сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
— Кое-кто интересуется, что было в сейфах стокгольмского особняка. Кто-то всерьез беспокоится о том, что существует генетический материал Энджел. Восстановление биологической основы, потом — личности, затем — юридических прав… Это может привести к неожиданному обороту дел. По европейскому законодательству, клон может быть восстановлен в правах, если хотя бы один из родителей признает в клоне личность. По американскому — если это сделают двое близких родственников. Она может сделать это и в Европе, и в Штатах. Карелин…
— Так этот «кто-то» не сам Карелин?
— Это другой Карелин. Василий, сын от первого брака. Старику все равно, он не придает большого значения всем этим играм с генетикой и бустерскими технологиями. Отношения сестер и Василия никогда не были особенно теплыми. С Энджел он соперничал, Эрику за глаза называет придурковатой соплячкой. Возврат Энджел с того света приведет к войне. Шестьсот миллионов долларов, которые старик предназначил Энджел в завещании, — это не просто цифра. Это пять процентов акций Iridium-II, нескольких монокристаллических заводов на Западном побережье и лесопилок на Енисее. Стоимость всего этого, в особенности, если речь идет о стволах Iridium’а, может возрасти в ближайшие несколько лет на десять-пятнадцать процентов.
— Старик может перекроить завещание?
— Неизвестно. Василий подстраховывается. К шатаниям Эрики по хакерским кафе он относится настороженно. Ему известно, что она пытается установить связи с ребятами с хак-сцены и тусуется с уличными кланами, учится работать с соответствующим пэо. Когда ей исполнится восемнадцать, она получит право на инициацию восстановления. Кто знает, может, у нее хватит денег и на то, чтобы восстановить психическую структуру клона.
— Понятно. И основная цель протокола?
— По данным Карелина-младшего, существуют три компактных контейнера, в которых хранится материал. Ему нужно узнать, где они находятся. Проблема в том, что Эрика научилась стряхивать с себя любых «жуков». Юная леди постоянно меняет места дислокации контейнеров, уходит от охраны, приставленной отцом, от сыщиков Василия, от спутникового слежения. Мисс Мортон практически не общается со старым кругом знакомых, все ее новые приятели — это студенты, ребята с окраин. Никто из них не станет стучать на нее. Нужен тот, кто сможет, пусть и с задержкой, информировать основную группу о ее местоположении.
— Василий что, не хочет купить весь пакет услуг?
— Мы уговорили его только на то, чтобы слежка велась с наших спутников. Наземную часть берет на себя его отдел. За вами — тот, кто будет нашим «маяком» в деле поисков сбежавшей мисс Мортон.
— Что получает клан?
— Карелин заключил сделку с преторами консорциума, но клан будет иметь сорок процентов от гонорара. Выплаты идут за каждый обнаруженный контейнер с материалом. По десять миллионов за каждый термос.
— Почему бы ей не спрятать контейнеры в Лозанне?
— В Лозанне не дают ящик и ключ от него, если тебе меньше восемнадцати. Как и во всех других подобных местах. Вы что, забыли об этом, Питер? Я думаю, Василий опасается такого варианта больше всего. Если какой-то из термосов исчезнет в швейцарских сейфах, ему не помогут никакие деньги. В нашем распоряжении чуть больше года.
— А что с Маргарет?
— Она боится Василия. Вначале поддерживала всю эту затею с регенерацией, но потом имела не очень приятный разговор со сводным братом. Сейчас Маргарет учится в колледже в Беркли и приезжает в Европу на каникулы и семейные праздники. Она без восторга воспринимает новую компанию Эрики. Последние полгода они практически прекратили контакты. Можно сказать, что Маргарет, так же, как и родители, в этой игре не участвует…
Паром походил к пристани.
— Я думаю, Вам стоит вернуться в свой автомобиль, Питер. Договорим на берегу.
Рядом с суперваном Петра гудели дизелями несколько дальнобойных траков с чешскими номерами. На светофоре зажегся зеленый. Ворота парома заскрипели, из стального чрева начали выезжать десятки легковых автомобилей, грузовики, автобусы и темно-зеленые вагоны нескольких ночных поездов.
