Текст книги "Всегда война. Авторский сборник"

Автор книги: Станислав Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 68 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]

Когда Марина стала заниматься мной, я ее осторожно спросил про Виктора и по глазам понял, что все плохо.

– Марина, сделай что-нибудь. Он мне жизнь спас. Пожалуйста.

– Сережа, ты воевал, знаешь, что это такое. Нужна операция. А я всего лишь педиатр, и опыта таких операций нет.

– Но ты же ребят в Севастополе лечила. Попробуй. Это очень важно.

– Я попробую, Сережа. Попробую. Как мне надоела эта война. Его надо к нам в бункер, в процедурную.

– Хорошо, сейчас организуем. А что с другим?

– Тяжело, но излечимо. Запущенное ранение, начало гангрены, но я помню, как антибиотики поначалу на людей действовали. Так что я не волнуюсь. А вот у лейтенанта проникающее ранение грудной клетки. Как он до сих пор жив, не понимаю.

– Ты иди в бункер и готовься, сейчас объясню людям все – и все будем в бункере.

– Сережа, ты уверен?

– Марина, я не могу бросить их тут. Тут остались лучшие, кто не испугался. Тем более нашему затворничеству все равно должен прийти конец, и лучше это делать с верными людьми, нежели надеяться на честность руководства СССР.

– Воропаев.

Тот только и ждал команды.

– Я, товарищ капитан.

– Вызови Вяткина и готовь народ к движению. Времени мало.

– Есть, сейчас сделаю.

– Фрол Степанович, – обратился я к Вяткину, – тут рядом есть укрытие, где нас никто не достанет. Ничему не удивляйтесь, потом все объясню. Виктору срочно нужно делать операцию. Так что собирай всех, и движемся к входу в бункер.

– Понятно. Сейчас сделаем.

Чуть помедлив, он спросил:

– Это ваша жена, товарищ капитан? – И кивнул в сторону Светланы, которая инструктировала Супонина по порядку передвижения. Дождавшись ответного кивка, он продолжил: – Серьезная женщина. Умеет командовать.

– Так она звание капитана имеет, военное училище закончила и бойцами командовала. Так что трудновато иногда в семейной жизни приходится.

– Вы-то как, товарищ капитан?

– Да отлежаться пару деньков – и все. Пришли ко мне Малого с Мироновым.

Через три минуты подошли оба наших снайпера.

– Семен, женщины принесли боеприпасы и еду. Вы из нас сейчас самые подвижные, поэтому от вас потребуется сгонять к Днепру и попробовать поискать остатки нашего отряда. Нельзя своих бросать. Послать больше некого, а ты охотник, лес лучше всех здесь чувствуешь. И главное, ни в коем случае не попади в плен живым. Ни ты, ни Миронов. Если узнают про нас и, хуже того, захватят, то стране будет нанесен очень большой вред, почему, я потом объясню.

Малой ухмыльнулся.

– Да понятно, товарищ капитан, давно было видно, что вы не из простых. Ни вы, ни товарищ лейтенант. Да ваше устройство, что немцам по радио общаться мешает, мы видели.

– Хорошо, что понимаешь. Если здесь никого не найдете, забазируетесь и ждите меня или кого-то из нашего отряда. Да, и возьми мой камуфляж, он тебе нужнее будет.

С кряхтеньем удалось стянуть с себя масккостюм «Кикимору». Получив боеприпасы и продукты, снайперы растворились в лесу.

Минут через двадцать мы подошли к порталу. После некоторых пояснений бойцы аккуратно поднялись по спущенной стремянке и попали в бункер. Я не исключал возможности, что кто-то из моих бойцов специально приставлен ко мне. Кто-то, кроме Виктора. Но если честно, то я устал, набегался. Надо было немного отдохнуть, но при этом оставались еще бойцы, которые должны ждать возле Днепра в районе сбора.

По моим планам, гостям пребывать в бункере не более двух-трех суток. За исключением тяжело раненных.

Я принял горизонтальное положение и позволил наконец-то супруге заняться своим здоровьем. Дети, испугавшись новых людей в бункере, осторожно подглядывали из жилых боксов.

