Текст книги "Фрося Коровина"

Автор книги: Станислав Востоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Сломанная нога

Проводив внучку, Аглая Ермолаевна хотела войти в дом, но тут заметила вонзившийся в землю конек.

«Опять двадцать пять!» – подумала она и посмотрела на бревно под названием охлупень, венчавшее скаты крыши.

Недовольно ворча, хозяйка дома поднялась в горницу, надела теплую юбку, куртку и снова вышла во двор. До места крепления конька было метров десять. Свое жилище зажиточный крестьянин Федор Коровин строил с размахом и над горницей поставил еще высокий чердак со светелкой.

Обойдя дом с задней стороны, крепкая старуха Аглая Ермолаевна поднялась по широкому взвозу на поветь, что находилась над куровником, и вытащила во двор длинную деревянную лестницу. Однако поднять ее самой к крыше не было никакой возможности.

– По такой лестнице можно и в рай забраться!

Обернувшись, хозяйка дома увидела отца Игнатия.

– Привет, – сказала Аглая Ермолаевна.

– Не забудь, что в субботу спевка хора.

– Да помню, помню. Помоги-ка лучше лестницу поставить.

Отец Игнатий вошел во двор и вместе с хозяйкой поставил лестницу под резное «полотенце», у которого соединялись скаты крыши. Аглая Ермолаевна сунула в карман молоток с гвоздями. Потом взяла подмышку деревянную конскую голову и забралась на первую перекладину.

– Давай-ка лучше я, – предложил отец Игнатий. – А то не дай Бог упадешь. Что без тебя наш хор будет делать?

Для хора Аглая Ермолаевна, и правда, была незаменимым человеком. Она брала такие басы, которые не мог осилить ни один мужик в деревне.

– Ты правильно не прибьешь, – уверенно сказала Аглая Ермолаевна и поползла вверх.

Добравшись до «полотенца», она посмотрела на землю. Сверху отец Игнатий выглядел совсем маленьким. Казалось, что ноги у него растут прямо из головы.

– Так ровно? – крикнула старуха, приставив конек к обломанному охлупеню.

– Прибивай! – заорал отец Игнатий.

Придерживая конскую голову плечом, Аглая Ермолаевна взяла гвоздь и замахнулась молотком. Тут же в сером облаке сверкнула молния, а под ногами старухи подломилась перекладина. Закричав басом, потрясшим все Папаново, хозяйка дома полетела вниз и мешком упала на землю. Перепуганный отец Игнатий подбежал к Аглае Ермолаевне. Хотя она лежала, не двигаясь, ей казалось, что внутри нее все ходит ходуном, а вместо левой ноги появилась раскаленная труба.

– Где болит? – спросил побледневший отец Игнатий.

– У меня вместо ноги труба, – прошептала Аглая Ермолаевна.

Священник сразу понял, что у нее сломана кость и побежал за соседом Милентием. Через пару минут они вернулись вдвоем. Увидев всполошенного, лохматого кузнеца с топором, Аглая Ермолаевна испугалась чуть не до смерти. Но топор нужен был ему только для того, чтобы сделать носилки.

Быстро соорудив их из лежащих у дома деревяшек, кузнец для мягкости положил сверху захваченное из дома одеяло и поднес носилки к пострадавшей. Затем вместе с отцом Игнатием он осторожно положил на них старуху.

Хотя Аглая Ермолаевна чувствовала ужасную боль, она даже не пикнула, потому что была настоящей деревенской бабой. Кузнец со священником взяли носилки и понесли к лодке у церкви. Звать доктора из Полево не имело никакого смыла – старуху надо было везти в больницу, где ей могли сделать рентген.

Аглая Ермолаевна глядела на проплывающие мимо избы и думала, что первый раз двигается по деревне в горизонтальном положении. Она, конечно, предполагала, что подобное с ней когда-нибудь произойдет, но что это случится еще при жизни, никак не рассчитывала.

