Текст книги "Остров надежды"

Автор книги: Станислав Хабаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 4

Как тянется время, когда ждёшь. Сергей ожидал выключения двигателя. У человека, к сожалению, нет внутренних часов. Время зависит от эмоций, а перед смертью, возможно, растянется миг в целую жизнь, которую назовут загробной.

Ещё секунды. Если тяга не средняя, то «поспешишь – людей насмешишь». Сколько раз такое уже было. Когда человек не доверял автомату. В третьем «Союзе» Береговой упорно переворачивал корабль, не веря автоматике, а при сближении – сплошные иллюзии и лучше довериться автоматической системе, а не «плыви, мой чёлн, по воле волн»… Ещё секунда, и я двигатель выключу…

Кресло и пульт успокаивают. Словно на тренировке – выйдешь и начнётся разбор: для чего выключил двигатель? Можно было и не готовиться, лишь вспомнить навыки, а самочувствие от бога или неизвестно отчего. Как они там, в БО, его пассажиры? Он выключит двигатель и появится: «А вот и я – ваша тётя. Как дела?»

С Софи теперь было бесполезно говорить. Она была в эйфорическом состоянии. Она распрекрасно чувствовала себя. Она, разумеется, понимала: от этих нескольких дней зависит вся её дальнейшая жизнь. И ощущения нужно запомнить, а ещё лучше – записать. Так уже устроен человек: явятся новые впечатления и сотрут предыдущие. А впереди у неё уроки из космоса.

Как начать? «Наконец я в космосе. Да, она в космосе, и никто теперь этого не отнимет у неё. Похоже совсем не плохо она освоилась в невесомости. Она представила себя взглядом со стороны: привлекательная, стройная, в меру гибкая, со строгим взглядом – настоящая космическая учительница, первая на Земле. Правда, в полётном костюме, с короткой стрижкой она скорее напоминает амазонку, а рядом ученик, который висел сейчас «вниз головой». Но может это она «вниз»? Между ними плавали карандаши, тетрадь, которые они заставляли скользить лёгкими толчками. В уроке нужно использовать этот космический антураж.

Конечно, можно начать иначе и показать Землю в иллюминаторе. Картинку огромного глобуса, вращающегося под тобой. И с Жаном комментировать виды Земли, тогда урок выйдет естественным. Жан, конечно, станет путаться, а она его ненавязчиво поправлять.

Или лучше сначала показать интерьер под необычным ракурсом – «Глазами мухи», и начать: «Я не учительница Софи Эдери. Я – муха. Вы мне не верите? Предлагаю, посидеть со мною на потолке». Человек привыкает к месту, к квартире, к классу. Мы входим в дверь, и видим привычное – стулья, столы. Но здесь я, как муха, могу сидеть «вверх ногами» на потолке. Давайте со мной взлетим на потолок.

Перед вами отсек космического корабля, превращённый в классную комнату… Небольшая доска, на ней пишет сейчас мой единственный ученик. Он сидит на диване, набитом электроникой. На Земле мы все привязаны к полу, а здесь я, как ведьма, взлетаю над учеником. Смотрите, Жан подо мной.

Нет, может не стоит с трюков, не хочется начинать с придуманного, как это сделал Армстронг, лучше с естественного гагаринского: «Поехали».

Итак… «Я – учительница Софи Эдери. Я волнуюсь, начиная урок. Наш корабль напоминает мне большое животное: он урчит, щелкает, шипит. Прислушайтесь. Слышите? Новый звук, и нам не безразлично – какой он? Ведь корабль – наш мир, наш обитаемый островок в безбрежности космоса. А рядом будут также естественные: кувыркающийся Жан и хмурящийся Сергей».

Сергей усилием воли сдерживал себя. Вот он нажмёт «Выключение СКДУ88
  СКДУ – сближающе – корректирующая двигательная установка.


[Закрыть]», слабым матовым светом вспыхнет клавиша. Двигатель, хрюкнув, выключится и наступит тишина.

Он протянул уже руку, и в это время ногами вперёд в СА въехала Софи.

– Постой, Софи. Погоди.