При помощи Вяткина и Супонина Марина отнесла Виктора в процедурную и стала готовиться к трудной операции. Ее волнение понятно, хирург считается специалистом высшей квалификации среди врачей. И такого достигают годами, а тут сложнейшая операция. Но это все, что я могу сделать для Виктора.

Накормив всех и заставив большинство, кроме тех, кто помогал Марине в операции, отсыпаться, я решил провести серьезный разговор после отдыха.

На этот день больше всего проблем выпало Марине, операция была действительно трудной, и о результате говорить еще было очень рано.

Когда все наконец-то отоспались и привели себя в порядок, собрались на ужин в кают-компании. Я, взяв с собой Воропаева, пошел к установке. Тот ненадолго сбегал на ту сторону, узнать появились ли наши разведчики. Но их, к сожалению, пока не было.

Подавленные новыми впечатлениями люди ждали объяснения. Но никто не торопил. Уважают, значит, командира.

И вот три человека сидят возле меня. Практически всех я знал не один день, вместе воевали. Это те, кто остался. Остальные рассеяны по лесу.

– У вас, наверно, накопились вопросы, сейчас я готов ответить и пояснить. Но запомните, то, что я сейчас скажу, навсегда изменит вашу жизнь. Даже за то, что вы были рядом со мной, вам может угрожать опасность. Вас будут преследовать всю жизнь, может быть, и свои, и чужие. Не надо так на меня смотреть, Супонин, я не предатель, наоборот, судьба нашей Родины для меня важна не меньше, чем и для вас. Сейчас есть возможность уйти. Потом вы поймете, что уйти уже не сможете, не потому, что вас будут удерживать насильно. Совесть, вот кто вас будет держать. Совесть и долг.

Пауза затягивалась. Люди обдумывали мои слова, и у каждого было написано разное на лице. Воропаев восторженно и как-то одухотворенно ждал продолжения. Мне его жаль, парня ждет большое разочарование, может, только принадлежность к такой тайне компенсирует ему все неудобства. Вяткин, потирая раненую ногу, спокойно ждал продолжения. По-моему, он уже давно что-то подозревал, но как настоящий военный не лез не в свои дела. Супонин. Вот где был крепкий орешек. Я не удивлюсь, если он был из кулаков, есть в нем что-то такое, мужицкое, хозяйственное. Но при этом как боец он был страшным и безжалостным. Когда я ему что-то поручал, то был уверен, что все будет, как положено. Вяткин, как старший по званию после меня, наконец-то подал голос.

– Говорите, товарищ командир. Куда деться, мы и так уже с вами. Я тут подумал, что вы так давно могли уйти, но оставались и воевали как все. Так что я с вами.

– Хорошо. Все вы видели необычные устройства, оружие, – выждав необходимую паузу, продолжил я и обратился к Супонину: – Скажи, Илья Федорович, тебе понравилась моя винтовка?

– Да, неплохая, в лесу не совсем пойдет, но против немцев в самый раз.

– Так вот, эта винтовка разработана в тысяча девятьсот девяносто третьем году для спецназа, то есть войск специального назначения. Автомат ПП-2000 разработан в две тысячи четвертом году тоже для войск специального назначения, то же касается и радиостанции, которую даже в том времени никто подслушать не мог, и радиосканера, и кучи всего остального. Все это вещи из будущего.

Супонин, криво усмехнувшись, подал голос:

– Вы хотите сказать, что научились таскать вещи из будущего?

– Нет, я сам из будущего, ваш потомок.

Народ как-то спокойно к этому отнесся. Видимо, недавние события обороны Могилева вызвали некоторый ступор. Тут Воропаев задал вопрос, который всех интересовал:

– Мы победим?

Глубоко вздохнув, я с некоторой усталостью ответил:

– Конечно, победим. В нашей истории мы взяли Берлин в мае сорок пятого года. Даже праздник такой появился девятого мая, День Победы. Только вот цена…

Супонин опять криво усмехнулся и продолжил:

– Кровушки, наверно, русской пролили. Не можем по-другому.

