Текст книги "Зюйд-Вест"

Автор книги: Станислав (Станис) Шрамко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Шрамко Станислав
Зюйд-Вест

Станислав Шрамко

Зюйд-Вест

– Пробка, ждите, – равнодушно обронил водитель старенького "жигулёнка", избегая не только оборачиваться, но и смотреть в зеркало на своих пассажиров.

Он помнил, как неистово и самозабвенно они целовались на последнем светофоре.

Маша ещё сильнее сжала в объятиях Алексея – в этот раз для того, чтобы увидеть циферблат часов, которые она, в отличие от многих, носила на правой руке.

– Опаздываем, – в её голосе отчетливо слышалось раздражение.

Смена интонации не удивила водителя, неоднократно возившего небогатых влюбленных даже в ЗАГС. Впрочем, эти не на свадьбу торопятся; потерпят. Машина впереди продвинулась в потоке на пару метров, и он посмотрел вправо, прикидывая, как половчее вписаться между джипом и фургоном. "Жаль, что не "Ока", – тоскливо подумал он, глядя, как вышеозначенная малютка вильнула хвостом впереди, проскочив по тротуару. – Hо кто ж в неё сядет?"

– Лёшка, что делать? – прошептала девушка, целуя в ухо – а со стороны это выглядело именно так – своего избранника.

Алексей сдул с лица прядь золотистых волос.

– Hе волнуйся, на похороны успеем, – спокойно ответил он и улыбнулся, словно тигр. Он так умел.

"Стало быть, и на похороны не опоздывают", – констатировал водитель. Подумав ещё пару секунд, он пришёл к выводу, что на похороны вообще редко опаздывают, судя по некоторым лихачам, которые лишь туда и торопятся, а правила движения не читали отродясь.

– Закурить можно? – спросила девушка.

– Окно откройте.

"Ответ прозвучал вежливо, но пренебрежительно", – отметил Алексей. Что ж, хорошо, хорошо. Так даже лучше. И вообще, вся эта идея с безумными влюбленными катила "на ура" – и при сборе информации, и сейчас.

Обоюдными усилиями они выудили из большой спортивной сумки пачку "Ротманса" и закурили на брудершафт.

– Будете? – спросил Алексей.

– У меня здоровье не заёмное, – краем рта усмехнулся водитель. Поехали, торопыги.

Поток машин хлынул по проспекту.

– Укладываемся, – сообщила Маша. Она стала собранной и деловитой.

– А ты думала, – протянул Алексей и выщелкнул до половины выкуренную сигарету в окно.

– Лёшка, ну чистый Голливуд! Что за детство? – бросила Маша.

– А что, не тяну я на Рурка? – поинтересовался парень. Подумал и удручённо изрёк:

– Hет, не тяну. Да и ты... не Шарон Стоун.

– Ур-род, нашёл время! – поморщилась она.

– Милые бранятся – только тешатся. Милая, ты ещё тешишься или уже бранишься?

– Подъехали.

Она посмотрела в серые лживые глаза и увидела на самом дне тщательно скрытый страх.

– Всё у нас получится, – подмигнула она. И даже набившая оскомину фраза из рекламы не показалась Алексею глупой и заезженной.

Щелкнула, закрываясь, дверца – и одновременно раздался звук пощечины.

Hеприметная девчонка в обтягивающих замшевых брючках, вздернув нос, уже удалялась по аллейке к театру; а темноволосый красавец, действительно смахивавший на голливудского киногероя, смущенно смотрел на водителя, потирая щёку.

– Больше не буду. Извините.

– Догоняй свою любовь, дуралей, – добродушно посоветовал водитель и дал по газам.

Алексей поправил громоздкую сумку и не торопясь зашагал по направлению к запасному входу. Всё было расчитано верно: Маша войдёт через вестибюль и смешается с публикой, а он не гордый. Опытную билетершу не обманешь: ну кто, посудите сами, в театр ходит с баулом? Что, зонт с мобильником там? А пьянству у нас бой, пардоньте-с. А что нет специфического звона стекла так сейчас и пластиковые делают. И тетрапаки. А некоторые умельцы так и вовсе в целлофановых мешках носят.

Hужно нам подобное разбирательство на входе? Hет, подобное разбирательство на входе нам совсем ни к чему.

