок на землю, и обе, продолжая трубить, танцуют вокруг связанной свиньи. Та, что с рогами, говорит шепотом, обращаясь к солнцу, другая отвечает ей. Той, что с рогами, подают бокал вина, и она, танцуя и повторяя какие-то слова, в то время как другая ей отвечает, и делая четыре или пять раз такие движения, будто собирается пить вино, изливает его на сердце свиньи. После этого она снова пускается в пляс. В это время ей подают копье. Размахивая им и повторяя какие-то слова и все продолжая танцевать и делая четыре или пять раз такие движения, точно собирается пронзить копьем сердце свиньи, она внезапным и резким ударом пронизывает его насквозь. Рану тут же быстро закрывают травами.
Та, что убила свинью, берет факел, который горит во время обряда, подносит его ко рту и тушит. Другая, погрузив конец своей трубы в кровь свиньи, обходит присутствующих и касается пальцами, смоченными в крови, прежде всего лба своих мужей, а затем и всех остальных; к нам она не подходила ни разу. После этого они раздеваются и принимаются за пищу на блюдах, приглашая разделить трапезу одних только женщин. Свинью палят на огне. Таким образом, только старые женщины освящают мясо свиньи, и мясо это едят только после того, как свинья убита с соблюдением этого обряда. Когда кто-нибудь из нас сходил на берег, будь то днем или ночью, каждый туземец приглашал его к себе поесть и выпить. Мясо они не доваривают до конца и сильно солят его. Пьют часто и обильно через тростниковые трубочки, вставленные в кувшины, и за одной из трапез проводят по пять-шесть часов.
Когда кто-нибудь из начальников умирает, они совершают следующий обряд. К дому умершего направляются прежде всего все знатные женщины селения. Покойника помещают в ящике посреди дома. Вокруг ящика протянуты веревки в виде ограды, и к ним прикреплено множество ветвей. На каждой ветке висит кусок хлопчатобумажной ткани, так что образуется нечто вроде балдахина с занавесами. Под этими занавесами усаживаются наиболее именитые женщины, все в белых одеждах из хлопчатобумажной ткани, и около каждой стоит девушка с опахалом из пальмового листа. Другие женщины с печальным видом сидят вокруг комнаты. Одна из женщин начинает медленно срезать ножом у покойника волосы. Другая женщина, его главная жена, ложится на него, прильнув ртом, руками и ногами ко рту, рукам и ногам покойника. В то время как первая срезает волосы, вторая плачет, когда же первая кончает, вторая затягивает песню. В комнате множество фарфоровых сосудов с огнем, в который бросают мирру, росный ладан, отчего по комнате распространяется сильный аромат. Церемония длится пять-шесть дней, и все это время труп остается в доме. По-видимому, труп набальзамирован камфарою. Его хоронят в том же ящике, который прибивают деревянными гвоздями к бревну и бревнами же закрывают.
Ежедневно около полуночи над городом появляется черная-черная птица величиною с ворону, которая начинает кричать, как только приближается к жилищам. Тогда все собаки поднимают лай, и этот крик и лай не прекращаются в течение четырех-пяти часов. Туземцы никак не могли объяснить нам причину этого.
В пятницу 26 апреля Зула, начальник острова Мактан, прислал к капитан-генералу одного из своих сыновей с козами. Он сообщил, что мог бы послать ему все, что было ему ранее обещано, но он не мог этого сделать по той причине, что другой начальник, Силапулапи, отказался подчиниться королю Испании. Он просил капитана снарядить одну шлюпку со своими людьми и отправить их той же ночью, чтобы помочь ему сражаться с этим начальником. Капитан-генерал решил отправиться сам с тремя шлюпками. Мы настойчиво просили его не ездить туда, однако он, как добрый пастырь, отказывался покинуть свое стадо. В полночь шестьдесят человек в нагрудниках и касках вместе с властителем» христианином, наследником и некоторыми именитыми туземцами двинулись в путь на двадцати или тридцати балангах. Мы добрались до Мактана за три часа до рассвета.
Капитан не хотел начинать битву в это время ночи и отправил в качестве посла к туземцам «мавра», поручив ему передать им, что если они будут оказывать повиновение королю Испании и признают христианского государя как своего суверена и уплатят нам дань, то он станет их другом, если же они желают другого, то пускай убедятся в том, какие раны наносят наши копья. Они сказали в ответ, что если у него имеются копья, то копья имеются и у них, хотя и из бамбука, а также колья, закаленные на огне. Они просили нас не начинать наступления теперь, а дождаться утра, чтобы они могли набрать побольше людей. Эта просьба объяснялась намерением побудить нас направиться на их поиски, они же выкопали меж домов ямы, в которые мы должны были попадать.