– Да, так оно и есть. Как ни прискорбно, Супонин прав. Потери в этой войне огромные. Вы сами видели. Немцы будут, как бараны, ломиться до Москвы, где им окончательно дадут по рогам и погонят обратно. Только вот пока наши научатся воевать, столько ошибок понаделают, а за все будет уплачено солдатскими жизнями, да и не только солдатскими. Что немцы будут творить на оккупированных землях… Сколько народа замучают…

Самое интересное, что не последовало никаких диких криков в стиле «Вы провокатор, так не может быть. Пролетарии всех стран соединяйтесь!». Тут подобрались люди, взглянувшие в глаза смерти и уже воспринимающие мир по-другому. Когда-то и я такое прошел, только на другой войне.

Наконец-то подал голос Вяткин. Он после меня пользовался авторитетом, и его слово немало стоило.

– Товарищ командир, скажите, кто вы? Если из будущего, то хотите нам немцев помочь бить?

– Я офицер. Капитан разведки морской пехоты. Воевал. А здесь… Да скорее себе помочь, своей семье, семье погибшего друга. А потом понял, что где бы ни была Россия, здесь или в нашем времени, я должен ее защищать и для того я ношу свои погоны.

Увидев странную реакцию, я пояснил:

– Погоны введут в армии в сорок третьем году и звание офицера тоже.

– А там с кем воевали?

– Да разве ж они переводились – те, кто до нашей земли охоту имел. Что немцы, что турки, что французы. Беда в том, что довоевались. Вы же изучали химическое оружие, понимаете, какая гадость. А вот представьте, что придумали оружие в сотни тысяч раз страшнее и смертоноснее и наделали его столько, что можно наш мир уничтожить несколько раз. Вот и уничтожили, гады. Вы сейчас находитесь в бункере. В две тысячи двенадцатом году. Снаружи мертвый мир, хотите – покажу. Страшное зрелище. Я не знаю, остался ли кто-то, кроме нас. А то устройство, через которое вы прошли, что-то вроде машины времени. Поэтому и говорил, что это место, где никто не достанет.

– Да, дела. Что дальше будет? Ни мы, ни вы здесь сидеть долго не будем. Надо возвращаться. И чего вы хотите добиться?

– А пытаюсь как-то все изменить, исправить. Может быть, если предупредить, так, чтоб поверили, удастся избежать такого вот конца. Что восприняли всерьез, это да. Вон Виктора из самой Москвы прислали. То, что должна начаться война, не успел сообщить, да и не поверили бы, сами помните, как перед войной кричали, что ничего не будет. В нашем времени Могилев пал уже двадцать пятого июля, а как долго сражались? Вот уже, значит, помог. И еще буду.

– А как же то, что народ по лагерям гноят и в Сибирь выселяют? – подал голос Супонин. – Этому ты тоже помогать хочешь?

– Нет, как раз наоборот. Я этого не одобряю. Просто с позиции нашего времени все выглядит намного страшнее, и нас так напугали товарищем Сталиным в свое время, что американцы, немцы и разные гады стали лучшими друзьями. И что по их советам со страной сделали, вам лучше не знать. Это страшно. И результат, что огромная страна стала самой нищей. Вот скажи, Илья Федорович, тебе бы понравилось, что старики умирали на свои нищенские пенсии, что дети спивались в возрасте четырнадцати лет и становились наркоманами, что мужеложцы и клоуны были героями, а страной руководили бандиты и предатели. Я этого насмотрелся. Не хочу больше рассказывать, а то вас потом сталинские соколы упекут подальше, чтоб языком зря не трепали. Давайте думать, что дальше делать.

Здесь мы долго не усидим – и воздуха мало, и продуктов. Поэтому возвращаться придется по любому и долг перед народом придется выполнить. Под пулеметы толпами я не предложу вам идти. По-умному надо будет воевать. Чтобы немцы умылись кровью. Я вам расскажу, что они с нашими людьми делать будут. Думаю, после этого вы пленных вообще брать прекратите.

И в течение получаса рассказывал про концлагеря, про то, как людей будут угонять на работы в Германию. Про отряды карателей и Хатынь. Народ проняло очень основательно. Распределив обязанности, я поплелся отдыхать, а то что-то разговор забрал много сил.

Глава 19

Виктор не приходил в сознание, и его состояние было крайне тяжелым. Второй тяжело раненный боец уже пришел в себя и показывал великолепную динамику выздоровления. Сказывалось применение антибиотиков. В свое время интересно было читать, как антибиотики при первом использовании творили чудеса.

