Текст книги "Три лица Януса"

Автор книги: Станислав Гагарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Гагарин Станислав Семенович
Три лица Януса

СТАНИСЛАВ ГАГАРИН

Три лица Януса

ПОВЕСТЬ О РАЗВЕДЧИКАХ

РЫЦАРИ БЕЗ СТРАХА И УПРЕКА.

Приключенческую литературу любят все. Написанные на жизненно правдивом материале и добротные в литературном отношении произведения этого нестареющего жанра пользуются вниманием ветерана войны и юного пионера, прославленного академика и инженера, совхозного комбайнера и космонавта. И поскольку спрос рождает предложение, ответственность писателя, берущегося за остросюжетное произведение, рассчитанное на огромную аудиторию, особенно велика.

Повесть Станислава Гагарина "Три лица Януса" являет собой серьезное, психологически убедительное исследование многих сторон деятельности советского разведчика, который работал в Кенигсберге в 1944-1945 годах.

С. Гагарин, известный читателю морскими повестями ("Возвращение в Итаку", "Разум океана"), психологическими рассказами о современниках, исторической повестью о Евпатии Коловрате ("Память крови") – не новичок и в приключенческой, детективной литературе. Известны его повести о деятельности советских разведчиков и контрразведчиков "Последний шанс фрегатен-капитана", "Бремя обвинения", "Десант в прошлое", "Третий апостол". Эти книги отличает хорошее знание материала, умение автора воссоздать многогранный человеческий характер. Таков Сиражутдин Ахмедов-Вилкс, таинственный Янус, блестяще справляющийся с ролью офицера вермахта. Это волевой, всегда уравновешенный и мужественный человек, сумевший перевоплотиться из дагестанского горца в уроженца Баварии. И С. Гагарин не рисует его как раз и навсегда сложившийся характер. Он раскрывает перед нами процесс становления разведчика, особенно тщательно показывая момент внедрения, натурализации Ахмедова-Вилкса. Известно, что этот момент является очень трудным и во многом определяющим дальнейшую судьбу солдат невидимого фронта.

Впрочем, Сиражутдину в финале повести придется стрелять в самом буквальном смысле... Но пусть подробности о его деяниях в Восточной Пруссии читатель узнает, раскрыв эту увлекательную повесть. При относительно небольшом объеме она охватывает большой жизненный материал. Начинается повествование скупым документальным сообщением о загадочном исчезновении субмарины германского флота "Валькирии", не вернувшейся из рейса. И вслед за тем автор переносит нас на пляж Копакабана, что в Рио-де-Жанейро, потом на борт бразильской шхуны, а затем в Берлин, Цюрих, Вашингтон, Москву... События развиваются по законам детективного жанра. С. Гагарин показывает нам и представителей Управления стратегических служб, предшественника ЦРУ, и агентов английской Интеллидженс сервис, и сотрудников тайной государственной полиции третьего рейха. Перед нами проходит и плеяда советских разведчиков: генерал Аренд Вилкс, Климов, Петражицкий, Август Гайлитис и, конечно. Сиражутдин Ахмедов-Вилкс.

Писатель поднимает завесу над планами гиммлеровского ведомства, которое уже.во второй половине сорок четвертого года принялось создавать на территории Германии особые подпольные отряды "вервольф", банды оборотней, которые должны были стрелять в спины русских солдат, когда те пересекут границы нацистского рейха.

Опасность эта была вполне реальной. Как заранее выявить будущих диверсантов, как обезвредить зловещие замыслы гитлеровцев, собирающихся смертельно жалить и после своей позорной погибели? Эта задача и возлагается на Ахмедова-Вилкса, занимающего относительно скромный пост в штабе Восточно-Прусского военного округа... Кстати, молодому читателю нелишне будет узнать, что ядовитая поросль Гиммлера еще на корню была выдернута советской военной контрразведкой. И это в первую очередь благодаря таким героям, как славный Янус и его товарищи, советские разведчики и контрразведчики/ выполнившие в сложнейших условиях такую важную для нашей Победы работу.