Как только наступило утро, сорок девять человек наших бросились в воду, которая доходила им до бедер. Пришлось проплыть расстояние свыше двух выстрелов из самострела, прежде чем добраться до берега. Из-за подводных скал лодки не могли подойти к берегу ближе. Когда мы добрались до берега, туземцы числом свыше 1500 человек выстроились в три отряда. Увидев нас, они кинулись на нас с невероятными криками, два отряда обрушились на наши фланги, а один – с фронта. Тогда капитан построил нас в два отряда, и началось сражение. Мушкетеры и лучники стреляли издали около получаса, однако без всякой пользы, так как пули и стрелы пробивали только их щиты, сделанные из тонких деревянных дощечек, и руки. Капитан кричал: «Прекратите стрельбу! Прекратите стрельбу!» – но никто не обращал внимания на его крики.
Когда туземцы убедились в том, что наша стрельба не достигает цели, они начали кричать, что будут стойко держаться, и возобновили крик с еще большей силой. Во время нашей стрельбы туземцы не оставались на одном месте, а бегали то туда, то сюда, прикрываясь щитами. Они осыпали нас таким количеством стрел и бросали такое множество копий в сторону капитана (некоторые копья были с железными наконечниками), да еще закаленные на огне колья, да камни и землю, что мы едва были в состоянии защищаться. Видя это, капитан отрядил несколько человек с приказом сжечь их дома, дабы подействовать на них страхом. Вид сжигаемых домов привел их в еще большую ярость. Двое из наших были убиты у домов, мы же сожгли от двадцати до тридцати домов. На нас накинулось такое множество туземцев, что им удалось ранить капитана в ногу отравленной стрелой. Вследствие этого он дал приказ медленно отступать, но наши, за исключением шести или восьми человек, оставшихся при капитане, немедленно обратились в бегство.
Туземцы стреляли нам только в ноги, потому что мы не были обуты. И так велико было число копий и камней, которые они метали в нас, что мы не в состоянии были оказывать сопротивление. Пушки с наших судов не могли оказывать нам помощи, так как они находились слишком далеко. Мы продолжали отступать и, находясь на расстоянии выстрела от берега, продолжали сражаться, стоя по колено в воде. Туземцы продолжали преследование, и, поднимая с земли по четыре – шесть раз одно и то же копье, метали их в нас вновь и вновь. Узнав капитана, на него накинулось такое множество людей, что дважды с его головы сбили каску, но все же он продолжал стойко держаться, как и подобает славному рыцарю, вместе с другими, рядом с ним стоящими. Так мы бились больше часа, отказываясь отступать дальше. Один индеец метнул бамбуковое копье прямо в лицо капитана, но последний тут же убил его своим копьем, застрявшим в теле индейца.
Затем, пытаясь вытащить меч, он обнажил его только до половины, так как был ранен в руку бамбуковым копьем. При виде этого на него накинулись все туземцы. Один из них ранил его в левую ногу большим тесаком, похожим на турецкий палаш, но еще более широким. Капитан упал лицом вниз, и тут же его закидали железными и бамбуковыми копьями и начали наносить удары тесаками до тех пор, пока не погубили наше зерцало, наш свет, нашу отраду и нашего истинного вождя. Он все время оборачивался назад, чтобы посмотреть, успели ли мы все погрузиться на лодки. Полагая, что он умер, мы, раненые, отступили, как только было возможно, к лодкам, которые сразу же двинулись в путь. Властитель-христианин хотел оказать нам помощь, но перед тем, как мы отправились на берег, капитан настоял на том, чтобы он не покидал своей баланги, а оставался на ней и наблюдал, как мы будем сражаться.
Узнав, что капитан убит, он залился слезами. Если бы не капитан, то ни один из наших не спасся бы на лодках, так как, пока он бился, другие успели отступить к лодкам. Возлагаю упование на Ваше сиятельство, что слава о столь благородном капитане не изгладится из памяти в наши дни. В числе других добродетелей он отличался такой стойкостью в величайших превратностях, какой никто никогда не обладал. Он переносил голод лучше, чем все другие, безошибочнее, чем кто бы то ни было в мире, умел он разбираться в навигационных картах. И то, что это так и есть на самом деле, очевидно для всех, ибо никто другой не владел таким даром и такой вдумчивостью при исследовании того, как должно совершать кругосветное плавание, каковое он почти и совершил.
