Текст книги "Путешествия профессора Тарантоги"

Автор книги: Станислав Лем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Д и р е к т о р. Тоже мне! Какое убожество? По-вашему, кретин убог духом? Вы глубоко заблуждаетесь. Его душа – это райский сад, и вход в этот сад ломаного гроша не стоит! Человек интеллектуальный сначала намучается вдоволь, прежде чем найдет книгу, удовлетворяющую его, искусство, отвечающее его запросам, женщину, душа и тело которой находятся на требуемой им высоте! Кретин же неразборчив, кретину все равно, лишь бы это взволновало океан его воображения! Поэтому идиот всегда и всем доволен! Интеллектуальный человек только бы улучшал, переделывал, исправлял, и то ему не так, и это плохо, а кретин доволен!

Т а р а н т о г а. Но ведь цивилизацию создал разум!

Д и р е к т о р. А это вы откуда взяли? Простите! Кто начал создавать цивилизацию? Пещерный человек! Вы думаете, он был разумен? Что вы! Он-то и был идиотом, он не отдавал себе отчета в том, что творил! Цивилизацию зачинали именно идиоты, а разумные люди уже пользуются последствиями, комбинируют, ломают себе голову, как вот я за этим столом! А, кроме того... как же скучны все эти модернистские повести, все эти антидрамы, антпфильмы, но что делать, скука не скука, разум обязывает! Но... вечером, после работы, я надеваю себе такой малюсенький отрицательный протезик – вот он тут, в ящике,– и напеваю себе кретинские песенки о ручейке на лужайке, о том, что сердце мое в забвении... и плачу, и стенаю, и так мне хорошо... И ничего не стыжусь... Может быть, у вас случайно есть с собой какой-нибудь новый боевик, а?

Т а р а н т о г а. Нет...

Д и р е к т о р. А жаль! Знакомые привозят с Земли, когда ездят туда. Ну, хватит об этом. Простите, заболтался! Так что же я хотел сказать? Ага! Вы хотели получить средство для продления жизни?

Т а р а н т о г а. Вы уже любезно дали нам...

Д и р е к т о р. Да, правда... Вот тут – гарантия... Препарат продляет жизнь. Около сорока лет!

Т а р а н т о г а. На сорок?

Д и р е к т о р. Не НА, а ДО. ДО сорока!

Т а р а н т о г а. Как это до сорока? Мы живем дольше...

Д и р е к т о р. Не может быть?! Вероятно, у вас есть какое-то более сильное средство?

Т а р а н т о г а. Нет, вообще без средства. Так живем...

Д и р е к т о р. И долго?

Т а р а н т о г а. Бывает, что и до восьмидесяти, девяноста лет...

Д и р е к т о р. Феноменально! Я должен распорядиться, чтобы это проверили. Так... Что там еще? Ага, средство против облысения... Увы, господа, этой проблемы мы еще не решили. После того как вы узнали о способах решения проблемы борьбы с быгонями, эморданами, грезородящими, а также о методах соблюдения гигиены летающих тарелок, вы, я надеюсь, вернетесь из этой экспедиции на родную планету совершенно удовлетворенные! Счастливого пути и до свидания!

Хыбек и Тарантога вновь оказываются на Земле, в квартире Тарантоги.

Х ы б е к. Сплавили нас.

Т а р а н т о г а. Вы так думаете?

Х ы б е к. Ясно! Маневр космической бюрократии. Отделались звуком. Пфе! Пан профессор, в следующий раз это им не удастся!

Т а р а н т о г а. В какой следующий раз?

Х ы б е к. А как же! Не можем же мы так... Располагая таким изобретением... Кроме того, я чувствую, что уже привык. Просто надо иметь больше уверенности. Не дадим себя сплавить. Наверно, у вас намечены еще какие-нибудь цели... Пан профессор...

Т а р а н т о г а. Даже и не знаю... А может быть, хватит на сегодня?

Х ы б е к. Что вы!

Т а р а н т о г а. Ну тогда ... ладно. Есть тут у меня на примете небесный объект, называемый NGC 687/43 по большому звездному каталогу Мессье. Это мне сообщил профессор Тромпка, астроном. Он предполагает, что наблюдаемые изменения светимости звезды вызваны искусственно.

Х ы б е к. Искусственно?

Т а р а н т о г а. Да. Это говорило бы о наличии столь высокоразвитой цивилизации, что ее представители по собственному желанию уменьшают или увеличивают светимость родной звезды.