Автор так пишет о разведчиках военного времени: они не воюют, а именно работают. В повести "Три лица Януса" от главы к главе раскрывается характер и объем "работы" главного героя. Его образ, особенно ярко выписанный автором, на мой взгляд, получился весьма удачным и убедительным. Эта убедительность – в гармоничном сочетании волевых, профессиональных черт человека редкой профессии с его богатым внутренним миром и душевных качеств обыкновенного, подчеркиваю, обыкновенного советского человека. И вместе с тем он истинный рыцарь без страха и упрека.

Писатель показывает, что наши разведчики и контрразведчики – это идейные, высоконравственные, воспитанные на коммунистических идеалах бойцы, отважные, умелые, решительные. Отсюда и светлые мотивы поступков советских разведчиков в противовес бесчеловечным акциям фашистской военщины и западных. разведок.

Именно в этом первое лицо Януса, советского разведчика, – в верности коммунистическим идеалам, в беззаветной любви к Советской Отчизне, в святой ненависти к фашизму, в гуманной основе его сложной и опасной работы.

Несомненно, повесть С. Гагарина "Три лица Януса" сыграет свою роль в патриотическом воспитании советских людей.

В. Ф. ТОЛУБКО, Главный маршал артиллерии, Герой Социалистического Труда

"ВАЛЬКИРИЯ" НЕ ВОЗВРАЩАЕТСЯ

В июне 1944 года подводная лодка германского флота "Валькирия" не вернулась из рейса.

Когда истекли контрольные сроки, корабли военно-морской базы, к которой была приписана "Валькирия", приспустили флаги, офицеры надели траурные повязки, в штабе внесли подводную лодку в реестр пропавших без вести, и родные невернувшихся моряков узнали о их славной гибели в бою с врагами великого рейха.

Об истинном предназначении подводной лодки знали немногие. Еще в меньшей степени были известны маршруты ее длительных рейсов.

Загорелый мускулистый человек ступил из океана на золотистый песок пляжа, стряхнул капли и не торопясь двинулся вдоль кромки воды.

Стоял тот час, когда на пляже Копакабана в Рио-де-Жанейро людей было немного. С Атлантического океана тянул освежающий ветер, отодвигая в глубь континента плотное покрывало горячего воздуха, поднимающегося от асфальтовых улиц города.

Человек остановился и ногой шевельнул полузасыпанную раковину.

– Здравствуйте, Герман, – обратился к нему пожилой мужчина с рыжеватой шкиперской бородкой и крепко сбитым, не по возрасту, телом. Он лежал на спине шагах в пяти и сейчас приподнялся на локте, рукою прикрывая от солнца глаза.

– Здравствуйте, доктор Зельхов, – ответил Герман и опустился рядом на песок.

– Вы опоздали на пятнадцать минут.

– Чистейшая случайность, доктор... – сказал Герман.

– Не надо подробностей. Давайте о деле, и да пусть обходят вас случайности стороной, мой мальчик.

– Шхуна пришла ночью. Команда рассчитана сразу и теперь, верно, уже пропивает полученные деньги. На судне остались капитан и этот мексиканец Перес...

– Как он работает, Перес?

– Надежный парень, на него можно положиться.

– Но вдвоем они не выведут шхуну из порта!

– Да, конечно, – ответил Герман. – Но я подготовил еще двоих.

– Будьте осторожны. Не забывайте, что правительство этой страны формально соблюдает нейтралитет.

– Понимаю вас, доктор. Где произойдет встреча?

– Квадрат 27-15. Вы должны находиться в нем с двадцати трех часов до полуночи. Сигнал – красный огонь, видимый по всему горизонту, и ниже его зеленые вспышки. Сигнал подаете вы. Они подойдут к вам сами. Их пароль: "Доброе утро!" Вы ответите:

"Неисправен компас, ночи сейчас холодные".

– Все понятно, – сказал Герман. – Сегодня в ночь?

– Именно. Сколько груза на борту?

– Сто шестьдесят тонн, – сказал Герман. – Сто пятьдесят в слитках, остальное в монетах.

Доктор Зельхов поморщился:

– Надо переплавлять все. С монетами опаснее.

Герман пожал плечами.

– Это уже не наша забота, доктор, – сказал он.

