Текст книги "Звездные дневники Ийона Тихого (Художник Н. Гришин)"
Автор книги: Станислав Лем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
ПУТЕШЕСТВИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
19.VIII.
.Отдал ракету в ремонт. В прошлый раз я слишком приблизился к Солнцу: весь лак облез. Директор мастерской советует покрасить в зеленый цвет. Еще не знаю. Перед полуднем наводил порядок в своей коллекции. В шкуре лучшего гаргауна полно моли. Насыпал нафталина. После полудня – у Тарантоги. Пели марсианские песни. Взял у него «Два года среди курдлей и осмиолов» Бризара. Читал до рассвета, очень интересно.
20.VIII.
Согласился на зеленую краску. Директор уговаривает меня купить электрический мозг. У него есть один приличный, мощностью в двенадцать паровых душ. Говорит, что без мозга сейчас никто не летает даже на Луну. Я колеблюсь, потому что дорого. Весь вечер читал Бризара: захватывающее чтение. Даже стыдно, что я никогда не видел курдля.
21.VIII.
Утром – в мастерской. Директор показал мне мозг. Действительно, приличный, с пятилетним запасом анекдотов. По-видимому, это решает проблему космической скуки.
– Вы просмеетесь самый длинный перелет, – сказал директор. – Сработавшуюся батарею можно заменить новой.
Велел покрасить рули в красный цвет. Что касается мозга, еще подумаю. До полуночи читал Бризара. Не поохотиться ли на курдлей самому?
22.VIII.
В конце концов купил этот мозг. Велел встроить его в стену. Директор дал к нему еще электрическую подушку. Должно быть, порядком содрал с меня лишнего! Говорит, что я сэкономлю массу денег. Деле в том, что, прилетая на планету, обычно приходится платить въездную пошлину. Так вот, имея мозг, можно оставить ракету в пространстве, чтобы она вращалась вокруг планеты на манер искусственного спутника, и пройти остаток пути пешком, не платя ни гроша пошлины. Мозг рассчитывает астрономические элементы движения и сообщает, где потом искать ракету. Бризара я закончил. Почти уже решил лететь на Энтеропию.
23.VIII.
Взял ракету из мастерской. Выглядит очень хорошо, только рули по цвету не согласуются с остальным. Перекрасил их сам в желтый цвет. Гораздо лучше. Взял у Тарантоги том Космической энциклопедии на букву Э и выписал статью об Энтеропии Вот она:
«ЭНТЕРОПИЯ – шестая планета двойного (красного и синего) солнца в созвездии Тельца. Восемь материков, два океана, сто шестьдесят семь действующих вулканов, один сцьорг (см. СЦЬОРГ). Сутки двадцатичасовые, климат теплый, условия жизни, кроме периода спотыков (см. СПОТЫК), хорошие.
Население: господствующая раса – Ардриты, разумные существа, многопрозрачногранные, симметрично непарнощупальцевые (три), относящиеся к типу Силиконоидов, порядок Политерий, класс Люминифера. Как все Политерии (см. ПОЛИТЕРИЙ), Ардриты способны к периодическому произвольному почкованию. Образуют семьи шаровидного типа. Система управления: градархия П-2 со введенным 340 лет назад пенитенциарным трансмом (см. ТРАНСМ). Промышленность высоко развита, особенно пищевая. Главные предметы вывоза: фосфоризованные манубрии, серцоклеты и лаупаны многих пород, ребристые и медленно обожженные. Столица – Этотам, 1 400 тысяч жителей. Главные промышленные центры: Гаупр, Друр, Арбагелляр. Культура люминарная, с признаками огрибления в связи с проникновением остатков цивилизации вытесненных Ардритами Фитогозиан. В последнее время в общественно-культурной жизни все большую роль играют сепульки (см. СЕПУЛЬКИ). Верования: господствующая религия – монодрумизм. Согласно этому учению мир создан Многим Друмой в образе Первичной Платвы, из которой родились солнца и планеты с Энтеропией во главе. Ардриты строят платвовые храмы, постоянные и складные. Кроме монодрумизма, существует несколько сект, из них важнейшая – Плакотралы (см.). Плакотралы не верят ни во что, кроме Эмфезы (см.), да и то не все. Искусство: танец (вращательный), радиоакты, сепуление, байная драма. Архитектура: в связи со спотыками – пневматически-прессованная, гмазевая. Чашевидные гмазы достигают ста тридцати этажей. На искусственных спутниках преобладают овицеллярные (яйцевидные) постройки.