Его протянутая рука развернула её. Ноги её упёрлись в пульт, и тотчас вспыхнули клавиши нажатых команд. Восклицать было некогда, как и возмущаться. Он грубо схватил её и вытолкнул в люк. Взглянул на табло, а лучше бы не смотреть: импульс огромен. Ничего себе. Хорошенькая история. Куда теперь их занесёт?

Он выключил всё, прикрыл люк и задумался. На операторском языке Сергей совершал теперь мысленно «разбор полёта». Орбита низка, – сказали с Земли, – возможен срыв. Что это означало? Корабль касался эфемерных невидимых слоёв, но не замедлял, а ускорял свой бег, и так, ускоряясь и ускоряясь, в конце концов должен был превратиться в болид.

Вся его колоссальная энергия, вся работа, затраченная на выведение, превратятся в тепло, и корабль огненным шаром устремится к Земле, но достигнет её разве что грудой оплавленных частей. Вот почему он немедля включил программу манёвра. Всё выходило, «как учили». Он проверил построенную ориентацию: «На разгон». Двигатель заработал, однако не выключился, и именно в этот момент появилась Софи. По правилу «падающего бутерброда», она оказалась между Сергеем и пультом. Но почему двигатель не выключился? Во всяком случае орбита стала выше, и они не падают.

С Софи было бесполезно разговаривать. Она продолжала кувыркаться с Жаном в БО. Для них наступила временная эйфория. Время от времени один из них повторял строгим голосом: двигайтесь плавно, осторожно… не дёргайте головой… И они принимались хохотать и кувыркаться. Не на учительницу это было похоже. Двое учеников, троечников, смешливых и проказливых. Им обоим попала смешинка в рот. Переговаривались по-французски:

– Эй, командир, куда летим? Ты проверил курс? Разговорчики; нет дисциплины на корабле. Я приказываю вам срочно взвесить груз. Ах, пропал вес? Кто ответит за это? Разбазарили.

И они хохотали и кувыркались, замечательно чувствуя себя. Даже если не замечательно, то сносно, а командир, вытолкнув Софи, сидел себе в СА, как сыч, а это, как им казалось, и некультурно, и невежливо. Чтобы там не случилось. И что могло произойти? Не упали же они от этого вниз. Полёт продолжается.

Глава 5

Сергей был рад временному одиночеству. Он знал, что импульс велик, и это было одновременно и плохо и хорошо. Можно спокойно лететь, но хватит ли топлива на спуск? Опасность состояла не в том, что выработан неприкосновенный запас (особый запрет не позволял выработать всё топливо). Его бы с избытком хватило для спуска с расчётной низкой орбиты, однако не хватит, если «Союз» вознёсся слишком высоко.

«Дождусь сеанса связи и что-нибудь придумаем», – спасительно рассуждал командир. Земля подстрахует: проверит, проанализирует, всё разложит по полочкам. На связи Николай, он скажет обычное: «Жизнь, а не малина», хотя обычно говорят наоборот, и этим разом снимет напряжение. Но впереди массив глухих витков. И нужно успокоиться, нечего дёргаться. Он должен успокоить экипаж.

Он вплыл в БО и по беспечным лицам убедился, что здесь никто ни о чём не догадывается. «Пассажиры» находились в особом приподнятом состоянии, что бывает и в начальной радостной стадии обычного и глубинного опьянения. Сергей улыбнулся и получил улыбки в ответ, и сразу понял: нет, не учительница была здесь с учеником, а пара проказников, только что авантюрно, а главное успешно сдавших труднейший и важнейший экзамен. Улыбнувшись, он их похвалил, и они разом начали парно кувыркаться, как дельфины в океанариуме, и демонстрировали «позу кучера», о которой Сергей рассказывал им на Земле. Весь расслабленный, плечи опущены, ноги и руки полусогнуты – так кучера часами ожидали седоков.

Затем Сергей поманил Жана и Софи к иллюминатору. Тяжёлым, невообразимо огромным шаром проворачивалась под ними Земля. Нет, невозможно её было даже сравнить с гигантским глобусом, охватываемым взором…Что-то необозримое, безжалостно монотонное наползало на них. Софи поразили краски Земли, их напоённость светом и чистотой, а Жан увидел блик – зайчик, что скользил по поверхности океана.

Софи не могла понять, где они летят, хотя специально готовилась к опознаванию. Впрочем ей снова сделалось не по себе: опять на неё что-то накатило и глухо отозвалось внутри.