Наконец мужики обогнули церковь, спустились к Тошне и аккуратно устроили носилки в лодке. Отец Игнатий с силой оттолкнулся веслом от берега, и лодка поплыла по направлению к Вологде.

Теперь Аглая Ермолаевна видела только хмурое небо. Глядя на него, она думала, что правильно одела Фросю в теплые вещи. Это главное. А еще она думала, сможет ли деревенский хор в воскресенье петь в клубе без ее нижнего голоса? О том же думал отец Игнатий и, как минимум, еще один человек, который стоял у церкви и смотрел на уплывающую лодку.

Удивительно, конечно, но этим человеком был принципиальный пьяница. Дело в том, что он тоже участвовал в хоре. Отец Игнатий взял туда Никанора, рассчитывая, что хор благотворно повлияет на него. Но поскольку пьяница имел отвратительный, испитый голос, петь ему запрещали, и во время концертов он просто молча открывал и закрывал рот.

Поначалу он даже это умудрялся делать неправильно, поскольку постоянно забывал слова. Тогда отец Игнатий посоветовал Никанору, чтобы тот во время выступлений просто произносил про себя: «Тридцать восемь, тридцать шесть». С тех пор дело пошло на лад – Никанор чинно стоял в последнем ряду и говорил свои «тридцать восемь, тридцать шесть», а все думали, что он поет с остальными. Эти выступления были теми редкими моментами, когда Никанор чувствовал себя полноправным членом общества, и он вовсе не хотел их потерять. Если бы он знал, что порча коснется концертов, то, может быть, вовсе не стал ее наводить.

Вздохнув, пьяница развернулся и пошел по деревне, выпрашивать у кого-нибудь стольник.

Старая школа

После первого же километра Фрося почувствовала, что ей жарко. Она остановилась, сняла куртку и запихнула ее в рюкзак.

«Этим бабушкам только дай, – подумала Фрося, – и они наденут на тебя все, что есть в доме!»

Курица, воспользовавшись остановкой, спрыгнула с багажника и подошла к распаханному полю посмотреть червяков.

– Эй, потом позавтракаешь! – окликнула ее Фрося.

Курица закричала: «Кошмар!», нагнала велосипед и взлетела на багажник.

К середине пути, когда распаханные поля под лен сменились очень похожими на них распаханными полями под картошку, Фрося проснулась окончательно.

«Велосипед – лучшее средство, чтобы взбодриться!» – подумала она и стала размышлять, почему они с бабушкой зовут дядю Филимона дальним родственником?

«Наверное, потому что он живет далеко в лесу, – решила Фрося. – Тогда мои папа с мамой – совсем дальние родственники. Седьмая вода на киселе».

Затем она стала мечтать, что когда-нибудь тоже поселится в лесу и станет жить там с Курицей, как дядя с медведем. И ее все тоже будут бояться. Правда, Курица совсем маленькая и не страшная. Но с годами она наверняка станет больше. И страшнее.

Но потом Фрося подумала, что настолько больших куриц она ни разу не встречала. Поразмыслив над этим обстоятельством, Фрося решила, что это даже хорошо, ведь большую курицу будет трудно возить на велосипеде.

За неровно лежащими полями то возникала, то исчезала Тошня. Потом она приблизилась к дороге, Фрося прогрохотала по деревянному мосту и въехала в Полево.

Школа находилась в первом от реки доме. Это была большая одноэтажная изба, которая строилась, когда в окрестных деревнях жило намного больше детей. Но теперь школа уже не могла занять все здание, поэтому вместе с ней в избе расположился детский сад с единственным воспитанником – четырехлетним Жмыховым и продовольственный магазин. Его продавщица одновременно работала воспитательницей и школьной поварихой.

Изба была сложена из толстых, некрашеных бревен, а дранка на крыше со временем стала топорщиться. От этого школа казалась какой-то лохматой, и Фросе ее все время хотелось причесать. Только она не знала, где взять такую огромную расческу.

Спрыгнув с велосипеда, Фрося прислонила его к крыльцу и поднялась к двери по скрипучим ступенькам. На крыльце стоял весь детский сад в лице дошкольника Жмыхова.