Животные: фауна силиконоидального типа. Главные представители: мержавцы, дендроги осенние, асманиты, курдли и скотивные осмиолы. В период спотыков охота на курдлей и осмиолов запрещена. Для человека эти животные несъедобны, за исключением курдля. Водная фауна является сырьем для пищевой промышленности. Главные представители: инферналии (чертяги), клоупы, вшиветы и сместы. Особенностью Энтеропии является сцьорг с его мятлинной фауной и флорой. В нашей Галактике единственной аналогией являются алы в бесствольных лесах Юпитера. Как показывают исследования профессора Тарантоги, вся жизнь на Энтеропии в рамках сцьорга развивалась из балбазиловых залежей. В связи с массовой застройкой суши и воды нужно ожидать быстрого исчезновения остатков сцьорга. Подпадая под § 6 закона об охране планетарных древностей (Галактический кодекс, т. ДДДVII, часть 32, стр. 4670), сцьорг подлежит охране; особенно запрещено коренить его в темноте».
В этой статье все было для меня ясно, кроме упоминаний о сепульках, трансме и спотыке. К сожалению, последний из появившихся томов энциклопедии оканчивался статьей «Соус грибной», так что ни о трансме, ни о спотыке там ничего не было. Однако я пошел к Тарантоге, чтобы посмотреть, что такое «сепульки». Нашел короткую информацию:
«СЕПУЛЬКИ – важный элемент цивилизации Ардритов (см.) на планете Энтеропии. См. СЕПУЛЬКАРИИ».
Я заглянул туда и прочел:
«СЕПУЛЬКАРИИ – предметы, служащие для сепуления (см.)».
Я поискал слово «Сепуление», там стояло-: «СЕПУЛЕНИЕ – деятельность Ардритов (см.) на планете Энтеропии (см.). См. СЕПУЛЬКИ».
Круг замкнулся, больше искать было негде. Никогда в жизни я не признался бы профессору в подобном невежестве, а никого другого спросить не могу. Жребий брошен: я решил лететь на Энтеропию. Вылетаю через два дня.
28.VIII.
Вылетел в 2 часа, тотчас после обеда. Никакие книг не взял, поскольку у меня есть этот мозг. До самой Луны слушал анекдоты, которые он мне рассказывал. Много смеялся. Потом ужин и спать.
29. VIII.
Кажется, в Лунной тени я простудился, потому что все время чихаю. Принял аспирин. На курсе – три грузовые ракеты с Плутона; водитель телеграфировал, чтобы я уступил дорогу. Я спросил, какой груз, думал бог знает что, а оказались самые простые брындасы. Потом была скорая с Марса, битком набитая. Мы махали друг другу платками, так что ничего не было видно. До ужина слушал анекдоты. Замечательно, только я все время чихаю.
30. VIII.
Повысил скорость. Мозг работает бесперебойно. У меня даже живот заболел, так что я выключил его на два часа и включил электрическую подушку. Стало лучше. В 2 часа поймал радиосигнал, посланный с Земли Поповым в 1896 году. Отдалился от Земли уже порядочно.
31.VIII.
Солнце еле видно. Перед обедом – прогулка вокруг ракеты, чтобы не засидеться. До вечера – анекдоты. Большинство с бородой. Кажется, директор мастерской давал мозгу читать старые юмористические журналы и только сверху присыпал горсточкой новых анекдотов. Я забыл о картошке, которую поставил в атомный котел, и она сгорела до единой.
32. VIII.
Вследствие скорости время удлиняется: должен быть уже октябрь, а тут все август да август. В окне что-то замигало. Я думал, это уже Млечный Путь, а это только лак осыпался. Проклятая халтура! На курсе – станция обслуживания. Думаю, стоит ли останавливаться.