Разумеется, Софи считала себя практичной женщиной. Несмотря на эмоциональную насыщенность первых орбитальных часов она понимала, что этих дней хватит ей потом «на всю оставшуюся жизнь». Она уговаривала себя, не раз повторяя про себя, что всё, чтобы с ней не случилось сейчас, ей следует пережить достойно. Да, это лишь – интродукция. О прочем свидетельствовали и её контракты, которые она заключила на шестьдесят часов послеполётных лекций в Европе, Японии и Америке. Она специально готовилась к наблюдениям с высоты.

Подобрав карты масштаба орбитальных наблюдений, она вырезала из картона шаблон, ограничивающий поле зрения подобно иллюминатору. Медленно с разных сторон она скользила шаблоном по карте, и в преддверии полёта считала, что узнает любое место планеты. Но теперь не узнавала. Незнакомая земля ползла упорно и, переворачиваясь, уходила под корабль. И это расстроило Софи. Напрасно она посчитала, что ей здесь очень хорошо. Возможно, ей скоро станет и очень плохо и выдуманный дохлый номер – её уроки и полёт. Что-то первобытно ужасное настораживало её и поднималось из самых глубин её существа и хотелось спрятаться, убежать, вырваться, даже отворив люк.

Умом Софи, конечно, понимала, что полёт очень короткий, и как могла уговаривала себя. В журнале она прочла статью о первой женщине-космонавтке, «Чайке». Вначале, пару десятилетий после полёта ей повсеместно курили фимиам. Потом в считанные месяцы не оставили камня на камне ни от полёта (кому он был нужен и для чего?), ни от её героической личности (смаковалось неважнoe состояние, сонливость, бездействие и как её pвало, и не было к ней сочувствия и даже обычной житейской жалости).

Да, и Софи вряд ли гарантирован щадящий подход. Возможно, и её спутники предадутся позже воспоминаниям. И теперь, когда её контроли рвутся, бортовые приборы и датчики беспристрастно фиксируют все её реакции. Ещё в Кельне, в Центре управления она отметила опеку наземных служб. Голоса астронавтов Шаттла разносились по космическому центру, и каждый их вздох и каждая нота были усилены. «Учти, Софи, – сказала она тогда себе, – ты под стеклом на предметном столике, публика жаждет зрелища, и каждый вправе составить о тебе собственное мнение. В полёте ты только чуть принадлежишь себе. Не доверяйся никому, ни амикошонствуй, хотя не знаю, может ли это тебя спасти?»

Если быть точным, то можно сказать, что Жан первый день сносно чувствовал себя. Ни хорошо, ни прекрасно, а именно сносно. Шишки болели, мучила жажда, часто хотелось в туалет. Все хорошо, если в меру. На Земле миллионы сверстников завидуют ему. Но так бывает: ждёшь-ждёшь, а дождёшься – не радостно, всё перегорело. Правда, приятное появляется в воспоминаниях потом.

Жалко, что рядом не было ровесников. Так бы хотелось, чтобы рядом, как при экскурсиях, оказалась его одноклассница Клер. Впрочем он смотрит и за себя и за неё, но к чему теперь напрасно фантазировать?

3емля внизу потемнела и наступала ночь. И тут вдруг близко, у иллюминатора он увидел красивый поворачивающийся предмет: разноцветная игрушка в космосе. Сравнить его было не с чем, и он казался ему совсем рядом. Но что это? Что? Неужели станция? Не может быть.

Накануне полёта им объясняли: при старте станция в десяти тысячах километрах по полёту впереди. И на орбите она, вдвое удаленней от Земли, и чтобы достичь её необходима масса топлива. В этом полёте такая задача не ставилась. Но они смогут наблюдать и сфотографировать «Мир» на освещённой стороне. Между ними не будет земной туманящей атмосферы и расстояние меньше скажется. Но вот чудо из чудес – станция оказалась вблизи. Может, это оптический эффект?

Тем временем картинка в иллюминаторе расплылась и растаяла и наступила полная космическая тень – первая получасовая их ночь в космосе. Ночь на орбите лишь теоретически продолжается полчаса, в том случае, когда солнечные лучи попадают в плоскость орбиты. Орбита в пространстве поворачивается, и временами получается солнечная орбита, когда солнце для космонавтов не заходит; и есть промежуточные положения орбиты и солнца, при которых тень составляет десятки минут.