– Привет, – сказала Фрося, – звонок уже был?

– Не-а, – помотал головой Жмыхов. – А у меня во че есть, – он показал огромный болт от трактора.

– Здорово, – ответила Фрося.

Тут из двери вышла тетя Даша в белом халате и протяжно закричала: «Звоно-о-ок!».

Курица, завопив: «Кошмар!», испуганно слетела с крыльца. Но, увидев, что хозяйка входит в избу, закудахтала и бросилась следом.

Идя по коридору, Фрося думала, что школу очень удачно объединили именно с детским садом и магазином. Ведь и воспитатели, и продавцы, и повара работают в белых халатах, поэтому тете Даше не нужно постоянно переодеваться.

Между входами в детский сад и школу коридор украшала доска почета с пожелтевшей фотографией Петухова. Он появился здесь через месяц учебы в первом классе и своими успехами обещал провисеть на доске до самого выпуска.

Глянув на выцветший за два года портрет одноклассника, Фрося дошла до конца коридора и переступила порог школы.

Все уже были в сборе. За двумя первыми партами сидели Петухов и только что прибежавший, взлохмаченный Жмыхов, а за учительским столом – учитель Петр Сергеевич.

– Здравствуйте, – сказала Фрося, садясь за третью первую парту.

– Здравствуй, – ответил Петр Сергеевич. – Выгони, пожалуйста, птицу на улицу. А то Дарья Ивановна жалуется на испачканные полы.

Фрося открыла окно, выпроводила туда недовольно кудахчущую Курицу и снова села.

Учитель надел очки и с улыбкой оглядел класс.

Петр Сергеевич был очень молод. Ему не исполнилось и тридцати. Хотя ученикам он казался почти пожилым. Четыре года назад он выиграл областной конкурс на звание лучшего учителя, после чего отправился работать в глубинку. Однако, приехав в Полево, он обнаружил, что в местной школе нет ни одного ученика, а саму ее собираются закрыть.

Тогда на приписанной к сельсовету машине он объехал все окрестные деревни и нашел четырех дошкольников, включая Жмыхова-младшего. Потом он в перепачканных районной грязью сапогах со списком детей явился в сельсовет, ударил кулаком по столу и потребовал не закрывать школу.

На список и кулак Петра Сергеевича в сельсовете посмотрели с уважением и школу решили оставить. Выбив из начальства деньги на ремонт, учитель собственноручно выкрасил в школе все полы, залатал крышу и починил печь. А на следующий год в первый класс пришли Фрося, Петухов и Жмыхов. Младший брат последнего поступил в открывшийся при школе детский сад.

«Окружающий мир»

– Ребята, – сказал Петр Сергеевич, – начинаем урок «Окружающий мир». Конечно, это занятие следовало бы провести в лесу, как мы делали в прошлый раз, но погода не способствует.

Он поглядел в окно. Следом туда посмотрели ученики. За окном, под низким, хмурым небом, дошкольник Жмыхов показывал Курице свой гигантский болт.

– Да, не способствует, – повторил учитель, возвращая взгляд в школу и встречаясь им со взглядами учеников. – Поэтому сегодня мы поговорим не о нашем районе, а о всей планете. Но для этого нужно включить воображение.

У Фроси и Петухова воображение включилось сразу, а у Жмыхова с некоторым опозданием. При этом оно постоянно соскакивало с планеты на отцовский трактор, откуда брат-дошкольник, по-видимому, и выкрутил болт.

– Природе свойственно меняться, – заметил Петр Сергеевич. – Летом она одна, осенью другая…

Петухов поднял руку и, увидев кивок учителя, встал.

– Это называется сезонными изменениями, – сказал он.

– Правильно, – согласился Петр Сергеевич, – садись. Это изменения, которые мы можем увидеть. Но проследить, как природа менялась на протяжении миллионов лет нам не дано. Мы это можем только представить. – Учитель на секунду прикрыл глаза, видимо, тоже включая воображение. – В ходе ее истории возникали и исчезали самые разные животные: динозавры, саблезубые тигры, мамонты. А затем появился, – Петр Сергеевич встал, – человек.