33. VIII.
Все еще август. После обеда подлетел к станции. Стоит на маленькой, совсем пустой планете. Здание станции словно вымерло, нигде ни души. Я взял канистру и пошел посмотреть, не найду ли какого-нибудь лаку. Хожу и вдруг слышу сопение. Смотрю, а за станционным зданием стоят несколько паровых машин и беседуют. Подхожу.
Одна говорит:
– Но ведь ясно же, что тучи – это форма загробной жизни паровых машин. Так вот, основной вопрос таков: что было раньше, паровая машина или водяной пар? Я считаю, что пар.
– Молчи, проклятая идеалистка! – зашипела другая.
Я пытался спросить насчет лака, но они так шипели и свистели, что я не слышал собственного голос Написал в книге жалоб и полетел дальше.
34. VIII.
Неужели этот август никогда не кончится? До полудня чистил ракету. Скука ужасная. Потом обратился к мозгу. Вместо смеха напала на меня такая зевота, что боялся за челюсти. По правому борту маленькая планета. Пролетая мимо, заметил на ней белые точки. В бинокль разглядел, что это таблички с надписью «Не высовываться». С мозгом что-то не в порядке: глотает знаки препинания.
1.Х.
Должен был высадиться на Строглоне, так как горючее кончилось. Тормозя, с разбегу перескочил через весь сентябрь.
На космодроме большое оживление. Я оставил ракету в пространстве, чтобы не платить пошлины взял только жестянки для горючего. Предварительно рассчитал с помощью мозга координаты эллиптической орбиты. Через час возвращаюсь с полными жестянками, а ракеты ни следа. Разумеется, пустился искать. Думал, что язык высуну, так как прошел пешком что-то вроде четырех тысяч километров. Очевидно, мозг ошибся. Придется поговорить с директором мастерской, когда вернусь.
2.Х.
Скорость так велика, что звезды превратились в огненные полоски, как если бы кто-нибудь бросал в темной комнате пригоршни горящих папирос. Мозг заикается. Хуже всего, что сломался выключатель, и я не могу остановить его. Болтает без передышки.
3.Х.
.
Мозг иссякает, судя по тому, что говорит по складам. Постепенно привыкаю к этому. Насколько возможно, сижу снаружи, только ноги спускаю в ракету, потому что холодно.
7.Х.
Около половины двенадцатого прибыл на въездную станцию Энтеропии. Ракета сильно разогрелась от торможения. Я привязал ее на верхней палубе искусственного спутника (там находится станция) и пошел внутрь, чтобы выполнить формальности. В спиральном коридоре невероятное оживление. Посетители из самых дальних районов Галактики переходили, переползали и перепрыгивали от окошка к окошку. Я стал в очередь за светло-голубым Альголянином, который учтивым жестом предостерег меня, чтобы я не подходил слишком близко к его заднему электрическому органу. За мною тотчас же встал молодой Сатурниец в бежевом шлаулоне. Тремя присосками он держал чемодан, а четвертым вытирал пот. Действительно, было жарко. Когда подошла моя очередь, служащий, кристально-прозрачный Ардрит, пытливо взглянул на меня, позеленел (чувства у Ардритов выражаются изменениями окраски, зеленая соответствует улыбке) и спросил:
– Вы позвоночный?
– Да.
– Двоякодышащий?
– Нет, только воздухом.
– Благодарю вас, прекрасно. Всеядный?
– Да.
– С какой планеты, можно узнать?
– С Земли.
– Тогда прошу к следующему окошку. Я подошел туда и, заглянув внутрь, убедился, что вижу того же самого служащего, вернее – его дальнейшую часть. Он перелистывал большую книгу.
– А, вот она!-сказал он. – Земля… гм, очень хорошо. Вы турист или торговец?
– Турист.
– Тогда позвольте… – Одним присоском он заполнил анкету, а другим в то же время подал мне другую для подписи, говоря: – Спотык начинается через неделю. Благоволите поэтому перейти в комнату сто шестнадцать, там наша фабрика резервов, которая вами займется. Потом прошу зайти в комнат шестьдесят семь, это фармацевтический кабинет. Та вам дадут пилюли Эвфруглия, которые вы будете принимать через каждые три часа, чтобы нейтрализовать вредное для вашего организма влияние радиоактивности нашей планеты… Угодно вам светиться во время пребывания на Энтеропии?