Бойцы потихоньку осваивали бункер. Я им ради интереса показал картинки с камер видеонаблюдения. Картина, мягко сказать, удручающая. Но самое интересное, просматривая систему мониторинга радиодиапазона, я зафиксировал несколько источников радиоизлучения. Значит, кто-то, кроме нас, еще остался жив в этом мире. Пара передатчиков работала в цифровом шифре, несколько портативок, но на пределе слышимости, так что послушать не удалось. Это начало настораживать. Со стороны других выживших мы могли бы стать интересным объектом. И горючка есть, и продукты. Поэтому следовало бы предпринять дополнительные меры предосторожности.

Перемещаться по бункеру было тяжело, сильно болели ребра, и жесткая фиксирующая повязка очень сковывала движения. Но большое спасибо бронежилету, который принял на себя удар и задержал несколько мелких осколков.

Я проверил состояние дизель-генераторов, аккумуляторов, оранжереи, где под лампами произрастали наши поглотители углекислого газа и источники витаминов и живой растительной пищи. Меня здесь почти месяц не было, и свои обязанности я выполнял через боль, но с большим удовольствием. Воропаев увязался мне помогать, а потом Супонин присоединился, оглядывая взглядом хозяина, как тут у нас все устроено. Его заинтересовала система отопления, как у нас хранятся продукты. Особенно ему понравились экономичные морозильники.

Удалось заинтересовать Вяткина лежащим на складе автоматическим гранатометом АГС-17 «Пламя». Решил, что при столкновении с немцами такой вот неоспоримый аргумент пригодится.

Ближе к вечеру опять включили установку и отправили Воропаева и Супонина проведать наших снайперов, снабдив их радиостанцией и двумя автоматами ППД, захваченными в свое время у немецких диверсантов. Минут через двадцать бойцы вышли на связь и доложили, что нашли разведчиков и что те не одни. Рядом сидел Вяткин и внимательно слушал. Теперь за мной принятие решения. В мои планы не входило посвящение всего отряда в тайну перемещений во времени. Поэтому, дав команду оставаться там, я стал выяснять состояние и количество собранных бойцов. Когда оказалось, что, помимо остатков нашего отряда, они по дороге нахватали бойцов других разгромленных частей и соединений, подтвердил свое распоряжение про соблюдение режима секретности относительно наличия бункера.

Среди присоединившихся было несколько особо упорных, идущих из-под самого Белостока, которые практически на руках тащили сорокапятку с двумя снарядами.

Наличие агентов Абвера в такой среде не исключается, поэтому светить наличие бункера в таких условиях было бы огромной ошибкой.

Я переоделся в форму сотрудника НКВД, которая давно, ушитая, со знаками различия капитана, ждала меня. С трудом перешел портал, захватив с собой автомат и нацепив на портупею кобуру с ТТ. Теперь мне придется выступить в роли сотрудника органов госбезопасности, злобного и подозрительного. Самое интересное, что у меня были реальные полномочия и самые настоящие документы, а на груди самый настоящий орден Красной Звезды. Для усиления мы взяли с собой пару трофейных пулеметов, которые бойцы самоотверженно вытянули с собой.

Супонин и Воропаев, предупрежденные по радио о моем приближении, встретили меня недалеко от импровизированного лагеря. Отведя их в сторону, я дал команду, что про бункер ни слова и, если уж очень будет нужно, отвечайте, что здесь был временный склад НКВД. Тут же были оба снайпера. Увидев меня в новой форме, немного другого ведомства, нежели они привыкли, бойцы вытаращили глаза и встали по стойке «смирно».

Я спешил провести первичный инструктаж.