– Да, – подтвердил Зельхов. – Идите, Герман. Сначала в воду. Потом выйдете где-нибудь. Отдохните днем. Сегодня ночью вам предстоит тяжелая работа. И помните: в квадрате 27-15.

Крупный марлин стремительно пошел в атаку. Стайка летучих рыб вырвалась на поверхность, поднялась над водой и на длинных плавниках заскользила в сгустившейся темноте, спасая жизнь... Вскоре рыбы опустились в воду, и только одна из стаи, летевшая выше остальных, не вернулась обратно. Зацепив перископ, она упала под ноги стоящих на мостике субмарины людей, едва не сбив фуражку с командира лодки.

– Пакость! – выругался командир и пинком отшвырнул летучую рыбу в угол.

– Срок через полчаса, – отозвался Теодор фон Бетман.

– Вы уверены в нашем месте? – спросил командир.

– Вполне.

– Хорошо, подождем.

"Валькирия" с погашенными огнями стояла в квадрате 27-15. Она находилась в позиционном положении: длинный узкий корпус ее прятался под водой, и лишь рубка, словно рифовый утес, едва угадывалась в ночи.

– Наше место как раз на тропике Козерога, – после минутной паузы нарушил молчание старший помощник.

Тем временем шхуна "Ориноко" приближалась к месту встречи. Несколько часов назад под командованием Ганса Древица, немца, родившегося в Аргентине, она вышла из порта Рио-де-Жанейро в открытое море. Портовые власти по заявлению капитана отметили в документах: порт назначения Санто-Каравелос, груз – швейные машины, команда – пять человек.

На борту помимо капитана находился его помощник, мрачного вида мексиканец Перес, по слухам, отъявленный в прошлом бандит. Был здесь и Герман, а также два матроса с аргентинского парохода, отставшие от судна и соблазненные перспективой подработать немного в этом рейсе. Звали их Джо и Луис. На шхуне был установлен сильный двигатель с дистанционным управлением из рубки. Он гнал сейчас "Ориноко" в указанный квадрат. Капитан и Герман смотрели вперед. Перес стоял на руле, матросы играли в кубрике в кости.

– Кажется, на месте, – сказал капитан и сбросил ход до малого.

– Стопорите машину и приготовьте огни. Через пятнадцать минут начнем:

Над морем загорелась красная звездочка, а ниже ее мигнул зеленый огонек.

– Уже пора бы им появиться, – проворчал командир "Валькирии", поднося к глазам светящийся циферблат часов.

– Прошло только десять минут, – ответил фон Бетман, – они могли и опоздать.

– А вы уверены, что мы находимся там, где следует нам быть? – снова спросил командир.

Теодор фон Бетман обиженно засопел:

– Я лично проверил расчеты штурмана. Можете посмотреть сами.

– Вижу огни! – крикнул сигнальщик.

– Нельзя ли потише! – буркнул командир. – Вы не на загородной прогулке. Становитесь к штурвалу.

...Перегрузка тяжелых ящиков со шхуны на субмарину продолжалась до рассвета. В ней участвовали экипажи обоих судов.

Дважды ходил на подводную лодку Перес и возвращался с бутылкой настоящего шнапса в руках. В один из таких походов, улучил– момент, когда в отсеке никого не было, Перес быстро вынул из внутреннего кармана куртки металлическую плоскую коробку размером с портсигар, нагнулся и засунул ее под одну из многочисленных труб, идущих вдоль внутренней палубы "Валькирии".

К утру все "швейные машины" лежали в стальной утробе "Валькирии". Герман поднялся на мостик лодки, минут пять поговорил с командиром, склонившись к его уху, затем вернулся на "Ориноко". Матросы с "Валькирии" отдали концы, и корабли разошлись в разные стороны.

– Пойдем на север, капитан, – сказал Герман, – в Ресифи. Перес, станьте к штурвалу. Хочу выдать аванс этим ребятам. Эй, Джо, Луис!

Матросы, сидевшие на трюме, опустив уставшие от ночной работы руки, тяжело поднялись и направились к стоявшему у дверей рубки Герману.