– Благодарю вас, нет.
– Как хотите. Прошу вас, вот ваши бумаги. Вы млекопитающее?
– Да.
– Ну, так счастливого млекопитания!
Простившись с любезным служащим, я пошел, как он советовал мне, в отдел резервов. В яйцевидном помещении было, как показалось мне с первого взгляда, пусто. Там стояло несколько электрически аппаратов, а под потолком сияла брильянтовыми лучами хрустальная лампа. Оказалось, однако, что эт был Ардрит, дежурный техник; он тотчас же спустился с потолка. Я сел в кресло, а он, развлекая меня разговорами, совершил различные обмеры, а в заключение сказал:
– Благодарю вас, вашу папку мы передадим всем бридерам на планете. Если во время спотыка с вами что-нибудь случится, вы можете быть вполне спокойны… тотчас же доставим резерв!
Я не совсем понял, о чем он говорит, но многократные путешествия приучили меня к сдержанности, ибо для жителей любой планеты нет ничего неприятнее, чем разъяснять чужеземцу местные нравы и обычаи. В фармацевтическом кабинете я снова встал в очередь, но она подвигалась очень быстро, так что проворная Ардритка в фаянсовом абажуре вскоре уже вручила мне порцию пилюль, и с визой в руке я вышел на палубу.
Тотчас же за спутником начинается космотрасса в хорошем состоянии, с крупными рекламными надписями по обеим сторонам. Буквы отстоят друг от друга на несколько тысяч километров, но при нормальной скорости езды складываются в слова так быстро, словно их напечатали в газете. Некоторое время я с любопытством читал их: «Охотники! Пользуйтесь для охоты только пастой МЛИН!» или: «Охоться за осмиолом, будешь веселым!» и так далее.
Часов в 7 вечера я высадился на этотамском космодроме. Голубое солнце только что зашло. В лучах красного, стоявшего еще довольно высоко, все, казалось, было объято пожаром – необычайное зрелище! Рядом с моей ракетой величественно опустилась галактическая рейсовая. Под ее выходным шлюзом разыгрывались волнующие сцены встреч. После долгих месяцев разлуки Ардриты с возгласами восторга падали друг другу в объятия, а затем все: отцы, матери, дети – сливались в сплошные радостные шары, сверкающие отблесками алого солнца, и спешили к выходу. Пошел и я вслед за гармонически катящимися семействами; тотчас за космопортом находится станция гламбуса, в который сел и я. Экипаж этот представляет собою что-то вроде швейцарского сыра: в крупных его глазках помещаются взрослые, в мелких– детвора. Только я сел, как гламбус двинулся. Окруженный его кристальной массой, я видел под собой, над собой, вокруг себя приятно просвечивающие, разноцветные силуэты попутчиков. Я сунул руку в карман за томиком Бедекера, ибо пора было уже ознакомиться с его указаниями; каково же было мое удивление, когда я увидел, что держу том, в котором говорится о планете Энтеропии, отстоящей от места, где я нахожусь, на три миллиона световых лет! Нужный мне том Бедекера остался дома. Проклятая рассеянность!
Мне не оставалось ничего другого, как направиться в этотамское отделение известного астронавтического бюро «Галакс». Когда я обратился к водителю, он тотчас же любезно остановил гламбус, указал мне щупальцем на огромное здание и на прощание сердечно изменился в цвете.
С минуту я стоял без движения, наслаждаясь необычайным зрелищем, какое представлял погружающийся в сумерки центр города. Красное солнце только что скрылось за горизонтом. Ардриты не пользуются искусственным освещением, так как светятся сами. Авеню Мурдр, на которой я стоял, была полна мелькающими огнями прохожих; одна молодая Ардритка, проходя мимо меня, кокетливо засветилась золотистыми полосками под своим абажуром, но, узнав чужеземца, скромно пригасла.