— Это Фидлер. Есть новости. Парни из [Module9] будут прессовать Карелина вирусами до самого дня ее рождения. «Быки» надавили на Лемура. Судя по тому, что он рассказал, следующие две недели она будет двигаться на юг, а парни — методично отсекать связь. Во Фленсбурге ее ждут. Кто — мы пока не знаем. Есть информация о том, что мисс Мортон собирается сделать цифровую копию ДНК. Дементьев сказал, что кто-то открыл ей крупный кредит, который может покрыть расходы на три гига очень плотного слепка. Аналитики сейчас просчитывают возможные варианты. Как только что-то будет, я позвоню.
Они стояли на берегу, перед той развилкой, где главная трасса уходила в сторону от фьорда.
— Юная леди хочет познакомиться с крутым парнем? Так надо дать ей то, чего она хочет. — Брахман взял в руку пригоршню мелкой гальки. — Мотающийся по трассе волк-одиночка, сплевывающий сквозь зубы при разговоре с клиентом. Каждый день уходит от погони — то от техников Холма, то от конкурентов. Живет в дешевых мотелях, трахает официанток, дерется с дальнобойщиками. Пользователь альтернативной сети. Маргинал, живущий по ту сторону реальности. Вся та чушь, которую тиражирует сейчас Голливуд и желтые газеты. Конечно, не настолько примитивная.
— Цель всего этого?
— Подцель, а возможно, и ключ к решению главной задачи — убрать ее с улицы. Эрика одержима идеей возвратить Энджел с того света. Поэтому она ищет выходы на серьезных людей, как на хакерской, так и на нашей сцене. Кое-какие успехи у нее уже есть. Но девочке ее круга совсем не обязательно знать исходники Decad’ы или тонкости в обращении с железяками. Ее надо вернуть в дорогие клубы. Юная леди снова начнет носить хорошую одежду, общаться с подобными себе. И больше не будет изучать руководства пользователя по MindScape. Для этого нам нужен наездник с Магистрали, почти ее ровесник, который расскажет ей о всех прелестях жизни на дороге.
— Понятно. Права на использование памяти утрясены?
— Да.
— С кем?
— С родными.
— Почему?
— Господин Сергей уже два года, как покоится с миром. Слишком много пива «Балтика №7» и слишком неосторожное катание на лодке. Из пятерых, катавшихся в тот день по озеру в парке города Павловска, двое утонули. Это действительно очень грустная история.
— Почему мертвец, Нильс?
— Перестраховка. Если ей придет в голову просветить рефлект, то лучше, если она найдет реальную память, а не что-нибудь, что обычно делают кукольники.
— Реал заканчивается на цифре двадцать два. По легенде ему двадцать пять. Где я возьму еще три года?
— Снимете с себя. Немного фантазии, немного ножниц. Я не думаю, что она сможет разглядеть шов, если его сделаете Вы.
До этого Петр работал с подобными делами два раза. Оба заказа были слиты Тумосу и, как он понял позже, были пробными работами. Оба раза это были старые люди, далеко за семьдесят, скромные обыватели, жившие тихо и так же тихо умершие. Раньше в гостиных и спальнях оставались портреты умерших близких и фотоальбомы. Теперь родственники заказывали разговаривающие копии тех, кто отошел в мир иной. Запустив компьютер и подключившись к кластеру того же Тумоса, можно было понаблюдать за жизнью того, кто ушел, но по-прежнему был дорог.
В кэмпе на обочине трассы Е-81 Петр провел несколько дней, вспоминая ошибки и удачи десятилетней давности. Сергея Дементьева уже не было. Его жизнь в реале закончилась на цифре двадцать два. То, что могло случиться дальше, так и не случилось, это был чистый лист бумаги, на котором можно было написать все, что угодно: первый оглушительный успех, первую крупную неудачу, первую настоящую любовь. Или размеренную обыденность жизни в кредит.
Ужиная крепким кофе и покидая «Ирокез» только для того, чтобы сбегать в ближайший супермаркет за пиццей, он заполнял пробел, возникший после той трагедии в Павловске. Двадцать два, двадцать три, двадцать четыре.
Двадцать пять. В этом возрасте неплохо начинать.
«Чем дальше, сынок, тем больше жизнь становится похожей на железную дорогу». Так говорил его отец, всю жизнь работавший начальником небольшого подразделения в большой компании. Двадцать лет безупречной службы. Его связей хватило для того, чтобы после университета пристроить сына в свою компанию.