Бой этот происходил в субботу, 27 апреля 1521 г.[75]75
Один из современников Магеллана датирует бой 28 апреля, его рассказ таков:
«Фернандо Магеллан добивался того, чтобы и другие властители, соседи этого, покорились этому властителю, ставшему христианином, они же отказывались подчиниться ему. Ввиду этого Фернандо Магеллан выступил однажды ночью на своих шлюпках и предал огню поселения тех, что отказывались подчиниться. Спустя 10–12 дней после этого он приказал поселению, находившемуся на расстоянии полулиги от сожженного им поселения и называвшемуся Мактан, также расположенному на острове, прислать ему трех коз, трех свиней, три меры риса и три меры проса. В ответ они заявили, что вместо потребованных им трех штук каждого предмета они готовы дать ему две и, что, если он согласен на это, они тотчас же исполнят все, если же нет, то как ему будет угодно, они же больше ничего не дадут. Ввиду того, что они отказывались дать ему то, что он требовал от них, Фернандо Магеллан дал распоряжение укомплектовать три лодки экипажем в 50–60 человек и выступил против этого селения 28 апреля утром. Их встретило множество людей, около трех-четырех тысяч человек, которые бились с таким упорством, что Фернандо Магеллан и шесть человек, бывших с ним, были убиты в 1521 г.
[Закрыть] Капитан не хотел принять бой в четверг, ибо это был особенно чтимый им день. В этом бою было убито вместе с ним восемь наших людей и четверо индейцев, обращенных в христианство, которые поспешили нам на помощь, но погибли от выстрелов из орудий на наших лодках. Неприятель потерял убитыми пятнадцать человек, а среди наших раненых было много.
Перед вечером властитель-христианин послал с нашего согласия сказать жителям Мактана, что если они отдадут нам тело капитана и других убитых, то мы дадим им столько товара, сколько они пожелают. В ответ они заявили, что мы напрасно воображаем, будто они возвратят нам такого человека, и что они не отдадут его ни за какие сокровища мира, так как они намерены сохранить его у себя как память [о своей победе].
В субботу, в день убийства капитана, четверо наших, оставшихся в городе для торговли, перенесли наши товары на корабли. Мы избрали двух командиров, именно Дуарте Барбозу[76]76
Дуарте Барбоза родился в Лиссабоне в конце XV в. Годы 1501–1516 он провел на Востоке, в результате чего написал «Книгу, в коей сообщается о том, что я видел и слышал на Востоке», впервые опубликованную в 1813 г. в Лиссабоне; он был служащим на фактории в Кананоре у своего дяди Жила Фернандиша Барбозы и так хорошо изучил малабарское наречие, что говорили, будто он изъяснялся на нем даже лучше, чем туземцы. По этой причине ему было поручено Нуно да Кунья вести мирные переговоры с Саморином. В 1515 г. ему дано было поручение Альбукерке проверить работы по постройке нескольких галеонов. В бытность свою в Севилье Магеллан жил в доме отца Дуарте, Диогу Барбозы, где он женился на его сестре, Беатриж. Дуарте отправился на корабле «Тринидад» в качестве резервиста (sobresaliente). В порту Сан-Хулиан отобрал корабль «Виктория» у мятежников. Он был убит в Себу на роковом пиру 1 мая 1521 г. Помимо вышеупомянутой книги ему принадлежит еще письмо, написанное им из Кананора 12 января 1513 г., в котором он жалуется на эксцессы португальцев.
[Закрыть], португальца, и Жуана Серрана, испанца. Так как наш толмач, по имени Генрих, получил легкую рану, он не сходил больше на берег и не помогал нам больше в наших делах, лежа все время в постели. Ввиду этого Дуарте Барбоза, командир флагманского корабля, обратился к нему с упреками, говоря, что, хотя хозяин его, капитан, и умер – это еще не означает, что он свободен: напротив, он [Барбоза] позаботится о том, что, как только мы вернемся в Испанию, он останется рабом доньи Беатриж, супруги капитан-генерала[77]77
Магеллан женился на Беатриж Барбоза, вероятно, в 1517 г. Он имел от нее сына Родригу, которому было шесть месяцев от роду ко времени отъезда Магеллана. Родригу умер в сентябре 1521 г., а в марте следующего года умерла его мать.
[Закрыть]. Он угрожал рабу, что, если тот не сойдет на берег, он прикажет высечь его, а тот поднялся, делая вид, что не обращает внимания на эти угрозы, направился на берег и там сообщил властителю-христианину, что, мы вскоре собираемся отплыть и что если тот последует его совету, то он заполучит корабли и все наши товары. Они обдумали измену совместно, и раб вернулся на борт, где показал большую покорность и расторопность, чем раньше.