Х ы б е к. Так, как подкручивают фитиль керосиновой лампы?

Т а р а н т о г а. Вот именно.

Х ы б е к. Так чего же мы ждем? Профессор, вперед!

Т а р а н т о г а. Ну и ну! Больше выдержки, юноша! Впрочем, в интересах науки можно попытаться. Приготовьте чистую бумагу и карандаш.

Х ы б е к. Я готов.

Т а р а н т о г а. Прекрасно. Внимание, трогаемся.

6

Звуки, феномены, проглядывают звезды, какая-то большая туманность в углу между шкафом и окном, наконец становится совершенно темно, и только слышны странные звуки. Потом на месте туманности появляется нагромождение белых абстрактных форм, которые с одной стороны напоминают извилины мозга, но разделенные, а с другой образуют как бы элементы странного огромного безглазого лица, то есть и глаза и рот могут быть пустыми местами между элементами белой композиции.

Л и ц о (звук исходит неизвестно откуда, голос низкий но мягкий бас огромного рассеянного добродушного существа). Взять... шесть квинтильонов звездного порошка... одну темную туманность... половину светлой... щепотку космической пыли... смешать... раскрутить... до появления спиральной лепешки. Хм, лепешка! А хорошая? Кто ее знает? Какой "кто"? Может, я? Хо-хо, большие трудности. Я? Да, я. Где? Вероятно, везде. И, возможно, даже еще дальше. И все, и все еще я? Ничего, только я? О, что бесконечность. Хм. Слабо подходит. Может, добавить пару белых карликов?

Х ы б е к. Кто это?

Т а р а н т о г а. Наверно, местное Существо.

Х ы б е к. Сам себе читает кулинарные рецепты?

Т а р а н т о г а. Скорее всего космические, что-то о звездах. Тише...

Л и ц о. Что я говорю? Шаровое или спиральное скопление? Может быть, больше не перемешивать? Будет слишком горячо. Еще получатся комочки...

Х ы б е к. Профессор, кажется, он бредит...

Т а р а н т о г а. Тихо, тихо же!

Л и ц о. Я? Это кто, это я говорю? Скверно. Говорю и сам не замечаю, что говорю. Наверно, в результате всеприсутствия. Что должно было быть теперь? Спиральная галактическая лепешка...

Х ы б е к. Пан профессор, он, кажется, совершенно спятил!

Т а р а н т о г а. Тихо!

Л и ц о. А это что? Что это я все говорю и говорю, а мне кажется, что вовсе и не я говорю!

Х ы б е к. Потому что это не вы говорите, а я.

Т а р а н т о г а. Пан Хыбек!

Л и ц о. Ну?! Тут кто-то есть! Но что значит "тут"? "Тут" – это значит где? Кто-то говорил?

Х ы б е к. Да, я говорил.

Отдельные элементы белых мозговых тканей, одновременно образующих щеки Лица, двигаются, складываясь в какую-то гримасу.

Л и ц о. О?! Кажется, тут действительно кто-то есть. Не известно где, не известно кто. Ау!

Т а р а н т о г а. Да! Простите, пожалуйста! Мы разумные существа с Земли, прибыли сюда...

Л и ц о. Разумные существа?

Т а р а н т о г а. Простите, да.

Л и ц о. Больше чем одно?

Т а р а н т о г а. Нас двое землян. Вы не желаете побеседовать? Впрочем, если мы помешали...

Х ы б е к. Нам хотелось бы, чтобы вы согласились.

Л и ц о. Кто?

Х ы б е к. Что "кто"?

Л и ц о. Кто должен согласиться?

Х ы б е к. Вы.

Л и ц о. Что это такое "вы"?

Т а р а н т о г а. Если бы мы вас знали лучше, мы сказали бы "ты". Это вам ни о чем не говорит?

Л и ц о. Хм! "Вы". Где-то я уже это слышал... Хм. "Вы"... Это, кажется, когда есть больше чем один, а?

Т а р а н т о г а. Да, именно так.

Л и ц о. Интересно. Стало быть, тебя больше чем один?

Т а р а н т о г а. Да, нас двое.

Л и ц о. Очень интересно. Редкость. Откуда ты?

Т а р а н т о г а. Мы из Млечного Пути, из Солнечной системы, с планеты Земля.

Л и ц о. С Земли? Что-то не помню. А что ты делаешь?