Близкие и далекие дома искрились и светились возвращающимися обитателями, в храмах сияли молящиеся толпы, дети с поразительной быстротой переливались в лестничных клетках всеми цветами радуги – все это было так великолепно, так ярко, что мне просто не хотелось уходить, но я должен был уйти, боясь, что «Галакс» закроется.
В вестибюле бюро путешествий меня направили на двадцать третий этаж, в периферийный отдел. К сожалению, это печальная, но неоспоримая истина: Земля находится в малоизвестной, заколоченной досками глуши космоса!
Сотрудница, к которой я обратился в отделе обслуживания туристов, потускнела от замешательства и сообщила мне, что, к сожалению, «Галакс» не располагает ни проводниками, ни планами для Землян, так как они бывают на Энтеропии не чаще, чем раз в столетие. Она предложила мне справочник для Юпитериан, основываясь на общности солнечного происхождения Юпитера и Земли. Я взял его, поскольку ничего лучшего не было, и попросил заказать мне номер в отеле «Космония». Также я записался на охоту, организуемую «Галаксом», после чего вышел в город. Положение мое было тем неудобнее, что сам я не светился; поэтому, встретив на перекрестке Ардрита, регулирующего движение, я остановился и при его свете просмотрел полученный справочник. Как и следовало ожидать, в нем содержались сведения о том, где получить метановые препараты и что делать со щупальцами на официальных приемах и так далее. Поэтому я бросил его в мусорную корзинку, остановил проезжавший мимо эборет и велел ехать в квартал гмазов. Эти великолепные чашеобразные здания издали сверкали разноцветными огнями Ардритов, предающихся семейным радостям, а в административных помещениях грациозно извивались целые ожерелья служащих.
Удалив эборет, я некоторое время прогуливался пешком; когда я разглядывал возвышающийся над площадью гмаз Правления Пупсов, оттуда вышли двое высших сотрудников, которых можно было узнать по яркому блеску и по красным гребням вокруг абажуров. Они остановились недалеко от меня, и я расслышал их разговор.
– Значит, приказ о ребристости уже не действителен? – говорил один из них, высокий.
Другой посветлел на это и ответил:
– Нет. Директор говорит, что мы не выполняем программы, и все из-за Грудруфса. Не остается ничего другого, сказал директор, как переменить его.
– Грудруфса?
– Ну да.
Первый погас, потом он сказал, понижая голос:
– И запенится же он, бедняга!
– Пускай пенится, это ему не поможет. Иначе порядка не будет. Не для того так давно уже трансмутируют разных франтов, чтобы больше было сепулек!
Заинтригованный, я невольно приблизился к обоим Ардритам, но они молча удалились. Странное дело: после этого случая до моего слуха стало все чаще долетать слово «сепулька». В то время как я бродил по улицам, стремясь принять участие в ночной жизни столицы, из окружающих меня толп долетало до меня это загадочное выражение, произносимое то приглушенным шепотом, что намеренно громко; его можно было прочесть на объявлениях об аукционах и распродажах редкостных сепулек и в огненных неоновых рекламах, предлагающих модные сепулькарии. Напрасно раздумывал я над тем, что это может быть такое; наконец около полуночи, освежившись стаканом курдлих сливок в баре на восьмидесятом этаже большого магазина под звуки песенки «Моя сепулька, моя малютка», я ощутил такое любопытство, что спросил у проходившего мимо кельнера, где можно приобрести сепульки.
– Напротив, – машинально ответил он, подбивая счет. Потом он взглянул на меня и слегка потемнел. – Вы один? – спросил он.
– Да. А что?
– Ах, ничего. Простите, мелких нет.
Я отказался от сдачи и спустился лифтом вниз. Действительно, прямо против себя я увидел огромную рекламу сепулек, так что толкнул стеклянную дверь и очутился в пустом в эту пору магазине. Я подошел к прилавку и с деланным спокойствием спросил сепульку.
– Для какого сепулькария? – спросил продавец, спускаясь со своей вешалки.
– Ну, для обычного, – ответил я.
– Как для обычного? – удивился он. – У нас бывают только сепульки со свистом.
– Ну, так попрошу одну штуку.
– А где у вас жутка?
– Э, мгм, у меня ее нет с собой.