– Вы молодцы, парни, – сказал Герман. – Что скажете в отношении доброго глотка и пары монет авансом?

Джо, здоровенный мулат, радостно засмеялся а подпрыгнул на палубе.

– Хорошо, хозяин, это хорошо, – сказал он. Луис, длинный худой индеец-полукровка, застенчиво улыбнулся.

– Держите бутылку и деньги, – сказал Герман. – И можете отдохнуть.

Матросы повернулись и плечом к плечу пошли в свой кубрик на баке. Герман посмотрел на капитана, стоявшего у открытого окна рубки, показал глазами на длинную спину Луиса и левой рукой достал из шкафчика короткий автомат.

Выстрелы грянули одновременно. Луис споткнулся, ничком упал на палубу, дернулся, затих, и бутылка из его рук медленно покатилась к фальшборту. Пуля остановила Джо, словно стена возникла перед ним. Мгновение он стоял, не двигаясь с места, и Герман стал вновь поднимать короткий автомат. Только он не успел выстрелить еще раз в спину мулата. Джо резко повернулся. Побелевшими глазами мулат смотрел перед собой и надвигался на Германа, поднимавшего автомат. Джо приближался, а Герман пятился к рубке. Наконец над притихшим утренним океаном разнесся треск очереди, и пули из автоматной обоймы разодрали в клочья здоровенную грудь мулата.

Он сделал последний шаг.

– Хозяин, – прохрипел Джо, – зачем...

...Субмарина германского флота "Валькирия" некоторое время шла в надводном положении, затем командир приказал начать погружение. Лодка пересекала район интенсивного судоходства, и немецким подводникам не хотелось быть обнаруженными кем-либо.

– Послушайте, Теодор, я посплю часа два, – обратился командир к фон Бетману. – Идите к острову Мартин-Вас. Оттуда повернем к экватору. Я сменю вас через два часа.

Теодор фон Бетман думал о превратностях судьбы, забросившей его, блестящего офицера-подводника, в эту жестяную банку, начиненную "швейными машинами" вместо грозных торпед. Он, Теодор фон Бетман, понимает, конечно, как важен этот груз для рейха, но его дело топить корабли врага, а не мотаться через океан на субмарине без торпедных аппаратов. Он взглянул на часы, выругал рулевого, отклонившего лодку на три градуса от курса, и, сгибаясь в овальных дверях отсеков, пошел в свою каюту. Дойти Теодору фон Бетману не удалось. Плотный воздух толкнул его в спину. Фон Бетман упал, ударившись подбородком о комингс двери. Боль в подбородке – последнее, что ощутил старшин помощник командира.

Рулевой в центральном посту увидел, как развернулась вовнутрь обшивка и черная вода ринулась к нему, чтобы схватить, смять его и уничтожить. Командир лодки умер, не просыпаясь. Матросы в носовом отсеке, оторванном взрывом, но сохранившем герметичность, прожили еще немного. Железная урна, кувыркаясь, падала на дно океана, и где-то на третьей сотне метров ее раздавила толща воды.

...В полумиле по правому борту грузового парохода, идущего из Рио-Гранди в Монровию, поднялся и заискрился на солнце водяной купол. Он помедлил мгновение, а затем лопнул, вызвав переполох среди экипажа бразильского парохода "Сао Пауло".

Радужное пятно ширилось на месте исчезнувшего купола. Пароход подвернул к нему, спустил шлюпку, стал подбирать обломки и трупы, выброшенные вместе с воздушным пузырем.

Время было военное, и капитан "Сао Пауло" запретил сообщать о случившемся в эфир. Он попытался определить национальность тех, кого выловили его матросы, но это не представлялось возможным. Ни документов, ни каких-либо примет, кроме признаков расы, капитан не обнаружил

На подводной лодке "Валькирия", исчезнувшей при загадочных для германского командования обстоятельствах, находилось сто шестьдесят тонн никеля в слитках и монетах Соединенных Штатов Америки и Канады.