Фросе представился первый человек, очень похожий на Петра Сергеевича, только без пиджака и очков.

– Очень долго люди жили в ладу с природой. Для добычи пищи и постройки жилищ они использовали собственную силу и домашних животных, что не могло нанести большого вреда Земле.

Учитель задумчиво прошелся перед школьной доской с картой мира.

– Но потом человек стал строить заводы, железные дороги и создал машину с двигателем внутреннего сгорания…

Почувствовав привычную тему, фантазия Жмыхова наконец заработала, и он вообразил самую первую машину, которая сильно смахивала на отцовский трактор. Причем в ней тоже не хватало одного болта.

Петр Сергеевич остановился и посмотрел в класс.

– Скажите, что удобнее лошадь или автомобиль?

– Конечно, автомобиль! – ответил Жмыхов. – Он может увезти намного больше людей.

– Нет, лошадь, – возразила Фрося.

– Почему? – поинтересовался Петр Сергеевич.

– Потому что она дешевле. Для автомобиля нужно покупать бензин, а лошадь, вон, выгнал на луг, и она бесплатно травой заправляется.

– Это так, – согласился учитель. – Но у автомобиля выше скорость, ему не нужен отдых и, как было верно замечено, он может перевозить более тяжелые грузы. Поэтому автомобиль все-таки удобнее.

Заметив, что учитель на него не смотрит, естественный троечник в знак победы показал Фросе язык.

– Но это только на взгляд человека, – продолжил Петр Сергеевич. – Дело в том, что и лошадь, и машина выделяют углекислый газ. Его, кстати, при дыхании выделяют и люди. Вот мы сейчас с вами разговариваем и выделяем углекислый газ.

Петухов, скосив глаза, недоверчиво посмотрел на свой нос.

– Но машина его производит намного больше, чем человек или лошадь. И этот газ уже непригоден для дыхания. Кроме того, машина вырабатывает другие вредные вещества. А ведь чтобы ее сделать, надо сначала добыть железную руду, потом выплавить разные детали. Необходимо построить дороги и стоянки. Все это наносит очень большой урон природе. Так что с точки зрения Земли лошадь все же удобнее.

Учитель снова посмотрел в окно. Дошкольника и курицы там уже не было. Теперь, воспользовавшись моментом, Фрося показала Жмыхову язык. Троечник перевел хмурый взгляд на учителя.

– Люди хотят жить в комфортных условиях. Поэтому, вооружившись машинами, они пошли в наступление на природу. За считанные десятилетия мы изменили облик планеты до неузнаваемости. Но дело в том, что человек очень сильно связан с окружающим миром. Из-за вырубки лесов становится меньше деревьев, которые поглощают углекислый газ и производят необходимый нам кислород. В результате углекислого газа накапливается столько, что планета уже не может его переработать. Из-за этого температура на Земле повышается. К настоящему моменту лед в Арктике растаял наполовину. А скоро он растает совсем, что приведет к сильным наводнениям. Океаны и моря затопят многие города, и миллионам людей придется перебираться на новые места.

Жмыхов сидел, открыв рот. Теперь его воображение работало на полную катушку. Естественный троечник хотел стать отважным арктическим исследователем и даже недавно написал на эту тему сочинение, за которое получил невиданную для себя четверку. А тут вдруг выяснилось, что когда он вырастет, Арктика, скорее всего, исчезнет, и, значит, исследовать будет нечего!

– Что же делать? – спросил он растерянно.

Петр Сергеевич вздохнул.

– Мне кажется, люди должны научиться жить скромнее. Не жечь лишнюю электроэнергию, не рубить без крайней надобности деревья. Покупать вещи, только когда они необходимы, а не менять их в погоне за модой. Это поможет сберечь ресурсы планеты и сохранить жизнь не только животных, но и человека. – Учитель внимательно оглядел свой немногочисленный класс. – А теперь пусть каждый из вас напишет, что он предлагает для сохранения природы.