– Но как же вы ее возьмете без жены? – спросил продавец, испытующе глядя на меня и понемногу тускнея.
– У меня нет жены, – неосторожно вырвалось у меня.
– У вас… нет… жены?… – пробормотал, чернея, продавец, пораженно уставясь на меня. – И вы хотите сепульку?… Без жены?…
Он весь дрожал. Я слепо кинулся на улицу, поймал свободный эборет и в бешенстве приказал везти себя в какое-нибудь ночное кафе. Таким кафе оказался Иргиндрагг. Когда я вошел, оркестр только что умолк. Здесь висело, вероятно, более трехсот человек. Озираясь в поисках свободного места, я шел через зал, когда вдруг меня кто-то окликнул; с радостью увидел я знакомое лицо: это был один коммивояжер, с которым я познакомился когда-то на Аутеропии. Он висел с женой и дочерью. Я представился дамам и занялся разговором с сильно уже подвеселившейся компанией, причем каждый время от времени вставал, чтобы покружиться по паркету. Так как жена моего знакомого усердно приглашала меня, то в конце концов я отважился пуститься в танец, и вчетвером, крепко обнявшись, мы закружились в огненном мамбрине. Правду сказать, меня немного затолкали, но я делал хорошую мину при плохой игре и притворялся восхищенным. Когда возвращались к столику, я остановил своего знакомого и спросил у него на ухо насчет сепулек.
– Что такое? – переспросил он, не расслышав.
Я повторил вопрос, прибавив, что хотел бы приобрести сепульки. По-видимому, я говорил слишком громко: висевшие поблизости отворачивались и смотрели на меня с потускневшими лицами, а мой знакомый от страха спрятал щупальца.
– Ради великого Друмы, Тихий, но ведь вы один!
– Так что же такого? – выпалил я, несколько рассердившись. – Разве поэтому я не могу получить сепульки?
Слова эти упали во внезапно наступившей тишине. Жена моего знакомого в обмороке свалилась на пол, он кинулся к ней, а ближайшие Ардриты стали надвигаться на меня, выдавая окраской свои враждебные намерения; в этот момент появились три кельнера, взяли меня за шиворот и выбросили на улицу.
Я был попросту взбешен, остановил эборет и велел отвезти себя в отель. Целую ночь я не мог сомкнуть глаз, так меня что-то кусало и грызло; и только на рассвете я увидел, что отельная прислуга, не получив из «Галакса» более точных данных и по опыту зная, что бывают постояльцы, прожигающие постель до голой сетки, постлала мне белье из асбеста.
В утреннем свете неприятные впечатления предыдущего дня перестали меня мучить. С радостью встретил я представителя «Галакса», который в десять часов приехал ко мне в эборете, наполненном приманками, коробками с пастой для охоты и целым арсеналом охотничьего оружия.– Вы никогда не охотились на курдлей? – осведомился мой проводник, когда эборет с огромной скоростью помчался по улицам Этотама.
– Нет. Может быть, вы проинструктируете меня? – спросил я, улыбаясь. Многолетний опыт охоты на крупнейших зверей в Галактике давал мне право оставаться спокойным.
– Я к вашим услугам, – любезно отозвался мой провожатый.
Это был худощавый Ардрит стеклянного цвета, без абажура, окутанный темно-синей тканью, – такой одежды я на планете еще не видывал. Когда я сказал ему об этом, он ответил, что это охотничий костюм, необходимый для приближения к зверю; то, что я принимал за ткань, было специальным веществом, которым покрывают тело. Словом, это набрызгиваемая одежда, удобная, практичная, а главное – совершенно маскирующая природное свечение Ардритов, которое может отпугнуть курдля.
Проводник достал из портфеля печатный листок и подал мне для изучения. Я сохранил листок в своих бумагах, вот он:
«ОХОТА НА КУРДЛЯ»
(Инструкция для чужеземцев)
«Как предмет охоты курдль предъявляет самые высокие требования и к личным качествам и к снаряжению охотника. А так как животное в процессе эволюции приспособилось к метеоритным дождям, создав себе непробиваемый панцирь, то на курдля охотятся изнутри.