Никель – серебристо-белый металл, значащийся в периодической системе Менделеева под номером 28, тугоплавкий, твердый и не изменяющийся на воздухе, – был такой же сложной проблемой для Германии, как и горючее, а может быть, и более сложной. Ведь горючее из нефти можно хоть чем-то заменить. Никель же незаменим. Без никеля нет брони. Без брони, нет танков. Без танков нет победы на огромных военных театрах второй мировой войны. Природа обделила Германию никелем. Незначительные запасы его есть в Рейнской долине. Основную часть никеля Германия получала из Канады.

Началась война, и канадский никель был потерян для рейха. Гитлер захватил Грецию, а вместе с нею и никелевые рудники. Вассальная Финляндия открыла для немцев рудники на Севере, в районе Петсамо. Там работали заключенные и военнопленные. Целый эсэсовский корпус обеспечивал охрану рудников и гарантировал бесперебойную добычу красного никелевого колчедана и отправку его в Германию на металлургические заводы.

Когда советские танки Т-34 появились на полях сражений, немецкие специалисты были поражены неуязвимостью их брони.

По приказу из Берлина первый же захваченный Т-34 был доставлен в Германию. Здесь за него взялись химики. Они установили: русская броня содержит большой процент никеля, что и делает ее сверхпрочной.

Недостаток никеля в стали привел к тому, что к 1944 году имперские военные заводы вынуждены были изготовлять танковую броню повышенной толщины. Но и такая броня была хрупкой, и "тигры", "пантеры", "фердинанды", одетые в нее, оказывались тяжелее и слабее советских танков и самоходок.

Никель и никель! Больше никеля!

Ведомство Гиммлера получило указание фюрера взять никелевую проблему под особый контроль.

Помимо европейских источников никель решено было добывать через немецкую агентуру на Северо-Американском континенте. "Пятая колонна" Германии в Штатах и Канаде не гнушалась даже сбором никелевых монет, часть которых переплавлялась в слитки, а часть прямо монетами, вместе с серебристыми брусками, отправлялась в рейх.

Тщательно продуман был маршрут таких транспортов. Никель отправляли в нейтральные латиноамериканские государства на обычных судах. Там в условленном месте их ждали подводные лодки -. "Валькирии". С лодок снимали торпедные аппараты, чтобы взять побольше никелевых брусков.

К 1943 году Германия потеряла преимущество в танковых силах. Советский Союз, создав новую танковую промышленность на Урале, выставлял против немецких танковых армий все новые и новые машины с непроницаемой броней. Чтобы успешно соперничать с русскими, необходимы были новые танки, нужна была отличная броня. Нужен был никель. Никель – любой ценой!..

Карлхорст, загородный район Берлина, раскинул свои улицы, составленные из уютных особняков, на берегу озера Руммельсбург. Предместье надвое разрезает железная дорога, идущая из Франкфурта в столицу.

В тот день, один из последних дней июля 1944 года, погода с утра была солнечной. Но ближе к полудню, когда человек среднего роста в новеньком мундире гауптмана германской армии вышел из вагона метро на последней станции в северной части Карлхорста, небо было затянуто тучами. Вскоре стал накрапывать дождь. Переходя мост через железнодорожную линию, гауптман развернул черный клеенчатый плащ и набросил его на плечи.

Вдоль озера он прошел километра полтора и свернул наконец в тенистую улицу.

На калитке третьего от поворота дома висела бронзовая табличка с готической надписью: "Д-р Иоганн фон Шванебек. Профессор медицины. Урология и венерические болезни. Прием с 9 до 12 часов".

Гауптман помедлил, оглядел пустынную улицу – очевидно, так поступали все клиенты профессора, – нажал кнопку звонка. Над головой его что-то щелкнуло, и один из двух массивных столбов из песчаника – между ними находилась калитка – откашлялся и пророкотал:

– Входите, не заперто.

Гауптман толкнул калитку, быстро прошел к входной двери особняка, взбежал по ступенькам и открыл тяжелую дверь.

После небольшой прихожей гауптман попал в просторный высокий холл с мягкими креслами вдоль стен и лестницей, спиралью поднимающейся наверх, где опоясывал помещение круглый балкон. Вдоль балкона, за резной балюстрадой, поблескивали книжные шкафы библиотеки.

Офицер сделал шаг и остановился, осматриваясь.