Кейс. Галстук. Бизнес-ланч за счет конторы. Стандартный соцпакет для младшего персонала. Официальные вечеринки. Воздушные шарики с фирменным логотипом. Движение по эскалатору, который медленно, но верно вез наверх лучших представителей среднего класса. Он быстро сумел стать своим в офисе, помогли отцовские советы и собственная коммуникабельность. Ворчание «старослужащих» по поводу низких зарплат и «непроходимой тупости» начальства он поначалу воспринимал как болтовню неудачников, но постепенно стал принимать все более активное участие в этом перемывании начальственных костей.
Однажды вечером, выбравшись из холодной свежести офиса на теплый летний асфальт, ему стало невыносимо противно. Оттого, что опустился до банальных склок, которые никуда не исчезнут, даже если когда-нибудь он переберется в отдельный кабинет. Оттого, что с каждым днем он все меньше понимал, что делает в этом многоэтажном лабиринте.
После работы Петр стал наведываться в ближайшую «стекляшку». Две большие кружки светлой «Оболони» приводили его в состояние благодушного отупения, по утрам отзывавшегося кислым привкусом во рту.
В руке Степанова, начальника отдела логистики их фирмы, была кружка той же светлой «Оболони». «Это сожрет тебя изнутри, парень», — сказал он тогда без всякого вступления, и Петр вначале не понял, к кому обращены эти слова. «Это сожрет тебя». Степанов не был пьян. Честно отработавший свой рабочий день «костюм» начал расслабляться в выходные. «Я не совсем понимаю?…» — «Тебе не нужна карьера, парень. Ты рвешь свою задницу надвое не для того, чтобы сидеть в отдельном кабинете.» — «Все остальные хотят этого». — «Им нужна скорлупа; дело, которое они делают, приносит им деньги и видимость успеха… тебе нужно другое. Ты хочешь быть профи, чтобы другие говорили о тебе: да, этот парень многого стоит. Для тебя это успех.» — «И это жрет меня?» — «Нет. Тебя жрет бессилие. Ты хочешь покататься на ударной волне, а сам плетешься в фарватере за ледоколом, и шансов выйти в авангард у тебя почти нет». — «Откуда вы знаете?» — «Поверь, я видел достаточно амбициозных сопляков. Хороших и разных. Тебе надо быть впереди, на капитанском мостике… ветер в лицо, крики чаек, на всех парусах к… Короче, вся эта романтическая чушь. Твои амбиции можно удовлетворить гораздо быстрее и без потери достоинства». — «Как?». Степанов заглотнул пива, вытащил толстый деловой блокнот. «Менять систему. Не бойся, это не страшно. У такого, как ты, все еще спереди». Твердым почерком он вывел мыльный адрес. «Пошлешь сообщение. Сошлешься на меня.» Потом засмеялся: «Как звать-то меня, помнишь?» — и достал визитку. «Впрочем, если хочешь — заходи в „Орки“. Ребята сегодня рулят».
В «Орках» в тот вечер сорокалетние «ребята» из квакерского клана [CLS], известные также как «Клерки», играли четыре на четыре с такими же стариками из [KPD]. Два раз в месяц управленцы среднего звена ослабляли узлы стильных ошейников, закатывали рукава рубашек в крупную клетку и рубились в «Кваку», забывая о тяжести принятых за неделю решений. Именно там Петр познакомился с Белодедом, Hombat’ом, гейткипером из [JPG]. На вторник ему назначили первое собеседование.
У него было еще пять собеседований и два «глубоких» теста. Слухи об оригинальной корпоративной культуре GK наполовину оказались правдой. В конце тестирования ему предложили на выбор ряд специальностей и обрисовали возможные перспективы роста.
Полгода Петр занимался «классическим» гейткипингом. Ему дали двух ботов-фильтров, которые цедили в сети информацию для полутора десятков клиентов, а Петр контролировал работу и связывался с заказчиками по мере надобности. Попутно он проходил тренинговый класс, который вел Hombat. Тренинги проводились еще с двумя новичками, и вначале Петр воспринимал это как обычный «курс молодого бойца», целью которого было, как обычно, впарить вновь прибывшему основные лозунги фирмы. Позже он понял, что это была первая стадия прокачки, вспахивание земли и засевание поля. Его готовили к работе по основному профилю.