– Значит так, я даю гарантию, что среди них есть немецкие агенты. Они сейчас шатаются по таким вот группам окруженцев, внедряются и вместе с ними попадают в расположение наших частей или находят временные штабы и выдают основным немецким силам, наводят на засады. Легенды, как правило, не очень тщательные и при серьезной проверке разваливаются. Поэтому они внедряются на один-два дня. Так что делаем так: Воропаев, Супонин, размещаетесь так, чтоб держать под прицелом всю группу. Малой и Миронов на дальних подступах, маскируетесь. Если кто-то будет дергаться и схватится за оружие, валить без разговора, лучше ошибиться, нежели притащить за собой немца. Вяткин, изобразишь из себя фельдшера. На тебе осмотр на вши, болезни, но обращай внимание на чистоту тела. Реальные бойцы грязнущие, идут долго и много, немец должен быть более чистым и пахнуть по-другому. Мысль понятна? Смотри на нижнее белье, может, вместо нашего исподнего, напялят на себя свои кальсоны. В первую очередь проверяй наших. Как проверим, сразу их вооружай и размещай так, чтоб остальных контролировали. Если кто-то вызывает сомнения, я скажу, что он, несомненно, честный человек, его нужно будет отделить от остальных, дать по макушке и связать. Потом будем допрашивать. – Дождавшись кивка, я продолжил: – Малой, потом осторожненько вернешься по пути следования и поищешь всякие метки и записки. Вдруг кто-то после себя оставлял закладки. Понятно? – Очередной кивок. – Все, теперь действуем.

Остальные солдаты стали подниматься при виде командира. Мои, которым удалось вырваться, были несколько обескуражены новой формой, но я им дружелюбно кивнул, дав понять, что все остается как прежде. Подошедший за мной Вяткин стал поднимать и строить народ. Раненых не трогал. После чего дал команду рассчитаться. Я стоял и молча наблюдал за этим. Простая ситуация, психологически выверенная – толпа сразу превращается в организованную группу.

Закончив расчет, Вяткин повернулся ко мне и отрапортовал:

– Товарищ капитан, сводный отряд бойцов Красной Армии в количестве пятидесяти восьми человек построен.

– Вольно.

– Вольно, – продублировал команду Вяткин и встал слева и чуть сзади от меня – все по уставу.

Все было выполнено подчеркнуто качественно и согласно уставу, чтобы показать серьезность момента. Старшина работал на мой авторитет.

Я смотрел на уставших, замотанных людей. У моих бойцов на лицах были написаны надежда и уверенность в будущем. У остальных только обреченность. Наверно, думали, что их сейчас начнут унижать и гнать на убой. Люди от НКВД не ожидали ничего хорошего. Их тоже можно понять – пройти через ад поражения, вырваться живым и нарваться на органы в тылу у немцев. Веселая ситуация. А вот что мне с ними делать? Максимум, на что я рассчитывал, так это на заботу о своей семье и семье Витьки Кузьмина. А тут практически рота, с ранеными и, возможно, с немецкими агентами. Почему-то я в этом не сомневался. Тут уже включилась интуиция бывшего сотрудника службы безопасности банка. По моему мнению, в некоторых банках СБ была не хуже, а даже лучше государственных органов госбезопасности нашего времени. При правильном финансировании достигались порой поразительные результаты. Опыт оперативной работы был, особенно когда приходилось проверять спорные кредиты или принимать на работу чьих-то племянниц.

Да, что-то задумался. Надо сказать приличествующее моменту высокопарное слово.

– Здорово, бойцы!

Строй невпопад что-то рявкнул в ответ. В общем, почти послали, вот только куда – не понятно.

– Я вижу, что вам пришлось много пережить. Сейчас вами владеют страх, безразличие и апатия. Я не виню вас. Может даже это наша недоработка, что недостаточно научили вас, подготовили. Но это не отменяет вашей обязанности уничтожать врага, который нагло и безнаказанно разгуливает по нашей земле. Я знаю, что вы думаете, смотря на сотрудника НКВД, и не ожидаете ничего хорошего. Поясню для всех. Среди вас есть люди, которые со мной плечом к плечу месяц воевали в Могилеве, и никто из них не скажет, что я делал карьеру на солдатской крови, что я прятался за их спины и посылал на убой, как скот. Я не обещаю вам спокойной жизни и уверен, что немногие из вас доживут до победы. Но я уверен, как уверены мои бойцы, что победа будет за нами. Кто считает иначе, кто не готов к трудностям и идет по пути наименьшего сопротивления, пусть шагает дальше. Со мной должны остаться только те, кто верит и готов воевать. Но воевать по-умному. Запомните простую истину: «Вы не должны умереть за свою Родину, вы должны воевать так, чтоб урод, который пришел оттуда, умер за свою родину». Сейчас по очереди подходите ко мне и рассказываете, кто, где, откуда. А наш санинструктор проведет осмотр на предмет болезней, ран и всякой другой окопной гадости. Все, разойдись.