– Молодой человек – жертва любви?

Гауптман обернулся. За спиной его стоял плотный седой старик с короткой клочковатой бородой, обрамлявшей румяные щеки. Старик улыбался.

– Здравсгвуй, Янус, – тихо сказал он, – Наконец-то...

Гауптман бросился к старику и обнял его.

– Полегче, эй, полегче! – смеялся старик.

Он вдруг напрягся, легко оторвал того, кого назвал Янусом, от пола и закружил по комнате.

Наконец они оба угомонились и принялись хлопать друг друга по плечам.

Янус вспомнил свою первую встречу с профессором, когда он, недавний курсант разведшколы, впервые приехал в Германию и два месяца жил в доме Иоганна Шванебека в качестве "родного племянника", гостившего у столичного дядюшки.

Согласно разработанной для Януса легенде, он вырос в Азии, потом жил в Южной Америке, в семье германского дипломата, и почти не бывал в фатерланде.

Профессор Иоганн Шванебек был первым человеком, с которым встретился Янус на чужой земле, его наставником, по-настоящему добрым другом, оберегавшим молодого разведчика от неосторожных поступков, за любой из которых пришлось бы заплатить жизнью.

– В чем дело? – сказал Янус. – Почему на меня надели этот мундир? Ведь я был прочно гарантирован от возможности служить в вермахте.

– Указание Центра, мой дорогой. Приказ... Завтра ты явишься в свое ведомство и получишь назначение в Кенигсберг. Будешь работать в штабе, у генерала Отто фон Ляша.

– А мое задание у Круппа?

– Ты его выполнил, Янус. Теперь мы имеем надежные связи в Швеции. И все это благодаря– тому, что именно ты руководил поставками оттуда редких металлов для Круппа. Очень полезными оказались сведения о некоторых американских монополиях, которые сотрудничают с немцами через нейтральные государства. Эта информация передана правительству, и оно использует ее по назначению. Я уполномочен передать тебе благодарность командования. И большой привет от твоего отца...

– Спасибо, дядя Иоганн, – сказал гауптман.

– Сейчас твой старик – наш непосредственный и главный шеф.

– Какой он сейчас? – задумчиво произнес Янус. – Столько лет не виделись!..

– Ну, судя по его указаниям да разносам, Арвид Янович еще хоть куда! Я ведь его больше, нежели ты, не видал. А когда-то вместе с ним воевали в дагестанских горах.

Гауптман грустно улыбнулся.

– Горы... Увижу ли я их когда-нибудь?

– Э, брось, дружок! Ты что-то хандришь! Ведь недавно побывал в горах...

– Это Альпы, дядя Иоганн. А мои горы далеко отсюда.

– Ладно, перестань! Еще вместе с тобой туда уедем, шашлыки будем жарить! И обязательно поедем в то ущелье – поклониться могилам Ахмеда и Муслимат. Да! Есть приятная новость. В Латвии нашли Велту...

– Мама Велта! – воскликнул гауптман. – Говорите же, что с ней?

– Все в порядке. Она была в партизанском отряде под другой фамилией. Сейчас ее вывезли в Москву самолетом. Индра была ранена, ее демобилизовали. Анита тоже хотела удрать на фронт – не пустили, мала еще. Так что все Вилксы в сборе, один ты еще здесь.

– Не пришло время, дядя Иоганн, – сказал Янус.

– Кстати, пользуюсь случаем сообщить тебе о новой акции, проведенной твоими воспитанниками в Бразилии.

Гауптман улыбнулся:

– Перес – молодец. Отличный он человек, этот мексиканский патриот. Внешность – ну только детей пугать, а большой души человечище... В Испании воевал.

– Слушай. Сейчас немцы хотят отказаться от доставки никеля через океан: они наладили активную разработку никелевых рудников на севере Финляндии, в Петсамо. Оттуда они доставляют руду в порт Турку. А от Турку рукой подать до Кенигсберга. Это ближайший германский порт, к тому же с отлично оборудованным грузовым хозяйством. Транспорты С никелем идут в Кенигсберг, а затем по сухопутью никель поступает в центральные районы. Надо закрыть и этот источник. Командованию нужен график движения транспортов.

