Текст книги "Дао Дэ Цзин. Адаптация перевода для практикующих боевые искусства (СИ)"

Автор книги: Станислав Рапницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

68.

В древности (считали): не тот, кто сражается, – хороший воин; не тот, кто сильнее, – искусный в бою; не тот, кто рвется в атаку, – победит противника; использующий (свои возможности) наилучшим образом способен на все это. Поэтому говорили: агрессия не прибавляет мастерства, а только распыляет силу; в древности быть достойным Неба было высшей целью.

69.

Кто ведет войну, тот скажет: если я опасаюсь быть хозяином положения, то буду как чужак: не уступлю и вершка, а отброшу на аршин (если я опасаюсь сближаться, то заставлю отступить). Это называется продвигаться без видимого продвижения (это – решение без обдумывания), отбивать одной рукой и тут же наносить удар другой, не дать применить оружие и обезоружить. Наибольшая ошибка – опрометчивость в схватке: опрометчивость в бою ведет к самым существенным потерям. В итоге ошибки воина складываются, и вот, кто был сильнее, оказался жалким.

70.

Если наука проста и легко применима, и если есть те, для кого она представляет сложность, то наука становится ценной для них. Поэтому даже бедно одетый, но мудрый человек похож на обладающего сокровищем.

71.

Когда тебе известно неизвестное другим – это отлично, когда тебе неизвестно известное всем – это словно болезнь. Поэтому мудрый не болен. Когда ты болен, и знаешь, что болен, – значит, избавишься от болезни.

72.

Народ уже не боится гнёта, когда притеснен до предела. В тесном жилище не бывает мира между родней. Если человек не презирает человека, то и его самого не презирают. Мудрый знает то, чего не увидишь глазами; не похваляется тем, что любит; избавляется от опрометчивости.

73.

Смелость умеет убивать, но жить не умеет. Эти два факта для кого-то – польза, для кого-то вред. Небо ведет учет дурных поступков, кто знает, зачем? Дао Неба – не бороться, а побеждать; не говорить, но давать ответы; не будучи приглашенным, присутствовать; быть откровенным, но при этом искусным в стратегии. Сети Неба повсюду, они незаметны, но ничего не пропустят.

74.

Если человек не боится смерти, как он справился с этим страхом? Допустим, я боюсь смерти, но я талантлив; я убиваю и становлюсь (в этом) все более опытным. Всегда есть те, кто убивает, и те, кого убивают. Тот, кто убивает, тоже подвергается риску быть убитым. Поэтому есть поговорка: научись мастерству у плотника. Кто не хочет отрубить себе руку, тот прислушается к наставлениям мастера (плотника).

75.

Когда люди голодают, а правители все поднимают налоги, то сами и будут голодать. Когда люди борются с бедами, а у правителей находятся другие дела, то они сами окажутся в беде. Когда люди перестанут бояться смерти, их жизнь станет их силой, поскольку смерть их уже не волнует. Только рожденный талантливым превосходит родившихся богатыми.

76.

Жизнь человека – раскованность, смерть – крепость и сила. Все существа, травы и деревья при жизни мягки и хрупки, а при смерти – сухи и тверды. Твердость и сила – смерть воина, раскованность – жизнь воина. Если меч не гибок, им не победить, как и негибким шестом. Твердое уступает в эффективности, раскованное имеет преимущество.

77.

Дао Неба – как скольжение смычка: сверху вниз, снизу вверх, избыточное уменьшается, недостаточное пополняется. Дао человека – наоборот: от недостатка избавиться, улучшить достоинства. Достигший мастерства обладает преимуществом почтения к Поднебесной. Это доступно тому, кто достиг Дао. Поэтому мудрый действует, будучи независим, не останавливается в совершенствовании, трудится, не жалея сил.

78.

В мире ничто не сравнится в раскованности с водой, которая способна сносить самые крепкое и опережать самое мощное. Ничем ее не заменишь. Ведь раскованное превосходит сильное, а слабое оказывается сильнее крепкого. В Поднебесной забыли о том, для чего нет ничего невозможного. Поэтому мудрый скажет: любить свою страну – позор, если ты из тех, кому подают милостыню; любить свою страну – счастье, если ты император. А откровенные речи похожи на измену (государству).

80.

Маленькое государство лучше заботится о своих гражданах и не использует их в качестве тягловой силы; не отдаляет жестокостью и смертями. Ведь имея лодки и колесницы, лишний раз на них ездят; имея войска, лишний раз их не выставляют (на битву). Люди доверяют тому, что прошло проверку временем. Вкусная еда, красивая одежда, спокойный дом, веселая жизнь, возможность посмотреть чужую страну. Домашние животные производят шум, люди стареют и умирают, не считаясь с другими.

81.

В правдивых словах мало приятного, в приятных словах мало правды. С красноречивым не до споров, со спорящим – не до красноречия. Знания не могут быть всеобъемлющими: всеобъемлющее не объять знанием. Мудрецов немного, порядочных людей чуть больше, известных людей – еще больше. Небесный Дао имеет преимущество, но не наносит ущерба. Дао мудрого – действовать беспрепятственно.

От автора перевода.

С одной стороны, переводить Дао-Дэ-Цзин несложно, поскольку на сегодняшний день мы имеем текст, который написан современными китайскими иероглифами, а не тот, который был написан в древности с учетом особенностей каллиграфии и правил изложения того времени. С другой стороны, Дао-Дэ-Цзин полон китайских идиом, а некоторые фразы текста сами стали идиомами. И вот здесь мы сталкиваемся с первой трудностью. Попробуйте для сравнения перевести на любой другой язык пословицу "Лес рубят – щепки летят". Или, скажем, идиому "мне все до лампочки". Если же мы усложним задачу и попросим перевести какую-нибудь поговорку, давно вышедшую из употребления, то рискуем донести совсем не тот смысл. Поэтому часто при переводе нам придется переводить смысл, уклоняясь от буквального перевода, хотя по возможности мы, наверное, будем стараться держаться оригинального текста. Кроме того, хотелось бы еще заметить, о таком роде отношения к ДДЦ и вообще к даосизму, как парадоксальность, любимая прагматичным западным читателем, которая, якобы, расширяет границы сознания и дает возможность взглянуть на вещи несколько по-иному. Вопреки убеждениям многих читателей, отмечу, что китайцы, как сейчас, так, думаю, и всегда, на протяжении всей своей истории, – люди, прежде всего, как раз прагматичные, а уже потом идеалистичные, и в этом, наверное, могли бы дать существенную фору западному человеку. А западное сознание, замечу вскользь, напротив, пропитано парадоксальностью, которую плохо замечают сами же западные люди, совершенно сжившиеся с нею. Чего, например, стоит жизненный уклад человека, который работает почти целые сутки, чтобы оплатить сомнительные предметы своего быта, которыми он просто не успевает воспользоваться в силу своей занятости? Такой подход вызывает у китайца удивление, который предпочитает жить в непосредственной близости от работы, чтобы и жить и работать в одном и том же месте, ровно столько, сколько требует ситуация, а не больше. И это при всем китайском трудолюбии!

Теперь еще, очевидно, нужно сказать несколько слов о цели предложенного перевода. Автору претят абстрактные размышления о сущности правления страной, о природных явлениях и месте человека под небом, не совсем к месту появляющиеся в трактате во многих других переводах. Автор исходит из убеждения, что содержание ДДЦ целостно, последовательно и логично, что и попытался воплотить в своем переводе. Кроме того, перевод имел определенную цель: в первую очередь помочь тем, кто увлекается китайскими боевыми искусствами и ищет "корни традиции" и "идейную составляющую" боевых искусств.