Т а р а н т о г а. Я – ученый, я построил аппарат, на котором мы прибыли, а мой спутник – молодой любитель и поклонник астронавтики.

Л и ц о. А ведь и верно, тебя тут двое. Удивительно. Не могу привыкнуть. А что ты делаешь со звездами?

Т а р а н т о г а. Пока еще ничего. Мы не так развиты, как вы.

Л и ц о. Вы? А, это я. Да, да. Хорошо. Пусть будет вы. Так, значит, тебя двое? А как ты выглядите?

Т а р а н т о г а. Вы нас не видите?

Л и ц о. Нет.

Т а р а н т о г а. Почему?

Х ы б е к. Может, вам что-нибудь в глаза попало?

Л и ц о. Нет, ничего не попало. Я вижу совсем неплохо. Туманность формируется, спиральные рукава развертываются. Неплохо построена. Неплохо. Магнитные эффекты... Ого, уже появились первые сгустки, протопланетные тоже! Ну, хорошо, это еще займет некоторое время, а пока можно поговорить. О чем шла речь? Ага, о зрении. Я смотрю не внутрь, а наружу. Внутри для меня нет ничего интересного...

Т а р а н т о г а. Это должно означать, что мы находимся внутри?

Л и ц о. Хо-хо, а где же? Конечно. А у тебя глаза внутри?

Т а р а н т о г а. Нет.

Л и ц о. Жаль.

Т а р а н т о г а. Почему?

Л и ц о. Это была бы еще одна аномалия.

Т а р а н т о г а. А какая первая?

Л и ц о. То, что тебя двое. А из чего ты, собственно, состоите, а?

Т а р а н т о г а. Вас интересует материал? Мы созданы из белка.

Л и ц о. Из белка? Сейчас... сейчас, надо поискать...

Т а р а н т о г а. Где?

Л и ц о. Ха... В просторах моей... информации... Белок? Ага... Что-о? Ты-из белка? И тебя – двое? Невероятно!

Т а р а н т о г а. Почему?

Л и ц о. Ты – жидкие? Ты вливаетесь в сумерках в пещеры и пульсируете в них? А на заре проходите метаморфозу?

Т а р а н т о г а. Нет. Ничего подобного! Мы никуда не вливаемся и не проходим никаких метаморфоз. Кроме того, мы не жидкие.

Х ы б е к. Вы перепутали нас с кем-то еще.

Л и ц о. Возможно... Сейчас ... Просторы... Того... Ну, просторы! Ага! Ох! Это вы... – Может быть, вы люди?

Т а р а н т о г а и Х ы б е к. Да, люди!

Л и ц о. О, протуберанцы! А может быть, вам только кажется? У вас есть ручки и ножки?

Т а р а н т о г а. Есть руки и ноги.

Л и ц о. Есть? Хорошенькая история? О, что за удар! Люди! О, люди!.. Только двое? Ну, это еще не так плохо... А что, вас больше не замесилось?

Т а р а н т о г а. Тут нас двое, но на Земле несколько миллиардов.

Л и ц о. Уже несколько миллиардов? Так быстро? Не ожидал. Я этого так боялся!.. О, что за встреча! О, это я... это вы.. да, чудовищно! Просто не знаю, что и сказать!

Т а р а н т о г а. О чем вы?

Х ы б е к. Что случилось?

Л и ц о. Увы! Ничего невозможно сделать! Я бессилен! Простите меня, простите! Я могу только молить вас понять меня. Это случайно, честное слово...

Х ы б е к. Это какое-то недоразумение...

Л и ц о. Если бы так, если бы! Но боюсь, что это трагическая действительность. У меня еще была слабая надежда, что не заквасилось, но, вижу, напрасно я так думал...

Х ы б е к. Но вы ничего плохого нам не сделали!

Л и ц о. Вам нет, а вас – да.

Т а р а н т о г а. Как, простите, вы сказали? Нас?..

Л и ц о. Да, вас... Но, клянусь, это просто по рассеянности, случайно, по недосмотру! Я просто перестал мешать, солнечница у меня снизу подгорела, и получились сгустки. Потом при охлаждении все и выскочило... свернулось, получился клеевидный раствор, из этого раствора – всякие там желе, а из желе возникли вы через несколько миллиардов оборотов вокруг Солнца... Я уж и сам не знаю, как мне вас просить...

Х ы б е к. О чем вы говорите?