– Понятно, дядя Иоганн.

– У нас в Кенигсберге есть старый работник – Слесарь. Я тебе дам к нему открытое рекомендательное письмо. Будешь держать через него связь. Он в курсе всех дел.

– У меня будет прямой выход в Центр? – спросил Янус.

– Да. Через Слесаря. Твоя миссия в Кенигсберге основная.

– Подробную ориентировку я получу от вас?

– И только от меня. Здесь тебя никто больше не должен знать. Но это не все. Нам известно, что в Управлении имперской безопасности подготовлен проект приказа о создании на германских территориях, занимаемых Красной Армией, диверсионных подразделений. Заниматься этим будут гестапо и СД. Возможно, к организации таких групп привлекут армию.

– Когда вступит в действие приказ?

– Его прочитал Гиммлер и сделал ряд замечаний. Они учитываются сейчас. Я думаю, что, когда приказ вступит в силу, ты будешь уже в Восточной Пруссии. Это твое второе задание. И я не знаю, какое из них важнее.

ОРАНЖЕВАЯ ОСЕНЬ 1944 ГОДА

– Кофе, месье? Боюсь, что огорчу вас сегодня. Вы же знаете, как трудно достать натуральный. В Европе война, месье. Там убивают, а в Швейцарии тихо. Только нет натурального кофе... Конечно, конечно, вы старый клиент, аккуратно платите по счетам. Я понимаю вас, месье, только я согласен совсем отказаться от кофе, только бы они... Знаете, я никогда не любил бошей. Их и сейчас слишком много в Швейцарии. Нужна валюта, месье, кофе можно найти на черном рынке. Возьмите этот пакетик. Только для вас, месье, вы старый клиент...

Выходя на улицу, покупатель кофе осторожно придержал дверь, услыхал, как нежно звякнул колокольчик, и улыбнулся.

Через пятнадцать минут человек подошел к небольшой площади в старом районе Женевы. Он купил в киоске газету, развернул ее и пробежал глазами заголовки.

Часы на башне пробили четыре раза. Человек в светлом плаще свернул газету, сунул ее в карман и быстро пошел по тенистой аллее, ведущей к городскому кладбищу.

Метров за триста до главного входа он замедлил шаги. Выражение скорби появилось на его лице.

На кладбище было пустынно. Две старушки в черных одеждах встретились ему по дороге.

Листья еще не начали опадать, но осень уже тронула их своим дыханием. Они потеряли часть изумрудных красок, зарделись горячим румянцем, а солнце, все еще горячее солнце наполняло их радостным светом, и деревья словно смеялись, забыв о неизбежном завтра; деревья смеялись, они не знали, что это неуместно здесь, на кладбище, куда попали они волею человека, чтобы создавать ему иллюзию умиротворенности и покоя, помогать предаваться размышлениям о бренности мира и тщете суеты.

Человек свернул на боковую дорожку. Он медленно шел мимо мраморных надгробий и, когда увидел хорошо одетого мужчину в шляпе, сидевшего на скамейке со склоненной на грудь головой, не изменяя ритма движения, прошел мимо.

Шагов через пятьдесят он остановился, повернулся, внимательно посмотрел по сторонам и пошел обратно. Когда садился на скамейку, мужчина в шляпе не шевельнулся.

– Красивая осень в этом году! – громко сказал человек в плаще, глядя в сторону.

Мужчина в шляпе не ответил.

– Оранжевая осень, правда? – продолжил человек в плаще и повернулся к соседу.

Тот не ответил.

– Оранжевая осень, правда? – повторил человек в плаще и тронул соседа за рукав.

Мужчина в шляпе склонился в сторону. Человек в плаще вскочил на ноги. Его сосед медленно, неестественно медленно упал рядом со скамейкой, раскинув в стороны руки. Шляпа покатилась по дорожке и застыла на обочине полями кверху.

Широко раскрытые глаза трупа удивленно смотрели в синее небо Швейцарии.

С дерева оторвался первый лист и, вспыхнув янтарным светом на солнце, кружась, опустился на черный мрамор.