Школьники открыли тетради и как один посмотрели в недавно покрашенный Петром Сергеевичем потолок. Жмыхов, не ограничившись этим, стал грызть колпачок ручки. Через минуту Петухов первым оторвал взгляд от пыльной лампы и, наморщив лоб, начал быстро заполнять тетрадный лист. Следом к спасению Земли приступила Фрося. А Жмыхов еще долго смотрел в потолок, пытаясь понять, можно ли спасти природу с помощью каких-нибудь особых тракторов или машин?

Он так напряженно думал, что ему показалось, будто он слышит гудение воображаемых моторов. Но мотор гудел на самом деле – это грузовик привез в магазин продукты.

За пятнадцать минут до конца урока дверь открылась, и вошла тетя Даша. Следом в классе возникли Жмыхов-младший с болтом и Курица.

– Петр Сергеич, посмотрите за ребенком, – попросила тетя Даша, – а то мне товар принять надо.

Учитель кивнул и подошел к дошкольнику. Курица на всякий случай спряталась за печку, где удобно устроилась на дровах. Петр Сергеевич взял Жмыхова-младшего за руку и, чтоб он не мешал ученикам, отвел за свой стол.

Оказавшись на месте учителя, дошкольник сразу стал серьезным. Он спрятал болт в карман и принялся строго оглядывать учеников, как бы прикидывая, кому какую оценку поставить.

Естественный троечник рассеянно посмотрел на брата за учительским столом и наконец начал писать. Петухов к этому моменту уже заканчивал третью страницу. За стеной что-то громко бухало – видимо, разгружали мешки с мукой и пшеном.

Минут через десять снова загудел мотор – это уезжал пустой грузовик. Затем в дверях появилась перепачканная мучной пылью тетя Даша. В руках она держала поднос со стаканами.

– Звонок, – сказала тетя Даша и пошла по классу, расставляя стаканы со сладким чаем.

Отец Игнатий

День в школе пролетел быстро. Последним был урок рисования, на котором рисовали Курицу. Петр Сергеевич сказал, раз она все равно сидит в классе, пусть немного поработает моделью. Правда, Курица из-за тепла то и дело засыпала, поэтому ее постоянно приходилось будить.

Сдав рисунки учителю, ребята вышли во двор. Взбодрившаяся Курица принялась исследовать оставленные грузовиком следы. Жмыхов сказал, что это был «Зил». А еще приезжает «Газель», но редко, потому что ехать по бездорожью, а у нее маленькие колеса.

Поговорив немного о грузовиках, Фрося и Петухов отправились по домам. Жмыхов оставался в продленке и помогал занятой в магазине тете Даше присматривать за братом.

Увлекшаяся следами Курица вдруг обнаружила, что Фроси рядом нет. Хлопая крыльями, она бросилась за хозяйкой и уже на мосту вспрыгнула на старый багажник. Велосипед с грохотом переехал на другой берег Тошни, а затем покатил между разлинованных, как тетрадка, полей.

На одном из них работал трактор. Он напоминал не очень аккуратно нарисованную двойку. Она медленно ползла по полю, выворачивая хвостом черную, тяжелую землю.

Через полчаса, когда впереди показался крест папановской церкви, Фрося остановила велосипед, достала куртку и влезла руками в теплые рукава. При этом Фрося, конечно, заботилась не о своем здоровье, а о бабушкином, чтобы та не очень испугалась, увидев внучку всего в трех кофтах. Курица во избежание новой погони за велосипедом благоразумно не покидала багажника. Вид у нее был очень довольный – не всякой птице выпадает честь целый урок быть моделью! Вернув себе правильный по мнению бабушки вид, Фрося взгромоздилась на сидение и снова закрутила педали.

Церковь постепенно наползала на нее, поднимаясь крестом к небу. Раньше Фрося думала, что крест держит бог, который сидит на церкви. И ей было его очень жалко, потому что из-за обязанности держать крест бог не мог укрыться от дождя, мороза и, наверняка, постоянно страдал насморком. Но потом Фрося вместе с отцом Игнатием поднялась на колокольню при церкви и увидела, что крест просто прибит гвоздями.