Народ понял серьезность ситуации, сразу увидев, как пара бойцов заняла позиции так, чтобы всех держать под прицелом. В общем, недоверие НКВД в действии.

Сначала пошли наши бойцы. Два сержанта, с которыми мы побегали по Могилеву. Пообщавшись с ними для приличия, но внимательно выслушав, я отослал их к Супонину для понимания момента.

Но интересную информацию они сообщили. Были два человека, вроде как не связанных друг с другом, один, по его словам, отступает от самого Бобруйска, второй из двадцатого мехкорпуса, причем оба интересовались капитаном Зиминым. По моему приказу они указали на двух особо интересующихся окруженцев, и я взял их на заметку.

Теперь нас стало больше, и можно позволить себе выставить полное боевое охранение. Разобрав трофейные пулеметы, оба сержанта, взяв с собой вторые номера, разошлись на указанные позиции.

Окруженцы заволновались от такой прыти. То, что происходит что-то непонятное, поняли все. А вот я внимательно смотрел за реакцией. Как показывает практика, люди, которых ищут, стараются всегда казаться спокойными, показывая этим, что их совесть чиста. И вот одна парочка меня заинтересовала, именно те, на кого указали мои сержанты. Они находились в разных местах, но иногда переглядывались. Закончив с одним из моих последних бойцов, я полушепотом, не меняя выражения лица, велел ему обратить внимание на этих двух типчиков.

Что-то мне всегда везет на таких вот личностей. Вяткин тоже просек ситуацию и поинтересовался, что будем делать.

– Берем по одному, допрашиваем в жесткой форме, чего они тут делают. Но это так, простаки, может, есть кто посерьезней, хотя я сомневаюсь. Не такие уж мы важные.

Одного вытянули на разговор минут через десять. Как я и предполагал, от него немного пахло мылом. Похоже, Абвер еще не набрал обороты и профессионализма и работает на количество, нежели на качество. Правда, парнишка честно и преданно смотрел в глаза и врал беззастенчиво. Правильно. Легенда отскакивала от зубов. Хм. Неплохо натаскали, видно, довоенная подготовка, потом, из предателей, похуже будут.

Подозвал Супонина и приказал взять этого субъекта в боевое охранение, так как он, несомненно, честный человек. Тот тоже все понял и, приобняв его, повел с собой в лес. Больше я его несвязанным и с целой головой не видел.

Проходили остальные, я выслушивал много трагических историй, кто-то самозабвенно врал, кто-то обреченно говорил правду. Пока подходящей кандидатуры на роль матерого разведчика не было. А тот, второй, попав на разбор, тоже получил титул очень честного человека и ушел в лес, на дежурство. Та же история.

Потом, оставив Вяткина командовать и организовывать из этой толпы подразделение со структурой, я пошел в лес пообщаться с нашими разведчиками.

Их развели в разные стороны и уже усиленно попинали. Супонин очень отличился на этом поприще.

Но тут его понять можно. Сын раскулаченного, до мозга костей сельский хозяйственник, узнав, что немцы будут вытворять с нашими людьми, как их будут уничтожать целыми селами, стал просто спокойным, хладнокровным карателем, не убийцей, а именно карателем. Я его понимал. Он сначала не верил, но я ему показал материалы, собранные на эту тему. Поэтому моя задача была направить его ненависть в нужное русло, что я с успехом и сделал.

К дереву был привязан молодой парень, первый из шпионов. Он уже имел не такой уверенный вид. Разбитая голова и заткнутый рот. Ой, как его хорошо приложили.

– Ну, здравствуй, боец невидимого фронта, специалист плаща и кинжала.

Он что-то замычал, пытаясь сказать. Я кивнул Супонину, тот вынул изо рта пленника кляп.

– Товарищ капитан, вы что-то путаете, я свой.