Жан с нетерпением ожидал выхода из тени. Он на земле наслышался о космических розыгрышах, суть которых состояла в том, что отсутствовал опорный фон, и предметы в иллюминаторе, которые не с чем сравнить, казались любых размеров.

Станция появилась яркая, зелено-красно-оранжевая на абсолютно чёрном бархате космоса. Она сверкала и поворачивалась. В том, что это была станция, Жан больше не сомневался. Однако, как далека она? Он с любопытством разглядывал её плоскости солнечных батарей. Своим видом при их нынешнем положении она напоминала мельницу. Он и прежде видел её на фотографиях, и у них был даже её макет (Масштаба 1:25). Он знал, что должен её обязательно сфотографировать, и такой момент нельзя пропустить.

Глава 6

Вновь и вновь, вспоминая всё и анализируя, Сергей Мотин ругал себя за то, что раньше не выключил двигатель. И теперь всплывало кошмаром ожидание и как он сдерживал себя, и как появилась Софи, въехав ногами в пульт, и как он её выпихнул. Это, как в лифте, когда загораживают фотоэлемент, так и хочется взять и переставить простака.

Слова при этом вряд ли помогут. На банкете в Тулузе они пробовали сделать комплимент сопровождавшему их секретарю: «Даниель – наш человек», но при их уровне английского получилось «наша женщина», а точнее по-русски «наша баба», и секретарь обиделась.

Безусловно по делу правильно, что он вытолкнул Софи, но при этом вырубилось всё командное поле, и это было ужасно. Теперь гадай, что разом включено? «Союз» их, конечно, – старомодная техника, но где такое записано, что по ней разрешается ногами ходить?

Сергей уже пробовал прикинуть высоту орбиты по периоду. Засёк прохождение береговой линии, и получилось – летели они очень высоко. Правда, он мог ошибиться; очень короткой была взятая основанием дуга. Но все равно картина выходила безрадостной.

Наверняка, топлива у них недостаточно для спуска. У Сергея даже мелькнула отчаянная мысль – подойти, сблизиться и состыковаться со станцией и от неё заправиться. Но он вспомнил, что их «Союз» очень древней серии; баки его автономны и не допускают стыковки топливных трактов. Если бы удалось состыковаться, можно снизить орбиту вместе со станцией, а затем гарантированно спустить корабль. Но тогда (в случае удачи) погибнет станция. Перейдя на низкую орбиту, она войдёт в плотные слои атмосферы и закончит своё внеземное существование. Хорошо, если оплавленные обломки выпадут в безлюдных районах Земли, а если нет? И всё равно – слишком дорогое удовольствие.

Был ещё один, гипотетический вариант при удачной стыковке. В своё время в последнюю экспедицию собирались доставить на станцию так называемую тросовую систему. Именно она допускала бестопливное снижение корабля. Но где она? И возможно ли сближение? Достаточно для него топлива? И даже это – не главное. Запасов воды и воздуха должно хватить, если экономить, от силы на пять дней. Это почти тройной запас по программе намеченного полёта (при условии экономии). Как это сделать сейчас, не вызвав тревоги остальных? Двое суток планируемого полёта можно не беспокоиться. А дальше? Если ничего не изменится, они – пленники орбиты. Но об этом легко только в романе прочитать. Никогда, ни за что он не позволит себе стереть с лиц своих пассажиров восторженность, которую увидел в БО. Он возьмёт лучше тяжесть истины на себя, а они пускай думают – всё в порядке, и мы ищем приключения.

Глава 7

Для Жана слова «станция Мир» – звучали так же, как паровоз Стефенсона или телефон Белла. Он знал, что станция была законсервирована и поднята на необычную для полётов высоту, где и пребывала в стерильной пустоте и гордом одиночестве. Время от времени с ней проводили сеансы связи, но время шло, и она старела сама по себе, представляя удобную возможность проверить ресурс систем. И хотя он был знаком в общих чертах со станцией «Мир» по описаниям и моделям, она была для него таким же космическим сюрпризом, как первый спутник или корабль «Восток».