Т а р а н т о г а. Минутку... Не хотите ли вы этим сказать, что все человечество создали вы?

Х ы б е к. Этого быть не может!

Л и ц о. Случайно, клянусь! Не умышленно! Я чересчур протяженный, меня чересчур много, избыток является моим главным врагом, несчастьем, ужасом. Я хотел сделать обычную солнечницу. А когда вернулся, было уже поздно...

Т а р а н т о г а. Вы в этом убеждены? По имеющимся у нас данным, мы возникли в ходе биологической эволюции, из животных...

Л и ц о. И животные тоже были? Вот это история! Всегда одно и то же! Животные, да? Не хотел! Даю вам честное слово, не хотел! Как могу стараюсь этого избежать, потому что знаю, что это за неприятность...

Т а р а н т о г а. Что, неприятность?

Л и ц о. Человечество. Может быть, у вас и цивилизация есть?

Т а р а н т о г а. Конечно есть!

Л и ц о. О небо! И цивилизация тоже! Что же будет, что будет? И вы очень злитесь на меня?

Т а р а н т о г а. По правде говоря, у нас еще не уложилось в голове то, что вы нам сообщили. Нам необходимо это продумать. Но вы, случайно, все-таки не ошибаетесь?

Л и ц о. Можно проверить точнее. Вы розовые внутри?

Т а р а н т о г а. Да.

Л и ц о. И у вас непарная голова и от восьми до девяти отверстий?

Х ы б е к. Сейчас сосчитаю.

Т а р а н т о г а. Коллега, в этом нет необходимости! Да, это совпадает!

Л и ц о. А щупальца какие-нибудь есть?

Т а р а н т о г а. Нет.

Л и ц о. Это точно? Никогда не щупаетесь?

Т а р а н т о г а. Почему же, случается, но не щупальцами.

Л и ц о. Но все-таки бывает? А внутри что-нибудь стучит?

Т а р а н т о г а. Сердце? Да, бьется.

Л и ц о. Всегда?

Т а р а н т о г а. Да, но...

Л и ц о. Сейчас! А клапан у вас есть?

Т а р а н т о г а. Какой клапан?

Л и ц о. Ага, нет. Неплохо. А придатки есть?

Т а р а н т о г а. Как они выглядят?

Л и ц о. Такие небольшие крылышки.

Т а р а н т о г а. Нет. Вот видите!

Л и ц о. Еще минутку! А не склеиваетесь ли вы время от времени, чтобы потом расклеиться и распустить почки?

Т а р а н т о г а. Уверяю вас, никаких почек мы не распускаем.

Х ы б е к. Стало быть, это не мы!

Л и ц о. Ах мои бедные люди, это вы, это вы! Ведь мне ни разу не приходилось видеть вас вблизи. Когда ваша солнечница пережарилась, я был так расстроен этим случаем и неминуемо грозящими последствиями, что бросил ее и удалился, надломленный, а ваш внешний вид воссоздал дедуктивным методом на основе знания других случаев пережарки... при помощи математики. Из этого у меня получились ручки, ножки, клапаны, придатки и почки. Так вы говорите, что почек нет? А что есть?

Т а р а н т о г а. А зачем нужны почки?

Л и ц о. Для продолжения рода. Чтобы вас было все больше, увы...

Т а р а н т о г а. Ага! Нет, мы не отпочковываемся.

Л и ц о. А как вы это делаете?

Т а р а н т о г а. Рождаемся.

Л и ц о. Не может быть!

Т а р а н т о г а. Почему?

Л и ц о. Чрезвычайная редкость. Космический феномен! Они рождаются... Кто бы мог подумать! И как вам это нравится?

Т а р а н т о г а. Мы считаем это нормальным...

Л и ц о. Бедняги!

Т а р а н т о г а. А что вы, собственно, делаете, если можно узнать? Что это за солнечница?

Л и ц о. То есть как, что я делаю? Неба никогда не видели?

Х ы б е к. Вы имеете в виду звезды? Почему же, видели. Ну и что?

Л и ц о. Что? Это мне нравится! Неужели вы не заметили, что звезды шаровые, а туманности спиральные?

Т а р а н т о г а. Заметили.

Л и ц о. И не задумывались над этим? Почему шаровые, спиральные, а?

Т а р а н т о г а. Потому что они вращаются.

Л и ц о. Может быть, сами по себе?

Т а р а н т о г а. Мы так и думали. А разве не так?