Кивнул снова Супонину, молча смотря пленнику в глаза. Тот, заткнув ему рот, опять хорошо приложил по физиономии и несколько раз по ребрам. Пленник замычал и задергался. Снова вынув у него изо рта кляп, я продолжил:

– То, что ты немецкий агент, это не обсуждается, для меня это очевидно. Сейчас вопрос в том, насколько ты мне окажешься интересным, чтоб тебя оставить в живых, а не прирезать, как барана, и оставить здесь твою голову как предупреждение вашим хозяевам.

Он затравленно смотрел на нас и понимал, что мы это сделаем без колебаний, такая уж решимость была написана на наших лицах. Сзади подошел Малой и тоже внимательно все слушал. Оглянувшись, я встретил его взгляд, в нем не было осуждения, только понимание момента, что придало силы.

– У тебя минута. Потом, что бы ты ни говорил, ты уже труп. У нас есть твой напарник, расколем его, обмотав вокруг его головы твои кишки, как новогодние украшения, думаю, он поймет, что мы не шутим.

И демонстративно уставился на свои наручные часы, к которым пришлось долго привыкать. Как-то более привычно, что все в мобильнике. Даже сейчас иногда автоматически хлопаю себя по карманам в поиске этого атрибута двадцать первого века.

– Да вы что, товарищ капитан, никакой я не шпион. Я от самого Бобруйска отступаю. Я немцев бить хочу.

– Да. Все с тобой понятно. От Бобруйска, говоришь, идешь, а сам чистенький и мылом от тебя несет. Вот что, Супонин, он мне не нужен. Прирежь его по-тихому, и пойдем второго потрошить. Вырежешь из него кишки и отрежешь голову, а то второй тоже будет запираться до последнего. – И, едва подмигнув Супонину, демонстративно отвернулся и пошел в сторону лагеря.

Сзади раздалось мычанье, вскрики и вопль:

– Капитан Зимин! – И потом хрип.

Я резко повернулся, пленник с зажатым ртом и приставленным к шее ножом пытался вырваться, его глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

– Отпусти его.

Супонин отпустил пленника. Тот все еще находясь в шоке, прохрипел:

– Капитан Зимин. У нас приказ найти капитана Зимина.

– Кто его ищет?

– Немецкая разведка. Приказали внедряться в группы окруженцев и искать капитана Зимина и людей из его отряда.

– Зачем? Чем немецкой разведке интересен данный капитан? Тут ведь зона ответственности уже СД.

– Он испытывал в Могилеве какое-то устройство и, по сведениям от пленных, остался в Могилеве, а потом прорвался в эти леса со своим отрядом. Возможно, это устройство с ним.

Да. Доигрался в Архимеда. Теперь придется и с немцами в прятки играть. Только это уже намного серьезнее. Обложат как зверя. Надо что-то придумать.

То, что нужно уходить отсюда по-быстрому, это точно. Профессиональное любопытство заставило задать еще пару вопросов.

– Что на данный момент известно о Зимине?

– Что он сотрудник НКВД из Москвы, очень опасен. Его отряд два дня назад прорвался из города, уничтожив больше тридцати человек из охранного полка, при этом не потеряв ни одного бойца. С фронта снят целый батальон СС для поиска.

Это становится уже очень интересно. Надеюсь, это из-за «глушилки», а не по делу Странника, тогда точно будет полный «пушистый зверек».

– Что ты должен был делать при обнаружении Зимина и твои действия, если в группе окруженцев его нет?

– Есть контакт в деревне Вильницы. В любом случае, я говорил, что у меня там родственник и у него можно взять еду. Через него передавал сведения своему начальству.

– Имя, фамилия «родственничка»?

– Силантий Перпутько.

– Кто? – удивленно вскрикнул я.

– Силантий Перпутько.

– Вот ведь сука, уже на немцев работает. Быстро он. Ладно, ради этого заглянем к нему в гости, пожелаем спокойной ночи. Кто еще в отряде есть из ваших людей, кроме того чернявого?

– Только он. Больше никого.

– Хорошо, пока верю. Посиди здесь, а я пока твоего дружка поспрашиваю. Посмотрим, кто будет интересней. Мне из вас только один нужен. Если что вспомнишь, давай, не стесняйся, это поднимет твои шансы на выживание. Супонин, свяжи его, чтоб не убежал.

Повернувшись к Малому, стоявшему чуть в стороне, я напомнил ему про задание проверить маршрут следования, вдруг кто по следам идет. А сам направился к другому секрету, где уже «разогревали» второго посланца немецкой разведки.