Для охоты на курдля необходимы:
а) во вступительной фазе – охотничья паста, грибной соус, зеленый лук, соль и перец;
б) в активной фазе – рисовая метелка, бомба с часовым механизмом.
1. ПОДГОТОВКА. На курдля охотятся с приманкой. Охотник, намазавшись предварительно охотничьей пастой, притаивается в углублении сцьорга, после чего спутники посыпают его сверху мелко накрошенным луком и приправляют по вкусу.
2. В этом положении нужно ожидать курдля. Когда животное приблизится, нужно, сохраняя спокойствие, взять обеими руками заведенную бомбу, держа ее между колен. Голодный курдль обычно глотает сразу. Если курдль не хочет брать, можно для возбуждения аппетита слегка похлопать его по языку. Если грозит промах, некоторые советуют добавить соли, но это шаг рискованный, так как курдль может чихнуть. Немногие из охотников пережили чихание курдля.
3. Взяв приманку, курдль облизывается и уходит. Немедленно по проглатывании охотник приступает к активной фазе: стряхивает с себя с помощью метелки лук и приправы, дабы паста могла свободнее проявить свое слабительное действие, настраивает бомбу и возможно быстрее отходит в сторону, противоположную той, с которой прибыл.
Покидая курдля, надлежит постараться упасть на четвереньки и не разбиться.
На границе охотничьего участка нас уже ожидал помощник Ваувр, окруженный семьей, блестевшей на солнце, как хрусталь. Он оказался очень сердечным и радушным; мы провели в его семействе несколько приятных часов, слушая рассказы из жизни курдлей и охотничьи воспоминания Ваувра и его сыновей. Вдруг прибежал запыхавшийся гонец, сообщая, что выслеженная группа курдлей направилась в чащу.
– Курдлей, – пояснил мне помощник, – нужно сначала хорошенько погонять, чтобы они проголодались.
Намазавшись пастой, взяв бомбу и приправы, я в сопровождении Ваувра и проводника направился в глубь сцьорга. Дорожка быстро исчезла в непроходимой чащобе. Мы двигались с трудом, время от времени обходя следы курдлей, имевшие вид ям пяти метрового диаметра. Поход продолжался довольно долго. Потом земля задрожала, и проводник остановился, сделав нам щупальцем знак молчать. Послышался гром, словно за горизонтом бушевала гроза
– Вы слышите? – шепнул проводник.
– Слышу. Это курдль?
– Да. Бродит.
Теперь мы двигались медленнее и осторожнее. Грохот утих, и сцьорг погрузился в молчание. Наконец сквозь чащу показалась обширная поляна. Мои спутники разыскали на ее краю хорошую позицию, приправили меня и, убедившись, что метелка и бомба у меня наготове, отошли на цыпочках, советуя мне потерпеть. Некоторое время царила тишина, нарушаемая только щелканьем осмиолов; ноги у меня уже порядочно одеревенели, как вдруг почва задрожала Я увидел какое-то движение: вершины деревьев вокруг поляны шевелились и склонялись к земле, выдавая путь зверя. Животное было, очевидно, крупным. И вдруг курдль вышел на поляну, перешагнул через поваленные стволы и, величаво покачиваясь, направился прямо ко мне, громко принюхиваясь. Я схватил обеими руками ушастую бомбу и хладнокровно ждал. Курдль остановился, облизываясь, метрах в пятидесяти от меня. В его полупрозрачном нутре ясно виднелись останки охотников, потерпевших неудачу.
Некоторое время курдль размышлял. Я боялся что он уйдет, как вдруг он подошел и проглотил меня. Я услышал глухое чавканье, и земля ушла у меня из-под ног.
«Клюнуло! Наша взяла!» – подумал я.
Внутри курдля было не так темно, как мне показалось в первую минуту. Приведя себя в порядок, я поднял тяжелую бомбу и принялся настраивать ее, как вдруг до меня донесся звук чьего-то дыхания. Я поднял голову и с удивлением увидел перед собой незнакомого Ардрита, наклонившегося над бомбой, как и я. С минуту мы смотрели друг на друга.
Что вы тут делаете? – спросил я.