Л и ц о. Не так? Что за святая наивность! Они вращаются от помешивания. Понимаете?

Т а р а н т о г а. Так это вы помешиваете? А можно спросить, зачем?

Л и ц о. Именно для того, чтобы не пригорело!

Т а р а н т о г а. Странные вещи! Означают ли ваши слова, что вы... хм... перемешиваете галактики для того, чтобы в них не появились разумные существа?

Л и ц о. Как раз наоборот, для того и помешиваю, чтобы появились, но нормальные.

Т а р а н т о г а. Так, значит, мы ненормальные?

Л и ц о. Ах... так вы об этом не знали?

Т а р а н т о г а. Нет.

Л и ц о. О тензор! Что я наделал? Зачем я им сказал? О турбулентная пертурбация! Простите! Мне так неприятно. Но разве мог я знать?

Т а р а н т о г а. Ничего, ничего. Может быть, вы нам объясните, каких разумных существ вы считаете нормальными?

Л и ц о. Я? Дорогие мои, об этом слишком долго говорить. Не проще ли будет, если, вернувшись к себе, вы осмотритесь на собственной планете, чтобы отметить, что таи ненормального.

Х ы б е к. Однако мы хотели бы...

Л и ц о. Если вам этого так хочется, я, разумеется, могу в нескольких словах... Ох! Великие небеса, опять! Опять! Опять!

Х ы б е к. Что опять случилось?

Т а р а н т о г а. Вам плохо?

Л и ц о. Плохо?.. Это все из-за вас! Из-за вас!

Х ы б е к. Что это значит?

Л и ц о. Вы заговорили меня. И опять пригорело – один спиральный рукав, снизу, на триста парсеков, и опять у меня убежала солнечница, и будут сгустки, и возникнет белок! И опять будет эволюция, и человечество, и цивилизация, и мне придется объяснять, извиняться, сгибаться вдвое, просить прощения, что это я случайно, что нечаянно... Но это вы, а не я! Это вы наделали! Идите уж, знать вас не знаю...

Х ы б е к. Э, так не пойдет! Извинения извинениями, а вы должны вести себя иначе!

Л и ц о. Что?

Х ы б е к. Да. Если считаете, что нас обидели, то извольте компенсировать!

Л и ц о. Что я должен сделать?

Х ы б е к. Просим дать нам -... э ... машину для исполнения желаний! Вы это, наверно, сможете?

Л и ц о. Для исполнения желаний?

Т а р а н т о г а. Но... коллега Хыбек... может быть...

Л и ц о. Хорошо. Пожалуйста. Как хотите. Для исполнения желаний? Проще всего. Но предупреждаю: с желаниями надо осторожнее! Вот ваша машина... А теперь прощайте. Задали мне хлопот. О люди, люди!..

Х ы б е к. Вы нам, кажется, тоже.

При последних словах Лица на сцену въезжает машина для исполнения желаний,

Х ы б е к. Пан профессор, мы можем возвращаться!

Профессор нажимает кнопку, звуки, Лицо исчезает, но машина остается в кабинете Тарантоги.

Т а р а н т о г а. Ну и ну, а вы недурно начинаете, юноша!

Х ы б е к. А вы как хотели бы, профессор? Вот плоды нашего путешествия. Разве это была скверная мысль? Она пришла мне в голову в последний момент.

Т а р а н т о г а. Юноша, я вами недоволен. Я вижу, вы не отдаете себе отчета в том, какова разница между космическим путешествием и хождением в роли просителя. Вы использовали ситуацию. Такая нескромность может бросить на нас тень. Кроме того, если уж вам так приспичило, надо было просить что-нибудь более полезное...

Профессор останавливается, видя, что Хыбек вообще его не слушает, так как стоит и внимательно осматривает машину для исполнения желаний.

Х ы б е к. Тут какие-то надписи, но я не могу прочесть, потому что не по-нашему написано... О, есть! (Нашел листок на шнурке, привязанный к машине словно этикетка с ценой. Читает.) "Универсальная модель... исполняет любые желания без ограничений. Изготовитель но несет ответственности за несчастья, причиняемые в связи с деятельностью аппарата третьим лицам..." Тоже мне! "Во время исполнения желаний катастрофического характера аппарат может быть уничтожен..."

Т а р а н т о г а. Это, дорогой мой, звучит не особенно ободряюще! Что-то мне кажется, не придется нам воспользоваться этим приспособлением.