Начальник третьего отдела абвера не любил солнца. Окна его кабинета выходили во внутренний двор здания и большую часть суток были закрыты шторами.

И сейчас в комнате царил полумрак. Свет небольшой лампы с зеленым абажуром освещал блестящую поверхность дубового стола и, отражаясь, падал на лицо шефа, делая его неестественно бледным.

На столе ничего не было, кроме нескольких листков с отпечатанным на машинке текстом и скромного чернильного прибора.

Шеф собрал листки, поднес к глазам и близоруко сощурился.

На панели вспыхнула синяя лампа. Шеф бросил листки и протянул руку к кнопке. Почти одновременно отворилась дверь. Вошел человек в таком же темном костюме, какой был на сидящем за столом.

– Есть новости, Шмидт?

– Да, экселенс. Комба подтвердил сообщение о ликвидации Зероу.

– Давайте сюда. Дело принесли?

Шмидт подошел к столу, подал листок бумаги, потом развязал тесемки объемистой папки в черном переплете.

Внутри лежала другая папка, несколько иной формы. На переплете было написано: "Агент № Е-117 – Зероу". Он раскрыл ее и подал шефу.

Тот перевернул страницу.

– "Иоахим-Мария-Генрих фон Штакельберг", – прочитал вслух шеф. – Вы знали его лично, Шмидт?

– Так точно, экселенс. Он работает, простите, работал с 1915 года. Находка полковника Николаи. Помните, знаменитое дело на русском фронте в 1916 году?

Шеф перелистывал страницы:

– Россия, Бразилия, Штаты, Испания, Франция, Швейцария... И везде был натурализован?

– Он знал пять языков, как свой родной. Это был разведчик высшего класса, экселенс.

– И все же... – Шеф выпрямился в кресле.

– Пути господни неисповедимы, экселенс.

– Не сваливайте на бога, Шмидт. Нам оторвут головы, если мы не раскопаем этого дела. Вернее, оторвут мне, а уж о вашей голове позабочусь я сам. Гораздо раньше, гораздо раньше, Шмидт! Ваши соображения?

– Русские или англичане.

– "Или" в устах разведчика? Стареете, Шмидт... А почему не янки?

– Очень уж аккуратно сделано. Я бы сказал, элегантно. Американцы работают грубее.

– Недооцениваете противника, оберст.

– Я десять лет работал с ними, экселенс, – обиженно произнес Шмидт.

– Ладно, ладно. Поручите расследование Комбе.

– Уже сделано, экселенс.

– Важно знать, почему произошел провал. Вы помните, к чему готовили Зероу?

– Разумеется.

– Значит, вам понятно, почему мы должны знать причины его провала. Кто-то докопался до этой идеи. И наверное, знал, что Зероу мы перебрасываем в Кенигсберг.

Он снова раскрыл папку, с минуту смотрел на большую фотографию, наклеенную на первой странице, потом написал несколько слов на листе бумаги, положил сверху на фотографию, захлопнул папку и протянул ее Шмидту. Встал из-за стола, мягко потянулся, медленно подошел к окну и поднял штору.

За окном умирал день. Последние лучи опустившегося солнца проникли во двор и зажгли пожелтевшую листву каштанов.

Сощурившись от непривычного света, шеф посмотрел на верхушки деревьев, сказал, не поворачиваясь:

– Кажется, уже осень?

– Так точно, осень, экселенс, – ответил Шмидт.

Второй день над городом висели низкие тучи, и самолет долго скользил вниз, выходя на посадку, пока вдруг не показалась в чахлых перелесках земля. Последние обрывки облаков рванулись вверх, исчезли, и майор Климов облегченно вздохнул.

Климов думал, что его встретят, но машины не было. Подошла "санитарка", забрала восьмерых раненых. Четверо летчиков, прибывших пассажирами, подхватили свои вещички и, весело переговариваясь, направились к низкому строению аэродромного штаба. Майор достал было папироску, потом вспомнил, что курить здесь нельзя, и положил ее обратно в портсигар. Забросил на плечи рюкзак и хотел идти вслед за парнями, чтобы позвонить в управление, и тут он услышал шум мотора, обернулся.