В понедельник, 1 мая, утром властитель-христианин послал сообщить командирам, что обещанные им для короля Испании драгоценности уже готовы и что он приглашает их приехать к нему утром этого дня на ужин вместе с сотоварищами, когда им и будут переданы эти драгоценности. На берег сошло двадцать четыре человека, в том числе и наш звездочет Сан-Мартин де Севилья. Я лишен был возможности поехать вместе с ними, так как весь распух от раны, причиненной мне отравленной стрелой, пущенной в лицо. Жуан Каваджо и альгуасил вернулись и рассказали нам, что видели того человека, который излечился чудом; он увел к себе в дом священника. По этой причине они заподозрили недоброе и покинули это место.
Едва они сообщили нам это, как послышались громкие крики и вопли. Немедленно подняли мы якоря и, стреляя из многих пушек по домам, подошли ближе к берегу. Стреляя таким образом, мы увидали Жуана Серрана в одной рубахе и раненого, который кричал нам, чтобы мы больше не стреляли, так как туземцы убьют его. Мы спросили, убиты ли все другие и толмач вместе с ними. Он ответил, что убиты все, кроме толмача. Он настоятельно просил нас выкупить его за какие-нибудь товары, но Жуан Каваджо, его благодетельный товарищ, запретил шлюпке подойти к берегу – и поступил он так с целью, чтобы они одни остались хозяевами на кораблях. И несмотря на то что Жуан Серран, плача, молил его не поднимать так быстро паруса, так как они убьют его, и заявлял, что он молит Бога потребовать от него возмездия за свою душу в день Страшного Суда, мы тут же отбыли. Я не знаю, убит ли он или остался в живых[78]78
Бриту описывает следующим образом смерть Жуана Серрана:
«Как только с кораблей заметили избиение, они немедленно подняли якоря и попытались взять курс на Борнео. Тогда дикари вытащили Жуана Серрана, одного из тех, за которых они собирались требовать выкуп, и потребовали за него два ружья и два бахара меди, помимо полотна, которое находилось на корабле как товар для мены. Серран попросил их доставить его на корабль и обещал там дать им все, что они требуют, но они, напротив, настаивали на том, чтобы эти предметы были вынесены на берег. Но (люди на корабле), боясь еще одного такого же акта предательства, как происшедший, подняли паруса и покинули там этого человека, и больше о нем ничего не было слышно».
[Закрыть].
На этом острове водятся собаки, кошки, растут рис, просо, птичье просо, сорго, имбирь, фиги [бананы], апельсины, лимоны, сахарный тростник, чеснок, имеется мед, кокосовые орехи, тыква, имеется мясо разного рода, пальмовое вино и золото. Это большой остров, тут хороший порт с двумя входами, один на запад, другой лежит между востоком и северо-востоком. Он лежит на 10-м градусе широты в направлении к Северному полюсу и на 164-м градусе долготы от демаркационной линии. Он называется Себу. Мы здесь имели сведения о Молукке еще до смерти капитан-генерала. Туземцы играют на скрипке с медными струнами.
Посреди этого архипелага, на расстоянии 18 лиг от острова Себу у оконечности другого острова, именуемого Бохолем, мы сожгли корабль «Консепсьон», ибо слишком мало из нас осталось[79]79
«Рутейру» пишет, что на место убитого в Себу были избраны два капитана: «Жуан Лопиш [Карвалью], который был главным казначеем, «главным капитаном флота», и главного альгуасила по имени Гонсало де Эспиноса – «капитаном одного из кораблей». Пигафетта вовсе не упоминает имени Элькано, который привел «Викторию» в Европу. Оба вышеупомянутых капитана оставались на «Консепсьоне». Когда этот корабль был сожжен, на оставшихся двух кораблях было всего лишь 115 человек.
[Закрыть]. Мы перенесли самые лучшие запасы, находившиеся на нем, на другие два корабля, после чего взяли курс на юго-юго-запад и прошли берегом острова, называемого Панилонгом[80]80
Остров Панглао.
[Закрыть], где люди черного цвета, как в Эфиопии.
Затем мы подошли к большому острову [Минданао], властитель коего, дабы войти в дружбу с нами, источил кровь из левой руки и помазал ею тело, лицо и кончик языка, что является знаком теснейшей дружбы: то же самое проделали и мы. Я сошел на берег один с властителем осмотреть этот остров. Как только мы вошли в реку, множество рыбаков предложило властителю рыбу. Тогда властитель снял покровы со своей срамной части, то же сделали и его вельможи и с пением начали грести, направляясь мимо многих домов, которые находились на реке. В два часа ночи мы добрались до жилища властителя.