Х ы б е к. Но, пан профессор! Для начала мы можем потребовать что-нибудь небольшое, пробное... (Машине.) Прошу мяч для пинг-понга.

Из машины выпадает белый мячик.

Т а р а н т о г а (встает, удивленно поднимает). Откуда вам в голову пришла мысль с этим мячиком?

Х ы б е к. Не знаю. Так. Мне почему-то показалось, что это мелочь. Во всяком случае, действует... Ну! (Набирается духа.) О чем бы теперь? Хотите стать султаном?!

Т а р а н т о г а. Глупости!

Х ы б е к (машине). Пусть профессор Тарантога станет властелином мира!

Машина начинает работать, светясь и скрежеща.

Т а р а н т о г а (машине). Пусть профессор Тарантога останется тем, кем был! (Машина скрипя замирает.) Пан Хыбек, прекратите эти глупые шутки. И вообще, надо больше думать и действовать осмотрительнее!

Х ы б е к. Простите. Я больше не буду. А я могу стать властелином мира?

Т а р а н т о г а. Нет!

Х ы б е к. Почему? Разве вам это мешает?

Т а р а н т о г а (зло). Вы последний человек,в руки которого я отдал бы судьбы мира!

Х ы б е к. Почему? Если бы не я, мы вернулись бы ни с чем.

Т а р а н т о г а. После того что мы узнали, это было бы, пожалуй, не так плохо...

Х ы б е к (машине). Ну, тогда прошу сто злотых. (Машина позванивает. К профессору.) Так вы поверили в сказки, что рассказывал этот странный тип? Я нет... Ого, есть! Пожалуйста! (Показывает стозлотовый билет, вынутый из машины.)

Т а р а н т о г а. Но...

Х ы б е к (быстро машине). Прошу бриллиант, но большой! Большой! Или нет, пять бриллиантов! (Машина скрежещет.)

Т а р а н т о г а. Довольно! Никаких бриллиантов и денег!

Х ы б е к. Ну вот, уже были готовы и исчезли. Профессор, не мешайте, это нехорошо! (Машине.) Кучу золота!

Т а р а н т о г а. Никакого золота, ясно? Пан Хыбек, мое терпение тоже небезгранично. Не смейте превращать мой кабинет в склад денег и фальшивых банкнот! (Машина останавливается.)

Х ы б е к. Почему фальшивых? Это первоклассная сотенная, посмотрите!

Т а р а н т о г а. Фальшивая, потому что была отпечатана не Эмиссионным Банком.

Х ы б е к. А золото?

Т а р а н т о г а. Не нужно нам золото. И вам не стыдно отдавать такие распоряжения? Уж лучше бы узнали, сколько правды содержится в словах того существа. Почему вы не слушаете, что я говорю?

Х ы б е к (машине). Пусть пан профессор будет в хорошем настроении! (Машина звякает. Тарантога начинает смеяться.)

Т а р а н т о г а. Ха-ха-ха! Тоже мне... ха-ха... но я...ха-xa... ей-богу... не могу!.. Хо-хо-хо... Здорово... но... ха-ха-ха... (Кричит сквозь смех.) Ха-ха, хочу быть ярым, ха-ха, злым хочу быть! (Машина дребезжит. Профессор перестает смеяться. Кричит.) Хватит с меня! Вы себе слишком много позволяете!

Х ы б е к (быстро машине). Прошу мешок золота и чтобы профессор перестал мне мешать...

Т а р а н т о г а. Нет! Чтобы мне тут никакого золота не было и пусть немедленно он замолкнет!

Машина скрипит. Хыбек онемел. Делает отчаянные жесты, дикие мины, что, мол, не может говорить, машет руками, молитвенно складывает их.

Т а р а н т о г а. О, наконец-то покой! (Хыбек строит умоляющие мины.) А вы перестанете? (Хыбек усиленно кивает головой.) Даете слово? (Хыбек утвердительно кивает.) Хорошо. (Машине.) Пусть начнет говорить...

Х ы б е к. Вы поступаете не по-человечески! В конце концов эту машину придумал я. (Профессор открывает рот. Хыбек кричит.) Хорошо, хорошо! Молчу! Придумайте что-нибудь другое. Знаю – долголетие! Теперь-то оно у нас в кармане! Теперь будет наше! Но сначала вернем назад время!

Т а р а н т о г а. Зачем?