– Охочусь на курдля, – ответил он.
Я тоже, – сказал я, – но прошу не обращать на меня внимания. Вы первым сюда попали.
– Ничего подобного, – возразил он. – Вы чужеземец.
– Так что же? – ответил я. – Свою бомбу я сберегу до следующего раза. Прошу вас не смущаться моим присутствием.
– Ни за что на свете, – настаивал он. – Вы наш гость.
– Я прежде всего охотник.
– А я прежде всего хозяин, и я не позволю, чтобы вам пришлось из-за меня отказаться от этого курдля! Очень прошу вас поторопиться, так как паста уже начинает действовать!
В самом деле, курдль забеспокоился: даже здесь слышалось его могучее сопение, как от десятка или полутора десятков паровозов сразу. Видя, что мне не переубедить Ардрита, я настроил бомбу и подождал своего нового знакомого, который, однако, просил меня выходить первым. Вскоре мы покинули курдля. Падая с высоты двух этажей, я слегка вывихнул себе лодыжку. Курдль, которому явно полегчало, помчался в чащу, ломая там деревья с ужасающим шумом. Вдруг раздался страшный грохот, и все утихло.
– Готов! От всей души поздравляю вас! – крикнул охотник, крепко пожимая мне руку. Тут подошли проводник и помощник.
Так как уже смеркалось, то нужно было спешить с возвращением; помощник обещал мне собственноручно набить из курдля чучело и прислать его на Землю с ближайшей грузовой ракетой.
5. XI.
Четыре дня не записывал ни слова, так был занят. Каждое утро – доклады в Обществе культурной связи с космосом, музеи, выставки, радиоакты, а после полудня – визиты, официальные приемы и беседы. Я уже порядком устал. Делегат ОКСК, мой куратор, сказал мне вчера, что приближается спотык, но я забыл у него спросить, что это значит. Мне нужно повидаться с профессором Зазулом, выдающимся ардритским ученым, но не знаю, когда это будет.
6. XI.
Утром в отеле меня разбудил страшный гул. Я выскочил из постели и увидел, что над городом вздымаются столбы огня и дыма. Я позвонил в справочный отдел, спрашивая, что случилось.
– Ничего особенного, – ответила телефонистка, – просим не тревожиться, это только спотык.
– Спотык?
– Ну да, поток метеоритов, повторяющийся у нас каждые десять месяцев.
– Какой ужас! – вскричал я. – Может быть нужно спуститься в убежище?
– О, падения метеорита не выдержит никакое убежище. Но ведь у вас есть резерв, как у каждого из нас, вам нечего бояться.
– Какой резерв? – спросил я, но телефонистка уже повесила трубку.
Я быстро оделся и вышел в город. Движение на улицах было совершенно нормальным: спешили по своим делам прохожие, ехали в учреждения сверкающие орденами чиновники, а в скверах играли дети, пели и светились. Через некоторое время взрывы стали реже, и только издали доносился размеренный гул. Я подумал, что спотык, по-видимому, не очень опасен, поскольку из-за него никто не тревожится, поехал в зоопарк.
Проводником у меня был сам директор, худощавый нервный Ардрит, отличавшийся красивым блеском. Этотамский зоопарк содержится очень хорошо; директор с гордостью сообщил мне, что у него есть коллекции животных с самых дальних окраин Галактики, в том числе и с Земли. Взволнованный, я захотел взглянуть на них.
– Сейчас, к сожалению, это невозможно, – ответил директор, а на мой вопрос объяснил: – Им время спать. Вы знаете, у нас было много хлопот с акклиматизацией, и я боялся, что нам не удастся сохранить в живых ни одного экземпляра, но, к счастью, витаминизированная диета, разработанная нашими учеными, дала превосходные результаты.
– Ах, вот как! А какие, собственно, у вас животные?
– Мухи. Вы любите курдлей?
Он смотрел на меня как-то особенно, выжидающе, так что я ответил, стараясь придать голосу оттенок искреннего энтузиазма:
– О, очень люблю, это такие приятные существа!
Он прояснился.
– Это хорошо. Идемте к ним, но сначала я попрошу вас подождать минутку.