– А бог, – сказал отец Игнатий, – живет у каждого человека в сердце, – и добавил. – Если человек, конечно, в него верит.

Фрося в бога верила, но иногда она задумывалась, а верит ли бог в нее? Если нет, то это как-то невежливо с его стороны.

Поднявшись на горку, Фрося прокатила мимо дома пьяницы Никанора, мимо избы кузнеца и наконец въехала в свой двор.

На резном крыльце с деревянной конской головой в руках сидел отец Игнатий. Увидев хозяйку дома, он сунул голову коня подмышку и подошел к Фросе.

– Твоя бабушка в Вологде, – сказал он, грустно улыбаясь.

– Чего это она там делает? – Фрося слезла с велосипеда. – Бабушка туда, вроде, не собиралась.

– Видишь ли, – отец Игнатий очень осторожно подбирал слова, – у вас в доме сломались две вещи.

– Это неудивительно, – кивнула Фрося. – У нас постоянно что-то ломается.

– Сначала сломался конек, – отец Игнатий вынул из подмышки деревянную голову, – а потом нога твоей бабушки. Понимаешь, Аглая хотела прибить конек на место, но под ней подломилась перекладина, и она упала с лестницы. – Священник вздохнул. – Поэтому нам с Милентием пришлось отвезти бабушку в больницу.

Фрося перевела растерянный взгляд с деревянной головы в руках отца Игнатия на место ее крепления под крышей. Серой тучи над домом уже не было. Порча Никанора, как и все, за что он брался, была сделана кое-как, на скорую руку, и ее давно развеял ветер, прилетевший с севера области.

– Может, поживешь пока у меня? – спросил священник. – А то как же ты одна будешь?

Фрося немного помолчала, раздумывая, как же она, действительно, одна-то будет? Но потом вспомнила, что она все-таки не какая-то девочка, а настоящая деревенская баба и помотала головой.

– Мне надо присматривать за домом, а то он совсем развалится. И потом, я не одна, у меня же есть Курица.

Отец Игнатий посмотрел на багажник. Курица, решив, что сегодня она уже достаточно набегалась за хозяйкой, по-прежнему сидела на велосипеде, ожидая, когда ее завезут в куровник.

– Давай я тебе хоть денег оставлю. На время пока бабушка не вернется.

– Не надо, – ответила Фрося. – Я знаю, где кошелек лежит.

Отец Игнатий со вздохом опустил конек на крыльцо.

– Ну, я пойду. Надо всех предупредить, что спевки в субботу не будет.

Дойдя до калитки, священник обернулся.

– Если передумаешь, я тебе всегда рад.

Он перекрестил Фросю, покачал головой и отправился разносить по домам хористов невеселую новость. А Фрося наконец завезла велосипед с Курицей в куровник и вошла в дом.

От всего произошедшего она даже забыла снять куртку. Хотя теперь это уж точно можно было сделать безо всяких опасений. На кухне Фрося уселась на огромный сундук, где Федор Коровин когда-то хранил плотницкий инструмент, и стала думать.

Ей было ужасно жалко бабушку, которая лежит сейчас в Вологде в четырех стенах и даже не может подойти к окну, чтобы увидеть свою любимую землю.

А еще Фросе было очень жалко себя. Хотя она старалась этого не показать отцу Игнатию, Фрося совершенно не представляла, как будет справляться одна с огромным домом прадеда. А что будет, если бабушка когда-нибудь и впрямь умрет? Ведь тогда она будет отсутствовать намного дольше.

Фрося обвела взглядом широкий стол-верстак, давно остывшую русскую печь, высокий потолок и заплакала. Она ревела так долго, что если бы не куртка, то Фрося промокла бы насквозь. Она всхлипывала, икала, и эти звуки эхом отдавались в печи, где когда-то мылся Федор Коровин.