Картина была абсолютно такая же. Только тут уже орудовал один из сержантов. Марков еще в Могилеве отличался некоторой бесшабашностью. Как мне кажется, ему просто нравилось воевать и побеждать. Поэтому он и пошел за мной. Вот теперь, получив вводную про немецкого шпиона, он, похоже, его уже распотрошил.

По тому, как тот понуро сидел, привязанный к дереву, – он раскаялся и ждал приговора.

Марков кратко пересказал то, что я уже знал. Но меня больше волновал вопрос, почему делом занимается Абвер, а не СД.

Но, судя по организации, в Вильницах для оперативности должен находиться не простой почтовый ящик, а минимум человек, наделенный полномочиями для принятия решения. А с таким человеком должна быть соответствующая группа силовой поддержки.

Понятно, что необходимо уходить. Причем срочно. Но вот что мне делать. В нашем мире не закрыты дела с бункером, и оставлять женщин без моей персоны будет, мягко говоря, некрасиво. Брать их с собой и пытаться перейти через линию фронта – глупость еще большая.

Еще большая проблема, что надо наведаться в Могилев и изъять закладку с оборудованием. Для этого придется заглянуть в Вильницы и пообщаться с Силантием на предмет того, кто меня все-таки ищет. Да и наказать предателя. Затем демонстративно, почти с боем, уйти в сторону Запрудья, там открыть портал и уйти в него, направив поиски в другую сторону от нашего леса. Они хотят искать капитана Зимина, пусть ищут там, где мне выгодно.

Я снова построил бойцов, перед строем вытащили этих двух супчиков, и я достаточно четко пояснил бойцам, кого они с собой привели. Расстреливать я их не стал. Вроде как обещал жизнь. Надо выполнять обещания, а они могут еще понадобиться. Поэтому приказал перебазировать лагерь и усилить посты. Народ проникся моментом и без ворчания начал собираться.

Перенеся из бункера АГС-17 и два боекомплекта к нему, я вызвал Вяткина и дал команду подготовить трех человек для расчета, потому что ночью предстоит выход к деревне и есть вероятность боевого контакта с противником. Пулемет вещь серьезная, но АГС более весомый аргумент против живой силы.

Оставив бойцов на Вяткина, который из-за ранения не мог пока нормально бегать по лесу, я с группой посвященных в тайну бункера направился к порталу. Наконец-то решил для себя дилемму насчет нашей снайперской пары. Ребята надежные и подготовленные для работы в «зеленке», что сейчас будет немаловажно. Поэтому, забрав их с собой к порталу, по дороге провел предварительный разговор.

Ближе к вечеру мы готовили выход к деревне Вильницы. Готовились по-серьезному. Снайперская пара осваивала новое для себя оружие ВСС и СВД. Я и Супонин вооружились двумя ПП-2000 с глушителями. Только я, как всегда, прихватил свою любимую СВУ, а Супонин для усиления взял немецкий MG-34. Воропаев, как самый молодой, получил стандартный ППД, и на него нагрузили дополнительное оборудование. В свое время я считался неплохим специалистом по системам видеонаблюдения, и когда началась война и подвернулся случай, на побережье Черного моря демонтировал несколько ужасно дорогих камер, со встроенными тепловизорами. Их применяли пожарные для обнаружения возгорания в лесной зоне. И вот одну такую камеру с небольшим телевизором мы взяли с собой. На случай встречи с непредвиденными бронетанковыми сюрпризами взяли на каждого по РПГ-18, и я, как самый подготовленный, прихватил РПО «Шмель». Остаток дня прошел в подготовке к рейду и инструктажу по новым видам вооружения и связи и распределению позывных. Единственное преимущество, кроме современного оружия, которое мы имели перед немцами, были средства связи и приборы ночного видения. Поэтому рейд и был запланирован ближе к вечеру, чтобы ночью полностью воспользоваться нашими преимуществами. На всякий случай, недалеко от портала, разместили станцию мониторинга радиодиапазона и к ней через радиомодем подключили портативный радиосканер нашей группы. Таким образом хотя бы приблизительно можно будет локализовать радиопередатчики противника на местности.