В том, что он увидел её, он уже не сомневался и показал станцию Софи. Она опять чувствовала себя отвратительно – птичкой, попавшей в тесную клетку и не знавшей, как из неё вырваться. Bpeменами Софи теперь казалось, что стены пульсируют: то сжимаются, надвигаясь на неё, то расходятся, и однажды безжалостно могут сойтись и их раздавить. Она только кивнула в сторону Сергея, пискнув: к первоисточнику. Так повелось у них с начала подготовки – к первоисточнику Сергею, их «большому справочному словарю».

Звёздочка с усиками антенн – действительно выглядела станцией, теперь удалившейся от них. Она – глухая теперь. Перед тем, как на неё махнули рукой, её долго проверяли и испытывали. Потом у неё отказали СТР и РТС99
  СТР и РТС – система терморегулирования и радиотелеметрическая система.


[Закрыть], и она превратилась в «айсберг» – нежилой, запущенный, холодный дом. Но теперь она то удалялась, то приближалась и была в такой непосредственной близости от корабля, что стала опасной. Ничего себе, как их вознесло.

Жану очень хотелось попасть на станцию, хоть одним глазком взглянуть, какая она изнутри? И ещё так много новых возможностей сулит пребывания на ней. По контракту с лабораторией биоэнергетики он взял в полёт Биотерм с лягушечьей икрой, оплодотворённой для того, чтобы изучить, как действует на икру невесомость? Но ему пришла в голову и своя «сверхидея», которую он смог бы на станции осуществить – отправить к планетам жизнь, сэкономив для них миллиарды лет эволюции. И не только икру, хорошо бы послать во Вселенную взрослую лягушку – земноводное, способное существовать в разной среде и даже замёрзнув вынести необыкновенно долгую дорогу. Технологически транспортировка могла осуществиться вмораживанием лягушки в кусок льда.

Лёд и внешне защитит, и сохранит саму её, и доставит к другим небесным телам крошечной кометой. И на Земле ведь лягушки зимой промерзают насквозь. А им ничего: размораживаются, через неделю готовы к икрометанию. Питается она затем чем придётся. А в космос можно её отправить стандартным путём, через шлюзовую камеру станции.

Межпланетную лягушку-путешественницу можно выбросить в мусорном ведре со льдом. Внутри льда может сохраниться вода. Лёд герметизирует, и в ледяной воде лягушка консервируется. Так можно расселить по Вселенной жизнь. Еда тоже может быть приморожена с лягушками. Что-нибудь быстро размножающееся, вроде мушек-дрозофил. Для них опять-таки приморозим еду. Словом, полный джентльменский набор. На всё существуют простые и действенные методы.

Но как теперь действовать? Упросить, заставить, внушить? А внушить – значит мысленно приказать, представить себе и очень желать. Нет, он не отстанет от Сергея. Жан приоткрыл люк и вплыл в спускаемый аппарат. Под строгим взглядом командира он завис, плавно опустился в своё кресло, пристегнулся, краем глаза взглянул в визир и чуть не вскрикнул от радости. Они шли на стыковку. Жан в этом не сомневался. Перед ним выросли воронка стыковочного узла и стыковочная мишень.

Жизнь учительницы – не сплошные радости. Скорее, наоборот, зачастую чаще шишки и царапины, а иные из них не затягиваются совсем. Софи не привыкать к ударам судьбы. Она, конечно, перенесёт этот короткий полёт улыбаясь и не кляня судьбу. От других она требует лишь сдержанности. Можно было не толкаться и не делать скорбное лицо. Да, она виновата, что угодила в пульт. Но это не от неё зависело. К тому же они теперь так оторваны от мира и необходимо сдерживаться. Но ей не тринадцать лет, и Софи отлично понимала, что грубость мужчин бывает и признаком неравнодушия и даже симпатии и любви. А ей всего-то нужна сейчас капелька участия.

– Серьежа, – сказала она с трогательным акцентом, – не нужно ссориться. Я буду послушным юнгой на корабле. Хорошо?

Софи улыбнулась, как могла, но он снова нагрубил.

– Во-первых, не Серёжа, а командир, и во-вторых, если я приказал находиться в БО, то ступайте туда и не появляйтесь, пока я не позову.