Х ы б е к. Таким образом вы станете моложе, сможете еще многое совершить. Сделаем так: сначала вернемся на... скажем, десять лет, а потом попросим долголетия. Или бессмертия! Пусть время отступит на десять лет!

Машина грохочет, за окном светает, одновременно электрическая лампа в комнате гаснет. Во время дальнейшего обмена фразами машина грохочет громче, смена дня и ночи происходит все быстрее, то загорается лампа, и за окном ночь, то лампа гаснет, за окном становится светло. Этот ритм все ускоряется, переходит в мигание, наконец в серость, потом наступает полная тишина, в которой слышен стихающий гул машины.

Т а р а н т о г а. Сейчас... надо подумать...

Х ы б е к. О чем?

Т а р а н т о г а. Это легкомысленно – машина может исчезнуть.

Х ы б е к. Почему бы ей исчезнуть?

Т а р а н т о г а. Потому что в прошлом машины быть не может. Она тут сейчас.

Х ы б е к. Ничего подобного! Не бойтесь. Скорее! Скорее!

Т а р а н т о г а. Хыбек! Что вы там наделали! Хыбек...

Х ы б е к. Все будет хорошо.

Темнота. Наступает тишина. Постепенно светлеет. Оба сидят на стульях. Нет ни машины, исполняющей желания, ни аппарата для путешествия в космос. Яркий день. Профессор без бороды, волосы лишь чуть-чуть тронуты сединой. Хыбек выглядит примерно так же, как в начале путешествий, но без очков и ПРОПСа.

Т а р а н т о г а (как бы просыпаясь). А это что?

Х ы б е к (робко, сейчас это юный студент). Простите...

Т а р а н т о г а. Ничего. Небольшое головокружение... (Смотрит на Хыбека.) Простите, кто вы?

Х ы б е к. Я – Хыбек. Януш Хыбек.

Т а р а н т о г а. Я – Тарантога. Но откуда вы тут взялись?

Х ы б е к. Я? Не знаю... Как-то даже странно... (Осматривается.) Где я?

Т а р а н т о г а. У меня. Это моя квартира, и я как раз думаю, что привело вас сюда... Вы не знаете?

Х ы б е к. Нет...

Т а р а н т о г а. Я тоже нет. Простите, а кто вы?

Х ы б е к. Я учусь в институте. Кончаю товароведческий, в будущем году буду писать магистерскую...

Т а р а н т о г а. Хм. И вы не припоминаете, что вас ко мне привело? Я профессор точных наук.

Х ы б е к (вскакивает). Пан профессор? Ох, простите, пожалуйста. Прошу не обижаться, я действительно не знаю (про себя), как я мог сюда попасть.

Т а р а н т о г а (поднимает со стола газету). 27 апреля 1951 года. Странно. Я мог бы поклясться, что пятьдесят первый год уже давно был.

Х ы б е к. Да?

Т а р а н т о г а. Ну-с, юноша! Ситуация – довольно своеобразная... оба мы не знаем, что скрестило наши пути... Может быть, у вас есть ко мне какое-нибудь дело?

Х ы б е к. Не могу припомнить... Ей-богу нет.

Т а р а н т о г а (встает). Ну, в таком случае... У меня срочная работа.

Х ы б е к. Из области астронавтики?

Т а р а н т о г а. Я не интересуюсь астронавтикой. Откуда это пришло вам в голову?

Х ы б е к. Это мое тайное увлечение. Не обижайтесь, пожалуйста!

Т а р а н т о г а. А на что бы мне обижаться? (Провожает его к двери.) Если вспомните, зачем вы были у меня, пожалуйста, позвоните.

Х ы б е к. Ох!

Т а р а н т о г а. Что случилось?

Х ы б е к. Я нашел сто злотых! Тут, в маленьком карманчике! Сто злотых!

Т а р а н т о г а. Поздравляю и надеюсь, вы не обидитесь, если я с вами распрощаюсь?

Х ы б е к. Что вы! Мне было очень приятно. Пан профессор, простите...

Т а р а н т о г а. Итак, до свидания...

Х ы б е к. До свидания. Позвольте откланяться! (Выходит.)

Профессор прохаживается по комнате.

Т а р а н т о г а. Симпатичный паренек. Провал памяти, что ли? Ну и я тоже... Странно. Откуда ему пришла в голову эта астронавтика? А может быть, действительно ею заняться? А если попробовать? Да, это мысль! (Поворачивается и идет к столу.)