Петр стал кукольником, разработчиком систем искусственного интеллекта. Средний и высший уровень сложности, полная цепочка — от прописки протокола, фильтрующих и синтезирующих модулей, «характера», до внешнего вида. Начинал он с ботов-тренажеров для квакерской арены и за три года сумел добраться до уровня в двести римановских пунктов.
«Кукольник, говоришь». С тех пор как Петр уволился из конторы они сталкивались со Степановым в «Орках». В отличие от всех остальных подобных клубов города здесь была неплохая кухня за относительно сносную цену. Были и весьма оригинальные фирменные блюда, типа «Беф-Строгоссов», мороженное «Кокосовый демон» или коктейль «Imp’s Swamp». Также большой популярностью пользовались вилки в виде логотипа третьего Квака, которые некоторые посетители, по большей части мальчишки, пытались безвозмездно взять на память. Пока Петр рассказывал об изменениях происшедших в его жизни Степанов наматывал на логотип длинные тонкие макароны. Они плавали в глубокой тарелке, наполненной темно-красным соусом и кажется это было тоже что-то фирменное. После того как все макаронины были успешно выловлены из тарелки Степанов принялся за мясо. «Кукольники. Наследники раввина Леви». — «Кого?» — «Жил такой еврей в Праге. Старая история.» Снабженец много чего знал, но в отличие от «бывалых» болтунов никогда не скрывал своего невежества если был не в курсе. О кукольниках он знал очень много и более того, время от времени делал проекты под заказ. Логотип насквозь проткнул кусок рубленной говядины. «По большому гамбургскому счету в этой работе нет ничего нового. Это тоже самое, чем занимались писатели, художники, артисты и тому подобная братия. Как раньше говорили? "Создать характер», вот как раньше говорили. Сейчас говорят «сваять протокол». Писатель работал со знаком на плоской поверхности, художник с маслом и холстом, артист делал характер из себя. Ты собираешься делать искусственный интеллект. У тебя есть тачка последней модели, соответствующий софт. Различия чисто технологические. Но суть от этого не поменялась… Ты понимаешь о чем я?…
Петр пересказал эту историю, заменив некоторые второстепенные детали, вроде фамилии главного героя и города, в котором происходило дело. Он отладил альфа-версию и отправил ее нескольким тестерам, которые обычно прогоняли продукт на предмет глюкавости. Ответы были как всегда ободряюще-положительными и только от Степанова пришел очень короткая и убийственная мессага. «Плохо».
Старый логистик завалился в «Ирокез» на исходе ночи, ранним утром. Не завтракая и не спрашивая как дела он с ходу открыл свой командировочный кейс из которого появилась куча старых компактов. «Она не клюнет на это ты понял. Она не заглотнет то, что ты и Брахман собираетесь ей предложит. Динамика характера не та, не тот двигатель». Суть дела он изложил минут за двадцать, а после они двое суток правили схему.
«Вся эта братия, писатели, артисты, о которой я рассказывал когда-то давно и которая до сих пор считает себя авангардом впереди стада баранов… Большинство тех образов, которых наплодили эти чудаки — уроды. Больные и поломанные жизнью люди. А знаешь в чем проблема? Они думают, что движение идет только от конфликта. Конфликта с теми, кто тебя окружает, или от той трещины, которая есть внутри. Динамика их образов жизни их героев идет от в направлении от травмы или к травме. В сущности они выносили на свет свои болезни. У тебя, Петро, та же самая динамика. Конфликт, трещина. Она сильная девочка, но она больна. И что ты ей предлагаешь? Вся эта наносная бравада, под которой, ныкается молодой амбициозный сноба, с неизжитым комплексом гадкого утенка и частыми приступами карьеризма. Ей не нужен сосед по палате, ей нужен доктор. Точка отсчета, динамика должна быть в другом, не в конфликте». — «В чем?». — "Ну ты же умный парень, ты знаешь ответ. Сильные чувства, впечатления, большие события, любовь, успех. Длинный список… Ладно, не буду тебя мучить, мне нужна биография ее сестры…».
Первичный массив данных по Карелиным степановские боты-аналитики обрабатывали часа три. Сам логистик молча топтал клаву, игнорируя голосовой интрфейс управления. Он набивал длинные команды в консоли, и постоянно требовал зеленый чай.