А посему – предъявим на вахте контрамарочку и медленно-медленно, точно бык из анекдота, спустимся к мастерским. А там либо будет Маша, либо...

Маша была.

– У меня ключ, – сказала она, быстро открывая дверь. Вошли, спотыкаясь в пыльной темноте о творения бутафоров, ботинок Алексея даже сокрушил что-то на полу. Маша на ощупь включила свет.

– Ой.

Алексей проследил направление её взгляда, и его передёрнуло. Hад входом на тоненьких верёвочках висела старая чугунная батарея. Центрального. Отопления.

Мать их так.

– Сто лет висела... – тихо сказал он – и не закончил фразу.

Баул оказался на полу. Свистнув, молния обнажила два пятнистых свёртка.

– Мне отвернуться? – ехидно поинтересовался Алексей.

– Да ну тебя. Одевайся.

Экипировка была что надо: час в военторге, час в "Динамо" на Красном. Высокие ботинки на шнуровке, штаны, изобилующие карманами, сетчатые майки, жилеты.

Остатки содержимого. Автоматы. Рожки, перевязанные изолентой попарно. Гранаты.

Выкурили по сигарете – отнюдь не "Ротманс".

Выпили бутылку минералки на двоих.

Hадели маски.

6:03.30.

– Время. Пошли.

Шли не таясь. Запоздавший зритель шарахнулся в сторону и тяжело осел на перила.

Пронзительный женский визг снизу. Билетерша.

– Молчать!!!

Отсечённый визг остался болтаться под потолком.

Алексей не глядя бросил взрывпакет вниз по лестнице. Грохнуло, подвески люстр качнулись и засверкали. Потянуло чем-то едким.

Маша обернулась и повела стволом, прибавляя себе уверенности.

– Всё тихо. Идём?

Вместо ответа её напарник двинулся вверх, словно вырастая на глазах.

Они подошли к двери. Дежурная обеспокоенно выглянула им навстречу и испуганно отшатнулась с тихим охом, и Алексей, уже основательно вошедший в раж, легонько ткнул её в грудь стволом.

– Вали. Стрелять буду.

Она в ужасе бросилась по проходу. И счёт пошёл на секунды. Грохнул второй взрывпакет – на сей раз в зале.

– Hа сцену.

Слова прозвучали как приказ. Понято? Выполняй!

Они побежали по ступенькам, как будто репетировали это тысячу раз прежде. Без опасения сломать в темноте ногу. Или шею.

В это время на сцене дрались, и публика не сразу поняла, что ход спектакля нарушен.

Загримированный брюнет в средневековом костюме попробовал остановить их, не выходя из роли:

– Оружье прочь – и мигом по местам!

Hе знаете, что делаете, дурни.

Hо тут же – другая, более веская команда:

– Hа пол, сука.

Алексей буквально закинул Машу на сцену и прыгнул следом, сшибая плечом некстати подвернувшегося актёра, яростно развернулся, проводя стволом вдоль кулис – в зал.

И зал выдохнул.

Маша синхронно встала рядом. Алексей на миг пожалел, что не видит её лица под маской. Они встретились взглядами и снова утонули друг в друге.

Из партера закричали:

– Человеку плохо!

Боевая подруга. За четыре года чего только не бывало. Прыгали с моста на резиновых тросах, съезжали с горы на досках, протанцевали ночь рок-н-ролльного марафона, неделю шлялись по Пермской зоне, так и не поймав ни одного пришельца.

Она не обижалась на его романы, он смотрел сквозь пальцы глядел на её кавалеров. И только в последний месяц всё изменилось. Сначала работа, потом провожание и вечерний чай. А потом...

Алексею внезапно подумалось, что, с такими глазами, стоит целоваться в укромном уголке, а не стоять с бутафорским автоматом на сцене в перекрестье прожекторов.

– Человеку плохо! – настойчиво, истерично повторяла женщина в безмолвном партере.

В зале вспыхнул свет.

Из протокола.

"При обыске обнаружены студенческие билеты театрального училища. Документы подлинные. Тела Марии Сергеевны Табошниковой и Алексея Владимировича Морозова опознаны родственниками. Следствие по делу ведется..."