Все мужчины – эгоисты и деспоты. Если бы он знал, как ей нехорошо, впору распахнуть люк. И она молится об одном, только бы скорее это закончилось. Чудом ли или любым образом забрали бы её из тесноты: она готова выплыть в станцию, выйти в космос, вернуться на 3емлю, только бы этот кошмар закончился. Софи была теперь целиком обращена в себя, к себе прислушивалась. Она почувствовала толчок и ткнулась в ворсовую ткань, словно стенка надвинулась. «Начинается», – мелькнуло у неё в голове, хотя толчок в невесомости выглядел таким же резким, как при прыжке с парашютом встреча с Землёй.

Они не были созданы друг для друга – этот корабль и станция. Стыковка их не планировалась, хотя системы их и устройства не исключали её. Корабль «Союз» имел устройства сближения. Стыковочный узел со штырём, визир и ручное управление – допускали причаливание. Судьбой и необыкновенным случаем занесло их корабль в зону непосредственной близости к станции.

Сергей вначале решил даже аккуратненько отойти, для этого и включил двигатели «на отход». Отойдя метров на двести, корабль завис. «Действуй не торопясь, обдуманно, – уговаривал он себя, – спеши медленно». Хорошо бы успеть состыковаться со станцией на свету, хотя стыковка возможна и в темноте. Перед касанием на дальности в 20 метров нужно включить фару. И медлить нельзя: законы баллистики неумолимы и их обязательно разведёт. «Выдержит ли стыковочное устройство, проверен ли в достаточной мере корабельный стыковочный агрегат, который должны были испытать из общности; в каком состоянии ответная часть станции? – такие вопросы теснились у командира в голове. – Не возникнет ли так называемый „эффект хлыста? “ Не появятся ли опасные колебания? Стыковаться придётся ведь с неконтролируемой скоростью».

Он всегда мечтал вплыть в станцию. Не войти, как делал это многократно на Земле, а именно вплыть. Долго к этому готовился, но, увы, так и не сумел осуществить. Вся история его с разочарованием и уходом из отряда вышла не из-за здоровья, а просто характерами не сошлись. Так удобней думать ему, не сознаваясь, что «язык мой – враг мой». Получилось в конце концов: он что-то не так сказал, вспылил. Прошли, слава богу, злосчастные времена, когда сажали за разговоры и бороться не было сил.

За что ему уважать АСЕ1010
  АСЕ – Алексей Станиславович Елисеев – руководитель полётов и службы гражданских космонавтов в семидесятые годы.


[Закрыть]? Смешно, но и у них в КБ и в ЦПК космонавтами командовали неудачники из тех, что сами не выполнили полётного задания. Елисеев при переходе кинокамеру упустил, в другой раз, состыковавшись с «Салютом», не перешёл в станцию, а Береговой тот вообще не сумел состыковаться. Автомат всё переворачивал его корабль и, если бы он не помешал автомату, стыковка была бы выполнена автоматически. Но он, бывший Героем и до полёта, мешал автоматике, вручную переворачивал корабль.

В своё время Мотин прошёл предполётную подготовку и по кораблю и по станции. Сложность причаливания на этот раз состояла в том, что станция вращалась. Приходилось выполнять облёт, её отслеживая.

Что это? Кажется, остановились или только показалось?… Убираю отклонения, подстраиваюсь… Продолжаю облёт. Господи, какая яркая станция… и красивая… Раскрашенная… Есть касание. Чувствительный толчок… Не сумел, как следует, скорость погасить и от этого такие мощные колебания.

Мотин словно сам в эти минуты сделался стыковочным механизмом, он прямо-таки на себе всё чувствовал: вот головка штанги попала в приёмное гнездо. Сцепка.

Амортизаторы погасили продольное движение. До сцепки работают двигатели ДПO, подталкивают корабль навстречу станции, хотя этого на этот раз и не требуется. Корабль и так подошёл к станции на скорости. Управление движением корабля на этом закончилось. Заработал привод втягивания штанги. Штыри вошли в гнезда стыковочных шпангоутов, произошла стыковка электрических и гидравлических разъёмов. Сжались герметизирующие кольца, но какие они, в каком состоянии, имеются они или вообще отсутствуют, ведь стыковка корабля не предусматривалась?